Прошло несколько лет. Стас остался жив, Марьям осудили условно, так как была многодетной мамой несовершеннолетних детей. Пётр умер весной того же года; тихо, во сне. Не жаловался и не хворал, просто в одно утро не проснулся. Вася остался жить в доме один, кто-то ему отдал старый милицейский костюм, в нём он ходил каждый день из одного края деревни до другого важной походкой твердо веря, что является гарантом стабильности и спокойствия на улицах поселения. Непонятно было на что он жил, летом пас частный скот, которого от прежнего количества в деревне осталось буквально единицы. Расценки за одну голову были низкие, сумма за всё стадо выходила намного ниже прожиточного минимума, но Василий жил и довольно решительным шагом обходил деревню. Также непонятно как оставалась живой Лиза, которая словно эстафетную палочку подхватила у Кати её образ жизни. Конечно, это произошло не одним днём и никто в торжественной обстановке не вручал эту палочку. Её падение началось неожиданно и стремительно. В отличии от старшей сестры, Лиза была добропорядочной женщиной; работала, растила детей и любила мужа будучи верной и покорной женой.
В автоколонне был неписаный закон - до пятницы наколымить поллитровку для общего стола. Чтобы не выделяться и не отделяться от коллектива, Валера тоже выставлял в курилке на стол бутылку водки. Потом организованно выезжали на берег реки и водилы со слесарями отрывались по полной. Валера старался пить поменьше, но процесс добывания поллитровки его затянул; на общаг он выставлял положенную бутылку, а остальные вёз домой. Если в холодильнике имелся алкоголь, то повод находился сам собой. Так по вечерам супруги ежедневно пропускали по сто грамм водки.
Потом пришли новые времена, колонну приватизировали и новым хозяевам не понравились пьяные посиделки водителей. В результате внеплановой проверки у Валеры в крови обнаружили превышение алкоголя и его безжалостно уволили по статье. А новую работу найти уже не удалось. Лизу сократили после банкротства птицефабрики. Муж с женой начали пить от безысходности запоями. Мужики боялись крутого нрава Валеры и к его жене не приставали. Может они так бы и спились напару, но младший сын попал в неприятную историю и бандиты поставили его на счётчик. Отец уверял сына, что он поможет и они выкарабкаются. Но молодой человек понимал, что у его родителей кроме дома нет ничего и сделал шаг в окно девятиэтажного общежития. Когда Валера узнал, что сделал с собой его единственный сын, в суматохе незаметно спрятался в бане и вскрыл себе вены. Хоронили сразу два гроба.
Надя забрала мать к себе, опасаясь за её жизнь и рассудок. Но ничего не могло вывести Лизу из депрессии, кроме водки. Она пробовала себя в роли порядочной бабушки, старалась забыться, ухаживая за маленькой внучкой. Но алкоголь в организме запустил необратимые механизмы. Стоило ей сорваться и выпить, ноги сами несли её обратно в деревню, а там собутыльники возникали как из под земли. Лиза уверяла их, что она не такая как Катя, что добропорядочная и уважает память мужа. Мужики одобрительно кивали головами и подливали ей в стакан водки. Алкоголь сделал свое дело - она поддалась на уговоры Кости стать его любовницей.
- Лиза, у нас с тобой всё будет хорошо, - уверял он её. - Мы будем жить вдвоём, уважая память Валеры и Кати. Ты же знаешь как я относился к твоей сестре. Нам всегда мешают чужаки - предупреждал я этого Славика квадратного, что нельзя ему было переступать черту кургана, а он ещё и мусульманку в дом впустил. Вот, духи и наказали его, вложив нож в руки Марьям. Разве могла какая то шлюха пойти сама по себе на мокруху. А пострадала Катенька, столько в ней ещё сил и темперамента было...
- Ты же будешь меня постоянно с ней сравнивать, - ответила Лиза.
- Клянусь даже и заикаться о ней не стану, как только будем вместе.
После этого разговора она ещё некоторое время поломалась, но всё же уступила своему молодому ухажёру. Но идиллия продлилась недолго. В ходе очередной пьянки после удачной сдачи металлолома, мужики из бригады и примкнувшие в таких случаях халявщики затеяли разборки с бугром, припомнили все давние обиды и накостыляли Косте по полной, а Лизу пустили по кругу. Так она окончательно заняла место Кати, правда была не такой темпераментной и умелой как сестра, но никто большего и не требовал. Вся жизнь стала однообразной - проснуться утром под боком какого-нибудь мужика, пойти искать деньги на похмелку по улицам деревни. За день они с племянником могли несколько раз пересечься, каждый со своей заботой.
Бытовой алкоголизм процветал и в семье Ольги. После смерти Леонида она пила с сыном. Мать совершенно перестала за собой следить: волосы не расчёсывались, по дому ходила в мятой ночнушке, во дворе в таком же мятом и засаленном халате, а в редкие выходы в магазин одевала старую искусственную шубу, причём в любое время года. Добротные дворовые постройки пустовали; вначале крупно-рогатый скот и свиней поменяли на кроликов и индоуток, а впоследствии отказались и от них, так как запои длились неделями.
Установка Ольги, что как мужчина сын ноль, глубоко засели у Анатолия в подсознании. Он даже не делал попыток какого-либо общения с противоположным полом. С ростом экономики в стране улучшилась социальная поддержка льготников - каждый год в соцзащите Анатолию выделялись путёвки в санатории, где женщины сами оказывали ему знаки внимания. Его начитанность и хорошие манеры были востребованы, но дальше разговоров эти отношения не заходили. Ему даже понравилась трезвая жизнь на отдыхе и по приезду домой он направился к наркологу. Кодировка дала хороший эффект, Толя бросил пить, увлёкся рыбалкой, привёл в порядок приусадебный участок, сделал косметический ремонт в доме. Эйфория от трезвой жизни продлилась два года; ежедневное наблюдение за падением единственного любимого человека и размышления о том, что нет смысла от всех этих усилий, так как нет наследников, создавало депрессивное настроение. „Конечно, найдутся хозяева на все это добро, но стоит ли стараться. Даже если Галина Алексеевна станет наследницей, то продаст. Жить здесь не будет, ” - от таких размышлений становилось тяжело на душе Анатолия. Водка решила все эти проблемы, семейные пьянки возобновились с новой силой.
Виталий тяжело перенёс смерть матери и отца. Так таковой у них семьи и не было; все его попытки как-то сплотить семью на правах старшего сына не удались - мать не могла насытить свою сексуальность, отец был ко всему безразличен, Вася во всём оставался прямолинейным, а младший брат вовсе пропал. Нина рассказывала, что Сергей уехал воевать на Кавказ, в другой приезд выдала, что бомжует в большом городе. Но её словам не было доверия, она часто путала имена родственников, иногда никого не узнавала, могла забыться и вскочить с инвалидного кресла, падая и нанося себе ушибы.
Потерпев неудачу в родительской семье, Виталий старался воплотить свою мечту о счастливой семье с Тамарой и дочерьми. Лишний раз не позволял себе выпить, про своё увлечение рыбалкой забыл, на технику поставил табу. У него не было даже велосипеда, хотя в сарае было место для мотоцикла. Дни рождения детей праздновали в любом случае, хотя были времена безденежья, когда задерживали зарплату на несколько месяцев и пояса затягивались туго. Ссоры с женой длились недолго, обиды забывались легко и надолго. На работе Виталий был на хорошем счету, сокращения, прокатившие на заводе после дефолта, его не коснулись.
В один из сентябрьских дней, начальник цеха объявил, что из-за отсутствия заказов на смену заявок не поступило и рабочие могут расходиться по домам. Подписав пропуска на выход у табельщицы, они с Мишей вышли за проходную завода.
- Вот и хорошо, - сказал Виталий. - Терпеть не могу ночную смену: поздно домой возвращаешься, все спят и ходишь на цыпочках, зато утром, когда дочки в школу собираются, кажется стадо слонов по квартире пронеслось.
- Сегодня отоспишься, ты домой? - спросил Миша.
- Да, что мне в городе делать? - вопросом ответил он.
- Поехали со мной. Сестра просила, чтобы сегодня заехал к ней за лекарствами для матери, а я весь день в гараже провозился и не успел.
- Так, Марины дома нет. Она на фабрику тоже в ночную смену вышла.
- Зато муж после дежурства, у него сегодня отсыпной.
- Вот и хорошо, не придётся с пересадками добираться. Только заедем в магазин за вином, в воскресенье закончили копать картошку, так устали, что отметить это событие уже не было сил.
Они взяли автомобиль с заводской парковки и выехали домой. Через полчаса они уже были на месте. Вместе поднялись на второй этаж.
- Ну, пока. Спасибо что подвёз, - сказал Виталий, пожимая руку Михаилу.
- Бывай.
Виталий толкнул дверь, она не открылась; обычно они не запирались, когда были дома. Решив, что Тамара куда то отлучилась, он открыл замок своим ключом и вошёл в квартиру. Из спальни доносились звуки, Виталий поставил пакет на табуретку и, не снимая обувь, прошёл туда, где звуки приобретали вполне определённые значения. Распахнув дверь спальни, он увидел голого соседа на кровати, а под ним свою жену Тамару. Она первая заметила мужа и завизжала, Виталий же бросился с кулаками на Эдуарда. Завязалась драка на кровати. На шум прибежал Миша, который всё это время стоял на лестничной площадке, ожидая когда ему откроют. Вместе с Тамарой ему удалось растащить дерущихся.
- Я убью тебя! - кричал на соседа Виталий.
- Счас, напугал, - огрызнулся тот.
- Я бы тебе помог, - поддержал друга Миша. - Но сидеть за этого урода не хочется. Да, ещё посадят к его дружкам. Сестре всё расскажу.
- Уже боюсь. Она давно всё знает.
- Как знает? - недоумевал униженный муж. - И молчала?
- Твой папочка тоже не волновался, когда твою мать имели все кто хотел, - нагло усмехнулся Эдик.
Виталий снова рванулся на обидчика. Общими усилиями его остановили.
- Виталий, пойдём отсюда, - сказал Миша. - Пока не наделали делов. На сегодня с тебя хватит, поверь мне - так будет лучше.
Обманутый муж пнул ногой пуфик и направился к выходу. За ним ушёл и Миша, прихватив на ходу пакет с вином и продуктами. Сев в машину, Виталий продолжал ругаться, браниться и сыпать угрозы в адрес соседа.
- Успокойся. Поедем в деревню, там остынешь и соберёшься с мыслями, - сказал его друг, отъезжая от подъезда.
- Он врёт, как все менты, понтуется. Не знает Маринка ничего. Она у тебя серьёзная красивая женщина, да ей ничего не стоит выкинуть его за это из квартиры с его манатками.
- Да, я сам в шоке. Они же хорошо живут, в баню к родителям приезжают, на огороде вместе работают. Эдик и отцу помогает, когда что-нибудь по хозяйству поправить надо.
- А давай съездим к Марине и напрямую спросим у неё.
- Так, она на работе.
- Ничего, на проходную вызовем.
Мише ничего не оставалось, как свернуть на просёлочную дорогу, ведущую напрямую через поля в рабочий поселок. Узнав у охраны суконной фабрики телефон цеха, в котором работала Марина, они вызвали её на проходную. Через пятнадцать минут прибежала взволнованная Марина.
- Все живы и здоровы, - успокоил её брат. - А за лекарствами я не успел заехать, замотался.
- Ты нам честно ответь, - без предисловий прервал Виталий объяснения Миши - Знала, что твой муж изменяет тебе с Тамаркой?
- А, вот вы о чем, - замялась Марина - Да, знала.
- Почему молчала? Не могла мне сказать; мы же всё детство вместе провели, я с твоим братом в одном классе учился.
- И что бы мы предприняли? В отместку начали встречаться или поженились? А я мужа любила и не представляла без него жизнь.
- Так это давно уже длится? - спросил Виталий, уловив в словах Марины странные нотки.
- Ну, точной даты мне никто не назвал, но это было в первый год нашей семейной жизни.
- Что, моя Тома залезла в твою кровать?
- Нет. Я была на последнем месяце беременности, ну и постоянные токсикозы и боли не давали мне спокойно спать. Ворочалась всеми ночами. Стала замечать, что Эдик слишком долго находится по утрам в туалете. Он меня успокоил, что он там курит, чтобы табачный дым не мешал мне. Ну, я, конечно же, поверила, но какие-то сомнения не давали покоя. Потом я начала замечать, что вслед за уходом Эдика хлопала и ваша дверь. После возвращения мужа в квартиру, через какое-то время у вас снова хлопала дверь. Сомнения в поведении мужа начали вкрадываться с новой силой - если бы это был ты, то, покурив, на этаж вы поднялись бы вместе, а не через определенный интервал. В очередной раз, выждав некоторое время, я тоже пошла в сарай. Если ты там, то ничего необычного - беременной женщине не спится, вот спозаранку и пошла в туалет. Ни около сарая, ни внутри тебя с мужем не встретила, не было и запаха табачного дыма. И я пошла к нашим отсекам, оттуда доносились „охи и ахи”, я всё поняла, развернулась и ушла. Когда муж вернулся, я ему всё высказала. Эдуард попросил, чтобы я в моем положении не волновалась, а то что изменил объяснил просто - что сексом из-за большого срока моей беременности нам нельзя заниматься, а Тамара его сама как-то утром подкараулила и прижала в сарае, а он не устоял, так как очень изголодался по интиму.
- Как ты могла в это поверить? И что, после этого не изменял?
- Года два, наверное, нет. Я пасла его, потом Тома была беременна. А когда Эдик старый диван поставил в наш отсек, я поняла, что всё продолжается. На мои упреки он ответил, что уйдет от меня и кому я буду нужна с маленьким ребёнком, без работы. А если соглашусь, то он будет во всём остальном образцовым мужем.
После этих слов наступила тишина. По Виталию было видно, что у него в эти минуты в голове происходят активные процессы по сопоставлению фактов и деталей только что открывшейся действительности.
- Прости меня, Виталий, - после продолжительного неловкого молчания произнесла Марина. - Мне надо идти, я и так дольше отведённого времени здесь нахожусь.
Она развернулась, прошла через турникет и скрылась за дверью административного здания. Мужики долго молча сидели в фойе проходной предприятия, потом вместе, как по команде поднялись и вышли на улицу.
- Поехали в деревню, тебе надо снять стресс. Водка хорошее лекарство от таких расстройств.
Они долго сидели в гараже у Миши, выпили вино, потом перешли на водку. Жена Миши заметила, что мужики приехали с работы раньше времени и с нехорошим настроением; решив что у них неприятности на производстве, не стала их расспрашивать, отложив все вопросы до утра. Миша на алкоголь не налегал, помня что назавтра за рулём ехать на работу. Говорили мало, тупо разливали и опрокидывали рюмки. Когда Виталий захмелел, друг помог ему пройти на кухню и улечься на диванчике.
Наутро у Виталия было похмельное состояние. На этот случай у Миши в холодильнике была чекушка. Он налил Виталию рюмку, а себе в бокал из трехлитровой банки рассол. Виталий снова лёг, а Миша вышел в гараж. Через некоторое время вышел и Виталий:
- Пойду до родительского дома, а то нехорошо у тебя валяться. Ещё твоя начнет ругаться - и тебе, и мне достанется.
- Да, ладно тебе. Что она не поймёт, я когда с похмелья - два дня отлёживаюсь.
- Ну, мне уже лучше, заодно проветрюсь. Спасибо тебе.
- Ты только больше не пей, - крикнул вслед Миша. - Нам во вторую смену выходить, может сегодня работа будет.
Виталий в ответ только помотал одобрительно головой и пошёл по улице в сторону родительского дома. Около дома он застал Василия и тётю Лизу, сидящих на большом бревне.
- О, Виталик! - радостно приветствовала его Лиза. - Привет, дорогой. Давненько ты к нам не захаживал.
- Здравствуй, тётя, - ответил он ей и протянул руку Васе. Тот пожал руку и подвинулся, уступая брату место.
- Я смотрю, ты тоже болеешь, - продолжала Лиза. - Вот и я жду, когда откроется комок. Сейчас возьмём фанфурик и будем лечиться. Я ведь вас с детства лечу.
- Когда это ты нас лечила? - недоуменно спросил Вася.
- Да, ты маленький был, вот и не помнишь. Катя с Серёжей уезжали к бабушке и дедушке, а вы оставались в нетопленной избе. Приду к вам, а вы сопливые сидите, укутавшись в одеяла. Это уже потом Виталик научился топить голландку, а так, ваш отец уйдёт с утра и не помнил что вы есть.
- Как же ты нас лечила?
- Ну, луком, чесноком. Если был мёд, то и его приносила. В баню к Грише отведу и веником вас на палатьях разогрею. А если не помогало, то к фельдшеру, тетю Олю знаете же. Она вам и уколы делала, ох и боялись вы её...
Слушая пьяную речь Лизы, Виталий начал вспоминать вчерашний рассказ Марины. То, что она их застала будучи беременной, а после неё Томка родила ровно через девять месяцев. Ему отчетливо вспомнились слова Эдика, когда они вместе обмывали пятки его старшей дочери: „Ну, ты Томка, как эстафетную палочку перехватила у моей Маринки - ровно через девять месяцев родила. Вам только в соревнованиях участвовать, чемпионками быть...”
„А что, если он имел ввиду совсем другую палку, которую не Марина передала, а он кинул...” - резанула его неожиданная мысль, отчего ему стало муторно.
- Да, ты не терпи, - голос Лизы вернул его из воспоминаний и размышлений. - Отойди за сарай, два пальца в рот и сразу полегчает.
Виталий встал и пошёл от дома.
- Ты куда? - крикнула вслед тётя. - Не надо этого делать посреди улицы, иди за сарай.
- Я по делам.
- Какие дела? До открытия полчаса всего осталось. Постой.
Но Виталий уже её не слушал. Мысль, что дочь, а может и обе дочери не от него, не позволяла оставаться на месте. Пройдя несколько десятков шагов, он остановился.
- Тётя Оля мне поможет, - сказал сам себе Виталий. - Она на пенсии, но в ясной памяти. Может она мне что-нибудь подскажет.
В пору своей молодости, Ольга Фёдоровна боролась со знахарями деревни, считая их мракобесами. Комсомолкой, красавицей она вышла замуж за деревенского парня другой национальности. Высокая светлая с медицинским образованием, она сразу завоевала авторитет среди местных жителей, к тому же чувашский язык дался ей легко и общалась она на нём без всякого акцента. Несомненную помощь ей оказала Надежда Фёдоровна, которая через райком партии добилась открытия медицинского пункта в деревне. Конечно, знахарки были знатные, могли вывих на место виртуозно вставить, кончиком языка любую соринку из глаз удалить, но бороться с вирусами не умели. На этом основывались первые победы молодой медички. Конъюнктивит был диагностирован у подавляющего большинства жителей деревни, с этого Ольга Фёдоровна и начала борьбу. Заведующая фермы без отметки фельдшера не ставила трудодни, поэтому с утра у медпункта стояла очередь на процедуры. Ольга самолично капала глазные капли каждому, потом шла в школу и проводила эту процедуру во всех классах. На её глазах выросло несколько поколений и она помнила все заболевания своих пациентов.
Когда в её дом вошёл Виталий, Ольга Фёдоровна собиралась на поминки. Людей в деревне хоронили по православным канонам и количество поминок было велико. Ведущими поминки были бабки, которые и в молодости занимали активную жизненную позицию. Лучшей считалась бывшая учительница, молитвы которой другие бабки слушали в экстазе. Ольга Фёдоровна тоже после похорон мужа, попав под эту магическую силу песнопения на чувашском языке, присоединилась к хору. В церкви она не могла уловить всю глубину молитв на старославянском языке, а на поминках всем сердцем прониклась в таинства православия. Пригодилась её память для заучивания молитв и псалмов, да и здоровье позволяло переносить на ногах длительные богослужения.
- Здравствуй, Виталий, - первая поздоровалась она с гостем.
- Здравствуйте, Ольга Фёдоровна.
- Ты по какому вопросу: насчёт поминок или заболел? Что-то, милок, ты скверно выглядишь.
- Это я малость перебрал.
- Пить нехорошо. Твоя мать как пила! Царствие ей небесное, - перекрестилась она на икону. - Сколько я ей говорила, чтобы завязала, но нет... Так пьяная и замёрзла.
- Ольга Фёдоровна, мне тётя Лиза рассказала, что я в детстве болел.
- И Лиза пьёт, и пьют то какую-то гадость. Раньше наши мужики тоже выпивали, но они оставались нормальными. А сейчас, ты заметил глаза своей тётки, они же стеклянные. Я пока работала, столько глаз повидала, но чтобы таких. Боже упаси, - снова перекрестилась старая женщина.
- Так болел или нет? Я даже уроки не пропускал, в любой мороз в школу ходил. И не помню, чтобы к вам за справками бегал.
- Да, да... Ты закалённым мальчиком был. Помню, как же не помнить. Может она имела ввиду, когда ты в пелёнках был. В таком возрасте тогда много детей умирало - в роддом не ехали, а у этих знахарок то в бане, то вообще в хлеву рожали, как скотина какая-то. Как в таких условиях инфекцию не подцепить?
- Я же выжил. И рожала меня мама в больнице, дядя Гриша её отвозил, он мне в детстве про это рассказывал.
- Ой, дай-ка вспомню. Никак ты скарлатиной болел, нет... Вспомнила, свинкой ты болел. Точно, твоя мама проходила поддатая мимо моего дома, а я в огороде возилась. Она остановилась, такая за изгородь держится и кричит: „Ольга Фёдоровна, внучка у меня родилась. Радость то какая, вот я и отмечаю. Ты меня не ругай”. Тогда я ещё подумала, что большой процент переболевших мальчиков свинкой во взрослой жизни не могут иметь детей, а Виталик оказался в этом маленьком проценте счастливчиков. Да, я так и подумала. Свинкой ты переболел ещё до школы, а так простудой, гриппом как и все малые детки.
Виталий так и оцепенел - столько открытий за два дня.
- Ну, мне идти надо, - сказала она, приподнимаясь со стула. - Скоро поминки начнутся, а я ещё из дому не вышла. Если чем захвораешь, приходи - чем смогу, тем и помогу. Оно иногда и слово лечит, одними таблетками жив не будешь.
- Спасибо, Ольга Фёдоровна. Мне помощь, наверное, потребуется.
- Лучший помощник - это ангел хранитель. Он к нам послан богом и всю жизнь сопровождает нас. Слушайся его, меня он в своё время из Минска позвал, хоть и была я безбожница...
Они вместе вышли на улицу, вместе прошлись по улице, пока Ольга Фёдоровна не свернула в переулок. Ноги сами вывели Виталия из деревни и направились к реке. На душе у него стояла колющая боль, а в голове мысли одна страшней другой: „ Так я не мог иметь детей, как мой папа растил двух чужих детей, так и я двух девочек соседа”. От отчаяния глаза слезились, челюсть дергалась и он скрипел зубами чтобы не закричать от обиды. „Вся деревня за спиной Бориса обсуждает рассказы местных ловеласов о изменах Ирины в подсобке магазина и в спальне, пока её муж находится на ночных дежурствах, - стучалась следом другая мысль. - Сколько раз намеревался открыть братану глаза на его семейную жизнь. А может и правильно сделал, что сдержался, живёт спокойно человек. Чего хорошего от того, что вчера мне открылась Тамарина подлость. Наверное, соседи давно всё знают и так же смакуют ловкость любовников в наставлении мне рогов.”
Виталий остановился около оградки. Она была свежевыкрашенной, могильный холмик тоже был свежий. Он оглянулся по сторонам - ноги привели на старое нехристианское кладбище. Где-то здесь покоились его дедушка с бабушкой, остались только невысокие неровности и определить кто, где - было невозможно. В последние годы бывшие деревенские из больших городов завещали хоронить их на родине, чтобы не утруждать потомков на большие денежные расходы. Вот и везли наследники своих стариков на это заброшенное кладбище, нанимали за водку бомжей копать могилы и хоронили без всяких обрядов. „Предки правильно делали, что сторонились пришельцев, ничего доброго они не принесли,” - Виталий почувствовал, что опять хмурые мысли начинают овладевать его рассудком и поспешил покинуть мазар. Пройдя немного, он вышел на берег реки, в детстве это было его любимое место для рыбалки. „Деды называли это место Падельник, что бы это могло означать? Почему они нам не оставили свои секреты, неужели предчувствовали скорую гибель народа?” - ему хотелось отвлечься от своих мыслей рассуждениями о более глобальных проблемах. Виталий сел на высокий берег, свесив ноги, и начал с обрыва смотреть на воду. Уровень реки уменьшился, что только делал более высоким утес, а глубина реки все равно оставалась большая. После первых осенних заморозков вода в реке очистилась и стала прозрачной. Глядя с высоты в омут, ему снова пришли мрачные мысли: „Как дальше жить? Миша, соседи... Это можно пережить, а как с Тамарой? Это не случайная интрижка, она сознательно много лет жила двойной жизнью. Я же искренне с ней делился всем”. Он оторвал взгляд с пучины и перевёл на лес, помотал головой. „А с детьми как? Это же каждый день видеть их и осознавать, что они чужие”.
- Да, что тут страдать? - громко произнёс Виталий, вскочив на ноги. - Разбежаться и сигануть в сиран. Все проблемы и сомнения проглотит вода, через несколько месяцев никому дела не будет до меня.
Он медленно начал отступать назад, чтобы взять хороший разбег. „Стоп, - скомандовал он себе. - Конечно, вода уже холодная и я в одежде, но в последний момент инстинкт может перебороть разум. Надо наверняка”. С этими мыслями он пошёл в дубовую рощицу, здесь на старом дубе у него была закладка для сетей. Виталий вскарабкался на дерево, нашёл дупло и сунул руку. Вытащил кусок сети и бросил её на землю и снова сунул руку поглубже. На этот раз ему удалось нащупать старую сумку от противогаза. Из неё он достал веревку, сделал петлю, которую одел себе на шею, а другой конец веревки завязал за толстую ветку. Виталий сел на сук и огляделся - перед ним лежал родной пейзаж, вспомнились рыбалки с ночевкой под дубом, сенокос, когда в траве было полно спелой земляники и было жаль губить её металлической косой. В один из таких дней, они с Григорием присели под дуб попить уйран, Виталий поинтересовался у отца:
- Дядя Гриша, а откуда взялся этот ров?
- Я точно не знаю, - ответил Григорий. - А выкопали его наши предки; весной вода в реке подымалась, ров наполнялся водой и получался остров. Отец погиб, когда я был маленьким и деду пришлось взять все заботы семьи на себя, а кроме этого на нём лежали все проблемы деревни. Некогда ему было нам рассказывать про традиции нашего народа. А он, конечно же, знал, что творилось на острове.
- А пацаны говорят, что сюда в полнолуние тухатмаш сходятся и проводят здесь шабаш.
После этих слов Григорий на минутку призадумался:„ Может я не единственный кто приходил сюда с алюминевой кружкой, мне никому не удавалось рассказать про искушения, выпавшие на мою долю той ночью. Но нечистая сила только после мостика активизировалась, на Падельник она не смела ступить”. А в слух продолжил объяснять сыну величие этого места:
- Ну, это страшилки. Все знали что чуваши есть в лесу, но никто не пытался их найти. Жизнь проходила отдельно от государства, никакой зависимости от властей. Поэтому это место хорошее, оно каким то образом охраняло нашу деревню от бед.
- Тогда надо было копать вокруг деревни, а не вокруг дуба.
- Знаешь, не всё в жизни однозначно. Человечество строило такие крепости неприступные с башнями и рвами, а всё равно они падали под натиском штурмующих или из-за предателей, которые появлялись среди защитников. Иногда просто сдавали цитадели, подчиняясь ультиматуму, так как слово бывает сильнее оружия.
Виталий оглядел ров, за эти годы его глубина уменьшилась, но форма правильного круга сохранилась. „Что нам хотели передать прадеды - всё на земле движется по кругу? Или что ничего не имеет ни начало ни конца? Или конец как в моем случае - кругом петли”. Виталий закрыл глаза и прыгнул вниз.