Артемий слыл человеком хоть и непростым, но достаточно умным и интеллигентным. Работал себе тихонько инженером, звёзд с неба не хватая. Да, на судьбу любил попенять, а разве же не за что? Здоровье у него не ахти, хоть и без серьёзных неполадок, машина завалящая, сын – оболтус, жена вечно ворчит, что денег он мало в дом приносит, всё на своих подруг кивает, у которых "мужики, как мужики"… Ну кому это понравится? Вот и Артемию не нравилось, а всё она – судьба, виновата.
В тот день абсолютно ничего не предвещало крутого разворота событий. Домой идти не хотелось, поэтому Артемий согласился зайти с друзьями в кафе, просто так, без повода. Хотя повод имелся – очередная пятница подошла к своему завершению, завтра и послезавтра – выходные. Что случилось, Артемий так и не понял – вот он пошёл до дому, ну выпимши слегка, но ведь не в "стельку" же пьяный! В "стельку" он вообще в последние годы редко напивался – здоровье опять же не позволяло. Вот из подворотни вынырнули трое, попросили закурить. Нет "попросили" – не то слово, нагло потребовали! Артемий сразу усёк – добром это дело не кончится, так и получилось, саданули ему, кажись, по башке. Ну так… неприятно, конечно, но ведь не настолько, чтобы всё столь радикально вокруг изменилось. А тут нате вам - стоит он в светлом, просторном зале, вокруг полно народу, на сцене за столом сидят трое в тёмных мантиях с капюшонами на головах. Да ещё преогромнейшие чашечные весы, рядом с которыми два полуголых мужика, прикрывшие свой срам набедренными повязками да водрузившие на головы некое подобие папских тиар. Трое в плащах разбирали какого-то бедолагу.
И вдруг вызывают его – Артемия – пройти на сцену. Да он никогда не любил выступать, на сцену тоже не рвался – не его это. Но ноги сами вынесли и поставили сбоку от троицы в балахонах. А дальше начался суд, причём судили не кого-нибудь, а его – Артемия!
Вначале в нарушение всяческих правил выступил адвокат. Говорил он хорошо и складно, ничего не забыл – ни спасённого когда-то щенка, ни перечисленной в фонд больным детям мизерной суммы, ни даже тот случай, когда Артемий "за спасибо" помог соседке шкафчики на кухне повесить. Нет, ну была бы соседка посимпатичнее, он может на чай бы напросился, а с этого "крокодила в юбке" что взять? С соседкой он потом поругался, но совсем по иному поводу. Мужики в набедренных повязках при каждом благом деянии Артемия клали на одну чашу весов белый камешек, не сказать, чтобы их очень уж много набралось, однако вполне такая себе приличная кучка. После взял слово прокурор, и пошло-поехало! И здесь-то Артемий человека незаслуженно обидел, и тут деньги левые взял за то, что итак должен был сделать, где-то и вовсе сущая мелочь – лишнюю сдачу себе прикарманил, хотя видел, что кассирша лишнее отсчитала. Адвокат пытался вставлять фразы о том, что, мол, в этом жена виновата – зачем постоянно про деньги талдычила, а вот здесь человек просто под плохое настроение Артемия попал – опять же после зарплаты дело было. Но чёрные камешки с гулким стуком падали и падали в чашу. Больше же всего нашему Артемию нагорело за женщин. Ну да, он – нормальный мужик, к женскому полу, то есть, не равнодушен. Что ж в этом дурного? Ах, он ими оказывается "пользовался", так это ещё надо посмотреть – кто кем пользовался! Ну… может и воспользовался пару раз. Кто ж их столько пить-то заставлял и в гости его потом пускать? Хорош бы он был, если бы такие случаи упустил. По молодости гулял, чего уж там, а в иное время… ну не красавец Артемий, да и с деньгами вечный "напряг". Мечты разбил? А разве он виновен, что эти дурёхи напридумывали себе бог весть чего?
Дальше вновь взял слово адвокат. Теперь речь шла не о делах, а о словах, когда-либо сказанных Артемием. На возникшей голограмме сам он, начиная с раннего детства, с бешеной скоростью, словно при прокрутке фильма, говорил разные слова любви, благодарности, хорошо отзывался о ком-то. Чаша с белыми камешками давно перевесила… пока не начал выступать прокурор. О, как много, оказывается, плохого успел за свою не очень уж долгую жизнь наговорить Артемий! Самыми большими чёрными камешками являлись те, что клались в связи с использованием им "ненормативной лексики". Хорошо ещё, что как интеллигентный человек, Артемий не столь часто матерился, не употреблял матерных слов в качестве связок отдельных частей фраз. Внезапно всплыли в голове строки, вычитанные в Евангелии "ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься". Да-да-да, читал как-то Артемий Библию, Евангелие осилил, а вот на Ветхом Завете заснул – очень уж муторная книга, да и бог, глядящий с её страниц, как-то не вписывался в концепцию "любящего и всепрощающего". А адвокат с прокурором уже с жаром приступили к следующей программе вечера – мыслям несчастного Артемия. Ага… мысли, да кто ж за ними следит? Вот толкнули тебя, ногу в транспорте оттоптали, в автосервисе нахамили – мысль негодная и промелькнёт. Не говоря уже о случаях бесед с начальством, там "язык в задницу, фигу в кармане – и помалкивай", а мысли-то роятся. Опять вспомнилась умная фраза, вычитанная в какой-то книге "следить надо не за словами, а за мыслями – в течении одного слова десять мыслей рождается". Так и оказалось, в результате чаша с чёрными камешками накрепко припечаталась к полу. Казалось бы – всё уже разобрали "по косточкам", что ещё можно придумать? Ан нет, не тут-то было. Оказывается ещё остались эмоции… здесь был совсем швах. И вот ведь петрушка какая – "уныние – грех"; веселье, стало быть – светлое деяние, однако же "питие не в меру" – тоже грех. Как же тогда радоваться-то? В общем, Артемий понял, что процесс по его оправданию безвозвратно проигран.
И вот, посовещавшись, поднялся средний из судейской коллегии. Затем была речь судьи о том, что суд, взвесив всё "благое и дурное", все "Pro et Contra", выносит вердикт – следующее своё воплощение Артемий проведёт в теле женщины. Родится он/она в неблагополучной семье, у матери одиночки, рано сбежит из дома, влюбится, но ею просто попользуются и бросят. И так несколько раз. Родит ребёночка, возникнет желание оставить его в роддоме. Потом заболеет очень серьёзной болезнью.
- Ваша честь, - робко заговорил Артемий, - а обязательно в теле женщины? Может оставим это?
- Исключительно в женском, чтобы посмотрел на подобные ситуации с иной стороны.
- А что в конечном итоге – оставлю ли дитё себе, смогу ли выйти замуж, излечусь ли от болезни?
- А это уж от тебя будет зависеть. От того, насколько ты сумеешь всё осознать и какие выводы сделаешь.
- Так я вроде и так хорошие выводы всегда делал. Вот – о пользе прощения, например. Даже прощал и того прораба-ворюгу, и соседку, испачкавшую мне новую дверь.
Ну, с дверью-то, допустим, не доказано было, что это соседка напакостила. Так и Артемий на неё не "наезжал", просто поинтересовался – не её ли рук дело. А та в крик, какие нервы такое выдержат? Артемий и послал тогда "крокодила в юбке" по известному всем короткому адресу. Соседка же вцепилась ему в морду. Не драться же с ней было! Уж что-что, а женщину Артемий ни разу в жизни не ударил, хотя некоторых стоило бы. Позорно ретировавшись, он оставил поле боя за соседкой. Дома много чего "хорошего" ей нажелал, после одумался и ну прощать да прощения просить. Нет, с цветами он к ней не попёрся, перетопчется, стервь этакая, но вот мысленно… а поди ж ты – мало этого оказывается.
- Прошу прощения, - слегка склонил голову судья, - я недостаточно точно выразился. Выводы – это замечательно, прощение – тоже. Но всё это должно идти из глубины души, а ты сам видел, что у тебя там творится, - развёл руками судья. – Всё, как говорится – приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Вновь антураж резко поменялся, Артемию вдруг стало так легко и тепло, кругом переливались звёздочки, да и сам он, бестелесный, парил одной из них. Наконец впереди показался огромный огненный шар, а недалеко от него – голубая планетка. Звёздочки весёлой гурьбой устремились к ней. Взгляд Артемия приобрёл странный фокус, выхватив на целой планете один-единственный зачуханный городок, а в нём - грязную квартиру со столом, заставленным винными бутылками. На кровати пьяная женщина стонала под бухим мужиком с внешностью биндюжника. Очень эта картинка не понравилась Артемию. "Нет, я не хочу!" – выкрикнул он и… со скоростью света влетел в живот этой женщины. Спустя тридцать три недели, на целых четыре недели раньше положенного срока, палату роддома огласил писк новорождённой девочки.