В тот год осенняя погода
Стояла долго на дворе,
Зимы ждала, ждала природа,
Снег выпал только в январе.
А.С. Пушкин
Осень в этом году задержалась надолго. Короткие пасмурные дни, дождь вперемешку со снегом, грязная каша под ногами, местами переходящая в лужи. А ведь сегодня уже 31 декабря. Новый год. Ну, какой Новый год без снега?! Никакого новогоднего настроения.
Никакого новогоднего настроения не было у Тамары. Все предпраздничные дни она работала без выходных. С утра до вечера пробивала чеки, отсчитывала деньги, да автоматом произносила давно набившие оскомину слова: «Пакетик нужен? Карта магазина есть? Спасибо за покупку!» Украдкой взглянула на часы: Слава Богу, тяжелый предновогодний день заканчивался. Охранники выпроваживали из супермаркета последних покупателей.
Готовиться к Новому году Тамаре было некогда, да и не хотелось. Для кого? Прихватив с собой пару готовых салатов, кусок соленой семги и несколько мясных нарезок, она отправилась домой. Едва успела переодеться и накрыть на стол, как явился Борис с бутылкой шампанского и коробкой конфет. Выглядел он недовольным. Еще бы! Колесил по Москве целый день, простаивая в пробках, да таскал увесистые свертки, выполняя заказы прихотливых клиентов. Борис работал курьером.
Мужчина и женщина сели за стол, выпили, как положено, за старый год, мало чем отличавшийся, впрочем, от всех предыдущих. Посмотрели кадры старого фильма, который обычно показывают в новогоднюю ночь, послушали речь главы государства, открыли шампанское и чокнулись при последнем ударе курантов. «С Новым голом!» Борис поцеловал Тамару в щеку.
Опять стали смотреть телевизор. Но тут возник спор. Тамара хотела видеть первый канал, а Борис предпочитал третий. Непраздничное настроение еще больше ухудшилось.
«Вот уж почти 10 лет как они вместе, а единодушия ни в чем нет, - с раздражением подумала Тамара. Да вместе ли они на самом деле? Он приходит, когда хочет, и она его принимает, когда ей удобно. У него неудачное прошлое, и у нее несчастливый брак. Детей ни у кого из них нет. Да и время для этого прошло. Им уже за сорок. Кажется, они всерьез и не хотели никогда быть вместе. Каждый дорожит чем-то своим. Чем? Ну, как тут не вспомнить «сладкое слово «свобода»?
Чтобы как-то сгладить неловкость положения, Борис предложил: «Пойдем на улицу, погуляем».
- Чего там делать? Темень, лужи под ногами.
- Поедем на Красную Площадь, возьмем шампанское, - пытался реанимировать праздник Борис.
- Да, не хочу я никуда. В метро, небось, толчея. Да и на Красной площади, наверное, одни пьяные.
Тамаре нездоровилось. Ее знобило и болел живот.
- Вот так, ты всегда, - разозлился Борис, - одно и то же. Надоело все.
- Надоело, уходи, - мучаясь от боли в животе, рявкнула Тамара.
- И уйду.
- И, пожалуйста.
Борис ушел. Тамару еще больше зазнобило, зуб на зуб не попадал, а боль в животе не утихала. Тамара приняла таблетку анальгина. На короткое время ей полегчало. Она убрала со стола посуду и легла в кровать. Спать не могла, возникшая снова боль была невыносима. Тамара промучилась до утра. Утром решилась вызвать Скорую помощь. Скорая приехала довольно быстро. Врач с непроницаемым лицом ощупал ей живот, измерил давление, задал обычные в этих случаях вопросы.
- Вас надо немедленно госпитализировать, - отрезал он, - собирайтесь и не забудьте паспорт и полис.
Тамара быстро собралась и даже смогла позвонить соседке, сообщить, что случилось, на всякий случай.
Ехали по окутанным мглой улицам и вскоре оказались на территории больницы. Однотипные серые в полумраке корпуса и черные скелеты деревьев наводили тоску. Тамаре стало страшно.
В приемном покое Тамару осмотрели, сделали анализы, уложили на каталку и определили «во вторую хирургию».
Тамара пыталась расспросить врачей, что с ней, и что собираются делать. Врачи были скупы на разговоры, и все же, расслышав знакомое слово «перитонит», Тамара поняла, что ее будут оперировать. Дальше события развивались быстро. Ее стремглав повезли по длинному коридору, погрузили в лифт, выгрузили, и она оказалась в операционной, точно такой, какую видела в кино. Ей сделали вливание в вену, люди в белых халатах превратились в сплошную пелену, голоса замолкли, и она увидела себя в кассе, где она все считала и пересчитала деньги.
Вскоре, а, может быть, и не вскоре, она услышала незнакомый властный голос: «Просыпайтесь. Операция закончена». «Какая операция? – не поняла Тамара, - ах, да она должна сдать деньги». Голос требовательно повторил: «Просыпайтесь» и грубо нарушил ее сон. Открыв глаза, Тамара опять увидела людей в белых халатах, которые снова ее повезли по длинному коридору.
Ее привезли в палату, где она оказалась одна, так как по случаю Нового года всех, кого можно, из больницы выписали. Тамаре поставили капельницу, и она долго лежала неподвижно, пока, наконец, не забылась тревожным нездоровым сном.
Наутро пришел врач, осмотрел Тамару и, обращаясь к ней, сказал: «Молодец. Будем вставать. Я пришлю к вам медсестру».
Спустя некоторое время появилась и медсестра. Это была высокая плотная и уже не молодая женщина. Она твердо взяла Тамару за руку и стала командовать: «Так. Ножки опускаем. Присаживаемся. Держитесь за мою руку. Встаем».
Голова кружилась, ноги были ватными, но Тамара с помощью медсестры дошла до окна и оперлась руками о широкий подоконник.
Взглянув через украшенное ледяными завитушками стекло, Тамара замерла в изумлении. Перед ней не было ни мрачных больничных корпусов, ни черных зловещих деревьев, а была сказка. Все стало вокруг белым, нарядным и праздничным. Покрытые сверкающим инеем ветки казались воплощением чистоты и изящества. «Настоящее чудо, - подумала Тамара, - новогоднее волшебство. Да, - вспомнила она с удивлением, - ведь наступил Новый год».
Тамара, не отрываясь, смотрела в окно на прекрасный зимний сад в «подвенечном уборе». «А ведь все еще может быть хорошо», - вдруг подумала она и почувствовала, что кто-то трогает ее за плечо.
Она и не заметила, как в палату вошел Борис, а медсестра тихонько удалилась.
- Ну, как ты? – с неподдельной тревогой спросил Борис, - Что же ты не позвонила, глупая? Я ужасно волновался, не мог тебя найти.
Тамара повернулась, посмотрела в родные Борины глаза и ничего не ответила, а он, наклонившись к ней низко-низко, прошептал прямо в ухо старые, избитые, но такие нужные ей сейчас слова: «Я не могу без тебя».