***
Неумолимо ускользающее прошлое, мы сразу же начинаем вспоминать с глубокого детства. У каждого были характерные своему времени герои, на которых хотелось быть, хоть отчасти, похожим. Оказывая сопротивление обществу, мы всегда соревнуемся, изображая себя всесильных и с подобными нашим героям способностями. Мальчику хочется обыграть всех на футбольном поле; актеру получить роль и удостоиться высших похвал и наград; космонавту взглянуть своими глазами на родную планету. Но одеваясь по утрам, мы стоим перед зеркалом шкафа в полный рост и ощущаем слабость своих героев. А ощущаем эту слабость потому, что мы стоим перед зеркалом с попыткой увидеть героев в себе. Но ничего не происходит и вряд ли что-нибудь произойдет.
Но мы уперты и уверены, что только мы знаем, чего стоит жить с тем или иным даром. Но все равно можем только догадываться, как тяжело бывает уметь летать.
Верите ли Вы в супергероев? Верите ли Вы, что они даже ближе, чем можно себе представить?
Макс, со странной фамилией Птица, жил на окраине города-миллионника в огромном, но бедном районе, состоящем из множества пакгаузов и двух заводов по производству детского питания и сбору зерна соответственно. Работники проживали в многоквартирных домах, максимум их трех этажей, и в отдельно стоящих покосившихся частных домиках с земельными участками, где выращивалось скромное хозяйство.
Птица жил вместе с мамой, родившей его в возрасте сорока лет в статусе матери-одиночки. Две комнаты общежития была превращены в небольшую, но все же свою, квартиру. Комната самого Макса по размерам невероятно маленькой площади. Передвигаться можно было исключительно боком, иначе банально не поместиться между небольшим столом для чтения и кроватью, рассчитанной максимум на один поворот человека во сне.
Школа для Птицы была сущим адом, не смотря на то, что именно может смыслить и вкладывать в понятие "сущий ад" маленький школьник? А все из-за внутренней странности и внешнего отличия от остальных детей.
Роды Птицы прошли довольно тяжело для его матери. Мария чуть не умерла при родах долгожданного первенца в течении двенадцати часов. На исходе сил роженицы врач-акушер решился на серьезный шаг, испробовав метод надавливания на плод и как только головка младенца показалась, зацепил щипцами макушку и тянул наружу. Роды кончились и новоиспеченная мать потеряла сознания. Медсестра давала вдохнуть нашатырного спирта, но роженица отключалась через каждые полминуты, не успевав опомниться и попросить дать ей подержать малыша. На свет малыш появился с неровной осью глаз и слегка перекошенными линиями левой и правой скулы, которые нарушали и без того не идеальную симметрию лица. Но это только внешний вид.
В первом классе на уроке языка, Макс карандашом записал на обложке в конце тетради в линию диагноз из своей амбулаторной карты и зачитывал как мантру: “Миопия, сложный миопический астигматизм, периферической дегенерации сетчатки, макулодистрофии обоих глаз”. Уже с детства Макс понимал, что чем чаще ты встречаешься со своим страхом и знаешь его природу, тем бессмысленнее он становится.
В школе дети измывались над Птицей, как над самым слабым. Из-за драк приходилось постоянно покупать очки взамен разбитых. Удовольствие было не из дешевых и мать, обожавшая сына до безумия, разозлилась не на шутку. Она устала от постоянных затрат и купила Птице самые дешевые очки в роговой оправе и толстыми линзами, из-за чего глаза стали огромными сквозь стекло, что вызвало еще большую волну негатива и презрения к Птице. Его частенько ударяли головой о стол, называя дятлом. Или запускали вдоль паркета, насильно раставляя руки в стороны, как крылья, с криками: "Лети". И это только самая малость из всех кошмаров.
Домашние задания он проглатывал не пережевывая, находя решения за несколько минут, но Макс никогда не проявлял своего таланта в силу того, что скрывался от всех за последней партой, странно огородившись стеной из учебников.
Во время контрольных Макс отговаривался, что не знает правильных ответов, когда его спрашивали, но получая хороший бал сразу же отхватывал от одноклассников за ложь. Пытаясь дать отпор или поиздеваться в ответ, Максу приходилось тут же становиться в очередную заведомо проигранную рукопашную драку. И так было долгих десять лет. Все годы у Макса теплилась единственная мечта: уехать из своей ненавистной глубинки.
На выпускном Птица не присутствовал, поскольку любимая мать-одиночка заболела и любящему сыну пришлось искать работу. Дипломы и грамоты он забрал в промежутке между поисками. Самой большой проблемой являлось отсутствие опыта работы и странный внешний вид. Финансово немного облегчало ситуацию только что оформленная инвалидность детства с правом получать пенсию, которой все же ни на что не хватало, кроме как на скромное питание одного человека в месяц и то эту пенсию приходилось делить на двоих, поскольку мать стала меньше работать. Болезнь не щадила мать и Максу теперь было не до поисков. Выбирать было не из чего, потому пришлось искать работу поблизости от дома на одном из заводов. В этот миг Макс почувствовал, что останется там навсегда.
Городской завод детского питания принял в свои ряды Максима Птицу на должность разнорабочего с распростертыми объятиями.
- Твоя задача выполнять то, что я тебе скажу, - сказал начальник участка. - Думать не над чем не надо. За нас уже обо всем подумало руководство.
Мастер гордился своей любимой шуткой. Максу она не понравились.
- Распишись за робу, - и Макс поставил подпись на строке поверх галочки.
Раздевшись до белья, Птица грустно кинул взгляд на спецодежду, взял ее в руки и напряг зрение, чтобы прочесть заветную надпись: техник.
В коллективе он ни с кем толком не общался. Только здоровался, но когда просили помочь, тут же отзывался. Плохого о нем никто не говорил ни за спиной, ни в лицо. Да и хорошего в общем-то не было. Просто никто не замечал. Птице нравилось отсутствие внимание к его персоне. На заводе он был одним из сотни работяг, каждый из которых сюда пришел для чего-то своего. Были и такие, которые воровали детское питание на заводе. Но они сами уходили, потому что таких людей на всю сотню было двое или трое и поддержки они не находили. Бунтарей было также двое или трое, но бунт был только на словах. Славу глупцов такие кадры обретали сразу, как только доходила очередь к делу. Иными словами, самый обычный завод с самым обычным коллективом. Есть работа, обед, дом, ужин, сон. Никакой карьеры, а лишь следующий день замкнутый в вышеупомянутой петле.
Все заработанные деньги Птица сразу тратил в аптеке для матери по пути домой. И так продолжалось три месяца, пока Птицу не попросили помочь в очередной раз.
- Макс, помоги тачки подвигать от рампы, - попросил кто-то из коллег.
Птица не мог ни одного из своих работников описать своей матери. Он объяснял так:
- Мама, мне кажется, что у них у всех одинаковые лица и все они серого цвета, как манекены.
- Макс, как они к тебе относятся? - спросила мать.
- Не знаю. Никак – ни хорошо, ни плохо и мне это нравится.
- Ну и ты их не осуждай. Плохого они тебе точно уже не сделают, если сразу не сделали.
Птица перешел со своим "серым" напарником огромный цех и вышел во двор завода.
- Там чего-то погрузчик барахлит, поэтому нужно тачки загрузить блоками и пригнать сюда обратно.
- Я понял.
Птица сделал три ходки с нагруженной соками и питанием тачкой туда и обратно. Глядя на немолодого напарника, вдруг ему пришла в голову мысль: "Неужели я привыкну и останусь здесь навсегда? О таком уж я точно не мечтал. Пусть не заработать много денег, но сделать что-нибудь полезное для мира. Тогда и будет толк от моего существо..."
- Макс!!! Машина!!!
Водитель фуры был пьян и на скорости сбил тачку, с которой по воздуху разлетелось около сотни пакетов. Все перемешалось. Тело отбросило и прокатило еще на пару метров. Все произошло мгновенно, а не так как показывают в кино замедленную съемку.
Макса забрали в больницу с разрывом селезенки, переломом и вывихом обеих рук и ног, сильным сотрясением при падении на асфальт.
***
Что значит сила воли для каждого человека? В чем она выражается сильнее: в желании бросить курить или в желании жить? Как понять насколько и ради чего готов живой организм бороться? Радует то, что природа не противится тебе во время борьбы. Правильно. Спасибо ей. Лучше пусть стоит в стороне и наблюдает.
Макс уже два дня лежал в двухместной палате с парнем, который постоянно спал лицом к стене. Первый день казалось, что сосед не дышит и при попытке кого-либо позвать, сосед сразу подавал признаки жизни.
- Ты можешь поговорить, если хочешь, - весело произнес Макс. Он не видел печали в своей ситуации. Он остался жив и несказанно радовался этому, хотя никогда в жизни не боялся смерти. - Неужели смотреть в стену сутками это выход? - спросил Макс.
- Не думал о том, что ты может, разбудил меня сейчас? - пробурчал сосед.
- Ты практически не спишь с тех пор, как я здесь и это слышно. Может, повернешься?
- Если ты такой умный, то подойди и разверни меня сам.
- А если бы ты был такой умный, то уже знал бы, что я двигаться не могу.
Эти слова заинтриговали соседа по палате и он развернулся. Макс не ожидал увидеть столь молодого юношу, как он сам. Юношу позабавил вид Макса без возможности двигаться с зафиксированными руками и ногами.
Сосед подошел ближе, восхищаясь неестественной картиной:
- Круто тебя размотало. А как это?
- Грузовик сбил.
- И ты жив остался?
Макс посмотрел на своего соседа взглядом понимания всей иронии:
- Ну да – понял. Меня зовут Илия, - он подал руку и сразу убрал. - Шучу.
- Все в порядке, - Максу это понравилось. - Меня зовут Макс.
- Рад...подожди, так это тебя спасали в операционной?
- Не понял.
- О! - воскликнул Илия. - Тогда я тебе расскажу одну очень интересную историю о том, как вчера привезли парня с переломом всего, чего можно. Шум от скорой помощи был страшный, еще никого так быстро не привозили. После семи часов операции ситуация становилась все более безвыходной и врачи, с присущим от профессии цинизмом, уже рассчитывали на летальный исход и снижали темп работы.
- Откуда ты это знаешь? - удивился Птица.
- Не бойся. На счет врачей – просто выдумка автора, чтобы разбавить все напряжение юмором. Так вот, - Илия продолжил, - пациент отключился и сердце перестало биться. Оставшаяся для уборки медсестра вызвала всех врачей обратно, поскольку сердце после двадцати минут запустилось вновь.
- Машины же выключают после констатации смерти, - перебил Птица.
- Они и выключили. Медсестра поняла, что пациент жив после того, как он обкашлял бедную с ног до головы застоявшейся внутри кровью. И вот сердце заработало по-новой.
- Ты, наверное, перепутал, - сказал Птица, - это вряд ли мог быть я, иначе доктора сообщили бы.
- Кому? - вспылил Илия. - К тебе хоть один человек, кроме сестер зашел за эти дни? Дверь ни разу не открывалась.
- Да, но...
- До твоего появления все было гладко, а теперь: люди науки в шоке, а люди веры, такие же жалкие как я, имеют в обиходе невероятную историю, чтобы рассказать ее за очередной кружкой пива в баре, - Илия в конце подмигнул.
Макс откинул голову на подушку и уперся глазами в потолок. Ему показалось, что Илия из тех сумасшедших, которых показывают по телевизору. Даже пока он говорил, в голосе слышалась неведомая раньше одержимость, подчеркиваемая блеском в глазах.
Речь Илии не расстроила Макса волной внимания к своей персоне, а наоборот породило интерес разгадать, что же именно случилось в день поступления?
- Что у нас?
- Руки и ноги навылет, разрыв органов - не можем понять, что именно. Уже отправили за рентгеном. Из головы кровь сочится – удар об асфальт.
- Давление?
- Странно, но в норме.
- В реанимацию. Хирурга позвали?
- Он уже там, готовится.
Каталка сбивала все на своем пути и крутым заносом с поворота попала в лифт. Один из врачей давил на прижатую к губам пострадавшего, кислородную подушку. Лифт поднял команду медиков на четвертый этаж и каталка прорвала железные двери с петлями в обе стороны в операционную.
- Жуть, - сказала тихо медсестра, - только день, а уже такие кошмары на всю смену.
- А что у смерти есть расписание? - спросил доктор.
Медсестра по-идиотски улыбнулась и доктор закричал:
- Чего ты стоишь? Одевай меня.
От испуга доктор был одет в халат и маску за считанные секунды. Операция началась. На протяжении семи часов никто не мог прогнозировать исход – пульс и давление были стабильными в пределах нормы.
- Ничего не понимаю, - удивился доктор, - у него все должно быть перебито внутри и похожим на кашу, а он цел, не считая царапин.
- Доктор, а кости?
- Кости срастутся, но остальное...не понимаю...у него давление падает! Что с пульсом?
- Падает. Мы его теряем.
- Дефибриллятор. Заряжай. Разряд.
Сквозь человека на операционном столе прошел электрический разряд в несколько тысяч вольт. И так еще несколько раз, пока полоска сердцебиения не стала прямой с писклявым шумом. Доктор сбросил окрашенные кровью халат, перчатки и маску на пол.
- Я до сих пор не могу отстирать кровь на халате.
- Сильно запачкал?
- Посмотри – чуть ли не с ног до головы. А уже трижды постирала.
- Выпишут его не скоро – месяц, как минимум. Представляешь, наши умы понять не могут, что это за чудо?
Макс резко открыл глаза и от страха замотал шеей во все стороны.
- Макс, ты в порядке? - спросил Илия.
- Ты ничего не слышал?
Илия посмотрел в окно и увидел лишь качающиеся ветви деревьев на осеннем ветру.
- Нет, максимум ветер может быть и то не слышно.
- Странно, но я слышал медсестру, которая была в операционной. Мне встать нужно.
- Интересно, как ты это сделаешь?
Макс посмотрел на свои застывшие конечности в гипсе и спустился с небес на землю.
Остаток этого дня и следующего прошел очень тихо. Еду принесли рано утром, пока оба пациентов еще спали, поэтому никто ни с кем не встретился даже взглядом.
Постель Макса располагалась параллельно подоконнику. Благодаря этому Птица мог свободно смотреть, как в окно, так и на дверь, поворачивая голову вправо или влево. На протяжении дня Макс стал замечать, что Илия часто и подолгу закрывался в уборной при палате и выходил оттуда с испуганными глазами и немного иным в лице. Больше всего настораживал скомканный листик в руках Илии, который он складывал втрое и сжимал в кулаке. Окно радости не приносило, потому что все шло своим обычным чередом: утро-день-ночь-утро. А странность Илии вызывала все больший интерес.
Однажды Макс и не выдержал:
- Почему ты запираешься, да еще с этой бумагой?
- Не твое дело. Попробуешь меня еще раз спросить, я тебе сломаю шею и ты ею тоже не сможешь двигать, ясно?
Макс удивился подобной реакции и отвернулся обратно к окну. Тут же Илия ушел в ванную, привычно сжав лист.
"Странно, - подумал Птица. - Это, конечно, личное дело каждого, но то, что что-то не так – точно".
Макс очень хотел знать, что происходит и понимать, может он способен хоть как-то помочь Илие.
- Этого не может быть, - прошептал голос. Голос звучал отчетливо, но с эхом. – Фантастика...Я могу стать даже президентом, если нужно. Главное – не забыть, какой я. Трещины…плохо, что у меня нет еще одной.
Макс открыл глаза и первого, кого он увидел это Илию выходящего из ванны достаточно встревоженным. Илия лег в постель и повернулся к стене. Макс, не выдержав рискнул спросить Илию:
- Это ты разговаривал сейчас?
В ответ тишина.
- Илия, я слышал твой голос и при чем очень отчетливо.
- Заткнись.
- Илия, я же ничего плохого...
- Смотри.
Илия спрыгнул с кровати. Он подошел к Птице и Макс увидел свое лицо за считанные секунды. Облик Илии изменился в миг. Это было похоже на то, как собирается конструктор по каждой маленькой детали, создавая уже готовые большие части, например, скулы, губы и так далее. Через мгновение перед загипсованным Максом возник снова Илия со своим измятым комком бумаги.
- А теперь ответь, как ты меня услышал?
Макс испугался увиденного:
- Я...я не знаю, я закрыл глаза и...и услышал тебя.
- Отвечай!!! - Илия схватился двумя руками за шею Макса и стал душить его. - Клянусь, что задушу тебя.
Лицо Макса посинело и сквозь горло пробивались кашель и обрывки фразы:
- Я...хотел...помочь...и...услышал...к-хе!
Большего всего Птице хотелось, хотя бы рукой, дать отпор Илие. Ударить по изгибу локтей, чтобы ослабить хватку и вдохнуть недостающего глотка воздуха. Иначе получилась бы глупая смерть, выжив после удара фурой.
Илия отпрыгнул в сторону от сильной боли в руках, взял пустой прозрачный стакан, набрал в раковине воды и поднес ко рту Птице край:
- Пей и думай, как ты мне все это объяснишь.
Пока Макс пил воду, он сам не мог объяснить, что произошло. Желаемое стало действительным: гипс высвободился из повязки, которая его поддерживала, и мощно ударил по рукам соседа, не чувствуя боли.
- Как? Ты мне чуть руки не переломал.
- Я подумал об этом и...
- Хорошо, что только подумал, а не решил, не то лежал бы я как ты с этими варежками.
Макс был в недоумении от произошедшего, рука и в самом деле была цела и работала исправно. Только вся эта, как сказал Илия "варежка" мешала и Максу пришла в голову безумная идея:
- Илия, помоги снять гипс.
- Что?
- Я серьезно. Возьми нож и разрежь гипс.
- Хочу верить, что знаешь, чего ты просишь, Макс.
Соседи по палате внимательно следили за швом, который должен расползтись и освободить нечто.
- Видимо, - начал Илия, - у тебя тоже самое, что и у меня.
Макс догадался, о чем говорит Илия, но ни на что не решился и ждал, когда тот сам расскажет. Птица до конца не понимал произошедшего.
- Два года назад, - Илия с трудом пилил гипс, - я чистил зубы перед зеркалом. Кривлялся и даже не заметил, как лицо застыло в гримасе и обратно не возвращается. Выглядел я приблизительно, как ты. Может чуток хуже, - Макс отреагировал достаточно спокойно. - Я стал бегать по квартире и каждый облик, который я видел, моментально отражался на мне. Ты и представить не можешь, каково это носить голову лошади с хрустальной фигурки. И вот на свою лошадиную голову я включил телевизор и принял облик женщины с ее прической и макияжем. И так далее я превращался в каждого, кого видел. Тут же я в лице идиотского мужчины-диктора новостей нашел свою фотографию трехлетней давности, а это лучше, чем ничего, - вскользь добавил Илия, - и вернулся немного посвежевшим.
Гипс отвалился на пол. Илия сунул в руку Макса свою священную сложенную втрое бумажку и сел обратно на свою постель. Птица с болью двигал рукой, переворачивая изображение. На ней был Илия только закончивший школу.
- Я не могу стать собой, если не увижу – как. Можно пробовать менять мелкие детали, но для схожести мне нужно видеть полную картину. Вот такая история, брат. Брат по несчастью, ха-ха. Знал, что нас много.
- Спасибо за помощь, - Макс несколько раз сжал и разжал руку. А что ты имел в виду, когда сказал “нас”?
- Макс, очнись! Тебя сбила фура и ты остался жив. Как много людей ты знаешь людей, очнувшихся на следующий день после такого удара?
- Может и не такой уж сильный был удар.
- Руки ни у кого так быстро не зарастают и сквозь несколько стен люди не слышат басни медсестер. Перестань. Помнишь, ты сказал, что подумал о том, как отбиться от захвата, когда я душил или узнать, что думают врачи, когда заинтересовался своим прибытием? - в каждом слове Илии Макс ощущал страх. Страх неизвестного. Макса коснулась мысль: чего именно природа хочет от такого абсолютно незначительного для Вселенной человека как он?
- Это все как-то страшно, - сказал Макс. - Мое сердце не билось двадцать минут, и вдруг запустилось.
Илия лег на спину, спрятал руки за голову и произнес:
- Нам нужно бежать.
У Макса помутилось в голове от предложения Илии. У него никогда не было в планах попадать в больницу, открывать способности, а потом еще и совершать побег.
***
Птица прогуливался по вечернему городу. Центр был заполнен людьми по каждому метру брусчатки. Но Птица сквозь в общем потоке, не обходя. Легкая и медленная походка помогала рассмотреть все достопримечательности и вдоволь насладиться искусством архитектуры: лепкой на стенах, статуями подобными стражниками, красивым приливом фонарных столбов на дороги. Люди смотрели в сторону Макса без ужаса, не уводили взгляды вниз, не провожали с сожалением, а приветливо встречали его, и некоторые даже спрашивали время. Макс задрал рукав, чтобы посмотреть время...
В палате он был один. Постель рядом была предельно аккуратно застелена и на вид довольно холодна, будто никого она не принимала за прошедшие дни. Рука в отличии от сна была в своих оковах. Растаявшие грезы убивают еще больше своим разочарованием, чем предательство. Мы верим своей мечте не так как людям - мы ни на секунду не задумываемся что-либо попросить у нее взамен.
Тонкая линия поперек области локтя, на гипсе, привлекла внимание Макса и дала толчок снова с головой окунуться в сон. Виднелась красным цветом надпись: "Только сильные и сильнейшие". Кроме Илии никто не мог ее написать, а сам Илия в голове Птицы запечатлелся еще большим психом: Илия сбежал, как и планировал, оставив автограф на гипсе своей кровью. Так Птице стало интересно, кто же такой этот толком неизвестный Илия и чем он грезит.
Первую половину дня Макс пытался заснуть и увидеть тот же сон о доброжелательных прохожих, но ничего не получалось и он отказался от своей затеи. От скуки Птице стало интересно, что же происходит за окном. Пришлось тянуть свои ноги за туловищем, чтобы зафиксироваться в сидячем положении. Одной руки казалось мало, но все же достаточно, чтобы начать бороться со своей слабостью. Одышка давила на Макса, но он наконец увидел улицу. Разочарованию не было предела: за стеклом открывался вид на ему ненавистный бедный район с его бедными бескрайними полями, который ни на каплю не был похож на город из сна.
"И это то, ради чего я так старался? Выжить, чтобы снова увидеть грязь? Безумие", - подумал Макс и отвернулся от окна, с трудом сдерживая наворачивающиеся слезы вызванные отчаянием.
Тишина накапливалась и медленно сводила Макса с ума. Глаза мысленно разрывали все препятствия и поднимали его на ноги на встречу жизни, но это были лишь мысли. Птица удивлялся тому, что за такой короткий период он ощутил несколько раз разочарование внешнего мира, хотя будучи в силу своего уродства подготовленным к такому еще со школы. И впервые за прошедшие дни Птица увидел, как открывается дверь. Звук скрипа дверей звучал как музыка. В дверях появился мужчина в белом халате:
- Мне рассказывали о Вашем чудотворном выздоровлении. Не хотите рассказать? - врач уверенно расхаживал по палате.
Макс совершенно не ожидал такого прямого вопроса. Пришлось импровизировать:
- Это должно быть от шока, - протараторил Макс.
- От шока кость сошлась обратно?
- Вам должно быть виднее.
- Вы правы, что мне виднее, но здесь я ничего не вижу. - Врач стоял над Максом и требовал объяснений, но Макс не дрогнул и раскрывать секрет не собирался. - Ладно, - сказал мужчина, - вот Вам костыль, - костыль оперся у изголовья, - а я зайду завтра.
- Стойте, - тихо сказал Птица, - и все? Вы не хотите мне рассказать о моем состоянии?
- Скоро узнаем. Я считаю, что Вы просто косите под больного.
Макс не выдержал клеветы, развернул туловище, поставил ноги наземь, здоровой рукой резко схватил костыль и оперся о него. При подъеме боль была сумасшедшей и как раз не хватало второй руки, чтобы помассировать хотя бы одну из ног и разогнать боль из одной точки вдоль по всем остальным, распределив поровну весь огонь внутри. Птица шел вперед как на кривых протезах по сантиметру, преодолевая ничтожное для здорового человека расстояние в четыре шага с рычанием и шипением сквозь зубы.
Птица считал каждый шажок, отнимал его от ста сантиметров, которые не уменьшались, как ему казалось, ведь доктор-садист ближе не стал, и от этого в голове Макса сначала сливались цвета, а после картинка резко уплывала. "Лучше ни о чем не думать", - подумал Птица, но было поздно и математика продолжала его сбивать с ног. Жилы на руке набухли и готовы были разорваться от напряжения – ноги почти не держали его, рука дрожала и соскальзывала с ручек. Он со всей дикостью впивался обратно, как животные клыками в свою жертву, и все-таки разломал свою добычу.
- И что теперь? - спросил доктор.
Макс продолжал стоять и считал это невероятным. Он боялся любого сквозняка, который мог повалит его, такого тяжелого и неустойчивого, но не стал размышлять далее и продолжал идти, чтобы не свалиться. В нем проснулся сильный дух и Макс почувствовал новый прилив сил, - "Сейчас я покажу тебе, как со сломанными ногами притворяются. Осталось немного ", - злился Птица на доктора и тот просто-напросто ушел.
Птица упал и ощутил ужасное чувство проигрыша. Все мечты рухнули в одночасье. А самое страшное, что город из заветного сна отвернулся от него и уходил в ночь, среди которой Макс влюбился в него.
Внезапно открылась дверь:
- Да, Вы здоровы. Здесь самое свежее, - врач поставил поднос с только приготовленной едой на стол.
Лежа на полу Птица почувствовал, как по его кривым скулам текут слезы радости.