1 часть
Мы любим радугу и солнце. Мы ласкаем ушные перепонки прохожих прилагательными «радужный» и «солнечный». Но комплимент «дождливый» вонзится в нас, словно скверный ультразвук. Мы захотим выплюнуть свою дождливость. Мы солнечны и радужны. Но чем дождь хуже остальных природных явлений?
Одинокий дуб ежесекундно отбрасывал тень на моё окно, словно художник, который не терпел ярких цветов на полотне. На нищих деревьях весна распускала почки. Что может быть прекрасней наготы деревьев и первозданности дождя?
По комнате пронёсся ветер из приоткрытой форточки на кухне. Дрожь маршировала по моим угловатым плечам, отвлекая меня от разглядывания цепочки с голубым камнем. Сколько лет цепочка висит на моей шее? Сколько раз я ощупывала её? В такт скольких песен стучала ногтями по кулону? Сколько раз переворачивала цепочку? Сколько раз я пыталась её снять, сжимая камень в руке с серьёзными намерениями?
Во дворе часто разносились крики детей и звуки клаксонов. Но в тот день была предельная тишина, разрывающая реальность. Кулон магнетизировал меня. В ту секунду пространство наполнилось звуком, напоминающим шёпот стрекоз. Это был робкий дождь, который можно было увидеть только в лужах. Жидкие пули расстреливали воду в оврагах. Сколько пуль попало в лужу за минуту? Я сбилась на 113-ти пулях. В Ботсване при встрече люди говорят друг другу «pula», что означает «дождь». Для жителей засушливых мест дождь – это радость, а мы прячемся от радости зонтами и крышами. Сто тринадцать пуль…
Напротив моего дома стоял обугленный четырёхэтажный дом. На третьем этаже жила длинноволосая белокурая девушка, которая появлялась только в пасмурную погоду и только в окне. Сколько дождевых пуль попало в неё за всю жизнь?
Дождь ускорял темп, словно виртуозный барабанщик. Когда дождь, взорвавшись, стал ливнем, окно на третьем этаже полностью распахнулось. Я, оторвавшись от капель, стала наблюдать за девушкой в окне. Её хрупкие кисти с особой нежностью и бережностью надавили на оконную ручку, чтобы открыть окно. Сквозь пелену дождя и ветви дуба я разглядела мягкую улыбку, украшающую кирпичный дом. Чёрные кирпичи смотрелись так же привычно, как оранжевые, потому что огонь не единожды проглатывал квартиры этого дома. Иногда я думала, что на доме можно сыграть в шахматы. В таком случае дом стоило бы положить горизонтально, а жителей квартир обозначить фигурами. Кем была бы эта перегоревшая девушка, квартира которой ни разу не горела? Ни ферзём, ни ладьей. Может, офицером или всё-таки пешкой? Она была белой клеткой на шахматном поле.
2 часть
Тарелки разбиваются. Вазы разбиваются. Люди разбиваются. Внутри, а порой и снаружи. Отвлечённый взгляд девушки был устремлён на асфальт, темнеющий от дождя. Всклокоченные волосы касались оконной рамы. Рот был слегка приоткрыт, губы, расцелованные воспоминаниями, плавно и едва заметно переходили от дуги к прямой линии и обратно. Улыбка в небытие.
Дождь набирал темп. Девушка протянула тонкие бледные руки к дождю. Шум усилился. Казалось, будто миллионы барабанщиков в один момент в ярости выбросили свои палочки. Руки девушки с третьего этажа стали частью симфонии дождя. Её пальцы изящно согнулись в предвкушении мелодии. Она начала играть в воздухе, словно на пианино, что-то до боли знакомое. Она играла на дожде. Под его руководством или с ним – было неважно. Веки были закрыты чуткостью. Из закрытых глаз пошёл дождь. Дождь. Всеобъемлющий дождь. После дождя будет петрикор, который она так любила. Я уверена: она знала обозначение этого слова, но никогда его не употребляла. Я наблюдала, как в голубых глазах радуга теряла цвета. Я помню её другой.
Она была из тех людей, что хранят человеческое добро несмотря ни на что. Люди часто встречали и провожали её под аккомпанемент косых и неодобрительных взглядов, но она не замечала этого. Её солнечный смех остался на каждом сантиметре двора, что сейчас украшают лишь пожары и дожди. Двор, жители которого в прошлом горделиво поднимали подбородки, обсуждая своё выгодное месторасположение. «Центр города, замечательные условия жизни, рай для детей» - слетало с их уст, накрашенных дорогой красной помадой. Кто же ожидал увидеть там бедную семью, привыкшую к простоте слов, жестов и действий?
Квартира досталась по наследству семье Ф. от дальней родственницы в придачу с калейдоскопом бедствий. Темноволосый мужчина со строгими (на первый вид) чертами лица в старомодном затасканном костюме, державший изношенный коричневый чемодан внушительного размера; крупная дама с добрым, но потерянным видом, одетая в серое летнее платье и, наконец, маленькая худенькая девочка лет семи в белом платьице. Семья приехала на шумной старой машине.
-Вот колымага же, ты посмотри. – Рассмеявшись, заметил господин Н.
-Кто это?! – Изумилась его жена. – Что за оборванцы?
-Наследнички. – Утвердительно ответил господин Н., поглаживая усы.
-Один чемодан? И это всё? – Сглатывая спесь, сказала жена.
-Другими чемоданами-то, наверно, от других наследничков отбивались, поэтому остались с одним, но больши-им! – Не сдерживая хохот от своей удавшейся, на его взгляд, шутки, сказал господин Н.
-Верно-верно. Пойду краситься. Не забудь, что мы сегодня идём в гости. И сыну своему напомни. – Заключила жена.
Таким приветствие семьи П. была встречена семья Ф.
Машина, высадив пассажиров, вмиг уехала. Кто бы из богатого двора мог догадаться, что даже эта развалина была не по карману новоприбывшей семье, ведь они попросили знакомого довезти их.
Мужчина бережно положил одну руку на спину жены, а второй рукой взял чемодан. Вдохнув тёплого воздуха, он повёл свою семью на третий этаж, где находилась их новая квартира. Дочь отошла от мамы с папой и вприпрыжку первая добралась до заветного замка. Она стояла возле двери в то время, как родители ещё были на первой лестнице второго этажа.
Светлоголовая девочка любила считать. За 119 минут они добрались до новой квартиры. Из этих 119-ти минут машина проехала 89 домов, сделала 26 поворотов вправо и 19 влево, машинист матерился 15 раз на других автолюбителей, 9 на дороги, 5 на пешеходов, 3 мата были брошены в пустоту, а один в пассажиров. Девочка увидела 17 фигур в облаках, 13 людей в красной обуви, 8 синих машин, 6 раз почувствовала запах бензина, один раз испытала тревогу. Папа девочки 7 раз полностью открывал и закрывал окно, 5 раз, сидя, поправлял костюм, 3 раза менял своё строгое выражение лица на добродушное, один раз смеялся на протяжении одиннадцати секунд. Мама 12 раз обхватывала обивку сидения, 6 раз гладила дочку по голове, два раза закрывала лицо руками, один раз посмотрелась в зеркало. А с тех пор, как они вышли с машины, родители прошли 21 лестницу и каждый сделал около 33 шага. И их дочке очень хотелось ускорить их шаги и открыть замок.
Прозвучал щелчок. Молчание отца. Испуг матери. Восторг дочери. Квартира превзошла все ожидания этой нищей и скромной семьи. Папа выдохнул и положил на роскошную кровать ободранный большой чемодан, в котором половина пространства была не занята.
3 часть
Дети в дорогих и наглаженных вещах бегали по детской площадке. В кармане каждого ребёнка лежал телефон, который периодически отвлекал их от прогулки. Разряженный воздух и хмурое небо портило настроение всем, кроме повзрослевшей светловолосой девочки, как и в детстве напоминавшей лучик солнца.
Ливень отбивал чечётку на её окне с раннего утра, затем исчез. Выпив стакан апельсинного сока, она отправилась на своё любимое место во дворе, качели. Её выход из дома сопровождался издевательскими насмешками и надменными взглядами детей, перенявших их от своих родителей. Можно отдать должное детям, которые мастерски выискивали новые детали во внешности, в одежде, в поведении, в материальном положении девочки, за которые можно зацепиться. Она действительно отличалась от других. Её называли белой вороной, а она не находила в этом ничего обидного.
Каждый раз, выходя из подъезда, она закрывала бирюзовые глаза, улыбалась и считала до пяти. Одиночество не заставляло её грустить или скучать. Она считала улыбки прохожих, считала машины, проехавшие по двору, меняла цвета в своей голове. Дама с рыжими волосами на красном балконе могла нарисоваться ей синеволосой, а балкон жёлтым. Она любила рисовать на песке и окрашивать картину в самые яркие краски в своей голове. Часто она машинально начинала играть ноты пальцами. В любом месте, будь то качели, окно, стена, но чаще тонкие пальцы парили в воздухе. Девочка всегда была чем-то увлечена, Когда дети, взращённые техникой и деньгами родителей, замечали действия девочки, они всё больше укоренялись в своём суждении о том, что она белая ворона. Она всегда была белой вороной. Все десять лет.
Качели, полюбившиеся ей, были самыми неприметными и некрасивыми в ярком и завлекающем дворе. Для неё это были лучшие качели. В тот день мальчик из семьи Н. подошёл и неискусно строго и тихо потребовал качели. Девочка уступила качели, мягко улыбаясь. Она ни в ком не видела корысти. Она откликалась на каждую просьбу. Её наивность доходила до того, что, когда дети звали её к себе, и говорили об игре, в которой она должна была изображать белую ворону, она соглашалась. Ей говорили каркать, и она каркала. Дети заливались злым смехом, а она затмевала их своей доброй и наивной улыбкой.
4 часть
Каждый миллиметр квартиры, доставшейся семье Ф., смотрелся очень дорого. Новизна проникла в каждый угол. И только в комнате лучистой девочки стояло старое большое пианино. На первый взгляд можно было подумать, что на нём за последние годы играла только пыль. Однако со второго взгляда можно было рассмотреть особенности пианино, оставшиеся от прежнего владельца. На 39 клавише остался красный засохший след неизвестно от чего. На заднем корпусе пианино были две глубокие засечки. Две перпендикулярные прямые были настолько идеально выведены, что казалось, будто бывший владелец сам оставил их острым орудием.
За семь лет проживания в оставленной в наследство квартире пианино стало верным другом белокурой девушки. Несмотря на то, что в мире она видела только хорошее и радостное, в искусстве её привлекали мрачность и печаль. Чуткость девушки жадно поглощала все ноты, а после отдавала кристальную жидкость из глаз. Чаше всего она исполняла «Лунную сонату». Играя эту мелодию, она чувствовала боль каждого человека, как свою. В те секунды она и подозревать не могла, что её игру мог ещё кто-то слышать.
5 часть
Пятнадцатилетний юноша из семьи Н. жил на втором этаже того же подъезда. Звуки тяжёлого рока пропитывали стены его комнаты, но, когда в его пространство вторгались чудесные мелодии из квартиры сверху, он выключал всё и просто слушал.
С детства он привык получать всё, что ему заблагорассудиться. Поэтому он считал, что, требуя чего-то от других, он выполнял свою обязанность. Со своей соседкой, что создавала волшебные звуки на втором этаже, он общался три раза. И все три раза он с мнимой грубостью чего-то требовал: будь то качели или приказ не быть такой странной. Однажды он позвонил ей в квартиру и сказал только два слова: «Открой дверь», хотя у него были ключи.
Он был похож на чёрные тучи, за которыми скрывалось солнце. Тёмные волосы, тёмные мягкие глаза, острые скулы. Он редко улыбался, поэтому немногим было известно, что у него есть ямочки на щеках. Его всегда окружали люди, которые загоняли его в рамки. Его взгляд был чужд каждой группе людей, в которой он был, но люди смотрели лишь на состоятельность, и по этим критериям он был везде своим.
6 часть
Перчённые тучи ждали, пока у неба начнётся аллергия и оно заплачет. Парень со второго этажа шёл медленно и вдумчиво, при виде своего знакомого его походка приняла оттенок вальяжности. Небо дало позывы. Прозвучал гром. Настало время чёрного зонта, который был в руках юноши. После трёх яростных попыток зонт так и не раскрылся. Нервы жонглировали действиями, поэтому чёрный зонт оказался на земле. В это время начался иглистый ливень. Парень ринулся за дом. Качели. Девушка. Кисти рук, играющие на дожде свою близкую мелодию. Не надо было никуда прятаться. Он замер, не замечая того, как он становится частью дождя. Спустя некоторое время он заговорил:
-«Лунную сонату» играешь? – Пытаясь выдавить из себя надменность спросил он.
Девушка мягко улыбнулась и опустила ресницы.
-Не понимаю, почему Бетховен её так назвал. Я вижу разрушения и чувствую падение при прослушивании этой сонаты. А после неё я остаюсь под грудой кам… - ощущение того, что он говорит лишнее, заставило его сделать вид, будто у него першит в горле, и он не может продолжить предложение.
-Первую часть сонаты назвал не Бетховен, но тоже Людвиг, критик, и сравнил её с «лунным светом над Фирвальдштетским озером». – С сухостью ответила девушка, испугавшись нестандартной ситуации.
-Над каким озером?! – Удивлёно смотря и озорно улыбаясь, спросил он.
-Над Фирвальдштетским.
Лёгкий смех завоевал обоих. Ливень становился дождём.
-В любом случае, независимо от её лунности, соната потрясающая, но название озера чудовищное!
Они засмеялись с новой силой. Доверие девушки было приручено.
-А я вижу Луну, когда играю сонату. Бескрайнюю Луну, на который беспрестанно идёт дождь.
-Дождь?
-Да, не зря же нам дано воображение. И… каждая капля дождя – это чья-то боль. Я в глазах людей вижу много боли, а на губах улыбки, поднятые домкратом мышц. Люди так боятся своей дождливости.
-Люди…дождливость.
Глаза парня скользили по мокрому асфальту.
-Я обожаю этот неидеальный мир. Люблю людей. Меня вдохновляет их индивидуальность. Я часто чувствую себя невидимой и наблюдаю за людьми. Ты знаешь, какая походка у твоего папы? Уверенная, отточенная. А у мальчика из пятого подъезда ресницы светлые, как белые одуванчики. Порой кажется, что ветер может их сдуть. А у Т. из третьего дома вечные трещинки на губах, которые она сама делает. Я люблю изучать географию родинок, морщин, шрамов на теле. Люблю слушать интонации в голосах. Люблю мимику. Всё люблю. Но, когда вместо искренности на лицах я вижу притворство, то я начинаю играть «Лунную сонату».
-Ты часто её играешь.
-А у тебя часто сточены костяшки. Расскажешь, почему? Ты похож на этот дождь…
-Я… не понимаю.
-Я люблю мир. Я не боюсь рассказать и продемонстрировать это. А ты искренним ни с кем не делишься. Я вижу твою дождливость. Она мне интересна. Но ты показываешь только дороговизну.
-Её и хотят все увидеть. Мысли и чувства неважны.
- Я люблю дождливых. В них всегда таится солнце.
Дождь прекратился. Парня позвал его знакомый. Он оглянулся. Знакомый звал его с собой жестом, а слова сливались в одно. С потерянным видом он ушёл.
7 часть
Ни евроремонт, ни деньги, ни влиятельность не спасут вас, если вы горите в пламени. Ни доброта, ни ответственность, ни любовь не спасут. Вы горите. Вы сгорели.
За два года пожар пять раз обследовал дома престижного двора. Три раза он проник в дом, в котором жила семья Ф.
Отец девочки надел солидный костюм, обрызгал обритое лицо резким одеколоном и отправился во второй подъезд этого же дома. Там его ждал состоятельный мужчина, который мог бы устроить его на работу.
-А ты пришёл, садись. Ну и парфюм у тебя. В нос врезается аж, как дешёвый спирт. – Едко съязвил влиятельный гражданин.
-Изв… - едва произнося буквы, говорил мужчина, заинтересованный в работе. –Извините, но как это относится к делу? – Отбросив робость, сказал он.
-Хм, никак, просто я не привык к таким запахам. Ну, о деле. Зарплата будет небольшая, да и не нужна тебе большая, на что тебе тратить.
-Это уже я буду решать.
-Конечно, костюм, может, себе новый купишь да парфюм, чтобы клиентов не отпугивать. Так, сиди, я документы принесу.
Помимо них, в четырёхкомнатной квартире были трёхлетний ребёнок от первого брака и его няня. Услышав шуршание, доносившееся с коридора, няня бросилась красить губы. Ребёнок остался один. На столе стоял старинный канделябр с зажжёнными свечами, купленный на аукционе, который сильно завлекал дитя. Ребёнок направился к нему.
-Вот эти чёртовы документы. Как я бесполезно трачу время! Заполняй их, я пока позвоню.
-Можно ручку?
-Ну ты дурень! На столе из красного дерева возьми.
Неразумное дитя уронило канделябр на пол. Огонь поэтапно начал заполнять комнату. Дым распространялся по всей квартире. Медлительность и невнимательность привели к серьёзному пожару, забравшие три жизни, в числе которых был отец на тот момент семнадцатилетней девушки.
8 часть
За три месяца после смерти отца «Лунная соната» из квартиры 96 доносилась втрое чаще обычного. На самом пианино появились две новые вертикальные засечки, которые слились со старыми и образовали решётку.
Сразу же после известия о смерти папы девушка безостановочно сыграла 13 раз «Лунную сонату». Когда она окончила, подушечки пальцев случайно наткнулись на прежние засечки. В бессилии девушка вывела ножом ещё две. Память о папе. Память о боли.
С разговора на качели прошло более двух лет. Иногда они встречались. И чаще всего разговаривали о странных мелочах, которыми пронизана наша жизнь. При встречах погода всегда была дождливой, как и юноша со второго этажа. На улице было безлюдно. В остальное же время он к ней не подходил, а здоровался на расстоянии мягкой и незаметной для остальных улыбкой. Ведь девушка оставалась по-прежнему странной и непринятой тем обществом, в котором существовал парень.
Через неделю после смерти отца он зашёл к ней домой.
-Сыграешь мне свою боль? – Стоя на пороге, сказал парень с абсолютной серьёзностью.
-Ты же и так всё слышишь. Проходи. – Она мягко и изнурённо улыбнулась.
-Теперь я вижу ту Луну и дождь на ней.
-А я чувствую разрушение.
-Это из-за…
-Нет. Да. Подожди. – Она закрыла лицо руками. Я поняла – слабым голосом продолжила она говорить, - в самой сонате заложено много образов. И каждое наше чувство рисует новый образ. Закрой глаза и слушай. – Она заиграла.
Её пальцы дрожали, но так виртуозно и чувственно она ещё никогда не играла. Окончив, она лишь посмотрела на него, и он начал говорить:
-Я… я был возле качели, а Луна касалась моих ресниц и скул. Её свет угасал и падал мне на ладони, в которых был дождь. В моих ладонях был дождь. Я не понимаю.
-И не надо. Понимание в этом деле не главное. Ты чувствовал. А я увидела па… – Из глаз девушки резко потекли горячие слёзы.
-Тише… - Он подошёл и обнял девушку. –Он с тобой. Всегда.
-Я видела луч или даже рассвет. Он со мной. Он посылает мне свет. Эту неделю я ни с кем о нём не разговаривала, а теперь могу. Он мой папа. И он мёртв. Но он по-прежнему рядом. В сонате, в пианино, в погоде, в моём сердце. У него было два костюма. В одном он сгорел. От него уцелел лишь пиджак, потому что им он укрыл ребёнка. Спас ребёнка… А второй костюм в гробу…
Парень взял её за руки и дал ей девять минут целебного молчания.
-Девять минут. Спасибо.
-Девять? Откуда ты узнала? Тут же нет часов. – Он достал свой мобильный.
-Девять. Верно?
-Абсолютно, но как?
-Я чувствую время и числа. Теперь вновь чувствую. – Она легко вздохнула.
-Когда…- Он остановился.
-Что?
-Когда три дня назад, слушая сонату, я увидел образы, которые ты мне описывала во время дождя, я будто оказался на твоей выдуманной планете. Мне там понравилось. Я купил тебе это. – Он достал цепочку с лунным камнем.
-Лунный камень. – Спокойно и улыбчиво сказала девушка.
-Лунный камень.
9 часть
Через неделю качели перестали пустовать. Ржавые, скрипучие качели. Милые и уютные... На шее девушки висел лунный кулон. Жара обуяла каждого, кто находился на улице. Вдалеке слышался треск от фруктового льда, что ели дети. По левую сторону от девушки доносились грубые голоса, она заметила знакомое лицо. С аккуратностью и привычной ей нежностью она улыбнулась.
-Жара это мерзкая! Пошли ко мне домой, у меня кондиционер, все дела. – Заговорил рыжий паренёк с отличительной наглостью на лице, доставшейся ему по наследству. –Эй, ты меня слышишь? – Сказал он своему приятелю.
-А, да. – Отвлёкся он.
-Кому ты там улыбался?
-Я… на небо смотрел. Серое. Должно быть, назревает дождь.
-«Назревает» - философ хренов. Ты улыбался этой чудачке белой, что ли? Ты серьёзно?
-Не см… - Он хотел взять рыжего парня за дорогой пиджак, отшвырнуть и разбить и без того повреждённые костяшки об его лицо, но не смог.
-Что, что? – Искривил губы в нахальной улыбке рыжий.
-Ничего. Пошли, будет дождь.
Они ушли, а девушка осталась на своём привычном месте. Был дождь.
10 часть
Июнь закидывал тепло в каждый угол города, но, к сожалению, не в каждое сердце. На лице людей бороздили негативные эмоции, и лишь в глазах некоторых оставался блеск. С двадцатого июня девушка каждый день выходила в пять утра на улицу и встречала рассвет. Её глаза горели с закатом.
-Тебе не холодно? – Юноша заметил с окна силуэт девушки и решил выйти к ней.
-Ой! – Слегка вскрикнула она. -Ты подошёл незаметно.
-Извини.
-Рассвет согревает меня, разве тебя нет?
-Меня согревает Луна. Она мне сегодня напоминала прозрачный колодец.
-«Ты пьёшь огромные луны, меня пеленает рассвет»… Это у Бродского.
Парень посмотрел вдаль, и тишина съела пространство.
-Сегодня будет дождь. – Выпалил он.
-Ты стал чувствителен к дождю.
-Я же…
-Дождливый.
-Извини.
-За что ты извиняешься?
Он промолчал и приблизился к девушке, затем дотронулся до её руки.
-Согревает рассвет? У тебя ледяные руки.
Она опустила ресницы, слегка приподняв уголки рта. Он с особой осторожностью и мягкостью поцеловал её в губы.
-Подожди. Это неправильно. – Промолвила девушка.
-Неправильно?
-Неправильно для тебя. Компания не поймёт.
-К чёрту компанию!
Он продолжил свои действия, и девушка больше не сопротивлялась.
11 часть
В поздний час того же дня, когда луна разгоняла тучи, девушка вновь вышла на улицу. Ветер пробивался сквозь лёгкое платье и оставлял после себя мелкую дрожь. Когда она напевала плавную иностранную песню, дверь подъезда хлопнула, и появился её дождливый друг с приятелями. Он был взвинчен и разгорячён. Проходя мимо качели, он на мгновенье бросил на неё полный горечи, отстранённости и пронзительной отчаянности взгляд. Не вымолвив ни слова, он ушёл, будто он относился к ней так же, как и остальные.
Придя домой, оно почувствовала внутри что-то ежистое, колкое, разрывающее. Она начала играть «Лунную сонату» с особой яростью. Из орбит глаз вытекали горючие капли, одна попала на тридцать девятую клавишу, на которой был красный след. Каждая нота, словно серная кислота, разъедала нутро девушки. «Я люблю дождливых», «сыграешь мне свою боль?», «меня согревает луна», «к чёрту компанию». Обрывки фраз образовывали лабиринты, из которых сложно было выбраться. В этот день она нашла засечены, которые превратились в решётку и необдуманно, в немой истерики, она выскоблила на ней крестик. Поздним вечером пошёл дождь. «Не обманул» - подумала она.
Утром следующего дня он зашёл к ней домой:
-Извини, но… - Он был растрёпан и потерян.
-Но?
-Но я не могу. Я ошибался.
-Тебя не поймут…
-Ты похожа на хрусталь. Хрусталь в неумелых руках становится осколками. Пусть всё будет по-прежнему.
-Ты меня не знаешь так же, как и я тебя? – Слабым голосом произнесла она.
-Теперь я ничего не знаю… В нашем солнечном городке так часто льёт дождь.
-Солнечность – глянец.
-Всем нужен глянец.
Он стоял на пороге, чувствуя горечь, которая растекается по гортани и попадает внутрь. Он чувствовал перед собой бездну, в которую он сам себя завёл. Несколько фраз – и чёрное пространство поглотило его с головой.
-Ладно, это всё не важно и бессмысленно. Забудь. Люди любят говорить глупое слово «навсегда». А ведь всё кратковременно. Считай, что я это и продемонстрировал.
-Ты любишь демонстрацию. Зачем ты сделал так, чтобы я поверила тебе?
-Это было несложно. Ты наивная. Ты хрусталь.
Он медленно ушёл, чувствую сильное головокружение.
12 часть
Пустые качели. Сгоревшие квартиры. Куда исчез глянец двора за те три месяца, что она не выходила из дома? Ночь была наполнена криками пьяных и отчаянных людей. Сигнализации, мигалки, собаки. Она считала каждый звук, каждый шорох. 5 раз приезжала пожарная машина, два раза тушила квартиры в её доме. Серость выползала наружу, разъедая напускной лоск. Самодовольные лица погрустнели, но наглость осталась.
Морозным октябрём, что проникал в дом даже сквозь стены, послышался грохот и душераздирающий крик. Девушка в лёгком платье босяком по наитию спустилась вниз. Выйдя на улицу, она увидела тёмноволосого юношу с разбитым носом, стоящего на коленях от боли. Приблизившись, она увидела знакомое лицо. От неожиданности она рухнула рядом с ним на колени:
-Кто? Зачем? – Её вопросы звучали отрывисто, поскольку слёзы опережали их.
-Ты… почему ты спустилась? – Парень едва произносил слова.
-Что с тобой? Боже! Что? – Она была полностью потеряна.
-Тебе не нужно было… - Он терял сознание, густая кровь вытекала сквозь пальцы, оставляя следы на асфальте.
-Надо добраться до моей квартиры.
-Уходи, ты замёрзнешь. - Девушка заметила, что он пьян. –Ты простудишься, уходи. – Из последних сил крикнул он.
-Пошли. – Её хрупкие руки помогли ему подняться с колен.
-Не надо, пусть будет так.
-Где-то я уже это слышала.
-У тебя холодные волосы, а я пьян. И я тварь. Не трогай меня.
-Дома будешь рассуждать об этом. Кто тебя избил?
-Плевать. Мне идёт кровь. Положи на меня пару тысяч долларов, и я даже сейчас покажусь им красавчиком.
-Кому им?
-Им всем. Ты другая. Оставь. Я падаю.
Преодолев все трудности, они оказались в её квартире. Девушка достала аптечку и с присущей ей аккуратностью сделала необходимую процедуру.
-Ты была бы отличной медсестрой. Так осторожно бинтовать руку какого-то пьяницы и мудака. Сколько в тебе милосердия и ласки. Тебя же погубят.
-Ты уже об этом позаботился. Всё готово. Поспи, тебе нельзя в таком виде сейчас появляться дома.
Рано утром он незаметно ушёл. После этого она стала выходить на улицу, встречая от него все те же неприветы. На пианино накопилось семь крестиков.
13 часть
Щелчок от надёжной двери на втором этаже пронёсся через всю квартиру, дороговизна которой сочилась сквозь каждый угол и сквозь любую старинную вещь. Через минуту в коридоре загорелся свет, чугунный голос заговорил:
-Ты считаешь нормальным приходить ночью в таком состоянии?
Это был господин Н., воспитывающий своего совершеннолетнего сына. В его глазах сверкали огни ярости.
-Сколько времени? – Мужчина спросил у своей молодой супруги, стоящей позади него.
-Три часа, пусть гуляет, пошли спать. – Равнодушно ответила жена и потёрла глаза.
-Заткнись! – Забасил господин Н.
-«Мачеха». Правда, отвратительное слово? Мачеха, мачеха, мачеха. Скобление вилки по тарелке приятнее моему слуху, чем это слово. – Пьяный юноша разувался, смотря в пол. -И… - Он поднял глаза на свою мачеху. -Знаешь, я люблю блеск людских глаз. От чего он появляется у нас? От возбуждения. Вдохновение – лучший способ зажечь огни в глазах. Но… - он слегка приблизился к ней. – У тебя другой блеск. Ты возбуждена деньгами моего отца, а он яростью, и всё…
-Да как ты смеешь! – Отец дал ему увесистую пощёчину.
Придя в себя парень начал отчаянно смеяться.
-Ты посмотри на себя! Ты ничтожество! Огрызок! Бесполезное существо, отравляющее воздух и тратившее мои деньги!
-У тебя есть деньги, зачем ты пожелал сына! Деньги не подводят тебя, а вот мы с мамой как-то выходим из этой системы. Маму легко было заменить. Что, собственно, ты и сделал. Кстати, отличная шёлковая ночнушка. – Щёлкнув пальцами, с сарказмом сказал он мачехе. –У тебя всё под контролем, деньги – твои, новенькая супруга – пожалуйста, мы тоже твои, но нами управлять сложнее, как быть!
-Послушай меня! – Внутренние бесы разукрасили лицо мужчины в красный, он взял юношу за горло и поволок его назад. –Ты будешь подчиняться мне! Ты живёшь в моём доме, существуешь на мои деньги, пьёшь на мои деньги, общаешься непонятно с кем. Думаешь, я не видел, как ты с этой белобрысой инопланетянкой заигрывал? Ты глуп! Я не позволю, чтобы мой сын загубил свою жизнь. Ты поедешь в Москву, там у меня есть квартира, поступишь в институт, затем займёшься моим бизнесом. А то! Рисует он! Не видел, думаешь, твои рисунки, которые ты так прячешь? Отточенные линии, многообразие цветов. И на многих портретах она! Где ты научился этому бесполезному занятию? Кто этим зарабатывает? Хреновы художники – это нищие обезумевшие идиоты, которым только и остаётся, что умереть. Ты не опозоришь меня! Ты должен быть на меня похожим!
-Лучше я буду нищим идиотом, чем буду похожим на тебя. – Задыхаясь, произнёс парень.
Последовал сильный удар в живот от отца.
-Дебил ты никчёмный! – С дикостью произнёс отец, пока парень, падая от боли, скользил вниз по стене. –Показывай мне тут свой максимализм, ублюдок! – После этого отец на минуту замолчал, смотря на страдания сына.
Пространство наполнилось тишиной, которую разрезали тяжёлые вздохи от боли.
-Запомни, - продолжил отец, - ты будешь придерживаться моих правил! Я выбью из тебя всю дурь.
-Максимум на что ты способен, так это избить меня, но не мои принципы. – Сквозь боль проговорил сын.
-Это я тебя ещё не избивал, так, напомнил о твоём месте.
-Сейчас – нет, обычная ситуация. Я привык с детства. Помню, когда мне было пятнадцать, я посмотрел на своё тело и не увидел ни одной ссадины, ни одного синяка. Я удивился. Ты не бил меня шесть месяцев. Через три дня ты вывихнул мне плечо из-за того, что я случайно сказал в присутствии важных персон, что мне не интересен бизнес в любом его проявлении. Но в остальном-то я играл мастерски свою роль, роль сынка влиятельного отца. Я даже окружением обзавёлся со схожими на твои взглядами, чтобы не подводить тебя. Только порой были сбои, за которые ты меня бил. – Парень говорил медленно на быстром издыхании.
-Твои сбои мне многого стоили!
-Да, именно поэтому месяц назад ты, видя, как я отстранился от всех и часто не приходил домой, решил принять более серьёзные меры!
-О чём ты?!
-Думаешь, я не знаю, что ты послал тех людей избить меня? Правда, нос ты, наверно, не планировал сломать, ведь вид у меня должен быть презентабельным. Гля-янец. Однако твой подчинённый перестарался, какая жалость.
-Кто тебе сказал эту чушь?
-Я слышал ваш разговор с Рыжим.
Мужчина отвернулся, взявшись за голову, через три минуты сказал:
-Твоя мать пыталась разрушить мою карьеру, певичка хренова. Ты никогда не будешь жить с ней, и не надейся. Ты, к сожалению, мой единственный наследник, поэтому ты продолжишь моё дело. Вся глупость уйдёт у тебя со временем, потом ты мне будешь благодарен. – Спустя тридцать секунд молчания, он пропалил –Через пять дней ты уезжаешь в Москву.
14 часть
Спустя пять дней парень из семьи Н. покинул дом, покинул двор, покинул город и девушку с третьего этажа. Молча, без объяснений. На пианино появился восьмой крестик. Осталась одна пустая клетка.
В один из серых дней девушка вышла на улицу. Неподалёку стояла скамейка, на которой состоялся разговор. Она невольно услышала его:
-Да, дураки не меняются. – С безучастным видом сказал парень с угловатым подбородком.
-Но я не ожидал, что он на такое способен. – Проговорил Рыжий. – Непохож он был на суицидника.
-Да он всегда какой-то скрытный был, не нравился он мне, вот отец его нормальный дядька.
-Прошёл всего год, а он…
К ним подошёл третий парень, который недавно переехал в этот двор.
-О чём трещите? В клуб сегодня пойдём? – Спросил он.
-Да пойдём, подожди.
-Да что за чёрт?
-Один чудак повесился.
-И что?
-Ну вот, Рыжий что-то расстроился.
-Я не расстроился. - Сказал рыжий парень. –Я просто не понимаю. У него было всё. Отец – один из самых влиятельных людей города. Москва, перспективы, деньги. Спустя девять месяцев он бросил квартиру, которую подарил ему отец, пошёл неизвестно куда. А ещё через четыре месяца его обнаружили повешенным в каком-то бедном отеле. На его руках была краска. Говорят, ещё картины он какие-то рисовал. Бред. Ещё он разорванными купюрами на полу написал «Счастье в деньгах», а на стенах подписался «Нищий обезумевший идиот».
-Ну хоть о последнем не соврал. Зачем тебе знать это всё в деталях? Забей, это не стоит того. Пошли.
-Ладно, пошли.
Девушка слышала каждое неаккуратное слово, которое ударяло ей прямо в сердце. Она бессознательно, державшись за лестничные перила, дошла до своей квартиры. Молчание. Молчание. Молчание избивало стены её опустевшей реальности. На пианино появился девятый крестик.
15 часть
Я видела смерть той девушки. Я убила это хрупкое и наивное существо. Внутри себя убила. Но спустя пять лет я всё детально помню, ведь память невозможно убить. Однажды в книге "451 градус по Фаренгейту" я увидела фразу: «Сколько раз человек может погибать и всё же оставаться в живых?». Иногда я неосознанно пишу эту фразу на бумаге безостановочно.
Мы выплюнули свою дождливость, и солнечность выплюнули. Изрезанное пианино пылится на том же месте. Как я оказалась вновь в этом дворе? Почему обстоятельства завели меня в дом, стоявший напротив моего бывшего дома? Почему я не снимаю лунный камень? Ведь убила, внутри себя убила. Её. Однажды.
Рыжий тут больше не живёт. Пять лет назад я узнала всю информацию у Рыжего, чтобы найти могилу и… картины. Это единственное, что осталось. Три картины, на двух из которых изображена беловолосая девушка. Эти картины были подписаны как «Хрусталь». Остальные картины были бесследно утрачены. На одной из картин был изображён день нашего первого разговора. Я, сидящая на качелях, и его рука со сточенными костяшками. На обратной стороне было написано:
«Сегодня были молнии. Много молний. Слишком много для одного дня. Погода давилась ими одной за другой. Когда я разговаривал с тобой, то почувствовал молнии в груди. Будто кто-то кричал «Разряд! Разряд!», ударял меня током и возвращал к жизни.
Почему ты так отличаешься от всех остальных? Тебя нужно беречь так же, как Маленький Принц берёг свою розу. Глупейшее сравнение. Да и я не тот светлый мальчик из сказки. Я, скорее, останусь на другой планете. Так мне удастся тебя спасти хотя бы от меня. Я постараюсь. Очень постараюсь.
Ты спросила о моих сточенных костяшках. Знаешь, ведь никто меня не спрашивал об этом раньше. Людей заботит то, сколько зарабатывает мой отец, как я собираюсь строить свой бизнес в будущем, какие машины мне нравятся, но никто не спрашивал о моих увечьях, которых в избытке.
Наверно, от отца я кое-что перенял – ненависть к себе. Скрытые синяки, оставленные отцом, часто бороздят моё тело. Однако то, что ты заметила, наношу себе я.
«Я люблю дождливых. В них всегда таится солнце». Я запомню. Но фальшь, в которой мне приходиться жить, оставляет ссадины. От каждой фальшивой улыбки, от каждого надменного слова, от каждого напыщенного действия мне хочется разбить кулаками стены. Но я разбиваю только кулаки.
Наверно, всё будет по воле отца. Как бы он себя повёл, увидев эту картину и это письмо на обратной стороне, которое ты никогда не прочтёшь? Думаю, однажды я буду сидеть в своём шикарном офисе, достану эту картину, рассмеюсь и выброшу её. Или себя. В окно».
05.06.15.