"Парижанин".
_____________
Эта мысль уже давно досаждала ему - столько времени вместе и ни-ни? Да не может такого быть! Любовь? И понятие-то какое странное! К женщине, родному дому, спиртному, игре в карты - все одним словечком!
Тьфу! Косноязычие какое-то... Сам он женщин боялся и, наслушавшись веселых рассказов ходоков, "баб" презирал. Всему виной был маленький росточек - почти каждая из них оказывалась выше, что очень больно ранило его самолюбие.
До двадцати трех лет он умудрился оставаться девственником, тщательно скрывая этот, как он считал, позорящий его факт от приятелей.
Себя он считал чрезвычайно умным и талантливым, в чем отчасти был прав - голос имел необычайно красивого тембра, за что и был принят в консерваторию несмотря на "несценический" рост. И если бы не злополучный "inferiority feelings", Борис наверняка был бы принят и в театр, ибо обладал актерским талантом незаурядным. В консерватории он и приметил скромницу Лену. Заметив, что никто ей не помогает, (хорошо, значит, у нее нет родни!), и она живет впроголодь, на крошечную стипендию, Борис стал ненавязчиво опекать ее.
Наконец, как следует присмотревшись к ней, он вздохнул с облегчением и решил - это она! Его женщина!
По вечерам музыкальная общага гудела, звенела, грохотала! Певцы, пианисты, скрипачи, усердно наигрывали и распевали гаммы и этюды в крошечных классах на первом этаже, ударники лихо рассыпали дробь, пристроившись в коридорных закоулках и на черной лестнице.
В один такой вот поздний вечерок, когда общага наконец затихла, а труженики смычка и барабана отправились ужинать и почивать, Борис и познал, наконец, давно вожделенную близость в маленьком классе, на составленных в виде диванчика и коварно разъезжающихся стульях. К его изумлению и радости, Лена тоже оказалась девственницей! Несмотря на крепкую теоретическую подготовку - им была проштудирована целая кипа книг, включая и достославную Кама-сутру, все получилось как-то совсем не романтично. Он потел, ощупывая Лену дрожащими руками, беспомощно тыкался, как слепой щенок в поисках маминого соска. Да еще, в самый неподходящий момент, в дверь громко заколотила вахтерша, требуя немедленно освободить класс – время, дескать, позднее, и нечего тут!
С тех пор прошло два года, романтики в их отношениях не прибавилось, но Борису это было даже по вкусу. Лена подчинялась ему во всем. Он сам выбирал ей одежду, запретил пользоваться макияжем, он даже подстригал ее сам! Но все его ухищрения не помогли – она и в таком затрапезном виде умудрялась вызывать восхищение у мужчин.
- Как она это делает? – с досадой задавал он себе вопрос. - И что они все в ней находят такого уж особенного?..
Не находя ответа, следил за каждым ее шагом, доводя пустыми подозрениями до слез.
- А ты проверь ее, - подлил маслица в огонь приятель.
- Ты какая-то необщительная, - сказал Борис ей однажды. Надо развиваться, ты же будущая артистка! Сегодня на репетицию придет один скрипач... Женщинам ведь нравятся рослые парнишки, - он криво усмехнулся, - вот и попробуй подойти к нему, заговорить. Ты ему тоже понравишься!
- Зачем? При чем здесь – “женщинам"? Ты что? - обиделась Лена, но позже, поразмыслив, решила последовать глупому совету.
Скрипач был действительно красив, а еще - нежен и смел. После дипломного экзамена Лена была приглашена в оперный театр, и он последовал за ней.
Спустя много лет, оказавшись на гастролях в Париже, я неожиданно встретил там своего однокурсника Бориса - он пел русские романсы в небольшом ресторанчике. Подвыпив и разговорившись, он сетовал, что из-за любви к Лене, - "ну, ты помнишь эту историю!" - он утратил все - покой, карьеру, возможность иметь семью. Да еще и оказался на чужбине!
- Я ведь ее воспитал для себя! - пьяно бормотал он с горечью, тыча мне в руку затертое фото десятилетней давности, на котором Лена со счастливой улыбкой прижималась щекой к его лицу, - а всем этим теперь пользуется какой-то... - он грязно выругался.
Ничему тебя жизнь не научила, вздохнув, подумал я, глядя на страдальца, и похвалил себя за то, что в те далекие студенческие времена дал ему откровенно лукавый совет - “А ты проверь ее!”.
Может быть я и сослужил плохую службу тебе, Боря... Но разве смогла бы Лена стать той, кем стала, не избавившись от твоей настырной опеки? Впрочем, что сетовать - Париж не Крутовка! И Парижский ресторанчик отнюдь не самое худшее место на земле для удовлетворения болезненных амбиций...
______________________
Inferiority feelings - комплекс неполноценности.