Когда её мужчина уходил, она всегда провожала Его у порога. Смотрела, как Он чистит ботинки. Как причесывается перед зеркалом. Как тщательно одевается и проверяет, правильно ли застегнуты пуговицы, нет ли на одежде пятен. Как долго что-нибудь ищет: ключи от квартиры, или шляпу, или портфель.
Они так давно были вместе, что она знала сердцем каждое из Его движений.
И как же она ненавидела эти мгновения его сборов!
Ещё некоторое время назад чего только она не вытворяла, пытаясь задержать Его на лишние 5 минут! Иногда специально прятала портфель - нужно-то было всего лишь уронить с вешалки куртку, якобы не нарочно. Иногда зашвыривала под шкаф ботинок, и Он, смешно ползая на коленях, добывал его оттуда. Однажды даже…
Впрочем, о последнем лучшем не вспоминать! Это воспоминание было стыдное и отвратительное, и она старалась больше никогда так не делать.
Раньше, когда она была моложе и глупее, чего только она не делала, чтобы Он не ушёл! Сейчас-то она понимала: Он всё равно уйдёт. Но если Его удерживать, утренний Ад проводов будет сопровождаться ссорой, и пытка сиюминутной разлуки станет ещё мучительнее. Лучше уж так - молча страдая и глядя на Него влюблёнными, преданными, собачьими глазами. Тогда есть надежда, что перед уходом, окидывая рассеянным взглядом квартиру и размышляя, выключен ли утюг, Любимый неожиданно заметит её. И тогда торопливая улыбка и ласковое прикосновение как-то примирит её с Его уходом. И долгие часы, когда Он не её и не с ней, она будет вспоминать это мгновение…
Не было на свете худшей минуты, чем та, когда Он спокойно говорил ей: «Пока, малыш!» И створка двери захлопывалась, словно падал в пазах нож гильотины, отсекая Его от неё. И зловеще поворачивался ключ. Наверное, именно с таким холодным лягающим звуком запирается дверь тюрьмы.
От тоски ей каждый раз хотелось завыть по-волчьи, и всем весом навалиться на эту проклятую дверь, и разодрать в клочья обивку!..
Нельзя. Это будет смешно и по-детски глупо. Любимый не поймёт. Да и не поможет. Она уже пробовала – раньше. А сейчас примирилась с действительностью -ПОЧТИ примирилась - со своей собачьей долей ждать. И поэтому каждый день всё повторялась: она смотрела, как Он уходит, и сердце её болело БОЛЬЮ.
«Ну, почему, почему Ты не можешь взять меня с собой?! – думалось ей, пока Он торопливо собирался, расставаясь с ней на целый день. – Я буду сидеть тихо. Я не стану никому мешать, обещаю! Я умею не привлекать к себе внимания, ты же знаешь. А если хочешь – наоборот, буду. Ты только попроси! Тогда каждый встречный и поперечный заметит меня и скажет, какая я умница и красавица, и как Тебе повезло, что я у тебя есть. Ты же знаешь, что Тебе повезло, верно? Помнишь, как плохо мы жили, друг без друга, пока не встретились? Скажи, чего Ты хочешь, и я - буду… Ну, Ты же видишь, как мне плохо! Как я пропадаю без Тебя! Как делаю немыслимые и глупые вещи, за которые Ты потом так страшно меня ругаешь! Но всё это только от того, что я так постыдно скучаю, когда Тебя нет… Не уходи! Ну, пожалуйста!..»
Но Он уходил. Говорил: «Пока!» - и покидал её на целую Вечность! Т.е. до вечера. А она оставалась, свободная как ветер – делай, что хочешь, никто слова не скажет! И решительно не знала, что ей делать с этой тошнотворной свободой.
Спать? Она ложилась на Его место, зарывалась в одеяло и какое-то время пыталась дремать…
Есть? Она пробовала что-то жевать – какие-то сухари - и не чувствовала вкуса…
Сидеть возле двери? Смотреть, ждать, надеяться, что Он передумает и вернётся? Не потому, что забыл телефон, а потому что Он так ей нужен, и это для Него важно!..
Добыть из шкафа Его рубашку и нюхать её? Он будет сердиться, потому что сложить всё, как было, она не сумеет…
Глядеть в окно? Выть от тоски? Бояться, что однажды Он не придёт совсем? Ну, всякое случается, ей рассказывали…
Наверное, можно было бы не провожать Его, не испытывать этой каждодневной муки утреннего расставания. Ведь если не видеть, как закрывается за Ним дверь, и не слышать зловещий скрежет ключа, то, при взгляде на осиротевшую постель можно представить, что Он всё ещё здесь в недрах квартиры, просто ненадолго отошёл. Может, встал попить или облегчиться? Тогда сейчас Он вернётся, и ляжет обратно и, может быть, даже обнимет её… Нужно просто зажмурить глаза изо всех сил, и продолжать спать, а на самом деле чутко прислушиваться к звукам в глубине квартиры... И потом, когда она окончательно убедится, что сегодня снова произошла беда - её личная катастрофа - всё окажется не так уж страшно. Она ведь не видела, как Он ушёл! Значит всё просто: нужно просто дождаться Его возвращения, и радостно броситься навстречу, повизгивая от счастья.
Некоторые её приятельницы так и делали, она специально спрашивала. А может, врали? Потому что она так не могла. Кто-то мог, а она - нет.
Разве можно спокойно спать, когда Он – уходит?! Разве может она оставить Его совсем одного, т.е. без неё? Если некому провожать, Ему будет одиноко и тоскливо уходить. Как тоскливо и одиноко ей – оставаться!
Поэтому она просыпалась с Ним вместе. И вставала. И ходила за Ним хвостом, пока Он собирался. И смотрела, как Он одевается, как бреется и чистит зубы, как пьёт кофе, хотя она не выносила запах кофе! И как уходит…
«А вдруг, - думала она, - если я не выйду Его проводить, Он решит, что Его здесь больше не любят и не ждут, и однажды не вернётся? Совсем не вернётся! ЧТО я тогда стану делать?»
Дальше она думать решительно не могла! Она вообще не представляла, КАК станет жить, если однажды Любимого не будет в её жизни. Поэтому каждый день, надрывая сердце, она терпеливо наблюдала, как Он уходит от неё в свою другую жизнь. И всё время с неизменным ужасом думала: «Почему Ты не хочешь быть сегодня со мной? Неужели ТА часть твоей жизни, где мы не вместе, важнее МЕНЯ?!»
Иногда чудо всё же происходило, и Любимый оставался дома. Случались в их жизни такие дни. Особенные. Наверное, если бы их не было совсем, она бы сошла с ума! Одна, каждый день, без НЕГО…
Но они были.
В такие дни она старалась не будить Его раньше времени. Она даже специально прятала Его телефон между диванных подушек, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь не позвонил, не разбудил, не вызвал куда-нибудь! Он потом всегда так смешно - т.е. не по-настоящему - ругался, находя его, и говорил, что она умница, и целовал в нос… Спрятав телефон, она тихо ложилась рядышком, прижималась крепко-крепко, совала нос Ему в шею или подмышку, и согревала Его теплом своего тела, и старалась дышать очень тихо. И Он спал долго, практически до обеда, а она терпела и лежала, не двигаясь. Чтобы не разбудить, не спугнут своё счастье. Тогда – она знала - Он пробудится, отдохнувший и радостный, и, наскоро позавтракав, они пойдут гулять в парк. Только вдвоём!
Это же так здорово - гулять! Они играли в мячик, бегали, валялись на траве. Или молча сидели на скамейки возле пруда и кормили уток. Т.е. это Он кормил, а она смотрела с восхищением, как Любимый кидал птицам хлеб, и те дрались из-за крошек. «Глупые утки! – думала она про птиц. - Зачем драться, ведь хлеба сколько угодно!» И гордилась, какой её мужчина щедрый, добрый и жалостливый, ведь он никогда не выбрасывал хлебные корки, берёг для птиц.
А потом они возвращались домой, нагулявшиеся, счастливые и голодные как волки. И Он готовил что-нибудь вкусное и неполезное, например, жареное мясо с кровью. Она бы с удовольствием помогала Ему, но, увы, не умела. Поэтому она просто наблюдала за Ним, и её сердце пело. Ей вообще редко выпадало такое счастье - быть с Ним вместе! Поэтому ей нравилось всё, что Он делает, если при этом она могла сидеть рядом и смотреть на Него с восторгом и обожанием.
А после ужина, насытившись, Он читал книги, или смотрел новости, или работал за ноутбуком, или слушал свою странную музыку - тяжёлый рок. На её вкус музыка была слишком громкой, и басы били по ушам. Но раз Любимому нравилось, она слушала тоже.
Ещё по вечерам он любил тягать странные железные штуковины – заниматься спортом. Ей это тоже очень нравилось: потом от Любимого так потрясающе пахло!.. И тут главное было соблюдать осторожность, не подходить близко, не попасться под руку.
Однажды железный «блин» от штанги упал ей на ногу. Больно было до слёз! Зато её Любимый так трогательно за ней ухаживал, жалел, лечил, ездил с ней к врачу, заглядывал в её страдающие глаза и тревожно говорил: «Прости, хорошая моя! Потерпи немножко…»
Иногда Он обсуждал с ней последние новости, рассказывал про свою работу, или про то, что его никто не ценит, а женщины почему-то не любят. В политике она ничего не понимала, про автомобили и компьютеры ей было не интересно. Про женщин она старалась пропускать мимо ушей, но иной раз мимолётно думала: «Странные они, женщины. Разве Его можно не любить?.. А с другой стороны, пусть лучше не любят. Тогда Он целиком и полностью будет принадлежать мне одной!»
Честно говоря, ей было всё равно, о чём Он говорит. Ей было важно слышать сам звук Его голоса! Поэтому она старалась отвечать Ему, и соглашаться, и слушать очень внимательно…
А иногда Он смотрел по телевизору на людей, играющих в мяч – совсем как они в парке - и радовался или печалился. И она старалась чутко улавливать перемены в Его настроения, чтобы быть с Ним на одной волне, и прыгала от восторга, если Он радовался, или тяжело вздыхала, если Он огорчается.
И уже совсем поздно вечером Он обычно включал какое-нибудь кино. И она обязательно начинала дремать под уютное бормотание телевизора, чувствуя тёплую тяжесть Его руки у себя на плече, и плавилась от счастья, и душераздирающе зевала, и мужественно боролась со сном, боясь упустить хоть минутку этого сказочного, волшебного, счастливого дня...
Чем бы они ни занимались, главное, что весь это день принадлежал только им двоим. Не было на свете ничего лучше таких дней!
***
Любимый зазвенел ключами, и она вздрогнула, вынырнула из своих мыслей, подняла на него несчастные глаза: что, уже, так быстро?!..
И чуть не зарычала от отчаяния! Сегодня она так старательно запрятала его ключи под коврик, но Он всё равно их нашёл!…
Мужчина протянул руку и ласково погладил её по голове.
«Пока, девочка! - сказал он – Будь умницей!». И опять ушёл.
***
Он уходил каждый день, а она оставалась. Её удел собаки был ЖДАТЬ.