Тедди Лоренс был слаб на общение с женщинами. То есть, он хотел бы этого общения, но! то как-то всё не случалось толково.
А бестолковость, ну если вспомнить первое, что приходит на ум, а это Фрейд, начинает своё развитие в человеке с общения с матерью.
Миссис Лоренс была человеком легким. Ей многое в жизни было по барабану. Уют, наряды, коллекционирование подруг, бриллиантов – это её абсолютно не заводило. Заботы о семье? Ха-ха! «Розы вырастут сами!» (помните слова Феи в сказке «Золушка»?). Мужа она как бы и не любила вовсе. Но требовала расплаты за его к ней привязанность». А сына любила. То есть, о нем она худо-бедно всё же заботилась. Но опять же, по-своему. И по мере сил и ума. Подростком Тед терпеть не мог сопровождать её на выставках и в оперу. Его раздражало, что он не разбирает в ариях текста и не смыслит в любимой матерью графике. Она учила с ним языки. Зачем-то сразу МНОГО языков, арабский и русский, например. Тед обладал хорошей памятью, но был убежден, испанского ему б хватило, потому остальное - бойкотировал, специально путая уже на стадии алфавита русский и немецкий, арабский и иврит. Это расстраивало мать. А он отвечал: «Я и не хочу быть Иоганном Людвигом Шлиманом. Меня устраивает быть Тедом Лоренсом из Остина». В самом раннем детстве она принималась учить его рисовать. Сама, затем с учителем. Но, поняв, что Говарда Беренса из сынишки не выходит, она тут же купила ему ударную установку и две гитары. Учась в школе, для заигрывания с девушками, Тед немного играл на одной из них, но мать уже знала, Пола Маккарти из её чада не вышло.
В общем, она развивала своего бестолкового сына. Но лишь тем, что ей самой в тот момент было интересно. Но МОМЕНТ уходил. И, возможно, поэтому, ей не особенно было обидно, что из её сыночка так НИКОЙ дельной КОПИИ знаменитости и не вышло. «Мать звала меня бестолочью. Но, глядя на тебя, милый, я горжусь собой. Ладно, пошли смотреть телевизор».
У этой веселой женщины был один жутко несимпатичный недостаток. Она была легко возбудимым человеком. Чуть что, сразу вулкан, истерия, сопли. Муж большую часть её беременности слонялся где-то за океаном – сопли; не смог присутствовать при родах – истерика; не смог в день выписки забрать жену и ребенка из больницы – скандал в присутствии адвоката. Многие считали, что она «таскалась» за Лоренсом всю их неладную совместную жизнь, не желая выпустить такого человека из своих «цепких лапок». Она знала, что так считают. Но ничего не могла с собой поделать. Со своим желанием время от времени «контролировать знаменитого мужа». Превозмогая трудности (а это были подчас катастрофические трудности), настаивая на том, чтоб и сын был с ней в это время рядом, она совершала свой семейный «гоп-стопчик» и, если что было в поведении мужа не так, производила фурор с пощечинами, укусами и …требованиями САМОЙ КОМФОРТНОЙ дороги назад. Типа: «заплатишь дорого за наше с сыном возвращение домой». И Тедди снова упаковывал, а после распаковывал свои игрушки и тетрадки; страдал от дорожных впечатлений (потрясений), часто болел неизвестными его сверстникам болезнями; терял школьные нити и ничего не понимал в отношениях между близкими людьми.
Но очень рано понял: мамины желания в доме – закон. Она в крик – все становятся, как шелковые. Ну, по крайней мере, на какое-то время. Нервозность матери, разумеется, сказывалась на сыне. Чуть подросший кроха в часы разборок становился вдруг мальчиком-невидимкой. То есть, терялся где-то в доме, замыкался в себе и как бы вдруг терял дар речи. Становился жутко молчаливым. После день, два, а то и неделя проходит и всё без единого его слова с родителями. Потом, опять же вдруг, он снова начинал общение с матерью. Ну и с отцом. Разумеется, если тот был дома. Приглашались врачи, для выяснения причины замыкания в голове мальчика, но те уверяли и маму, и папу, что дело не в ребенке, а в них самих.
Парень замыкался на себе. Он видел окружающий мир широкими глазами, но сердцем и разумом спешил спрятаться от него в свой собственный мирок. И так каждый раз, как в доме оживал вулкан. Мама - в визг, типа: «Тедди, мне хватает проблем с твоим отцом. Не убивай меня хотя бы ты!!» А всё из-за чего? Ну да, она же полагала сын «убивает» её своим упрямством. Но в поведении мальчика Теда упрямства не было. Уже - привычка.
Парень подрос. Начались ещё большие проблемы. «Не пойду в школу; не нужна мне история». – «Как же без образования, без знаний о прошлом?» - «Вот и живите со своим прошлым» - «А как же твоя неуспеваемость по химии и физике?» - «Проживу без них» - «С пустой головой? В обнимку с гаджетом?» - «Смогу и без гаджета». – «Где же?» - «В коммуне». - «Куда? В какую коммуну ты собрался?» - «К кришнаитам» - «Такой бестолковый и им не нужен!» - «А вот» - «И кем бы ты там пригодился!» - «Поваром» - «Твою мать, Тедди, ты же и яйца толково не разобьешь!» - «Моя мать – ты. Почему же только я - бестолочь?».
Отец Теда был скорее родителем, чем отцом. Он не воспитывал кроху. Кроха – он и есть …кроха. «Не нужно его напрягать воспитанием». А для подростка сына он уже мало что значил. Немного б ранее, а тут на любое несогласие с отцом, Тед сухо отвечал: «Студенты пусть это читают. Я и без книг этого Шеринкоштона обойдусь». - «Прежде всего, Тед, уважительнее к личностям, о которых знает весь мир. Чарльз Шеррингтон был не только археологом, геологом, прекрасным знатоком классических языков и… он ещё и нобелевский лауреат…». – «Все нобелевские лауреаты из прошлого века. Меня там не было. Почему я должен их уважать? Сойдет с них и твоего уважения». – «А это уже дерзость». – «Пусть».
Но дерзостью резкость сына можно было бы и не считать. Парень просто пытался увильнуть от толстенной библиографии давно усопшего.
Лоренс старший был очень занятым человеком. Есть суетливо занятые люди, то есть представляющие себя занятыми в глазах других, а этот – он, и правда, был в ту пору очень востребован. И вообще, у него были иные приоритеты. Лоренс старший действительно не всегда мог находиться в доме, где обитали его молоденькая женушка и её ребенок. Его ребенок. Супруга была ему как бы «дочка – солнышко - на серьги - иди, крутись у зеркала». Сын интересовал его между делом. То есть он интересовал его, конечно, но, как «занятный парень», ежедневным воспитанием которого должен заниматься кто-то, а он – он как бы только уже для окончательной шлифовки его привычек. Увы, привычки скоро становятся характером. А тот шлифовке уже не поддается. Его ломать надо. На это у отца времени не было. И он отступал перед «упрямством» сына, определяя его как «хамоватую бестолочь».
Папа Теда Лоренса был профессором археологии. Он был известным в своей области ученым. Читал лекции в университетах страны. Куда пригласят. А в остальное время – раскопки, раскопки, раскопки. Иногда и удачливые, как говорят в среде профессора, «открывающие неизвестные доселе страницы истории». Он устраивал лекции и для своей малообразованной женушки. И для сына, конечно. Показывал им артефакты, карты, фотографии, фильмы. Но ЭТУ семью такие «лекции» профессора мало интересовали. Например, бронзовый или каменный додекаэдр. Папаша взахлеб рассказывал про древнейшую технологию точного литья, крутил перед носом сынишки фотографию золотого одиннадцатисантиметрового додекаэдра, найденного экспедицией во Вьетнаме. Такой вот он «геометрически точный», такой вот он «загадочный», «золотой». Но семье, как оказалось, было скучно разглядывать с лупой непонятные камешки и вертеть в руках фотографии золотых побрякушек, использованных кем-то когда-то при гаданиях. Им было бы интереснее съездить в Комикс-Ленд, посидеть в тамошних кафешках среди суперменов или поиграть в виртуальные войнушки со злодеями, покушающимися на их родной город. На худой конец, сходить пешком на соседнюю улицу, там проходила «выездная выставка» известных спецов по граффити. А профессору-то это зачем?
Трагедия для души ребенка. ЭТОЙ семье суждено было распасться.
Мать «бестолкового», не дожив и до тридцати пяти, умерла под ножом очередного пластического хирурга. В тот печальный день, разговаривая с отцом по телефону, вместо утешений, Тед услышал: «Реконструкцией человеческого тела занимались ещё в древнем Египте около 3000 лет до нашей эры. В Индии древний врач Сушрута ещё 2500 лет назад занимался коррекцией и пластикой носа. И тогда и сейчас врачи делали ошибки. В том числе и профессиональные. Вот, например, известная история: врач из…». Отец не задал вопроса: «как ты теперь, сын?» Зато он подробно ответил на то, «когда всё началось?» Он просто не понял, что имел в виду сын, задавая ему этот вопрос. Бестолково поставленный вопрос ожидает только…
И развитием толка в парне вынуждены были заняться другие люди.
Подросток Лоренс стал ещё более «упрямым». Ещё более закрытым. С девушками у него вообще не заладилось. За ним высоким, красивым молчуном бегали, а он … игнорировал заботу и ухаживания. Будто девушки делали это только лишь для себя самих.
А однажды, чтоб избежать очередной встречи с представителями подростковой комиссии (весьма обрадованными решением тяжбы с пластическим хирургом в пользу «сироты»), а так же с настойчивыми рекрутами, разглядевшими крепость в семнадцатилетнем парне, распродав кое-что по мелочи, из Техаса автостопом Тедди двинул на север.
Нытьем и катаньем, но он в целости добрался до Бостона и укрылся в подвале одного из зданий университета, где на одной из кафедр преподавал его папаша.
После трех дней поисков, «невидимку», опустошающему кофе-машину в коридоре первого этажа здания, нашли. И Лоренс старший на полгода стал попечителем родного сына. Так что у Теда автоматически появилась вторая мама. А затем и третья, так как после пятилетней разлуки при встрече с сыном отец был на грани очередного развода.
Этих последующих женщин своей семьи Тед вообще старался не запоминать. Ни настороженность и даже подозрительность второй его «мамы», ни приторную ласковость и участие - третьей – всех этих «радостей семейной жизни» он постарался поскорее избежать. И в день своего совершеннолетия, забрав конверт - подарок с деньгами, удрал из дома отца, оставив разнаряженную семью и друзей её задувать свечи на именинном торте.
Отец по телефону объявил своему единственному чаду, что дома теперь у последнего нет. «Ты неблагодарный балбес, Тед. Ладно, хорошо, это твой выбор. Но тогда так: шатайся, где хочешь, сколько сможешь. Поживи своим умом. …Умишкой осла. …Ты понимаешь, что у меня из-за тебя никогда не будет нормальной семьи? Ты это понимаешь?! …Хорошо. А у тебя, …раз всё так, у тебя тогда больше нет дома». На это сын ответил кивком: «Ну и ладно», - и, отключив телефон, двинул автостопом на запад. В Калифорнию.
Но не потому, что там теплее в это время года.
Будучи школяром средних классов, роясь в бумажках отца, Тед нашел фотографию - документ, утверждавший, что где-то на других берегах, где-то под Пасаденой, живет его бабушка по матери. Считая, что он хорошо запомнил лицо улыбающейся женщины, и дом её за её спиной, и адрес, указанный на обратной стороне фото, Тед добрался до Пасадены и принялся искать ТОТ самый дом. Дом своей бабки.
Зачем же он снова стал искать помощи, и снова решил опереться на женщину? Ведь знал же по опыту, к чему все может привести. Ага! материнская привычка запала. Та, совершая спонтанные на чувствах поступки, неизменно хваталась за руку сына. В каком бы возрасте тот ни был. Теперь он, убежав от натиска отца, почувствовавшего власть над сыном подростком, искал, за кого бы ухватиться, чтоб на первое время не исчезнуть в круговерти волн жизни. Друзей – нет, из родни, известной ему – лишь эта женщина из Пасадены. Ну, это кроме отца. Но к отцу, Тед решил, он вернется лишь в самом крайнем случае. Например, если прижмёт полиция.
Склоняясь по штатам, толкаясь меж людей разного возраста и достатка, парень вдруг понял: к чему б ни привели его отношения с женщинами, с мужчинами, но документами о специальном образовании обзавестись надо. А кто же возьмется образовывать БЕГЛОГО? Бездомного ждет только черная работа.
Добираясь до отца, Тед кем только не успел поработать. Как только встречался на пути чуть побольше город, он умудрялся даже у местных вакансию увести. Был почтальоном, вернее, грузил в аэропорту почту на машины; киоскером побыл на подмену, два дня торговал буклетами и открытками при местных музеях, а после, перечитав их, ещё парочку дней подменял экскурсовода. Но с интересной работой везло не всегда. Пришлось быть сиделкой при капризном старике; пару суток он чистил и перекапывал купленный кем-то участок земли – бывшую стихийную помойку; в одном пригороде на железнодорожной станции пару дней он выполнял очень опасную работу – мыл цистерны. Как-то подрабатывая официантом, его чуть было не подсадили на иглу. А ведь и хотел только «чуточку подзаработать».
Бегая с подносом меж столиками, Лоренс хотел подзаработать денег, чтобы потратить их на курсы по риторике и ораторскому искусству. Но денег платили мало. А вот если б он взялся вперивать посетителям ещё и пакетики «кое с чем».… Тед отказался. И ему вкололи первую дозу. Ему удалось удрать из западни только благодаря выносливости и смазливой внешности. Он стал неистово настаивать, что влюблен в молодую жену дилера. Началась драка. Тед выпрыгнул в окно. Удачно. В ста метрах ехала полицейская машина. Пока ловили остальных в доме, Тед ударил полицейского и убежал от пуль его беретты.
Он их окончил. Эти курсы по риторике. За полгода, пока жил возле отца. Отец желал поступления сына в колледж. Но этого желал он. А сын окончил курсы по риторике и ораторскому искусству, как и хотел. Параллельно обучаясь ещё и театральному искусству. Последним своим «совершенствованием» Тед особо «позабавил» своего старика. «Какой же ты несуразный!».
Жаль, отец не спросил, откуда навеяло сыну такую тему. Он уж и забыл, что сын, пока рос при нём, при матери, на недели, бывало, «уходил» в молчанку. Слова роились в голове парня, их было много, …а выражать свою мысль он умел только самым простым слогом. Слогом комиксов. Влюбившись однажды (первая любовь), он даже с девушкой войти в отношения не смог. Первое же её резкое: «Отстань!», ввело его в ступор. Он прекрасно понимал, что это всего лишь кокетство, но её агрессивный тон убил его пыл. И…парень упустил шанс стать мужиком в четырнадцать. И главное: он не решился на вторую попытку, стал избегать встреч с этой девчонкой, и …красавицу увёл другой.
А отец посмеялся, «несуразный, на сцену собрался». Да нет, не туда. Но раз его о том не спросили, Тед и не стал уточнять, отчего и зачем.
Теперь ему нужен был более сложный «курс». Победа в конкурсе по ораторскому искусству, проводимому одной из студий Голливуда. Но, Тед решил, без надежной крыши его там слушать не станут. И потому он направился на юго-запад. В Пасадену. Сначала поездом, потом автобусом, попутками и пешком. К бабушке двинул.
***
Но, оказалось, ни такого дома, ни даже такой улицы в Пасадене уже больше нет.
-А в каком районе лет пятнадцать назад располагались дома с крышами из красной керамической черепицы? Вот, типа этого. – Тед протянул фото водителю грузовика, подвозившего его до Пасадены.
Замерев на светофоре, водила посмотрел на оборот фотографии. Подумал. – Так ведь тот район полностью развалило землетрясением.
-Да? …Но ведь что-то же осталось.
-Красные черепки? – Водитель усмехнулся и вернул фотографию парню. – Уже давно черепицу делают из модифицированного битума, парень. Красный цвет используют многие, но не для крыш. Не модно. Поезжай в южный район, там посмотри, поспрашивай людей. Только держись подальше от полиции. В том районе не так давно перестрелка была. Люди ещё напряжены.
-Что случилось?
-Студент какой-то, из обиженных на что-то, расстрелял из пистолета полицейскую машину. Без толку, просто палил из пистолета. Но в двоих попал. Твой ровесник.
Да нет, Лоренс помладше был. Потому и страх в нём пока ещё маленьким был. Тед решил рискнуть и съездить в тот несчастливый район. Выбора не было.
Теперь на месте скромных одноэтажных домиков с красной черепицей стояли, гроздясь по холмам, роскошные коттеджи. Дворы их обвешаны камерами слежения, чаще - огорожены чугунным литьем. Вместо калиток везде высокие ворота. На скамейках у домов не видно улыбчивых скромно одетых женщин. На улице, сменившей название Секвой на номер четыреста четыре, Тед не встретил ни одного улыбающегося лица. Хотя погода стояла располагающая, отблагоухали каштаны, зато радовал пышным цветением яркий олеандр. Люди обоих полов ехали мимо в дорогих машинах, шли по своим делам, по-видимому, сильно спеша. Сидящие в машинах, следили за спидометром, а пешеходы быстро передвигали своими худыми ногами, обтянутыми яркими узкими шортами или атласными брюками – скинни, считали свои шаги, сверяя их с часами. Люди были, как показалось Теду, очень озабочены собой. Ну, кроме тех, кто ловил с телефоном …покемонов. Обращаться к ТАКИМ с расспросами Лоренс не стал. Не решался, так как ожидал о такого сорта ответчиков неточного ответа.
Поразмыслив, куда податься, с чего начать, Тед направился в кафе. Съев невразумительный завтрак из гамбургера и кислого на вкус кофе, и, не получив ответов на свои вопросы от парочки людей, бывших тут по-видимому завсегдатаями, отправился в полицию. Там решил выяснить о некой Маргарет Остин, аккуратненькой барышне, десять лет назад проживавшей в Пасадене на улице Секвой в милом небольшом доме с цветником у входа.
***
- Откуда вы? Документы, пожалуйста. - Полицейский долго сверял фото в паспорте с личностью перед ним стоявшей и задающей малоинтересные, отвлекающие от его основной работы вопросы.
У совершеннолетнего парня из Бостона (уроженца Техаса) всё с документами было в порядке. Полицейского это как будто расстроило. – Чем занимаетесь в Пасадене?
-Я же сказал, ищу родственницу. – Тед указал на фото. – Маргарет Остин.
Хмуро выслушав ответ, затем отвернувшись в сторону экрана компьютера, через минуту полицейский ответил: «Такой человек в Пасадене не проживает. У вас всё?».
-Так может она погибла во время землетрясения?
-Может. Только за справками, это в другие места, парень.
-Какие?
-Не знаю.
-То есть?
Прямой взгляд в лицо Лоренса, немой ответ: не я.
-А кто знает?
Полицейский, опять же прямым жестким взглядом, повторил: «Не знаю». Лоренс помялся, потоптался и решил сменить тон. Заговорил тихо, быстро и просительно. Мег Остин он уже называл «любимой бабушкой», «последней надеждой на примирение разводящихся родителей».
Полицейскому мешали заняться его прямыми делами. Но, выслушав лепет парня про бабушку, он вдруг почувствовал в себе отца. То есть, он понял, что ЭТОТ (застранец) всё равно не отстанет. И сказал первое, что пришло на ум: «Посотрудничайте с «поисковиками». Это инициативная группа при Пасадинской ратуше. Думаю, у них найдется какая-нибудь информация. Они вели в тех местах раскопки. Ещё до активного строительства в том районе. У них наверняка остались фотографии проживавших там людей. Они рылись в обломках домов после того, как оттуда съехала госкомиссия и родственники пострадавших. Покажите им это…». - Он вернул фото женщины Лоренсу. И тут же дал понять, что это – всё, что он может для него сделать. – Следующий! Кто там с заявлениями на замену паспорта? …Зайдите!
Тед пошел в Ратушу. Вернее, он пришел к её порогу. Дальше что? Дальше без документа с полномочиями – никуда.
Тогда он пошел в магазин. Купил лист бумаги, яркий фломастер, написал: «Ищу поисковика для передачи информации о человеке, пропавшем во время последнего землетрясения в Пасадене», и, развернув плакат, встал у центральной лестницы государственного учреждения. Прямо у входа.
Пять часов на тридцатиградусной жаре и …человек с полномочиями нашелся.
Работник ратуши угостил Теда булочкой с кофе. – …И что вам сказали в полиции? А! впрочем, не важно. Пойдемте, я сделаю вам разовый пропуск. Посмотрим НАШУ картотеку. Думаю, мы найдем след вашей родственницы. Если, как вы говорите, она уроженка Пасадены.
Тед прикусил язык. На счет последнего - он не был уверен.
Из буфета они перешли в какой-то странный кабинет. Это было похоже на некое хранилище. Не прошло и пятнадцати минут, как Тед понял, насколько цепко и тщательно работают взрослые люди из группы с детским, на первый взгляд, названием - «поисковики». В их небольшой комнате с пола до потолка располагались встроенные шкафы, по ящичкам которых были в алфавитном порядке рассованы все нужные для подтверждения факта или пропавшей личности документы и предметы. Электронная картотека вмиг определила тот факт, что миссис Остин благополучно пережила землетрясение пятилетней давности. Однако в виду разрушения её дома, временно перебазировалась в одно их социальных учреждений для одиноких граждан города.
– И вот тут… - чиновник, помогавший Лоренсу, скривил губы. Его гримаса могла означать лишь одно, он очень удивлён ответом компьютера, – тут задача. Ваша бабушка, Тед, куда-то благополучно делась.
-Благополучно?
-Ну да! Видите, среди умерших её нет.
-Ой, спасибо…
В частых строках колонок с цифрами и фамилиями, отображенными на экране, Тед тщетно пытался выцарапать нужную ему информацию. Ничего не понял. – Э…и где же она?
-В том самом социальном учреждении, думаю, вам могут сказать больше. Однако …стойте , - щелк-щелк на клавиатуре, - … по нашим данным, её там …больше нет.
Тед не понимал. Он перевел взгляд с экрана на лицо поисковика. Тот, заметив некоторое недоумение в лице парня, улыбнулся. - Расслабьтесь. Она могла просто выбыть.
-Благополучно?
-Ну да.
Тед улыбнулся. Он очень надеялся, что его поддержат. – Значит, мне там скажут…
Но сотрудник скривил губы. – Наверняка - не знаю. Тогда бы и у нас был её новый адрес. У нас бы обязательно стояла отметка об её выбытии к новому месту жительства. Это же социальное учреждение. Они были обязаны это отметить.
Тед держал улыбку. – А может, бабушка… сменила фамилию? Вышла замуж, …тайно убежала с любовником арабом…
Лоренс держал улыбку, но чиновник не поддержал его настроения. - Вы думаете, в ЦРУ этого бы не заметили?
Лоренс округлил глаза. – Я?.. Я…ничего такого не говорил.
Сотрудник ратуши с полчаса деловито играл на клавиатуре. И …Лоренс узнал, что информационная безопасность Разведывательного Управления пока ещё не на должной высоте. – И?..
Человек на лейбле которого значилось, что он «Сотрудник по связям с общественностью», развернул кресло и в лицо Лоренса произнес: «Ваша бабушка, Тед, может и лиха на любовные проделки, но она точно не выезжала из Пасадены. Однозначно она тут. В городе. – Отвернувшись обратно к экрану, он продолжил. - Но, думаю, вы правы, она сменила фамилию, – парень задрал голову и снова посмотрел на Лоренса, - но тогда и… имя. Так что теперь вам будет сложнее её отыскать. Но, если я смогу чем-нибудь вам помочь…- Он протянул Теду свою визитку.
Тед понял, это всё, ему пора покидать комнату – шкаф.
Он взял визитку человека, чиновника, уделявшего часть своего драгоценного рабочего времени вот такой, вроде бы пустяковой, но очень кому-то нужной работе. Тед с удовольствием пожал ему руку. И ушёл.
Нельзя сказать, что ни с чем, бывшая миссис Остин жива и продолжает жить где-то тут, среди ста сорока тысяч жителей города Пасадены. «Она умудрилась сменить имя и фамилию и скрыть это от ЦРУ, … я уже хочу встретиться с такой бабушкой».
***
Но через неделю (Тед зарабатывал на жизнь эту неделю), когда в социальном учреждении ему ответили, что понятия не имеют, куда, не сказав ни слова, исчезла временно проживавшая у них Маргарет Остин, а заработанные им деньги закончились, Лоренс уже стал менее склонен к романтике. «А может, я ищу черную кошку в темной комнате зря? До конца подачи заявлений на конкурс осталось чуть больше двух недель…. А у меня ни денег, ни жилья. …К отцу?.. Нет, пока держусь. Колледж, папа, папа - колледж, …нет, пока не горит».
Он поискал работу. Устроился разнорабочим в кафе.
Это нелегкая работа. Даже так: неприятно пахнущая. Изнанкой дешевой кухни. Но ничего, резиновые перчатки и отсутствие аллергии на хлорку Теда спасали. И главное: он снова начал рассуждать позитивно. «Надо бы вернуться в то учреждение и припугнуть их. Как же так, человек, размещенный под их ответственность, исчез, а они не заявили о том в полицию?»
Лоренс сказал тамошней управляющей делами, что уже «созрел для того, чтобы подать заявление в полицию и в суд». - …И не просто о пропаже человека, а об исчезновении гражданки Пасадены - одинокой белой женщины при её проживании в управляемом Вами государственном социальном учреждении.
- А вы уверены, что она была одинокой?
-Я же её родственник. – Тед кивнул, хотя явно себе противоречил. – Разумеется, я уверен, что …э…здесь, в Пасадене у бабушки больше родни не было.
-Возможно, у неё был …друг. Она как будто бы не состояла в браке…
Тед не сводил взгляда с очков управляющей. Он говорил уверенно, однако был в некотором сомнении. – И что?.. У неё была дочь. Моя мать. Вот документы… - он указал рукой на свидетельство о смерти своей матери. Типа: да, я сирота! а вы так жестоко отталкиваете меня, когда я в поиске единственной надежной родственницы.
Перед главой социального учреждения был подросток. Судя по дате в паспорте, восемнадцать лет ему исполнилось с месяц назад. Голос его ещё незрело подрагивал, но держался парень вполне уверенно. И, если он даже блефовал по поводу иска, то, решила управляющая, «шуму от него может быть больше, чем суеты». - Хорошо. Идемте со мной.
Женщина поднялась с кресла. И оказалась на две головы выше высокого ростом Лоренса. Теперь он вынужден был смотреть на неё снизу вверх. (А это всегда немного напрягало Теда).
Однако он довольно-таки скоро взял себя в руки. Выпрямил спину, поднял голову и, внимательно проследив за жестами дамы (та, поднявшись, медленным движением руки, взяла мобильник со стола и без суетливости положила его в широкий карман пиджака), последовал за …ЧЕЛОВЕКОМ.
Дама была одета в классический льняной брючный костюм. Без всяких там обтяжек на ляжках. И без украшений. Но при дорогих часах. И Лоренс, быстро оценив прикид и бесхитростный макияж, понял, что перед ним стопроцентная лесби.
Он тут же почувствовал себя с ней на равных. То есть, вполне в себе уверенным мужиком. – Простите, это займет много времени? Я спешу.
-Нет. Но раз вы ищите ответа, я хочу, чтобы вы кое-кого послушали.
Лоренс важно кивнул. Он готов.
Его представили женщине, по-видимому, когда-то очень красивой, властной теперь же довольно неряшливой, грубо молодящейся и пугливой.
-Это подруга вашей бабушки, мистер Лоренс. - Она указала рукой на женщину с неряшливо окрашенными красными губами и слегка расплывшейся черной тушью вокруг глаз. – Оливия Стоун. Оли, - это мистер Лоренс.
Подружка Остин под тяжелым взглядом патронессы тут же начала одергивать на себе полупрозрачную кофточку. – Я…э…здравствуйте, - женщина жалко улыбнулась гостю-визитеру. - Я имею в виду…
Управляющая заговорила громче, чем ещё более испугала несчастную подружку Остин. - Оли, ничего не нужно иметь в виду. Мег Остин. Вы помните её? …Оли, сосредоточьтесь, я спрашиваю, вы помните вашу бывшую соседку – Маргарет Остин? Она переехала к нам после землетрясения, …помните? Этот человек интересуется ею.
-Я?.. Землетрясение? Опять?
-Так, спокойнее, Оли. Всё хорошо. Никаких землетрясений. Но мы ищем, вот этот человек, он ищет Мегги Остин. Вашу бывшую соседку.
-Этот?.. – Женщина сначала тряхнула жесткими кудряшкам - Нет! – Потом смяла морщинистую шею и, чуть подрагивая головой, заговорила быстро, при этом все время, улыбаясь Лоренсу. – То есть, я помню, конечно. А как же, Мег, Мегги, нашу певунью Марго. Ну как же, разумеется, я её помню, у меня же нет склероза, ха-ха-ха, склероза – его-то уж точно я в себе не припомню. Но …- быстрый взгляд на управляющую, - была ли она Остин? Мисс Трамп, была ли она Остин? - К Лоренсу. - В этом я не уверена. – Взгляд на управляющую. – Мисс Трапм, я НЕ УВЕРЕНА. – К Теду, и опять же, улыбаясь, показывая чуть окрашенные в красное вставные зубы. - Этого я не знаю. Она часто… – в сторону Трамп, - … да я же вам тоже об этом рассказывала, что у неё есть и другая фамилия. Да! Ведь она даже показывала паспорт! Другая, э…какая-то другая, она говорила, что, …да я и сама видела. Я же помню. Паспорт, паспорт. Минуточку, …ну да, конечно, я …вспомню. У меня же всегда была отличная память на документы вновь поступающих.
-Мы не за этим, Оли.
Тед перебил: «Отчего же, пусть, пусть, расскажет. Какая же, фамилия у неё была, Олли?»
Управляющая стала настаивать: «Нет, нет! Не будем тратить время. Она не совсем здорова, вы же видите. Фамилия та или другая и что? Это не важно. – К женщине. - Оли лучше скажите, вы ведь сами видели, что ваша соседка ушла отсюда? Вот, расскажите об этом.
У Теда создалось впечатление, что он среди наперсточников. Что его дурят.
- Послушайте, не отвлекайте её, пожалуйста, миссис Трамп. Не торопите. – К женщине на кровати. - Оли, пожалуйста, мне это важно, какая была фамилия у Мег кроме Остин? Что за документ он вам показывала? Вы сказали, паспорт.
- Ну…- Оливия задергала плечами, скривила улыбку. Она явно забыла фамилию, которую когда-то она увидела в паспорте своей соседки. – Возможно, …возможно это была фамилия…- Она перестала улыбаться и испуганно посмотрела на Трамп. – Я не помню.
Трамп вздохнула. Она улыбнулась растерявшейся женщине и напомнила: «Лоренс. Вы же сами рассказывали мне. Фамилия была …Лоренс».
Трамп заметила, как вытягивается лицо у Лоренса. И…(раз уж он так настаивал), стала настаивать и она: «Паспорт был на имя, …ну же, вспомните, Оли, вы говорили мне, …Ло…ренс. …Мэри Лоренс. Так?»
Оливия быстро кивнула. – О! Да, да, конечно же, Лоренс! Точно, боже, как же я, ведь у меня же нет склероза. Да, конечно же, Лоренс…- И тут до неё дошло, что перед ней стоит человек, которого ей вот только что представили, как мистера Лоренса. – УПС! Э…вы ведь тоже, тоже…Лоренс. – Улыбка ушибленного клоуна. - Но ведь вы же сказали, она ваша родственница. Ведь так? Мег была вашей родственницей? Боже, да неужели бабушкой? …Вот как...
-Почему была? Почему вы сказали, «была родственницей»? Что произошло? – Тед присел на угол кровати, на которой сидела Оливия. – Оли, вы сказали…
Женщина бросила виноватый взгляд на управляющую, потом снова улыбнулась Лоренсу. Тоже виновато. – Да, я сказала. Но прошу вас, не придирайтесь ко мне слишком. Я…действительно немного больна. Но я не хочу ложиться в клинику. Мне здесь больше нравится. Я…- быстрый взгляд на Трамп, - я, очень благодарна, я, - и снова - к Теду, - дело в том, что я, когда-то работала здесь, я была…
Её быстро прервали: «А вот уж точно никому не интересно. Это - совсем не обязательно, Оливия. – Рука управляющей на её плече. - Оливия, вы говорили, вы рассказывали …мне, что Мег ушла из комнаты на рассвете. А куда, куда она ушла, мне вы тогда не сказали. Так может, вы скажете это мистеру Лоренсу?»
- Я не знаю. Я не…ах, да! Да, Лоренс! …Она же была Лоренс. Наша Мегги! Певунья. У неё был такой хрипловатый голос, контральто. …А, нет, нет, она была не Мегги, она была, а …МЭРИ, ну да, Мэри Лоренс. Она показывала мне свой паспорт.У неё было их два. Похвасталась штампом о регистрации брака.
Тед оперся спиной о спинку кровати. Та скрипнула, издав неприятный звук.
Трамп тут же заторопилась. Положила обе руки на плечи Оливии. - Оли, пожалуйста, про паспорт - это тут никому не интересно. – Трамп старалась не раздражаться. Говорила мягко, медленно, как с больной. - Пожалуйста, Оли, пока только следующее: скажите мистеру Лоренсу, что Мегги Остин действительно ушла отсюда на ваших глазах. Что она простилась с вами и ушла. Ведь так всё было?
Оливия, не поднимая головы, кивнула.
Она вдруг загрустила. Улыбка съехала, как у клоуна, уставшего смешить.
Трамп сделала жест в сторону Лоренса, мол, что и требовалось доказать!
Тед не было в этом уверен.
Он поднялся. Вежливо, мягко, рукой он отстранил Трамп от её подопечной.
-Подождите, пожалуйста. – К Оливии. - Олли, пожалуйста, вспомните, это важно для меня, вы точно видели такой документ у Мегги Остин?
Оливия протянула к нему руку и сама снова усадила его на кровать рядом с собой. И она снова улыбнулась ему. Такому взрослому, крепкому парню. Она позавидовала, что у её бывшей соседки есть такой внук. – Ваша бабушка, она, она прятала тот документ. Она думала, я не обращу внимания на дату в свидетельстве о регистрации брака. Она была указана там, в её другом паспорте. Вы понимаете? Она была этой…да, Остин, а стала Лоренс. Но ненадолго. Вы понимаете, о чем я? До этого она была Остин и …после стала тоже Остин. Но я поняла, она потому и «потеряла» свой первый паспорт, что очень хотела стать миссис Лоренс. Но снова стала Остин. …Но зачем она снова стала Остин? …Я не знаю. – Взгляд на Трамп. – Правда, не знаю. Я …- К Лоренсу. – Я понимаю, почему она КАК БЫ потеряла ТОТ свой второй паспорт. И снова стала пользоваться старым, который вовсе не теряла. …Этот человек её бросил. – Печальная женская улыбка к несчастному мальчику, что сидел рядом. (Тед действительно выглядел отупелым). - Он бросил её ЕЩЁ ДО ТОГО, как она получила паспорт со своей новой фамилией. Вы понимаете? Этот документ… – женщина поджала губы и всхлипнула, - он был выдан в мой день рождения. Третье июня две тысячи…это мой…я запомнила, это…так печально. Остин, да, конечно же, …Остин, … и Лоренс, …печально.
Фразой: «Надеюсь, вы больше здесь НИКОГО не побеспокоите», - Трамп попросила Лоренса удалиться.
Тед пытался разобраться, кто кого бросил в этой «индийской комедии» с мамами-дочками. Но, покидая серую многоэтажку социального учреждения, он почти был уверен, что его папаша может и стоящий археолог, но как мужчина, он - недостойный. «Он подлец…. Боже мой, какой же, …а ещё туда же, учит жить: «Шалопай», …а сам-то кто? …Подлец!».
***
Теду нужны были деньги. Подступал день, когда прием заявок на конкурс заканчивался.
Прошла ещё неделя, как он узнал малоприятную ПРЕДИСТОРИЮ своей семьи. О драме в своей семье.
Он отворачивался, когда в памяти всплывал образ отца. Тед вспоминал мать. Теперь уже по-мужски. С тоской и с виной в сердце. Он жалел, что тогда так часто дерзил ей. «Вёл себя как пацан». Жалел сейчас, что не искал с ней контакта. «Она была доброй, она … была веселой». Он ей всё простил. «Психовала по-крупному, но ведь не часто». Он подробно вспоминал её. Очень подробно. Вспоминал о её привычках, привязанностях. «И что плохого, если б в нашем доме жила кошка? И что я так заерепенился? Завёл собаку…». Каждую черточку её лица, каждую линию её тела, …оказалось, он всё это помнил.
И он ничуть не сомневался, что его мать – это его мать. Но ему горько было узнать, что её мать - тоже могла быть его матерью. «И даже первей, ведь она стала миссис Лоренс три дня спустя, как я родился».
Он не нашел работы и голодал, засыпая на траве чьей-то лужайки. «Черт!! Черт! Хватит! Всё! Мне плевать на то, во что они играли. Мне важно теперь и сейчас – где взять деньги, чтобы успеть подать заявку на участие в конкурсе. Я хочу этого. Я…должен достать эти деньги! Черт с ним, с домом, на вступлении я сочиню историю …про сироту. Да что там! Я им расскажу свою историю, да! Лучше не выдумать! Сирота при трех придурочных родителях, при отце профессоре! …Господи, да это кому угодно порвет мозг. – Умывшись в уличном фонтанчике. - …Нет. Никогда. Нет. По сути, не случилось ничего страшного. Отец женился на молоденькой. Был доволен. Я родился от законного отца…профессора. Всё не так …плохо. Но… для заявления на конкурс можно использовать и это. Да, маргиналы это любят: сиротство детей профессоров. А буржуа получат десерт. Темку для утренних газет. Ведь я, я стану ЗНАМЕНИТЫМ. Я буду известнейшим телеведущим. «Тед Лоренс – блок новостей, канал CBS!» Я им стану, да! …Но, но,… нет, я не должен называть фамилий. Двое мне, …они не чужие. Они …живые. И как ни поверни, они – последнее, что у меня осталось. Ну, хотя бы морально».
И тут Тед вспомнил об ещё одном малоприятном факте. На сегодняшний, вот такой грустный момент, у него ни друга, ни подруги, чтобы поделиться печалью.
Да что, печалью! У него даже не было друга, чтоб узнать, как она там, жизнь, без него в родном Штате Одинокой Звезды? В его родном городе… Остин? «Остин, мой любимый Остин…». (Всплывает в памяти выцветшее лицо Оливии, часто повторявшей фамилию своей соседки певуньи, но мысли Теда были о другом). «Сейчас там у нас начинается рок-фестиваль. В «Элвисе», наверное, опять не протолкнуться...». Меняя школы из-за собственной прихоти, меняя места жительства из-за матери, пытавшейся хоть иногда быть поближе к мужу, у Теда так и не завелись постоянные связи. Друзья детства. «Да хоть бы с какой-то девчонкой замутил для постоянки». …Было с одной. Тед вспомнил одну застенчивую девушку, она ДОЛГО занимала его сознание. «И надо же, неловкость, у неё оказались иные планы. …Да был бы друган, …было бы кому конкретно написать в социалке, …типа: «Привет, я в полной жопе, скребу котлы, мою туалеты за еду и крышу. Давай, налетай, посмеёмся».
Но с полчасика прошло, и нытье и самобичевание кончились. И как? Лоренс действительно скинул в Сеть то, о чем подумал в горькую минуту. И сам же посмеялся, когда пошли первые комментарии на его «жопу». Отнюдь не сочувствие.
В кафе, куда он устроился уборщиком, на него накатил один из посетителей (Тед чуть задел его, толкнул корзиной со скатертями), и хозяин его уволил. Но Лоренс знал, что впереди выходные. Работы будет много, а быстро найти замену на столь гадкую должность его мексиканскому боссу будет очень непросто.
Крутя «глухой» мобильник в руках (не было денег на телефоне), будто звонит кому-то, пытаясь искать другую работу, Тед не далеко отошел от своего кафе. Всё крутился рядом, чтоб бывший босс его время от времени замечал. Час проходит, другой. В кафе послышались крики. Кричал его босса. Кто-то пролил соус. Потом у кого-то опять что-то подгорело. И наконец фишечка дня: - туалет. Там снова кто-то наблевал. …А убирать за всеми пока некому.
В общем, Тед высидел своё. Его бывший наниматель увидел его, подошел и предложил вернуться на работу. Тед тут же потребовал увеличить ему зарплату. Вдвое. Хозяин усмехнулся. – У меня столько повар зарабатывает.
-Это его дело. Я хочу пятьдесят в час.
-Нет.
-Тогда…
-Да пошел ты!
Лоренс разворачивается и …уходит.
Теперь уж точно у него ни работы, ни жилья, ни денег на еду.
Сутки он проболтался в доме под названием «Приют для бездомных». Испугавшись подхватить педикулез от воняющего мочой соседа, ушел оттуда до наступления следующего вечера. «Что, к отцу? …Нет. Не горит же. Есть только хочется».
***
До Лос-Анджелеса он добирался автостопом. Ел то, чем угощали его хозяева трейлеров. Разок удалось даже воспользоваться удобным туалетом. И телефоном.
Попав в черту города, Тед, уже хорошо всё обдумав, отыскал по найденному в Сети адресу, клинику, которая занималась хранением донорских органов.
Его мечта могла стать звёздочкой, упавшей с неба. А он этого не хотел. Он хотел взять реальность в руки. Попасть на экран. И не случайным прохожим там мелькнуть, а остаться узнаваемым ЧЕЛОВЕКОМ. «Я на месте. Теперь нужны только деньги».
***
Прошло три часа, пока он заполнил все необходимые документы и теперь сидел, уже переодетый для операции. Ждал часа прощания со своей почкой.
Коридор, в котором в данный момент было двое, был чистым, проветриваемым и тихим. В метрах четырех от Лоренса за столом, на котором стоял белый телефон и разлинованная едва заполненная тетрадь, сидела медсестра неопределенного возраста. Эта не то бабушка, не то девушка в колпаке фисташкового цвета и того же тона униформе, упорно точила свои ногти, изредка поглядывая на своего полуголого визави и спрашивала: «С вами все в порядке, мистер Лоренс? …Голова не кружится?»
Он отвечал - да, нет, спасибо, нет, и продолжал мять вспотевшие от страха ладони. Потом в коридоре появился ещё один парень, так же уже переодетый в медхалат с запахом за спиной. Тед сначала уставился на его голые худые ноги, обутые в белые одноразовые шлепанцы, потом, подхватившись, он перевел взгляд на лицо парнишки. И зачем-то кивнул ему, как бы поприветствовав.
Ему не ответили. И Тед смутился ещё больше.
Сосед Лоренса дрожал, как от холода, был жутко бледен, полноватые губы его были искусаны в кровь, глаза бегали, нос покрылся крупными каплями пота. Цепкими пальцами рук он хватался и неистово тёр свои узкие коленки. Его начинало трясти по полной.
«Это страх». Тед отвернулся. Он решил, что выглядит не лучше. И боится предстоящего, не меньше. Именно поэтому он принялся обдумывать свою вступительную речь, анонс которой он обязательно должен сделать во время подачи заявления на ежегодный конкурс по ораторскому искусству.
-Эй?
Мысли прервали. Тед вздрогнул. Оглянулся на парня. – Ты…ч…что бормочешь? З… зачем здесь?...За…за тем же? Что с…с…сдаешь?
Лоренс отвел взгляд. Сначала он не хотел отвечать. Но время шло, его так и не вызывали. И он ответил. Уже тогда, когда ответа не ждали. – Почку. – Он помедлил, не зная, не обидит ли вопросом парня, итак в смерть перепуганного. – А ты?
Парень быстро придвинулся к нему по лавке и, иногда поглядывая на медсестру, быстро проговорил: «Кусок печенки. Я слышал, что с одной почкой потом начинаются проблемы с этим, короче ссать после часто бегаешь. И я решил – кусок печенки - это лучше. Деньги нужны. Сто тысяч – нормально за кусок. …Сто – нормально, как считаешь?»
Тед пожал плечами.
-Да нормально! Я считаю – нормально. А ты сколько получишь?
Тед оглядел парнишку. «Одногодка, наверное. Тоже …деньги потребовались».
Лоренс решил, что парню не более восемнадцати лет. Но выглядел тот гораздо младше. Нервный, малокровный, с дредами на самой макушке. Время от времени парень пукал, после чего разводил губы в виноватую улыбку, мол, обстоятельства выводят. От него начинало крепко пованивать.
– Сто семьдесят …тысяч.
-Клёво! Но нет, я - нет. Печень что, она, сука, выдержит. А почки, я…нет…
Звонок внутреннего телефона. Парень примолк. Вцепился в край лавки обеими руками.
-Мистер Лоренс?..
Тед дернулся. Но он не смог встать с рывка. Будто его зад пристыл к лавке.
-Идемте со мной.
Тед медленно привстал на ватные ноги. Качнулся и, забыв попрощаться с парнишкой, …двинулся за КОЛПАКОМ. То есть, он перестал различать, кто идет впереди него.
Медсестра привела его в какую-то комнату. Это было чем-то промежуточным между чьим-то кабинетом и приемной. Она жестом указала Лоренсу – присесть. Сама же села рядом и …начала звонить своей подруге. Просто болтать с ней. О том, о сём. Даже о чулках поговорили. Об ажурных.
И вдруг дверь кабинета открывается, оттуда быстро выходит мужчина, одетый в форму старшего персонала.
Казалось, парочки на диване он просто не заметил. Но, уже дойдя до двери, он вдруг замер, резко обернулся, вернулся назад и зачем-то встал напротив Лоренса. – Простите?.. Вы…для чего тут?
Медсестра встала. – Мы ожидаем миссис Паркиенс. Она только что звонила.
Мужчина не сводит взгляда с лица Лоренса. – А, по поводу чего? Заведующая сейчас очень занята. …Звонила, …вам?
Тед ничего не отвечал. Язык к нёбу прилип.
-Впрочем... – Врач посмотрел на медсестру. – Фамилия?
Медсестра тут же назубок отчиталась по данным о Лоренсе.
Услышав фамилию пациента, вступающего со своей собственной почкой в коммерческие отношения, врач тут же произнес, оборвав речь подчиненной: «Идите!!»
-Что?
Ни медсестра, ни Тед не поняли на счет резко произнесенной фразы.
-Я говорю, заходите в кабинет!
Оба двинулись к двери. Но мужчина тут же придержал медсестру за руку. – Не вы. Вы, … кто там на операцию? …Ведите в операционную.
То, что случилось после – можно называть очередной рождественской сказкой. Не меньше.
Данные Лоренса очень удивили хирурга по фамилии Паркиенс. Получив их, он долго раздумывал, разглядывая графу, где значились имя, фамилия и дата рождения пациента. Он несколько раз ловил себя на мысли, что надо бы переговорить с супругой – главой клиники, но зная, что та слишком занята, он все время одергивал руку от трубки телефона.
Его супруга в девичестве (так значилось в паспорте его невесты) тоже носила фамилию Лоренс. Четыре года назад, перед свадьбой она призналась ему, что уже раз пыталась создать семью. Но «получила от судьбы пощечину с ожогом на всю оставшуюся жизнь». «Моя дочь принесла пакет на моё торжественное бракосочетание. И в момент, когда названные мужем и женой, я и …мой муж расцеловались, этот пакет запищал. Там был ребенок. Мальчик. Трехдневный малыш. Плод случайной связи моего будущего мужа и моей настоящей дочери».
Паркиенс очень ценил и любил свою «суровую» супругу. Но тогда, когда она призналась ему в этой истории, он посчитал её деспотичной фурией. Ведь она ЗАСТАВИЛА свою дочь «паршивую девчонку и этого старого козла…пожениться». Она сказала: «Я сделала это ради ребенка. Того, который пищал в пакете».
И вот эта встреча. Тед ещё ни о чем не подозревает.
Войдя в кабинет, он увидел перед собой женщину неопределенного возраста. Леди сидела за широким кабинетным столом, на котором аккуратными стопками были разложены какие-то папки с документами.
Деловая, энергичная, властная женщина. Но явно перед его визитом кем-то смущенная.
Леди какое-то время смотрела на парня, замершего столбом у двери. Потом вдруг нервно дернула головой и быстро поднялась с кресла.
Высокая, подтянутая, явно молодившая себя пластикой она приблизилась к нему настолько, что Тед почувствовал легкий запах её духов. И тут же …ноги его дрогнули.
Он не знал этого запаха. То есть, возможно, когда-то, когда-то давно, когда-то очень давно, в его родном доме и у его матери были такие духи, но…он никогда не обращал на этот запах внимания. А тут вдруг почувствовал, УЗНАЛ, побледнел, округлил глаза и уставился на женщину, стоявшую так близко к нему, что он испытал удушье. Теда будто обволокло облако, прилетевшее из неведомого им прошлого. Это удушье ЗАСТАВИЛО его произнести: «Бабушка?»
-А ведь не ты, ни я, мы никогда не видели друг друга. – Женщина, роскошно улыбнувшись, попыталась скрыть влагу, появившуюся в глазах. – Что? Неужели вот так просто…признал? И я…сразу.
Тед сглотнул. Вялость пропала. – Вы – Маргарет Остин.
-Нет. Но это уже не важно.
-У меня есть… - горло пересохло до трещинок на нёбе, голос его скрипел, он вовсе не принадлежал ему, а выходил откуда-то из глубин его вдруг резко напрягшегося тела, - у меня, - он принялся обеими руками шарить по карманам, но их не было на одетом на него халате, - она там, в кармане …ваша фотография.
-Моя?!- Женщина указала на кресло и сама прошла к своему столу и присела на его угол. – Странно. Впрочем…
Они разговаривали так долго, что Тед озяб в прохладе действующего кондиционера. Ему принесли одежду. Его угостили горячим чаем с хрустящим печеньем. А после …увезли к себе, в дом и накормили горячим супом.
-Я не ел толком … со дня своего рождения.
Ему ещё налили супа, придвинули хлеб. – Ешь, ешь, тебе «много» - не страшно. Если только пронесёт.
Она смеялась так приятно для него и будто знакомо, будто он слышал этот её чуть хрипловатый смех всю свою короткую жизнь.
Тед ещё долго удивлялся на то, что в его жизни есть СТОЛЬКО ПРОШЛОГО.
***
Он рассказал Мэри (миссис Паркиенс звали именно так, а не иначе и именно так она попросила Теда называть её впредь) о своей мечте. – Мне не пришлось рассказать о ней маме, …и отцу. – Он резко выдохнул. - Я хочу стать известным телеведущим.
Он ждал реакции. Она последовала. Мэри поправила прическу и, как бы между прочим, произнесла: «Сразу знаменитым или есть какие-то планы на то, чтоб потянуть с концом карьеры?»
-Я не …я не понял. Это смешно? Тебе это кажется глупостью?
-Работа не может быть глупостью, малыш. Но, - она снова поправила свою прическу – пышную рыжую копну волос, - знаешь, как оно бывает в действительности? Не в мечтах, в действительности. Знаменитым становятся только те, кто уже пережил всё лучшее в своей жизни. Забуревшие старые пердуны, купающиеся в славе, лишь благодаря своему бойкому прошлому. Твой отец, он ещё не носит «нобеля», …нет? Ну, значит, ему ещё нет семидесяти. Ясно!
-Но я…хочу быть телеведущим.
-Вот. …Уже лучше. Ты готов драться – уже похвально. По делу. А слава, - она погладила свои волосы, затем… осторожно коснулась и погладила голову Теда. Пальцы её дрогнули. Она одернула руку. – У вас одна с ним форма головы. – Она грустно улыбнулась и заглянула в глаза внука. - Считай, слава у тебя в кармане. Ты сумеешь её заработать. Только ...не спеши стать старым.
Помолчав, она неожиданно переключилась на другую тему. – Знаешь, у меня есть подруга, …вчера встретились, долго болтали. Она рассказала мне одну ОЧЕНЬ занятную историю. Про свою внучку.
История и Теду показалась занятной. Грустной, но поучительной.
-…Она работала в аптеке. Высшее фармацевтическое образование, а она работает продавцом-консультантом в отделе товаров для детей. Девушка, безусловно, чистенькая, внимательная, аккуратная, умеет разговаривать с покупателями, то есть, как специалист, она обладает всеми необходимыми для карьерного роста качествами. Но у фармацевтов есть особые требования. Для роста по службе им необходимо писать какие-то научные статьи по инновациям в фармацевтике, пропагандировать в этих трудах новейшие разработки и ещё… сдавать специально собирающейся комиссии какие-то тесты. В общем, заведующая аптекой, где она работала, для повышения статуса аптеки, потребовала от неё сдать все эти необходимости и, получить, наконец, вторую категорию. Все сотрудницы уже имели вторую категорию, а эта вот со своей третьей, тянет аптеку вниз от очередной «звездочки». Управляющая аптекой начала давить на неё. Стала вынуждать к стремлению расти в карьере. Ей начисляли меньше премию, лишали какой-то особой надбавки от инвесторов. Она, эта девушка, она, естественно, страдала от такой несправедливости. Ведь работала она хорошо. Даже, может быть, и лучше некоторых. И девушка …решила-таки написать нужную научную работу и сдать тесты. Она послала, куда нужно, свою работу и поинтересовалась, куда ей теперь ехать, чтобы сдать необходимые тесты. Оказалось, в соседний штат. «О, нет, - заупрямилась девушка, так далеко, да ещё и на несколько дней. Нет». Она позвонила подруге. Та как раз накануне сказала ей, что в их аптеке освобождается место. И как раз подойдет фармацевт третьей категории. Работать рядом с подружкой, и без всяких хлопот зарабатывать зарплату и премию, как у всех работников – это самое то! И наша девушка – домоседка перевелась в аптеку, где работала её подруга. Ей стало гораздо приятнее работать. И веселее, разумеется. Однако не прошло и полгода, как на управляющий этой аптекой тоже стали давить инвесторы: повышайте статус аптеки; повышайте квалификацию персонала. И работники этой аптеки по очереди стали уезжать в соседний штат и сдавать тесты, писать труды. Они, разумеется, стали стоять выше на ступеньку от нашей милой домоседки. И опять, ну а как же, появилась и существенная разница в зарплате. Заведующая, а затем и управляющий этой аптеки стали намекать нашей девушке, что, мол, пора бы и ей задуматься о более высоком статусе для их аптеки. Девушка помучалась сомнениями и снова написала научную работу. Снова отправила её, куда нужно. И, ворча на «поворот судьбы», поехала, наконец, сдавать тесты. И уже через месяц …статус аптеки значительно вырос. Только наша девушка снова в поисках места работы. Оказалось, обе её научные работы были оценены столь высоко, тесты ею были сданы столь удачно, что теперь ей присвоили сразу …первую категорию. Однако первая категория – это уже уровень менеджера. На неё стала коситься заведующая аптекой и …управляющий теперь в сомнении, он видит в ней свою соперницу. Свою МОЛОДУЮ подсиделку. И даже подруга, и та вдруг стала ехидничать по поводу «огромных» премиальных у неё и «мелочи» вместо премиальных – у себя.
Мэри улыбнулась и похлопала рукой по руке Теда. – Ну что, ты по-прежнему хочешь за день стать знаменитым?
Тед помолчал. Подумал. Потом положил свою другу руку на руку бабушки. И тоже улыбнулся. – Да. Хочу.
Мэри рассмеялась. Подкинув руку, освободилась от руки внука. – Ха-ха-ха… ничего, ничего. Ты молод, может, и выдержишь это бремя.
Тед помялся. Разговор вроде был закончен. Мэри шла в свою комнату, ему – оставаться в гостевой. Но он всё же задал вопрос, который мучил его с начала их разговора: «Мэри?»
-Да.
-Почему же … «Мэри»?
Его бабушка улыбнулась. Оправила на себе роскошный атласный халат, снова пригладила пышную прическу. – Это было так давно…
-И всё же.
Женщина подошла к окну. Держась пальцами за край легкой шторы, посмотрела вдаль. В темноту наступающей ночи.
- Я была очень влюблена в твоего отца. Могу с уверенностью сказать, что и он… любил меня. Я так … сильно желала стать Лоренс, что уговорила …за деньги, сделать мне паспорт поскорее. Заранее. А чтоб всё …случилось, чтобы всё случилось …благополучно, я решилась сменить и имя, назваться Марией. Но…свадьбы не случилось. А паспорт у меня уже был. Так как регистрация бракосочетания все же прошла, нас действительно зарегистрировали как мужа и жену, мне паспорт выдали. Только не взамен моего, где я была Остин. Я соврала, сказала, что его потеряла. …В моей жизни нираз приходилось воспользоваться им, тем, моим стареньким паспортом. Хотя никакой Мегги Остин …уже давно не существовало.
Долгое молчание. Но Мэри не уходила из гостиной.
Тед сидел, хмурясь. Потом неожиданно спросил: «А что же девушка? Та, из аптеки? Она нашла работу? …Кстати, ты не сказала, как её зовут».
Мэри вернулась к Теду. Она заглянула в экран в его телефоне. Он «сидел» в социалке. Интересовался у одноклассника жизнью в Остине. И, забрав его, она начала какой-то поиск. Потом передала телефон Теду. – Вот! Это она. Можешь узнать у неё сам. – Мэри улыбнулась. – Я же говорила, она ДОМОСЕДКА.
Тед внимательно разглядывал мордашку серой кошки. – Понятно! – И начал знакомиться.
Он не прятался за чужим именем. Так и значился в Сети – Тед …Всемогущий.
И оказалось, что под «кошкой» скрывалась та самая, в очках, медсестра, обсуждавшая с подругой цвет модных ажурных чулок!
Тед узнал это, как только она сказала, где она работает и кем! «Участвую в добыче органов. Человечьих. Храню их. Как память. Я медсестра. Теперь».
Может, кто и не поверил. А он - так сразу. -Вот дела! (смайлик) А я, представь, тот чувак (смайлик), что избежал твоего участия (смайлик).
Она (смайлик с выпученными глазами): «Тед…Л? Это …ты?»
Ответ - дурацкий смайлик.
***
Много прошло лет с тех пор, когда она слышала его голос. Тогда он заставлял трепетать её сердце. Сейчас же она холодно слушала его нытье по поводу «бестолкового парня, который, не умея жить нормальной жизнью, принялся донимать ВСЕХ ПОДРЯД», она прервала его: «Достаточно, Арчи! Хватит сливать собственные помои на мою голову. Включи-ка лучше телевизор и прими участие в большой игре своего парня».
***
Тед без сомнения был одним из лучших участников конкурса. И отцу его, и бабушке с её мужем, и даже его новой знакомой очень пощекотал нервы заключительный день конкурса, в котором, к своему великому счастью, он оказался.
Это были дебаты. Победа в споре между собой – это пол очка. Разговор дуэтом с лидером штата – два. Лоренсу младшему как раз столько и не хватало, чтоб положить на лопатки Френка Мерфи – темнокожего оратора из Калифорнии. Шустрый разговорчивый парень был и умным, и начитанным. Он, в отличие от Лоренса и двух других претендентов на лидерство в «гонке», имел опыт работы на радио. Он с легкостью поддерживал беседу, осаждал назойливого подпевалу, и напротив, подпевал сам своим музыкальным оппонентам.
Они схлестнулись с Тедом на литературном туре. Лоренс читал только то, что еу было интересно. А Мерфи, видно по всему, всё подряд, типа, справочники. Он умело декламировал стихи современных поэтов, например, Тимоти Стила, Линн Эмануэль. Особенно он тронул комиссию стихом последней:
«Мать пьет, чтобы забыть
Самого бесстыжего мужика на свете.
«Поехали», - шептал он, и она соглашалась.
После катанья на его мотоцикле
50-го года выпуска
У нее всегда были зеленые коленки.
(«В подпитии готовлю форель» Линн Эмануэль)
Что сумел ответить на это Лоренс? Он бы не смог. Нет, не смог БЫ ответить на это Френку Мерфи. Тед слышал стихи, он не закрывал от них уши и сердце, НО! не учил их наизусть. Зачем?
Но, … вот если только одно. Совсем недавно…
Лоренс не умел петь. Так, побрякивал на гитаре, говорил слова, перебирая струны. Стихов из школьной программы, он уже не помнил. Тогда ему это было не интересным. Современные стихи ему кажутся прикольными только тогда, когда кто-то читает их со сцены.
Но на одно стихотворение он все же запал. Именно им он покрыл талант Мерфи, завершив их литературный турнир.
Это стихотворение в один из вечеров прочла Мэри. Тед переглядывался с Паркиенсом. Ему показалось, тот слышит уже не первое стихотворение из уст своей супруги. И ему её чтение нравится. Потом Тед взял гитару и …стал подбирать мотив под запомнившиеся несколько строк. Мэри не одобрила. «Рэп-трёп какой-то». А вот Паркиенс качнул головой и поднял большой палец – отлично.
Тед, отправившись на ночь в гостевую комнату, нашел эти стихи в Сети. И после двух раз прочтения, уже знал наизусть. Но главное все же, что он увидел в них идею автора. Глория – его сетевая (ещё пока) подружка, получив ссылку на стихи, заметила: «У-у-у! Как грустно». – «Грустить – плохо?» – «Нет. Но приходится». – «Как считаешь, стихи слишком «женские»? А то я их выучил». – «Она лесбиянка. У них не понять». – «А ты?» – Смайлик с языком.
Тед не понял. Но разговор вроде бы был завершен.
- …А я прочту вам стихотворение женщины, которой, по мнению знавших её, «свойственна кристальная ясность рассудка». Хотелось бы, чтоб после прочтения, Френк сумел назвать её имя.
К потерям навык дастся без труда:
на свете многое вот-вот готово
пропажей стать, и это не беда.
Теряйте чаще. Право, ерунда:
ключ потерять - иль вечер бестолково.
К потерям навык дастся без труда.
Упорней тренируйтесь: и следа
пусть память не оставит никакого
от мест, имён… Подумаешь, беда!
Где мамины часы? Ау! - куда
два (или три?) любимых делись крова?
К потерям навык дастся без труда.
Двух городов лишилась навсегда,
двух рек и царств, материка родного.
Без них мне грустно - ну, да не беда.
И даже без тебя - скажу (да-да,
без голоса любимого и слова!):
к потерям навык дастся без труда -
хотя, быть может, в этом вся беда.
(«Один навык» Элизабет Бишоп)
Оппонент Лоренса, вызубривший биографии многих поэтов немного растерялся. – …Кто?.. А, так это прошлый век… - сказал он, немного неучтиво.
Судьи, среди которых, как говорила Мэри, были «одни знаменитые пердуны», заметили небрежность в тоне. И Лоренс со стихотворением Элизабет Бишоп вышел в вперед!
И вот заключительный тур. Тед решился. Сделал выбор. На сцене рядом с ним стоял чиновник, уполномоченный губернатором заниматься делами молодежи.
Делами, проблемами, жизнью. - Что вы можете сказать о фразе: «Легко ли быть молодым»?
- Она проста. Подразумевает вопрос. И может быть отнесена к любой категории социума. То есть, как с молодежи, так и к людям старшего поколения, желающим продолжать активную жизнь.
Человек из администрации был немного удивлен. Он ожидал как раз иного. Что его оппонент начнет разделять и сталкивать те самые категории. – Хорошо. Но мы пока о первых поговорим. Вот, например, вам… легко? Сколько вам лет?
-Восемнадцать.
- И?
-Я не задумываюсь о том, трудно мне или нет. Что-то, что видится проблемами моим родным, я не считаю проблемами; некоторые из трудностей пускаю на самотёк, что-то приходится порешать. Нет, нормально. Не трудно.
-Интересуетесь спортом, политикой? Может быть вы - человек иных предпочтений. – Чиновник весело подмигнул в сторону зрителей, расположившихся за камерой. По-видимому, он знал, что за предпочтения случаются у восемнадцатилетних парней, мечтающих о славе.
Теду по окончании прошлого тура дали конверт с парочкой фотографий известных лиц. Там были фотографии белой женщины и черного мужчины. Первая, работая в команде губернатора, занималась проблемами с детьми. Второй, сидевший теперь за столом напротив Лоренса, был озабочен поколением чуть постарше.
Теду за ночь нужно было выяснить, кто они, их должности, чем занимаются. Найти их биографии, всё, что можно было накопать за ночь. Тед эту ночь проспал сном праведника. И у него было оправдание, почему.
Узнав, чем занимаются люди, с которыми ему, возможно, придется потягаться силой ума и словоблудия, Тед, погуляв по сайтам Сети, выяснил, что люди эти вполне себе положительные люди, что отзывы об их семьях и работе неплохие. И встречи с ними он решил не бояться. Однако теперь он понял, разговор их с Джо Стаффордом пошёл не в ту сторону. Что нужно срочно уходить от стиля «интервью» и плавно переводить разговор в разумный спор. Это же дебаты. Тему человек подсказал, но Тед вильнул её. И теперь мог запутываться в сетях собственного жизнеописания.
Он чувствовал, что теряет очки и время. Однако говорить о себе – он не хотел.
- Вы начали разговор с вопроса, трудно ли быть молодым? Вы же имели в виду не прошлые века, …нет? Там приходилось тяжело. Есть талант воина, торговца, писца, живописца – иди на поводке какого-нибудь царедворца. Или даже босса царедворцев. Проживешь жизнь при его дворе, в конце концов, в служебном гнездышке. Молодым людям, родившимся в двадцать первом веке лучше уж без таланта, но без поводка. Без поводка! Хотя есть, осталась ещё горстка таких, которые не ищут дорог. Ждут, когда им проторят дорогу их близкие. Укажут: вот завод, вот ресторан, гостиница, вот моя мастерская – иди, пробуй, а вдруг что выйдет. Им навешивают поводок с фамильными бриллиантами, и они прекращают сопротивляться. Искать себя. Свой ум и талант. Мне нравится быть молодым, мистер Стаффорд. – Улыбка оппоненту. – А вам?
Стаффорд пришел в политику на поводке. Президент был афро-американец. Иногда приятно увидеть «своё лицо» поблизости. Пошли «свои» в телохранители, в советчики. Так, немного, чтоб не затенять белого горизонта. Но люди выдвинусь вперед. И оказались нужными, способными помощниками. Из них вышла целая плеяда юристов, финансистов, чиновников. И они заняли места по штатам. Некоторые так даже серьезно перевесили своих конкурентов на выборах. Из этих черных пошла третья волна черных. И тоже – финансисты, юристы, политики. Вот к этой третьей волне и относился Джо Стаффорд. Так что Лоренс его стопроцентно зацепил. И вот сейчас бы и начаться спору: так почему же молодежи лучше бы без таланта, чем на поводке?
Но Стаффорд пошёл своим путём спора.
-Таких, позиционирующих себя свободолюбивыми однодневками мы видели немало, мистер Лоренс. Это не нас горстка, а вас – чуть-чуть. Поводок – это не проблема для сильного человека. Если надо тянуть воз, отчего же не встать под поводок? Мы - рабочая команда. А свободные художники – это те, кто рисуют наши портреты и продают их в галереи. На века! Кстати, вы сюда за чем пришли? В случае победы, вам придется встать под чье-то знамя. Вам придется надеть поводок, мистер Лоренс и работать до рези в глазах, трудясь на новостной или хотя бы развлекательный канал. Те, кто стремиться на баррикады, в поисках свободы – и они не могут спеть про себя: «Я свободен!» Хрен с маслом! Концерт уже кем-то заказан. Или я не прав?
-Нет! Не зная о том, что есть и как дорога свобода выбора, вы ничего не можете знать о свободе. Что касается меня конкретно, то да, я шел сюда своими ногами, а не в авто папы или дяди. И называть труд телеведущего, который ведет свою программу от себя лично, поводком – это значит не разбирать правды. Да, за участие в этом конкурсе заплатили. Но этот человек знает меня всего пару недель. Он поверил в меня. И я горд тем, что встал на эту дорогу. Я, так же как и вы, презираю однодневок. Особенно на баррикадах. Но я верю… – лицом к жюри. – Макс Крафт, ведущий программы «Кто рядом?» на канале CNN; Элен Брукс – телеведущая блока новостей на CBS – я верю, что на их шеях нет поводков! И они говорят людям страны то, что почувствовали в совершившемся событии сами, личным сердцем, а никак не под фонограмму.
Стаффорд говорил что-то ещё, но…кто-то, возможно, намеренно отключил микрофон. И о том, что ещё сказал чиновник, догадались лишь немые.
Тед победил.
Но выиграл конкурс Мерфи. Вся Калифорния встала за своего радиоведущего.
На номер Лоренса звоночков положили значительно меньше.
Но Тед был доволен. В столице Техаса с пригородами проживает миллион семьсот человек. Весь Остин проголосовал за своего парня!
И ничего, что тот оказался вторым. На Теда навалилась такая известность…
Губернатор Штата Одинокой Звезды за песню об Остине, (рэп) пропетую Тедом под гитару, лично поблагодарил и (!) пообещал стипендию, если парень пожелает учиться в родном Техасском университете. – А где же ещё? – Смущенно произнес Лоренс на предложение. - Я уехал из дома лишь чуточку повзрослеть. Конечно, я собираюсь вернуться.
-И где же твой дом? – Губернатор уже знал о том, что парень избежал детского дома лишь потому, что один из членов комиссии по делам несовершеннолетних… на полгода снял для жительства этаж в доме Лоренса. То есть, разумеется, в доме отца – профессора археологии Артура Лоренса, ныне проживающего и преподающего в Бостоне. Если б не история с конкурсом, то о сделке между этим служакой и несовершеннолетним парнем так никто б и не узнал.
- Дом моего отца расположен неподалеку от озера Тревис.
-Красивое место для жизни. Возвращайся, парень. Удачи!
***
Тед уезжал домой. Мэри была так занята, что с всхлипами в голосе, по телефону просила прощения и стребовала с внука обещание: «У меня нет своих детей. Ребенок, не забывай старушку Мэри». Тед пообещал и ей.
На вокзале его провожал Паркиенс. Он пытался по-своему сказать Теду то, о чем вот только что говорила супруга. - Лучше учиться летать над гнездом, Тедди. НАД ГНЕЗДОМ, понимаешь? На Земле что,… там волки бегают, лисы прячутся. Филины …летают.
-Красиво. – Ответил на «страшилку» Лоренс и …запрыгнул в вагон отходящего поезда.
***
Все почему-то считали, что он вот так, прямиком поедет в свой Остин. Но Тед решил по-другому. Лето в разгаре. До вступительных экзаменов в университеты было ещё далеко. А во время своего пребывания на конкурсе он сошелся с одним из его организаторов. Тот был из Нью-Йорка. – У нас через неделю после завершения работ здесь тоже будет конкурс. Поважнее этого. На вакансию в CBS. Блок новостей. Нужен журналист, но, думаю, твоя победа на этом конкурсе докажет, что ты созрел, чтоб побороться за кресло уже сейчас. Поступить куда-нибудь учиться, уверен, труда для тебя не составит. Но если выиграешь в Нью-Йорке, тебя ждет интересное будущее, парень. Сначала придется ехать в Россию. В московский офис. Как ты, сможешь осилить русский?
-Я … (по-русски) «Мой дядясамих частных правил, когда ни в шутка немножко занимог». – И серьезно. - Да, я думаю, у меня получится.
-Отлично! Я верю в тебя, парень. Давай, выигрывай у этих черномазых болтунов из Голливуда и - в Нью-Йорк. Прилетишь, звони мне. Вот по этому телефону. …Я подыщу тебе квартиру поближе к офису. Всё, пока! …И не задерживайся тут. Эти «шоу - боссы» спят и видят красивых мальчиков в роли своих кукол на ниточках. Беги отсюда скорее, парень!
-Ага!
Он не выиграл в Лос-Анджелесе. Но был уверен, в Нью-Йорке он это сделает. Ведь это и была его мечта: стать телеведущим и из любой точки мира рассказывать людям своей страны, ЧТО ВИДЯТ ЕГО ГЛАЗА.
Тед сделал пересадку в Далласе и улетел в Нью-Йорк.
13.12.2016
Пермь