Мне надоело

Сермяжно и безбожно передвигался по остроконечной жизни, доверчиво глядя на своих осанистых спутников и спутниц, уходящих постепенно в тень взрослой жизни, полной внезапных истин кредитных историй, мечтаний о собственных квадратных метрах, медленной змеи постоянства, правильной пищи, чистоте вдыхаемого воздуха, качества одежды, потребности в обжигании ветрености любви. И не сказал бы, если спросят, что сам не заворачивал зрачками за изгибы преимуществ уютного бытия, полного ковров и мягкой мебели, капающих кранов и виниловых обоев. Но как-то ненароком, случайно, не заметив вступал в гильдию луж говорящего люда и глянцевых блесток добротной жизни. Тут же выскакивал, ошпаренный, на продуваемый ветрами перекресток пяти улиц и ночевал под тамошним фонарем, укрывшись бушлатом Достоевского. Нравилось ли? Да, обожаемое чувство не принадлежности ни к одной вещи, кроме книги, ни к одному живому существу, кроме пса. Заслужил отсель славу резонера, высокомера, гордеца, ханжи, зануды и плебея, позарившегося на философский образ мысли. Да не плевать ли любому из нас на мнение человеческое, что опрятно вырывается из серости легких, трансформируясь в гортани и перекованное языком в озвученное слово? Плевать, по большому счету, всегда плевать. А когда не плевать, так то ненадолго, до случая, до возможности разбить представление о друге, товарище, возлюбленной - навсегда. Чтобы уютнее влезть в кокон извечных с рождения заблуждений, истин, щедро выписанных своему Я коврижек, подсохших от долгого недомогания рта их съесть. Не было у меня ни счастья от профессии, ни горя от оной же. Выпячивание же другими подобной радости - смущает по сей день. И когда человек говорит, что нашел себя, то мне смешно и жалко. Находим мы себя на заросшем вишнями кладбище, на могиле умершей родственницы, с  полным конфет да дешевого печенья прозрачным сгустком целлофана в руках и прислонившейся, к треснувшему стволу акации, мотыге, принесенной для выпалывания ошалевших от июльских дождей сорняков. Все остальное - ****еж и позерство. Минуло лихое время определения себя в формочке пространства, не стал киником, но и стоиком не стал, зависнув в желаниях эпикурейцем, а в мозгу - гегельянцем. Я, сейчас пишущий высокопарный бред, не собираюсь никого учить. Мало того, мне кажется, что интерес падает и слова начинают вызывать у меня отвращение. Брошу прямо сейчас, хотя нет, дешевый трюк. Не брошу. Не люблю бросать. Поэтому и знаю разницу между сигаретами, между особенными их представительницами и рядовыми проходимицами по неволе. Особые - это когда покурив ты встаешь в границы своего силуэта, и мозг, заляпанный смолой, утихает, укрывшись, словно дремлющий вулкан, спрятавший свое смертоносное жерло в гуще облачности. Обычные же - простенькие, незаметные солдаты, атакующие организм своей с ним не совместимости. Они - асфальтная струйка в летящей на скорости машине, которую со временем перестаешь воспринимать как дорогу, только как фон. Я грешу отходом от изначальной темы, да и черт с ним. Не может весь текст состоят из монолита и громадины грациозной интеллектуальности и остроумия, это чревато скукою. Поэтому давайте закругляться, забирайте свою минуту времени, внимательность глаз, безразличие, гнев, хандру и проваливайте, мне надоело.