Часть I.
Быть или не быть?
Кто виноват?
Что делать?
Основные литературно-философские вопросы я расставляю именно в таком порядке.
То есть сначала – момент отрицания. Отказываешься принимать необходимость перемен, уходишь в отказ. Стадия «чур, я в домике.»
Потом пытаешься понять: почему? Для чего мне вдруг на голову свалилась эта ситуация? Кому оборвать руки из жопы с корнем, ведь я наверняка не при чём?
И в конце – неизбежный выбор стратегии: что предпринять, чтобы вырулить?
В любой, кстати, ситуации так происходит, даже самой бытовой. Необходимость выбора нас преследует ежедневно. Чай или кофе? Сразу погладить или да ну его на фиг, не к спеху? Какую сказку тебе сегодня почитать: Маугли или про гоблинов? Будем рисовать или лепить из пластилина? Что хотите на ужин: ничего или то, что я вам приготовила? Чистить зубы ты будешь обязательно, решай, малиновой щеткой с Барби или розовой с Золушкой.
То есть, не отвертеться.
Кто-то справляется легко, некоторые со скрипом, есть персонажи, которых даже выбор наряда поутру роняет в ступор.
Я слышала об одном американском юноше, который испытывал серьёзные проблемы с этим делом. В ресторане сидел с меню часами, теряясь, с чем будет есть картошку-фри, с кетчупом или майонезом. В магазинах при покупке штанов, которые в его сознании существовали только под маркой Lеvis, умудрялся кануть в Бермудский треугольник квадратной примерочной кабинки, если в руках оказывалось больше одной пары. Встречался с двумя девушками, потому что не мог решить, какая из них – его судьба, потому что обе хороши, а он не мормон, чтобы обе. Короче, он так извёлся, что пошёл к психоаналитику решать проблему выбора. Естественно, на первой же сессии он застыл столбом на фразе «устраивайтесь, где вам удобно: на кушетке или в кресле», зато быстро продемонстрировал профессионалу острую необходимость срочного решения его проблемы.
Не знаю, чем всё это кончилось, для меня эта история оборвалась на моменте, когда он посещал психоанализ почти ежедневно: он ходил к трём врачам одновременно, не в силах решить, который из них сможет ему помочь.
Это, конечно, случай клинический, из учебников, редко кому удаётся так далеко зайти в своей нерешительности.
Но чтобы проверить критичность стадии, надо посмотреть на шопинговый поведение, как человек функционирует в торговой точке, а лучше – в скопище таких точек, в каком-нибудь МЕГА-молле.
Одна знакомая дама ходит по магазинам в три захода. Она покупатель-минёр без права на ошибку. Первый заход – разведка. Что висит, из чего и почём. Глазами впитывает, пропускает через мозг то, что нравится, загружая в оперативную память цены, адреса, пароли и явки. Второй заход – примерка того, что после анализа общего предложения оказалось на верхних строчках хит-парада. Тут тестируются не только товары, но и примерочные: например, всё устраивает, но при голубом неоновом освещении зелёная кофточка сливается по цвету с лицом. Или зеркала развешаны под таким углом, что при сворачивании шеи на спину, вид сзади комплиментарней вида спереди. Причём, если встать избушкой на курьих ногах наоборот, то красавица в анфас, а корма сильно подгуляла – как будто конструировали женщину не для красоты, а для устойчивости. Короче, в одних примерочных достоверно меряется нижний гардероб, в других – верхний. А после выйти и отправиться домой зреть.
Потому что третий заход, который сильно позже после второго, случается только тогда, когда весь анализ из головы переходит в зону сердца. «Если я скучаю по вещи на третий день, думаю о ней и точно знаю, с чем её носить, куда и с кем, то возвращаюсь и немедленно решительно покупаю.»
Такая тщательность в стратегии выбора меня изумляет высокой энергозатратной продуктивностью в многочисленных сферах: здесь и джоггинг, и статистический анализ, и маркетинговые исследования, и логистика имеющегося гардероба, и просчёт инвестиций, и влюблённость, которая нервные клетки. Уважаю. Потому что сама иду в магазин, когда понимаю, что в изношенных штанах не на всех местах дырки приветствуются как модные и приличные. Тогда мне нужны точно такие же, как были, без компромиссов. И если на третьей минуте похода в магазин мои старые новые штаны на меня вдруг не смотрят, значит, это фиговый магазин и до свидания.
Выбор повседневный, бытовой – лакмусовая бумажка нашей решительности. Теоретически.
Наверное.
Пока не сталкиваемся с выбором глобальным.
Часть II.
У меня есть стойкое ощущение, что в конце года, прямо перед праздниками, вселенная отрицательно активизируется.
Именно: катастрофы, аварии, крушения, взрывы и всякие другие ужасы, которые могут случаться и в течение года, сыпятся в декабре как из рога изобилия. Они даже могут быть и не массовыми, а единичными: умирают любимые актёры, которым ещё жить и жить, попадают в больницу знакомые, какие-то неожиданные фатальные случайности происходят справа и слева. Как будто судьба, подбивая годовой баланс, спохватывается, что план по несчастьям недовыполнен. Не весь урожай собран. Надо до Нового года поднажать. И в горячке не очень разбирает, кого косит, несётся по миру, раздавая удары без разбору. Прямо «Амок» Цвейга.
Мы вчера получили неожиданное известие: наш знакомый заболел. IV стадия рака лёгких. Трое маленьких детей. Совсем маленьких, младшему что-то около двух лет, старшей скоро шесть. Жена молодая, планы на жизнь и неплохая финансовая база для их реализации.
Упал человек дома, приехала «скорая помощь», в больнице всем имеющимся просветили всё имеющееся и вынесли вердикт: месяца четыре, если повезёт – шесть. Оперировать не имеет смысла, придётся вырезать всё. А химию мы, конечно, проведём, права не имеем такого сравнительно молодого пациента не полечить. Поэтому американские рождественские семейные каникулы отставить, вместо коктейлей на Гаваях будете питаться химическими смесями внутривенно. А пока вы здесь пару дней лежите, мы к вам без промедления направим адвоката, который объяснит необходимость завещания и как вообще дела в порядок привести. Не тяните с завершением земных проектов, поторопитесь, потому что мы вам примерно сроки указали, может и завтра случиться.
Такая вот ситуация.
Я мужу рассказала, стараясь не моргать: я сразу представляю жену и детей, поэтому тушь смываю сразу, не жду, пока сама стечёт. А он как-то странно замолчал после сообщения, не стал развивать тему.
Сегодня за обедом он говорит: слушай, я бесконечно думаю о том, что бы я сделал, окажись не дай Бог в такой ситуации. То есть, когда надежды на излечение нет, есть только минимальная надежда на краткосрочное продление жизни, ну, не шесть месяцев, а восемь, пусть даже год. Стал бы я проходить все ужасы лечения? Во благо ли жизнь чуть длиннее, но непереносимого качества? Или лучше прожить оставшееся максимально по-полной, окунувшись в то, что любишь, до последнего вздоха? А что бы ты сделала?
Чёрт.
Я не знаю.
Что бы вы сделали?
Но я знаю семью из нашей школы, где мама заболела так же безысходно и скоротечно. Тоже двое маленьких детей, папа – пилот Люфтганзы, редко дома бывал, нерегулярно. И вот мама должна решить: последние месяцы жизни пытаться создать детям иллюзию нормы или пройти медицину по безнадёжной полной.
Она прошла все положенные терапии. Её аргумент был такой: я не имею права сдаваться. Даже если лечение обречено на провал, я должна продемонстрировать детям, что ради них я вцеплюсь зубами даже в призрачную возможность быть с ними дольше отмерянного. Я хочу, чтобы они помнили меня как бойца. Потому что ничего не делать может любой, а сражаться за каждую лишнюю минуту рядом с детьми могут только те, кто их безумно любит. И важно, чтобы они поняли, что жизнь в страданиях, но с ними мне важнее сравнительно лёгкого с ними расставания.
Чуда, конечно, не произошло.
Папе пришлось поменять работу – он бросил корпоративное пилотирование и нашёл работу командира частного самолёта какого-то шейха в Эмиратах. Тогда у него больше времени выходило для детей, не сменами работал, а в щадящем плановом режиме. Забрал детей из школы и они уехали в Дубай.
Уверена, что, вспоминая маму, они думают о ней как о герое, который ради любви к ним почти победил смерть и обрёл бессмертие.
Про что мы разговариваем?
Да, про выбор.
Вот вам напоследок ещё одна ситуация из серии «а как бы вы поступили?».
Рассказываю сцену как было, а вы представляйте прямо то, что читаете.
Нормальная немецкая семья. Папа, мама, девочка шести лет и годовалый мальчик. В мае, когда всё распускается и упоительно пахнёт, пьют трёхчасовой кофе на террасе среди рододендронов собственного сада. На столе – кофейник, свежеиспечённый пирог, сок для девочки и бутылочка для малыша, который сидит в высоком стульчике во главе стола.
Весна, время любви и цветения. И опыления. Воздух жужжит. На столе опять же сладкий пирог с ванилью.
Маму укусила оса. Никто не знал, что у мамы аллергия на осиные укусы. Никто даже не понял, почему мама вдруг упала со стула, посинела и стала задыхаться. Скорая помощь, реанимируя бессознательную маму по дороге в больницу, объяснила папе в шоке, что произошло.
С годовалым малышом я познакомилась 8,5 лет назад, когда он пошёл в школу и оказался одноклассником сына. Его сестра училась в шестом классе, отводила брата в школу и забирала оттуда домой как взрослая.
Маму оба очень любят. Навещают её каждые выходные всей семьёй. Мама в коме была на тот момент пять лет. В Германии хорошие больницы, качественный бесконечно дорогой уход и бесперебойное питание дыхательных аппаратов. Все эти годы папу неоднократно убеждали отпустить уже маму с миром и сэкономить на разорительной медицине. И он всегда отказывался: дети любят маму. Они знают, что она у них есть. Она не может быть с ними как остальные мамы, но она дышит, может, даже что-то слышит и чувствует. Ведь случаются чудеса, и человек приходит в себя после комы и через десять лет? Кто вы, боги, чтобы решать её судьбу и лишать нас надежды? Пока я исправно оплачиваю счета, делайте свою работу. А мы в следующую субботу опять придём с букетом её любимых тюльпанов.
Надо бежать кормить ужином семейство, поэтому с выводами вы как-нибудь сами, ладно?
Быть или не быть?
Кто виноват?
Что делать?
Если это непосредственно вас касается.