Зверь из Земли (1932-ый год).
1932 год.
«Великую Империю получит другой, не похожий.
Далёк от доброты, ещё более от счастья.
Управляет той, кто недавно встала с постели.
Королевству несчастье, великие обломки» катрен 6 (067).
В феврале 1932-го Гитлер принял решение выдвинуть свою кандидатуру на выборах рейхспрезидента Германии. 25 февраля министр внутренних дел Брауншвейга назначил его на должность атташе при представительстве Брауншвейга в Берлине. Это не накладывало на Гитлера никаких должностных обязанностей, но автоматически давало немецкое гражданство и позволяло участвовать в выборах. Нацисты организовали грандиозную пропагандистскую кампанию, в частности, Гитлер стал первым немецким политиком, который совершал предвыборные поездки на самолёте.
В первом туре 13 марта Пауль фон Гиндербург набрал 49,6 % голосов, а Гитлер занял второе место с 30,1 %. 10 апреля на повторном голосовании Гинденбург набрал 53 %, а Гитлер – 36,8 %. Третье место оба раза занял коммунист Тельман.
Преемник Брюнинга Франц фон Папен немедленно подал Гинденбургу прошение о роспуске парламента. Чтобы получить поддержку национал-социалистов, он отменил запрет, действовавший в отношении СА.
В шестом рейхстаге, избранном в июле 1932, национал-социалисты получили 230 мест из 608, а коммунисты – 89. Обе радикальные партии тем самым достигли того отрицательного большинства, которое полностью блокировало работу парламента. Получив от нового парламента вотум недоверия, за который проголосовало подавляющее большинство депутатов, Папен распустил его на основании специально подготовленного декрета Гинденбурга. 20 июля он отправил в отставку правительство Пруссии, последний бастион республиканцев.
«Великую Империю получит другой, не похожий» – в ноябре массы избирателей по всей Германии снова, в пятый раз за один год голосовали, выбирая депутатов в Рейхстаг. Нацисты понесли урон, их 230 мандатов сократились до 196, – разница досталась коммунистам. В новом рейхстаге несмотря на снижение показателей НСДАП вновь отсутствовало большинство, способное сформировать правительство. Франц фон Папен подал в отставку, не сумев заручиться поддержкой Рейхсвера для создания диктаторского правительства. Он согласился уступить лидерство Гитлеру и, используя своё личное влияние на президента Гинденбурга, направил ему меморандум, требуя назначить Гитлера канцлером Германии.
* * *
«Душитель сект великое доносчику наказание.
Зверь в театре ставит зрелище.
Факты древние возвышают изобретателя.
Из-за сект мир в смятении и расколот» катрен 1 (045).
В беспрецедентной по жестокости борьбе с политическими противниками и планомерном уничтожении неорганизованных миллионов граждан в СССР поражает не только масштаб, но и сама идеологическая направленность этой бойни.
Обоснованием постоянного террора был известный Сталинский тезис: «О нарастании сопротивления со стороны классовых врагов по мере продвижения к цели построения бесклассового общества».
Причём Сталинский террор не исчерпывался насилием и физическим уничтожением реальных или потенциальных противников. Особой формой борьбы за укрепление режима и устрашения «инакомыслящих» был моральный террор, направленный против многих миллионов родственников репрессированных «врагов народа», и тех, у кого было сомнительное с точки зрения власти, социальное происхождение. Десятилетиями эти категории населения в «самой свободной стране мира» считались «лишенцами» – были лишены не только избирательного права, но и возможности свободного передвижения по стране (паспортный режим) и возможности работать по специальности, жить в больших городах. Средством создания и поддержания атмосферы постоянного морального террора были доносы. Предметом доносов могли быть: высказывания нелояльности по отношению к режиму, недоверие к официальной версии ареста известного деятеля, сокрытие социального происхождения, политический анекдот и многое другое. Доносы вознаграждались продвижением по службе (на место арестованного), возможностью занять квартиру (комнату) арестованного. Атмосферу постоянного страха поддерживали пропагандистские кампании в поддержку доносов.
На XVII-ой партийной конференции была сформулирована главная политическая задача второй пятилетки – окончательно ликвидировать капиталистические элементы и классы вообще, превратив все трудящееся население страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества. В связи с этим произошло усиление антирелигиозной деятельности. В рядах Союза воинствующих безбожников к ноябрю 1931-го числилось свыше 5 миллионов членов, резко увеличились тиражи антирелигиозной литературы. Безбожники из Антирелигиозной комиссии планировали полностью уничтожить религию в СССР к 1937 году.
«Зверь в театре ставит зрелище» – Иосиф Сталин, «вождь всех народов», «лучший друг всех детей мира», «наставник и учитель всего прогрессивного человечества» начинает готовить показательные судебные процессы по делу троцкистов, бухаринцев и других многочисленных «врагов народа». Судебные действия больше походили на хорошо поставленные театральные постановки.
В начале года в газетах «самой свободной страны в мире, в которой так вольно дышится человеку» публикуется Постановление ЦИК СССР «О защите Социалистического Отечества», которое гласило:
«Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные Кодексы Союзных Республик по расследованию и рассмотрению дел о террористических организациях и террористических актах против работников Советской власти:
Во-первых, следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней.
Во-вторых, обвинительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения дела в суде.
В-третьих, дела слушать без участия сторон.
В-четвёртых, кассационные обжалования приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать.
В-пятых, приговор к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении приговора в течение суток».
Это было Постановление о неконтролируемом уничтожении невинных и беззащитных граждан в собственной стране. Закон военного времени, когда ни какой гражданской войны не было. Закон о массовом беззаконии. Государство «рабочих и крестьян, отказавшихся от Бога», лишило своих граждан право на защиту, право не только на адвоката, но и на возможность защищаться самостоятельно, – если ему вручают обвинительное заключение вечером, а утром он должен быть готов к защите.
Народные отзывы, опубликованные в газетах, на Постановление были «самые благожелательные».
Трудовые коллективы заводов и фабрик, колхозов и совхозов, институтов и наркоматов «с большим воодушевлением восприняли появление данного Постановления, направленного против бывших кулаков и других враждебных элементов, расхищающих имущество, портящих машины, истребляющих лошадей и продуктивный скот, допускающих брак в работе и всячески противодействующих честным труженикам налаживать советскую жизнь».
«Факты древние возвышают изобретателя» – радио, газеты, кинематограф становятся главным фактором политической обработки народных масс. Органы политической пропаганды служат Тирану: правду объявляют ложью, а ложь – правдой.
А как себя вела Православная Церковь, вернее, останки её?
Они также полностью соглашались: «с необходимостью и своевременностью появления данного Постановления. Создание новой общественной дисциплины требует времени и больших усилий. Только творчество самих трудящихся, их активная позиция может выдвинуть новые формы организации труда, и победить привычки индивидуального, частнособственнического хозяйствования».
Основатель обновленческой Церкви «Святейший первоиерарх Московский» митрополит А.И. Введенский (1888-1946) выступил с Обращением:
«Приговоры Верховного Суда СССР – есть приговоры всего советского народа, всех трудящихся проживающих на одной шестой части суши. Это приговоры, хотя и самые суровые, но и самые справедливые за всю историю человеческого общества».
Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Сергий (И.Н. Страгородский, 1867-1945) с Обращениями не выступал, но подписался под статьёй вместе с видными деятелями культуры, в которой говорилось:
«Преступники судимые сейчас советским судом, есть самые гнусные и подлые из всех преступников, известные в истории человечества».
Безусловно, об этом не надо забывать, оба иерарха находились под большим давлением, существовала реальная угроза их жизни в случае малейшего неповиновения. Пример, архиепископа Архангельского Антония (Быстров, убит в 1932 году) был не единичен. Правда и то, что данная точка зрения просуществовала только двадцать лет, потом начался обратный процесс период реабилитации этих «гнусных и подлых преступников».
Однако, данный исторический факт свидетельствует и о том, что в будущем в период гонений Владыки Мира многие события удивительным образом повторятся. Одни, дав клятву связать свою судьбу с судьбой Россией, сдержат её – пойдя умирать за свою веру, а другие – пойдут на любые компромиссы, ради сохранения своей жизни.
В 1932-ом Постановлениями ВЦИК и СНК РСФСР из ведения НКВД функции общего надзора за деятельностью религиозных организаций, их регистрации, выдачи разрешений на проведение съездов и другие были переданы Центральной комиссии по вопросам культов при Президиуме ВЦИК, созданной 1 июня 1930 года, и комиссиям по вопросам культов при местных исполкомах. Однако и далее служители культа регистрировались в НКВД. Центральная комиссия при Президиуме ВЦИК должна была осуществлять общее руководство и наблюдение за правильным применением законов о культах на всей территории РСФСР, разработку проектов законодательных актов, общий учёт религиозных объединений, рассмотрение жалоб верующих граждан. С 1934-го Комиссия действовала при Президиуме ЦИК СССР, рассматривала многочисленные жалобы на закрытие культовых учреждений, отмечала рост «большого количества грубых нарушений советского законодательства о культах» на местах. В 1938-ом комиссия была упразднена, к тому времени религиозные вопросы перешли в исключительную компетенцию НКВД.
* * *
В «Записках» князя Путятина, сохранились, услышанные им, «воспоминания» монахинь Дивеевского женского монастыря.
Согласно им:
«… Предводитель уездного дворянства Н.А. Мотовилов (1809-1879) как-то спросил батюшку Серафима Саровского (1759-1833):
«Когда же будет самое страшное время»?
На что батюшка ответил:
«Немного позже, чем через 100 лет после моей смерти»…».
[Князь Михаил Сергеевич Путятин (1861-1838) – генерал-майор и придворный из рода Путятиных.
С 1895-го – штабс-капитан лейб-гвардии Преображенского полка.
С 1909-го – полковник Преображенского полка.
С 1911-го начальник царскосельского Дворцового Управления.
С 1913-го – редактор «Летописного и лицевого изборника дома Романовых». После революции в эмиграции во Франции].
«В Дивеевском женском монастыре крепко держались данного предания батюшки Серафима, что придёт время и всем им придётся на время уйти в мир» («Дивеевская тайна», Славянский вестник, № 3, стр. 4, 1991).
Сродни приведённому пророчеству были слова восстановителя Реконской Пустыни под Тихвином схимонаха Амфилохия (1740-1865):
«После великой бури опустеет и заглохнет Пустынь. Реконь повторит всё, что станет с Россией. Россия возродится, если кто-то вызнает и запомнит имена ста иноков и в полдень в алтаре зажжёт на помин их душ сто свечей и сходу назовёт все имена. Если же ошибётся хоть раз, – возрождение России не произойдёт».
Последняя группа монахов из Реконской Пустыни была отправлена на Соловки в 1937-ом году, куда исчез монастырский архив неизвестно, поэтому восстановить имена монахов до конца хранивших верность монастырю не представляется возможным.
* * *
В журнале «Новое время» публикуется посмертная статья «Россия и сила Провидения» русского философа А. Столыпина:
«Меня поражает количество непостижимо слепых людей, которые продолжают приписывать все бедствия, выпавшие на долю России, ничтожным причинам и ничтожным действиям людей, партий и правительств. Как будто те или иные поступки отдельных карликов соизмеримы с кипением чаши Господнего гнева!
Наступление ясно предсказанных и с малых лет известных нам из Писания исключительных событий должно бы, кажется, вызвать в совести людей тревожный вопрос, какими исключительными и всенародными грехами, какою непостижимою изменой высшим и духовным задачам человечества вызваны эти кары?
С точки зрения Христианства и даже совсем нерелигиозной понятно, что такое историческое явление, как народ, угрожающий совершенствованию человечества, обречён на историческую неудачу.
Как Россия оказалась в категории такого народа?
Большевизм – это отвратительная религия Зла – обладает такою же притягательной силой, как и добро притягательно для ревнителей Добра, считать большевизм местным русским явлением было бы так же ошибочно, как считать Католицизм – итальянской религией, потому что глава Католической Церкви пребывает в Ватикане.
Большевизм – это религия всемирная и воинствующая, пытающаяся выделить Злое начало в человечестве и доставить ему торжество. Такого явного, такого бесстыдного утверждения Зла человечество ещё никогда не видело. Злое начало уживалось с Добрым, как плевелы с пшеницей, и потому все страстные обвинения, направленные против сословий, против народов, против того или другого политического строя, всегда грешили несправедливостью. Зло переплеталось с Добром и у аристократов, и у пролетариев, и у эллинов, в самодержавных государствах и в свободных республиках.
Отделить резко эти два начала представлялось нашему мышлению действием невозможным и противным человеческой природе. Для этого требовалось бы вмешательство «чуда». И «чудо» это проявилось со всеми признаками чудесности для тех, кто желает его осмыслить, и со всеми признаками бессмысленной катастрофы для упорствующих в слепоте.
Когда Ленин заявлял, что «чудом» он достиг власти, что «чудом» победил своих многочисленных врагов и «чудом» продержался, несмотря на страшное разорение России, он не подозревал, какой верный и глубокий смысл он вкладывал в это слово. Являясь тем роковым человеком, через которого должны придти соблазны, он одновременно являлся и тем орудием, которое отделяет плевелы от пшеницы. Он создал те условия, при которых нельзя одновременно служить Злу, лицемерно прикрываясь Добром, потому что, принимая большевизм, нельзя не принять и ответственности за ненасытное человекоубийство, за бездну предательства и зла. Здесь нет места ни для равнодушного зрителя, ни для высокомерного Пилата, умывающего руки. Поэтому не может и не должно быть, чтобы большевизм ограничился географическими пределами России. Та сила злой мистики одушевления, которая в нём заложена, достаточна, чтобы распознать её духовный первоисточник. Решительный и беспощадный бой против религиозной связи человека с Творцом, одной из степеней которой является – Христианство. Большевики – не люцифериане и не сатанисты, им не до забавы нелепыми ритуалами. Нам неизвестно, куда ведёт их таинственная власть Третьего Интернационала, но и для них загадка, насколько их возвысит и когда их сокрушит Всесильная рука Провидения. Я верю в такой конец большевизма: неожиданный, мирный и нравственно для него постыдный» («Новое Время», № 2).
[Александр Аркадьевич Столыпин (1863-1925) – журналист и политик из рода Столыпиных. Брат премьер-министра П.А. Столыпина. Окончил историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета.
В 1902-ом покинул поместье, где занимался сельским хозяйством, и начал сотрудничать в «Санкт-Петербургских ведомостях», затем редактировал эту газету.
В 1904-ом после отстранения от редактирования «Санкт-Петербургских Ведомостей» за «вредное направление», постоянный сотрудник «Нового Времени»» и один из ведущих политиков «Союза 17 октября». В 1918-ом эмигрировал в Югославию].
* * *
Философ, историк и богослов Г.П. Федотов (1886-1951) написал несколько религиозных статей, собранных в книге «Россия, Европа и мы», в которых, в частности, писал:
«На чём основано убеждение многих из нас, что на другой день после падения режима, воинствующих против Бога, коммунистов Русская церковь должна пережить небывалый расцвет?
На анализе настоящего, на исторических аналогах?
Или на любви, которая «всему верит», которая живёт мифами – мифами прошлого и будущего, на вере в чудо, которая одна, для слабых душ, способна дать силы жить?
Кажется, довольно мы жили иллюзиями и дорого заплатили за них. Если все пережитые испытания, гибель нашей России и нашей Европы не способны излечить нас от иллюзий, значит, зря мы были приглашены на «пир небожителей». Ничего не поняли, ничему не научились.
Иллюзии двигают миром?
Да, бесспорно. Но на его погибель. Сейчас, куда ни посмотришь, видишь марширующие миллионы, готовые поджечь мир с четырёх концов, и уже начавшие грандиозное разрушение во имя соблазнительной лживой мечты.
На кого же будет похожа наша национальная и православная молодёжь, которая примет участии в строительстве новой, как мы надеемся, России?
Это вопрос решающий для её будущего.
Старое поколение священнослужителей мы потеряли, ничего хорошего от их деятельности не жду. Лишённые чувства единства, вековая привычка к повиновению, слабое развитие личного сознания, потребности в лёгкой жизни и в безликом коллективизме, «в службе и в тягле», пройдя систему Сталинской казармы, они никогда не смогут стать чем-либо подобным латинским или протестантским пастырям.
Остаётся надеяться на новую поросль.
Итак, исторические аналогии и анализ будущего. Что касается аналогий, я боюсь, что несмотря на кровавое настоящее, нас всё ещё дразнит болотный огонёк французской революции. Мы говорим: падение любого правящего режима освобождает скованные силы. Старый режим своей инерцией, ленью и сословными привилегиями глушит духовные народные силы. Освобождение гражданина становится освобождением его духовных талантов.
Боюсь, что это представление покоится тоже на иллюзии.
Между революционным пожаром и культурным расцветом Католицизма лежит духовная пустыня: эпоха двух Империй. При Наполеоне Бонапарте и его племяннике Церковь была скована так, как никогда в старой монархии. Свободой воспользовались собственник и предприниматель, а не духовник и богослов. И что, пожалуй, ещё хуже, французский народ тогда не ощущал потребности в иной свободе, кроме материальной, живя внутренними процессами буржуазного накопления.
Воскресение Римской проповеди было связано не с революционной бурей, а скорее с её отрицанием – с той огромной духовной реакцией, которую смогли развернуть Римские понтифики, опираясь на свой, пусть ослабевший, но сохранившийся аппарат.
Нет, аналогия французской революции не за нас.
Ну а сама русская действительность?
Что говорит анализ настоящего в смысле возможных прогнозов?
Было время, когда действительность давала веские основания для надежд. В самый разгар гражданской войны и свирепейшего террора в стране горела духовная жизнь. В эпоху НЭПа это напряжение вылилось в Обновленческий раскол. Быть может, его значение нами переоценивается, но мы не видим ничего подобного в революции Французской. Буря событий захватила многих представителей Церкви. Некоторые даже весело стали шагать по трупам – навстречу какому-то сияющему будущему. Увы, теперь от этих надежд мало что осталось.
То, что наступило потом, – массовый террор, ликвидация коммунистической идеологии, всеобщее подхалимство и рабство.
Какая духовность возможна в этом отравленном воздухе?
Какая церковная проповедь?
И мы видим: Русская Православная церковь кончается, удушенная, обескровленная, за отсутствием какой бы то ни было творческой воли к жизни. Сейчас Россия – духовная пустыня. Таков результат неизбежен во всяком тоталитарно-тираническом государстве, какова бы ни была идея, положенная в его основу. В России такой идеей оказался Марксизм. Я сомневаюсь, чтобы Марксизм, даже в условиях наиболее благоприятных, позволил сохраниться Православной церкви, даже на условиях полной капитуляции. Страна, всерьёз сделавшая Марксизм единственной основой воспитания, превращается в «собачью пещеру», где могут выживать только высокие ростом.
Я не закрываю глаза на то, что русский большевизм, в особенности сталинизм, весьма далёко уклонился от настоящего Марксизма, ассимилировав его с иными, чуждыми ему идеями: с культом вождей и великорусским национализмом. Это дало возможность дышать и в «собачьей пещере», – но всё же каким спёртым воздухом!
Жизнь возможна и в России, но какая убогая! О культурном и духовном развитии Православия в стране Марксизма нельзя и мечтать.
Но Марксизм был и сойдёт.
Много ли уже сейчас от него осталось?
Но он отравил духовным туберкулёзом уже два поколения – лет на 30, оставив печать Зверя, которую идущие нам на смену поколения долго ещё будут нести. Правда, это поколения первенцев революции, самое горячее, активное – ему ли, казалось, не лепить, не оформлять податливой, пластичной массы, растопившей все старые формы быта и жаждущих новых? Новое духовное творчество жизни оказалось бездарным, и вместе с тем лживым и порочным. Да, но это для первых поколений.
Вскоре Сталин уйдёт, как до него ушли многие тираны: Чингиз-хан, Тамерлан, Иван Грозный. Предвижу, что с его смертью политика террора в России закончится, так как революционная мысль уже исчерпала себя. Единственной возможной реакцией общества на это событие будет русская реакция, явление запоздалое, с давно уже изжитой специфической идеологией большевистской революции. Но за сменой идеологии террора на постреволюционную – останется её фон: тоталитарной несвободы. В этом удушающем рабстве несвободы проживут ещё как минимум два поколения, ещё 30 лет. Здесь скажется московская привычка к рабству, культура рабства в московские и петербургские столетия истории. В свободе нуждалась, свободой жила интеллигенция, которая вместе с дворянством, была выжжена революцией. Москвич, пришедший ей на смену, никогда не дышал свободным воздухом: состояние рабства – не Сталинского, конечно, – является для него исторически привычным, почти естественным.
Но пройдут и эти два поколения, им на смену придёт пятое, следующие 15 лет. Я знаю, что, говоря о будущих условиях русской жизни, мы имеем уравнение со многими неизвестными. Многое зависит от того, в какой форме произойдёт ликвидация большевистского периода русской истории.
Война, восстание или эволюция режима?
В случае насильственной развязки смена одного тоталитаризма другим представляется весьма вероятной. Новая идея вдохнёт новую энергию в работу опричников-организаторов. Перемена личного состава лишь усилит их злобность: новая метла чище метёт. Но, возможен, и второй вариант, при пятом поколении режим начнёт быстро эволюционировать в сторону нормализации. Общество, насытившись идеями Коммунистического рая, отторгнет их.
Но, нет, решительно нет никаких разумных человеческих оснований представлять себе первый день России «после большевиков» как розовую зарю новой свободной жизни. Утро, которое займётся над Россией после кошмарной революционной ночи, будет скорее то туманное «серое утро», которое пророчил умирающий Блок. И каким же другим может быть утро после убийства, после оргии титанических потуг и всякого идейного дурмана, которым убийца пытался заглушить свою совесть? Утро расплаты, тоски, первых угрызений. После мечты о Мировой гегемонии, о завоевании планетных миров, о физиологическом бессмертии, о земном рае, – у разбитого корыта бедности, отсталости, рабства – может быть, национального унижения. Седое утро.
Теперь обратим своё внимание на возможное состояние Православной церкви к моменту падения Большевизма. Не хочется каркать, но её состояние на момент обретения свободы представляется мне тремя словами: духовная бескрылость и бездарность. Мне кажется, разгадка этой бескрылости Русской церкви заключается именно в том, что она давно уже сказала своё слово и теперь ей остаётся лишь повторять самое себя. Подобно романтической девочке, истощившей все свои силы в книжной, вымышленной любви, Русская церковь растратила своё вдохновение задолго до решительного часа истории, до 1917 года. Когда подошёл решительный час испытания, Православие, хотя и было далеко не бедно духовно, но оказалось бедно организационно. С начала XX-го века Русская церковь совершила над собой ряд самоотречений. Она воскресила своих врагов и приняла в своё сердце большую долю их стрел. Значительная часть антицерковной критики давно уже вошла в историю, но часть сохранилась и, возможно, сохранит свою актуальность. Сегодняшние застенки Сталина не должны парализовать у нас зрения и слуха, обращённые к созидательным процессам будущего. Мы должны прекрасно понимать, что Россия – будущего, это Россия почти поголовной грамотности, рабочие и крестьяне, обучающиеся в университетах, учёные и преподаватели, не оторванные от народа: плоть от плоти и кость от кости его.
Иными словами, после падения большевизма перед нами будет стоять совсем другая Россия. И как это было во Франции, свободой, прежде всего, воспользуются люди с предпринимательской жилкой для личного обогащения, а не как ни оставшиеся представители Церкви для духовной проповеди. И русский народ, скорее всего, первые годы будет ощущать потребность в материальной свободе, а ни в духовной.
И ещё одно, последнее. Какие бы гонения не выпали на долю Римского епископата, их нельзя сравнивать с гонениями на Православную церковь. Трезвый анализ запрещает возлагать чрезмерные надежды на близкое будущее возрождения чистого Православия в Москве. Такое Православие в первые годы после падения большевиков может быть только чисто бутафорским.
Предвижу, нас ждёт безрадостное утро […]» («Россия – взгляд в Будущее», «Россия, Европа и мы», стр. 47-51, 1973).
[Георгий Петрович Федотов (1886-1951) – родился в Саратове в семье правителя губернаторской канцелярии. Научный сотрудник факультета общественных наук Петроградского университета. В 1925-ом покинул Россию.
С 1926-го по 1940-ой был профессором Свято-Сергиевского православного богословского института в Париже.
В 1931-1939 годах Федотов редактировал журнал «Новый град».
Вскоре после немецкой оккупации Франции в 1940-ом Федотов уехал в США, там много сил отдавал публицистике. Его статьи по злободневным историко-политическим вопросам печатались в «Новом журнале»].
* * *
ДТН.