Я открыла глаза. Небо — белое. Под ногами лёд, медленно оттаивающий. Улыбка Харуло исчезла.
Я засмеялась. Ноги подкосились, и я упала прямо в объятия Рубиновой, которая держала меня всё это время, чтобы я не грохнулась.
— Молодец, — едва слышно прошептала она. Хаглэс перестал светиться и сказал, что не любит зелёного цвета в избытке.
Подёргиваясь от напряжения, я подошла к краю. Дрожь усилилась от дурацкой боязни высоты, которую я получила благодаря полётам на Крэгелин.
— Это… всё? — в изумлении спросила я. Разрушенный город. Холодно, жутко холодно. И ветер… А внизу ещё были Тени, и они бродили среди застывших людей бесцельно и растерянно.
— Это всё, что надо было сделать тебе, — сухо отозвался Ворон и тоже устремил взгляд вдаль.
Я не знаю, чего мы ждали. Это запустение, оледенелые дома под всё ещё пустым небом и осознание того, что Эндес… другой. Неужели всё так и останется?
Потирая руки, я вслушивалась в порывы ветра. И вспоминала что-то про старого огненного попугая, о котором говорил Потомок Мудрецов в пещере.
«Может, я помолюсь, и Феникс придёт? — подумала я. — Ну, в смысле прилетит. Хотя… что за глупости. Феникс — это выдумка, наверное. Не может бог оставить свой мир в руинах и спокойно где-нибудь отсиживаться. То есть отлётываться. Или…»
Поняв, что мысли заплетаются и идут не в том направлении, я успокоила себя и продолжила ждать чего-то, последовав примеру Хаглэса, безмятежно блуждающего взглядам по Теням внизу, согнувшимся от света.
Лёгкое землетрясение заставило меня ухватиться за обломок колонны. Да, земля подрагивала, но не так, как в прошлые разы. Не рушились здания и не летели со всех сторон крылатые твари, не падали камни сверху… Что-то приближалось.
Сначала это было практически незаметное оранжевое облачко на горизонте. Оно надвигалось с востока, и небо вскоре стало золотистым в той части, которую уже успело занять облако.
Когда оранжевое облако стало приближаться, его силуэт стал чётче. И я чуть ли не захлебнулась от внезапной радости: это был Феникс. Не одна из тех птиц, что обитает в лесу, а самая красивая, самая древняя птица, которая создала Эндес. Птица-легенда. И она возродилась из пепла, из тьмы, и теперь она делает небо золотым.
Всё вокруг запылало красками самого яркого рассвета, который я когда-либо видела.
Вблизи, проносящийся над башней, Феникс был гораздо больше, чем я представляла. Его пламя сжигало Теней, корчившихся и расползающихся в бесформенные чёрные пятна.
Силуэты замерших людей становились живее, и уже вскоре звенящее безмолвие наполнилось первыми звуками недоумения, а потом — благоговения и восторга. Это действительно было неописуемо красиво.
Не понимая, что делаю, я надела на шею камень и обняла Релин на радостях. Та была и не против.
Хаглэс странно на нас посмотрел — как на сумасшедших. Но когда Рубиновая тёплым взглядом пригласила его в объятия, он улыбнулся.
Обниматься с Хаглэсом, а тем более с Релин — это… странные чувства. Но тогда мне было тепло-тепло. От согревающего пламени гигантской птицы и объятий этих людей. Я забыла на минуту о том, какой ценой досталось то, что есть сейчас. Прежний Эндес, но… нужен ли он мне теперь?
— Чёрт побери, да! Мы сделали это! — заорал Хаглэс и спрыгнул с башни. Сначала я вздрогнула, а потом поняла, что у него в руке камень.
— Дурак, — произнесла Релин без тени злобы или укора, встав рядом со мной. Я закусила губу, так некстати вспомнив битву.
— Кстати говоря, ты должна мне ещё многое рассказать, — напомнила я, сдвинув брови. Релин замялась.
— Сейчас — вкратце.
Она усадила меня на какой-то обломок камня и сама села рядом, задумавшись. Её лицо снова стало серьёзным. Моё — тем более.
Несмотря на то, что приступ счастья ещё не прошёл, Феникс ещё не скрылся вдали, высвобождая Эндес от оцепенения, всё же в душе осталось смятение. Хотя, казалось бы, всё уже в прошлом… Я, наверное, так и останусь жить в этом прошлом, чтоб его.
— Хаглэс сам тебе хотел рассказать о нём. Чтобы не портить сюрприз, я скажу, что мы оба знали твою маму и пересекались пару раз, но уже почти забыли друг друга. Это было давно. А что до меня… Я ненавидела сестру Ауроры с самого начала. Они враждовали, ещё когда принцесса была пылкой, скорой на гнев женщиной… Да, она только потом, когда сестра начала… в общем, она много чем насолила Эндесу в отместку за то, что никто её не любил. Только потом Аурора стала мягче, гораздо мягче. Ты не представляешь, как давно это было. — Релин замерла, словно пытаясь вспомнить каждый миг того, что тогда происходило.
— Она сожгла мой город. Представь себе.
— Кто?!
— Мекоар, конечно же, — выдохнула Рубиновая. — Но это были только шалости перед тем, как уйти из Эндеса. Все думали, что это навсегда. Я знала, что однажды она придёт, чтобы… воевать по-настоящему. Когда тьма коснулась севера, я уже знала, кто это. Больше врагов у Эндеса нет.
— А мама знала?
— Знала, — тихо согласилась Релин. — И она знала, что должна остановить сестру… Но… Дальше всё и так известно, обойдёмся без подробностей.
— Ясно. Теперь мне вроде бы всё… понятно, — успокоилась я. — Странное стечение обстоятельств. Все либо знают друг друга, либо вообще родственники. Как будто Вселенная настолько тесна.
— Тесна, очень, — засмеялась Релин. — Ещё узнаешь, насколько.
С этими словами она, завидев своего дракона на крыше одного из домов, поспешила спуститься с башни. Немного посидев в прострации, я спустилась следом.
Я искала хотя бы след от того, что Чернильник был здесь. Но только чёрное пятно крови на асфальте у одного из домов с краю площади говорило о том, что кого-то здесь ранили.
Но у меня было такое чувство, что я выплакала все слёзы. На душе было тяжело, но я не могла выплакать ни одной слезинки. Ничего, кроме заполнившего тело свинца.
Люди вокруг тоже не спешили радоваться. Мимолётный восторг прошёл, но умерших Эндес будет оплакивать ещё долго.
Когда я увидела Хаглэса в компании каких-то незнакомых людей, то я поняла, что это… те самые, из «Меча Авиорра». И побрела к ним с опущенной головой.
— О, ты всё-таки нашла Хаглэса, — тот самый, который уверял меня, что не знает никаких там Хаглэсов, стоял передо мной и дружелюбно смотрел на жалкое красноволосое существо перед ним. От такого множества людей, таращившихся на меня, я сразу же пожалела, что подошла сюда, и вжала голову в плечи.
— Угу, — нехотя отозвалась я.
— Мне кажется, она сейчас умрёт, если её не покормить, — обеспокоенным голосом сказал кто-то сзади меня, пока глаза слипались, и краски нового-старого Эндеса сливались в одно пятно перед глазом.
— Да у неё кровь, — заметил ещё кто-то перед тем, как я окончательно потеряла сознание. Стыд и позор, Нэтлиен.
Не знаю, как на самом деле внутренне отреагировал Хаглэс на сообщение о том, что Чернильник погиб, но внешне он был спокоен как статуя.
Он похлопал меня по коленке, и я сжалась от боли. Только потом Ворон вспомнил, что я — вся из себя больная, и не надо было меня яро тормошить, зайдя в мою комнату. И хлопать по коленке тоже, желательно, не стоило бы…
— Извини. Ладно, оставлю тебя с твоими чудесными родственниками наедине, — злорадно ухмыльнулся Ворон и выскочил из комнаты с такой быстротой, что я догадалась: он строит из себя хладнокровного типа, а сам, небось, рыдать будет в уголке… Я понимала его. И тоже рыдала, мечась в непривычно мягкой кровати.
Да ещё и чёртов Харуло пришёл в себя.
— Ты мне больше не нужен. Я не собираюсь остаток своих дней проживать на пару с галлюцинацией, — хрипела я, уверяя его о том, что я и без него прекрасно справлюсь. Теперь в Эндесе точно не будет войны. Вряд ли Мекоар вернётся.
— Ты должна заплатить, — прошептали прямо мне в ухо голосом Харуло.
— Опять собаки? — простонала я.
— На этот раз кое-что чуточку реальнее.