Первым к причалу приблизился третий корабль. Он был довольно мал по сравнению с флагманом, на котором восседал Отец континента, имел наиболее незначительный осадок и отличное для своего рода деятельности парусное вооружение, что позволяло выдерживать изнурительные плавания, швартоваться в самых неудобных местах, а затем с легкостью возвращаться в открытое море, умея лавировать и избегать опасные участки, усеянные подводными камнями и способными навредить сосновой обшивке судна. Юрко, словно плотно поевший утенок, отставший от матери при пересечении огромной лужи, он скользнул к самому узкому пирсу и аккуратно пристал к его стальным опорам. Торговый кораблик, не теряя не минуты, оплел крепкими канатами палы и поспешно сложил крылья-паруса. Такой скорости и завидной успешности он был обязан людям – двадцати восьми матросам, выходцам со всех уголков континента, но, несомненно, знающих и любящих свое дело. Они управлялись с кораблем играючи, почти с послаблением, успевая вести дружелюбные эмоциональные беседы друг с другом, не обделяя свои наречия морскими терминами и непотребным фольклором. Несмотря на профессионализм отважных морских волков, постепенно наплывающее напряжение становилось навязчивым, гнетущим. Смешки обрывались посередине, беспокойные глаза впивались в горизонт, полоска которого еще была видна над самым морем, сердца стучались в могучих телах с удвоенной силой. Нужно не терять бдительность и быть начеку, причаливая у берега всем известных Механических Земель.
Мрачный архипелаг встретил первого морского посетителя не самым радушным образом. Когда крошечное торговое судно переступило порог в один кабельтов, остров разразился таким чудовищным рокотом, что, казалось, задрожала мачта, а пенистая дробь в кружке капитана обзавелась крупной рябью. Исполинский вулкан, заслонивший северо-запад и покоривший своими размерами небо, изверг очередную порцию тяжелого пепла и оповестил о своем безоговорочном могуществе россыпью искр, достигших крайних домов единственного поселения, города-порта, который не носил названия. Злобному реву титанической сопки, от которой леденела в жилах кровь, а человеческие волосы и драконья шерсть становилась дыбом, не было равных на всем свете. Дурная слава покровителя магмы была единственным, но, несомненно, решающим предлогом, чтобы поскорее убраться с острова или вовсе постараться отменить его посещение. Ему было наплевать на визит Отца континента, он был хозяином архипелага и желал только одного – абсолютного повиновения его природным капризам. Любой, кто станет на его пути, будет сожжен дотла. А смельчак, решивший поселиться рядом, познает силу его убеждений, частично диктуемых, как полагают многие, Матерью. Да черт с этой религией! Он – бог!
Настал черед флагмана бросить якорь у берега. Пусть он и имел удобное управление и был достаточно маневренным, чтобы избежать трагичного налета на рифы, ему, ввиду огромных размеров, пришлось не сладко. Властелин Мирдал трижды резко заламывал румпель то влево, то вправо, что в конечном счете не уберегло от жесткого столкновения, пришедшегося на носовую часть. Доски жалобно хрустнули, заскрипели, застонали, но выдержали удар об железные опоры напрочь проржавевшего пирса, построенного, по всей видимости, в день основания поселения. Отец континента не смог упрятать от Физалис тревожную физиономию. Его старческая драконья морда с частично облезшей чешуей, трещинами и складками у скул, будто те сползали не от почтенного возраста, а от веса, произвела на драконицу особое, практически трагическое впечатление.
– Вы как? – беспокоилась она. Ей было чертовски наплевать, какие повреждения понес корабль при жестком причаливании. Интересовало только душевное состояние старика. – Все в порядке?
Лавер, крепко сжавший спутницу целым крылом в знак защиты от любой напасти, намеревался услышать от Отца континента какое-нибудь оправдательное бурчание или попытку успокоить команду корабля, уже схватившуюся за что попало, дабы не свалиться с ног. Пернатый окинул своим у взором, которому увечье по самонадеянной глупости теперь привило насмешливый скепсис, огромные лапы властелина Мирдала, а затем задрал голову.
– Все с самого начала было не в порядке.
Властелин Мирдал тяжко вздохнул. Лавер прав. Само решение заявиться в Механические Земли безо всякого предупреждения, чтобы выступить перед его жителями, было не столько опрометчивым, сколько имеющим ничтожные шансы на успех. Властелин Стаган наверняка позаботился о том, чтобы за долгие сотни сезонов его подопечные услышали именно то, что он хотел, чтобы они услышали. Наверняка правитель вулканического архипелага лез из кожи вон, дабы гарантировать себе успех в дискуссиях относительно его права на правление и исключить саму мысль об узурпаторстве. Он завоевал доверие поданных с особой легкостью, так как мог себе позволить действовать даже не силой убеждений, харизматичностью или целеустремленностью, а банальным наличием огромного количества времени, за которое жители Механических Земель могли свыкнуться и легко принять строгого властелина. Не единожды услышанное сомнение властелина Стагана, что Матери не существует, стало истиной, так как унылый вулканический остров оставался вне ее покровительства на протяжении тысяч сезонов. Заботилась ли Матерь о его жителях? Нет. Давала ли она о себе знать через любой другой знак кроме дымящегося вулкана? Тоже нет. Так почему же исключать, вытравливать из головы абсолютно разумную мысль, подкрепленную долгими наблюдениями, что Матери попросту не существует, а есть вполне реальный самодержец из плоти и костей в лице властелина Стагана? Кто, если не он, возьмет на себя заботы о без того низком благосостоянии? Кто подаст надежду? Кому еще взять на себя ответственность вести за собой целый архипелаг, даже если придется прокладывать новую дорогу?
Массовое мнение, вопреки устоявшейся истине, не является губительным. Оно попросту облегчает жизнь, избавляя от глобальных проблем.
– Похоже, нас встречают, – заметил Вайзерон, наблюдая спускающегося по крутому безжизненному склону пепельного дракона. – Властелин Мирдал, вы его знаете?
Отец континента ответил не сразу. Все его приготовления вступительных речей стали бесполезными и истерлись в пыль. Он надеялся на толпу зевак, столпившихся у пирса, которые стали бы дополнительным стимулом и этакой поддерживающей силой его речей. По каменистому склону спускался властелин Стаган. Его никто не сопровождал, железный порт с парой пожелтевших кранов был практически пуст. Лишь парочка пепельных драконов сидели на одном из перекосившихся пирсов, концом уходящим в неспокойное море. Они не сводили пугливых глаз с огромного корабля, причалившего неудачно и довольно слышимо.
Темно, ни проблеска солнца. Только россыпь масляных ламп на столбах и огромная чаша с томящимся пламенем, размещенным по центру пристани, где камень был в примерно одинаковом соотношении с прогнившим металлом. День? Ночь? На этом острове все едино. Едкий запах пепла и дыма остывающей лавы. Трудно дышать. Любой мыслительный процесс становился мучительным, так как невольно приходилось созерцать настолько унылые пейзажи без растительности, что забываешь о существовании зелени.
Физалис перевела взгляд на Лавера. От волнения она часто моргала и тщетно пыталась увлажнить губы раздвоенным языком.
– Я никогда не видела столь мрачного места. Рассказы торговцев не передали и малую долю тех впечатлений, что я получила сейчас.
– Да, второго на всем континенте не сыщешь, – встрял Дэк. Он цепко держался за поручень борта, словно его вот-вот кто-нибудь попытается сбросить за борт, и не сводил глаз с приближающегося гостя, уже ступившего на длинный пирс. – Такого приема не пожелаешь врагам. Такими переговоры даже на войне не бывают.
– Тише! – приказал властелин Мирдал. – Для начала мы сойдем на берег. В наших планах осуществить особо важные для всего мира трактации.
Большой трап был организован чрезвычайно быстро, чтобы Отец континента мог наконец размять затекшие лапы и почувствовать под собой неподвижную твердь. Он боялся, что попадет в неловкое положение, ведя диалог, словно последний трус, с корабля. За ним поспешно последовали Вайзерон и Лавер, затем несколько неуверенно и по-девичьи солидарно шагнули Физалис и Лиссис, уже позабывшие легкую неприязнь, сформировавшуюся между ними перед отплытием. Чувство опасливого волнения в ожидании чего-нибудь ужасного теперь было одно на двоих.
– Невероятно – каков гость к нам пожаловал! – объявил властелин Стаган в тот злополучный момент, когда Мирдал скукожился под старческой болью в спине и узких усохших плечах. – Без предупреждения, без осуществимой цели и без здоровья. Что ж, позвольте тогда поинтересоваться, чем обязан вашему визиту? – Победоносная ухмылка на морде властелина Стагана была адресована не только Мирдалу. Он успел надменно одарить ею всех присутствующих, особенно задержавшись на команде огромного товарного корабля, остолбеневшего вдоль борта в ожидании следующего распоряжения. – Вы не должны здесь находиться. – Он впился единственным глазом в властелина Мирдала. – Для Отца континента, лишившего мой народ будущего, здесь нет места. Будет разумно с его стороны убраться с Механических Земель в кратчайшие сроки.
Мирдал собрался силами. Он был готов к подобным словам, но до последнего надеялся, что Стаган проявит лояльность и выдержку к его визиту. Проклятая реальность происходящего – штука опасная, непредсказуемая и требующего сосредоточения и знания обстановки и его участников. В противном случае непредсказуемость станет отправным пунктом к безоговорочному фиаско.
– Рад вас видеть в добром здравии, властелин Стаган, – начал Отец континента своим обычным бесстрастным тоном. – Я прошу вашего покровительства и аудиенций, дабы обсудить ряд вопросов, интересующих, как я полагаю, обе стороны переговоров.
Властелин Стаган нахмурился, став мрачнее грохочущего за его спиной вулкана. Сдержанность и манеры Мирдала открыто раздражали его. Он хотел, чтобы Отец континента ввязался в его игру и играл по его правилам, учитывая, что пожинать лавры непременно придется ему. Медлить нельзя ни на минуту. Властелин Стаган перешел к решительным действиям.
– Неужели ты не понимаешь, – зашипел он, надвигаясь на Мирдала, как при осторожной расчетливой атаке, – что после того, как тебе удалось отнять у меня сына, я стану слушать и уж тем более – вести с тобой дела?! Единственное, что мне хочется сделать, так это сломать тебе шею!
Единственное дело, которое Стаган намеревался довести до конца, принимало серьезный оборот. Правитель Механических Земель наступал, его единственный глаз налился кровью, крылья растопырились по сторонам. Властелину Мирдалу было нечем ответить. Он в несколько раз старше Стагана и в десятки раз уязвимей. При самом лучшем исходе ему не суждено было выиграть схватку. Он не умел дышать огнем, не мог подняться надолго в воздух, а когти и зубы при первом же использовании сломаются, вырвутся с кровью, принеся больше страданий, нежели пользы. Что остается? Только одно – доказать, что его не зря не единожды выбирали Отцом континента.
Правителя выбирают не за его способности, а за способность их чем-нибудь заменить или дополнить.
– Этого не стоит делать, – сказал Мирдал, стараясь сохранять достоинство и держа голову высоко. Однако он отступил на шаг, что объясняло его не утраченное уважение к грозному покровителю вулканического архипелага. – Какой ты пример хочешь подать драконам, знающим Никеля лучше нас? Остановись и выслушай их. Они поведают тебе все, что ты хочешь услышать о Никеле. Тебе не станет легче от моей пролитой крови.
Властелин Стаган был поражен услышанному, но временно прекратил наступление. Он бросил острый взгляд на первого попавшегося из сопровождающих – Вайзерона – и сложил крылья.
– Как этот недомерок убедит меня, что ты не причастен к посылу смазливой желтоглазой суки, которая увела моего сына с острова? Отвечай, если в этом жалком теле есть чему издавать звуки! – Властелин Стаган обнажил ряд огромных зубов, в котором особым контрастом выделялись жуткие клыки. – Что же ты молчишь, а? Неужели за время плавания не подготовил увеселяющую историю?! Черт подери, отвечай сейчас же!
Стаган рванул к Вайзерону под громкие вскрики матросов и бедняжки Лиссис, замахнулся лапой, но тут же завыл от боли и отскочил назад. В воздухе моментально запахло жжеными костями. Он уставился на почерневшие пластины на своей груди, затем попытался издать неистовый рык, но вместо этого зашелся сильным кашлем. Какое унижение! Он метнул яростный взгляд на Лавера, но его надбровья постепенно вернулись в первоначальное положение. Со своей стороны Лавер сделал то, что должен был сделать. Он остановил властелина Стагана потоком горячего пламени, в миг превращающего сухие ветки в горячий пепел. Впервые Физалис увидела пламя, вырвавшееся из пасти спутника – розовато-алое, неумолимое и горячее, – и в ужасе поднесла лапу ко рту. Она не могла издать ни звука.
– Вам придется выслушать Отца континента, – изрек Лавер, оправляясь от молниеносного удара. – Что касается нас, то это уже ни к чему. Все стало на свои места.
Физалис стояла позади Лавера; ее била дрожь. С самого момента прыжка его возлюбленного она не сделала и вздоха. Что было бы, если бы пламя не остановило властелина Стагана? Каким был бы исход? Кровь? Переломанные конечности? Дикие вои и стоны, будоражащие сознание? Смерть, ступившая за порог и жадно протянувшая костлявые руки? Она хотела броситься ему на помощь, пустить в ход все, что у нее есть, даже если в последний раз ей удастся побыть рядом с Лавером. Пусть бы она погибла, испустила дух, канула во мрак, но образ Лавера – реальный и отчетливый – до предсмертного смыкания глаз остался бы с ней... Однако Физалис совладала с чувствами. Довольно с нее плаксивых сцен. Она еще покажет, на что способна! Она не зря проделала этот путь!
И ей есть что показать.
Физалис смело ступила вперед, коснувшись своим крылом спины Лавера, будто таким образом попросив слова.
– Мы проделали огромный путь ради того, чтобы увидеть Никеля. – Неужели это говорила Физалис? Неужели она заставила властелина Стагана сосредоточить все свое внимание на хрупкой драконице, так отважно принявшейся биться за свое! – Никто из нас не знал, что его нет на острове! Властелин Стаган, – Физалис на свой страх и риск переставила лапу вперед и сделала еще несколько шагов, – я не хочу, чтобы мы стали причиной раздора. Ведь... ведь... – На глазах Физалис проступили слезы, – я скучаю по Никелю. Вам этого не достаточно? Мы бросились в дальнее плавание, чтобы увидеть Никеля! Пожалуйста, подумайте, прежде чем избавляться от нас! – Физалис продемонстрировала высший пилотаж – зашмыгала носом и уткнулась в плечо Лавера. При этом она продолжала болтать приглушенным полушепотом: – К чему все эти напасти из-за какой-то дружеской встречи? Я так не хотела этой междоусобицы... Ну зачем?.. Ну почему?! Матерь всемогущая, за что нам такие тяготы? Где мы согрешили?
Властелин Стаган сдвинулся с места, его ноздри широко раздулись. Вид взрослого пепельного дракона с недостающим глазом, бесконечными увечьями, оставившими по всему телу жуткие глубокие шрамы, со скрипом сомкнувшего челюсти, пытался сломить темпераментность Физалис, не упускающей через слезящийся изумрудный глаз ни единого намека на изменения в лице властелина Стагана, который стремился уличить ее в притворности и наигранном выплеске чувств. И он оказался куда проницательней, чем предполагала Физалис. Занавес дрогнул.
– Ах ты двуличная тварь! – пророкотал властелин Стаган и в очередной раз сорвался, как огромный валун, мчащийся со скалистого уступа. – Получи свое!
Лавер со всей имеющейся на тот момент силой оттолкнул Физалис в сторону , но на поток спасительного пламени, способного приструнить недоброжелателя, у него не осталось времени. Он попытался увернуться, уйти от чудовищного удара, который в воздухе оставил лишь смазанный серыми палитрами свет, но огромная лапа с изогнутыми футовыми когтями настигла его, полоснув по правому боку, будто нож шкуру, пущенную на камзол. Металлический скрежет прогнившего пирса, оглушительный рев властелина Стагана, который олицетворял на тот момент всю накопленную континентом ненависть, вопли Лиссис и надтреснутые голоса людей с корабля, прорезающиеся сквозь застилающий сумбурное зрение туман, некоторое время не давали Лаверу лишиться чувств, отброшенного на несколько ярдов назад и сваленного с лап, будто окончательно сломленного изнурительной схваткой, не продлившейся и доли мгновения. Быстро, но неуверенно поднявшись и совладав с чудовищной болью, о воззвании которой не хотелось и помыслить, он принял быстрое, наиболее разумное решение, гарантировавшее окончательный выход из поединка, – броситься в воду. Вялый бросок без прыжка, предел, на который было способно увеченное тело, сопровождался твердым ударом грудью об неспокойную поверхность прибрежных вод. Холодная нега приняла пернатого тысячью крошечных иголок, будто бы раскаленных докрасна, – обожженный ноющим пульсированием бок дал о себе знать с утроенной силой, практически лишив пернатого ясного рассудка. Лавер, потеряв в первый же миг почти весь запас воздуха в легких, поспешил вынырнуть на поверхность, в панике гребя лапами и пытаясь в различить верх и низ. Жадно сделав глоток живительного кислорода на пополам с морской водой, он зашелся в удушающем кашле. Мир плыл перед глазами, не тронутый отчетливыми красками происходящего. Лавер, не прекращая плеваться водой, попытался за что-нибудь уцепиться; силы иссякали, до ближайшего железного столбика было не достать. В глазах мутнело, реальность настигла дымчатая завеса, поглощающая дух Лавера, норовящего не по своей воле кануть во мрак. Боль и разочарование от дипломатической миссии, переросшей в физическое столкновение, слились воедино.
Теперь было все равно. Просто доверься и плыви по течению.
– Лавер!
Это была Физалис, которая махнула с пирса в воду, как уставшая чайка, увидевшая единственную серебристую рыбешку во всем море.
Пора.