Как себя помню, то есть с самого нежного возраста, меня постоянно тыкали в родословную…
Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не вспомнил о троюродном шурине, внучатой кузине или побочном свояке прадедушки.
К примеру, в трехлетнем возрасте я свалился с велосипедика и бабушка, всплеснув руками, тут же запричитала:
; Горе луковое! Ну в точности как второй муж Прасковьи Филипповны – золовки Клавдии Митрофановны. Тот на параде физкультурников ухитрился в лужу упасть, оккурат напротив трибуны руководителей…
Стоило мне нечаянно капнуть вареньем на скатерть, случайно наступить коту на хвост, громко чихнуть, как тут же вспоминался какой-нибудь случай с одним из многочисленных дядюшек прошлого и даже поза-поза-прошлого века. Если судить по этим побасенкам, то все мужчины нашего рода были на редкость непутевыми и неуклюжими… Но бабушка уверяла, что они и в подмётки мне не годятся...
Другими словами, я стал воплощением родового проклятия – умения попадать в нелепые ситуации, вызывая смех окружающих.
О, сколько было потрачено сил и нервов, чтобы выучить меня мало-мальски приличным манерам! Сколько слёз пролили неугомонные петербуржские тётушки, пытаясь привить мне вкус к прекрасному…
; Представляете, он опять уснул в филармонии! Прямо точь-в-точь Марк Наумович! – сокрушалась тётя Лиза.
; Не удивлюсь, если он ещё и храпел! – брюзжала тётя Циля.
;У мальчика баритон, совсем как у свёкра Симочки – дочери деверя Сигизмунда Владиславовича. Тот Баха бывало храпом заглушал! ; объясняла тётя Виолетта.
Увы, ветви генеалогического древа никак не хотели сплетаться в лавровый венок вокруг моей головы. Наоборот, кривыми корнями семейных недостатков, торчащих из тёмных глубин веков, наводили ужас, вызывая комплекс неполноценности и желание сменить фамилию…
То, что я наконец-то вырос, домашние заметили лишь когда я женился.
Вновь приобретённая родня в виде тёщи, уловив общий настрой, вступила в ряды моих порицателей. Голосом, полным театрального трагизма, со вздохами безысходного отчаянья она просвещала дочь.
;Все люди являются потомками Адама и Евы, однако британские учёные обнаружили, что есть и такие, кто произошёл от Адама и неизвестной науке обезьяны… И иногда (тут она косилась на меня), обезьяна прорывается наружу...
Тёща была столь убедительна, что я пятился назад, боясь повернуться, словно скрывая предательски торчащий хвост.
После рождения близнецов родственники неожиданно сменили пластинку, затянув хвалебные песнопения, адресованные не мне.
Теперь по любому поводу я вынужденно выслушивал притчи, оды, эпосы и мифы об успешных родичах, прославивших клан, достигших в жизни головокружительных высот, одарённых разнообразными добродетелями…
Моё несоответствие семейному идеалу обсуждалось всё реже, хотя ни у кого не вызывало сомнения… Раньше меня отождествляли с неумехами, теперь же унижали как несостоявшегося в сравнении с предками.
К тридцати годам я окончательно убедился, что чтобы я ни делал, за чтобы ни брался, всё уже было сделано до меня, лучше и талантливее одним из великих наших родственников.
…Семейный патриарх, королева мать-прабабушка Виктория как священную книгу внесла в детскую затертый временем фиолетово-бархатный старинный фотоальбом. Указывая деткам на фотографию времен Александра-освободителя, запечатлевшую троюродную племянницу двоюродного деда по женской линии и четвероюродного племянника по мужской, в одинаковых кружевных платьицах стоявших на фоне кадушки с пальмой, и пучеглазо таращившихся из прошлого, поведала притихшим ребятишкам, что дядя Гришенька и тётя Алиночка в их возрасте уже писали маслом картины, сочиняли поэмы пяти строчным ямбом, извлекали квадратные корни из шестизначных цифр, делая всё это одновременно на шести иностранных языках…
Дети почтительно слушали. О чём они думали, мы не знали, так как они ещё не умели говорить…
Однако прабабушка объявила народу, что предвидит их будущее по ясным глазкам.
;Несомненно сии милые создания еще более прославят наш род, вписав золотыми буквами свои имена в скрижали знаменитой родословной. Свершится предначертанное судьбой…, даже несмотря на влияние их непутёвого папаши…