Экономический либерализм (далее – либерализм) наиболее четко выражен в идеях так называемой австрийской школы.
Карл Менгер – основатель этой школы - внес дух естественных наук в исследование экономики. Он свел её к материи, состоящей из «либеральных атомов» – хозяйств, защищенных правом частной собственности и принимающих решения по схеме, описываемой теорией предельной полезности.
По либерализму: ни государство, ни бандиты, - никто не вправе вмешиваться в решения этих атомов, поступки которых, якобы, есть исходный двигатель экономики, а общее движение, порождаемое этими атомами, интегрируется в «невидимую руку рынка», расставляющую всех по местам. Оно явно подчиняется
причинно-следственным связям и составляет предмет экономической науки.
Эта, внешне материалистическая, концепция, с одной стороны, коварно льстит свободным индивидуумам, приписывая их субъективным предпочтениям роль исходных причин движения экономики.
С другой стороны, провозглашая «теорию предельной полезности», она вооружает либерального экономиста иллюзией знания устройства либеральных атомов, позволяющего моделировать их массовое поведение так, как в физике моделируют реальные газы, исходя из атомной модели идеального газа.
С третьей стороны, она вызвала восторг у той части администрирующей технократии, которая курирует свободу и предприимчивость народа. Ибо эта концепция причесывает мотивы всех предпринимателей под одну гребенку и удовлетворяет желанию загнать народную инициативу и предприимчивость в единообразные рамки, чтобы легко облагать ее данью, налогами и премиями.
Не случайно, агрессивным продвижением идей австрийской школы, как вершины либерализма, сразу занялся сам министр финансов Австрии, Бём-Баверк.
Либерализм – административно-классовое антипредпринимательское учение. Его историческая миссия: загнать многомерную смекалку, инициативу и предприимчивость людей в одномерное ложе погони за прибылью.
Учет, контроль, распределение и налогообложение прибыли – сладкое поле для всевозможных импресарио, менеджеров, налоговиков и рэкетиров, главной мечтой которых является эксплуатация свободного труда.
Именно они – импресарио при творцах, менеджеры при предпринимателях, налоговики при капиталистическом государстве или советники при рэкетирах – своей прислужнической деятельностью порождают объективный социальный заказ на идеологию либерализма, на идеи благоприятного инвестиционного климата, на ложные поиски инвесторов ради продажи бизнеса.
Не случайно в основу Гражданского и Налогового кодексов России именно они - либералы - заложили ложь, кастрирующую суть всякой народной инициативы, смекалки и предприимчивости, – свели всю производственную деятельность к ложно определенному предпринимательству, - мол, оно есть деятельность, одержимая частным мотивом – прибылью.
Одним этим либералы разом опустили весь народ.
Никто в России отныне не может законно заниматься общественно-полезным производством, не объявив, что его целью является прибыль.
Либералы вопят о правах человека, о недопустимости вмешательств в частные дела.
Но подло молчат о созданном ими терроре гигантской машины налоговых органов, антиконституционно переворачивающей властные отношения и грубо вмешивающейся в дела народа, требуя от него, чтобы он разлагался на частные либеральные атомы (коммерческие предприятия) и единообразно отделял прибыль от себестоимости, - под неусыпным надзором налоговых инспекторов.
При ближайшем рассмотрении, свобода индивидуальных решений, защищаемая либералами, есть свобода прихотей, удовлетворяемых в пространстве рыночных отношений.
Внутри человека живёт множество сущностей, борющихся друг с другом за власть над его поступками.
Победившая в тот или иной момент сущность – то курильщик, то любитель музыки или пива, то купец, то наркоман, - защищается либералами в качестве «свободного выбора» правомочного гражданина.
Эта защита есть защита рынка, на котором удовлетворяются эти прихоти.
Любая способность, свойство, орган или функция, - если её можно оторвать от человека и запустить в коммерческий оборот, - при либерализме отторгается от человека и выносится на рынок в качестве товара.
Интерес поставщика или потребителя этого товара, заявленный в качестве личного выбора «либерального атома», ставится либералами выше интересов общества и защищается либералистским правосудием, как, якобы, право человека.
Но разве натура человека только в том, чтобы тупо подчиняться прихотям?
А как же быть с другой стороной его натуры, состоящей в том, что он – частица человеческого рода, стремящаяся к совершенству в той или иной общности с другими людьми?
Каждая общность, как особый мир, так или иначе, нормирует желания людей. Что-то поощряет, что-то высмеивает, что-то считает доблестью, а что-то – непристойностью.
Получается, что свободы либерализма – это топор, заносимый над общественной сутью человека, над народной культурой, над сложными и интересными мирами человеческих общностей.
Потакая власти прихоти над призванием, соблазна над долгом, части над целым, органа над человеком, либерализм грозит разрушением справедливости, морали, чести и добродетели и понижением уровня общностей людей, объединению их вокруг низких и примитивных прихотей. Но этим же воспроизводится возвышение административного класса над обществом, присваивающего себе честь, совесть и разум человечества.
Субъективные предпочтения, полагаемые либералами в качестве исходных моментов экономики, есть коварный классовый миф, подлежащий разоблачению.
«Теория предельной полезности» отрицается поведением реальных людей.
Она исходит из факта убывания субъективной ценности блага при росте его количества. Но, вместо исследования причин, объясняющих этот действительно наблюдаемый факт, данная теория полагает его своим исходным пунктом, что с потрохами выдает классовую, административно-технократическую позицию исследователя.
Тем самым, эта теория обречена быть сугубо технократической – не научной - дисциплиной, не отвечающей на главный вопрос к экономической науке – вопрос о природе ценности благ и об общественных способах их производства.
Ценность последнего куска хлеба, бесспорно, чрезвычайно высока.
Либералы объяснят её предельной полезностью последнего куска. Но не смогут ответить, почему же человек, без принуждения, делится последним куском с товарищем по несчастью, не требуя взамен ни золота, ни других благ.
Не смогут, потому что для этого им придётся забыть об аксиомах либерализма и, в частности, о «теории предельной полезности».
Ибо человек вовсе не либеральный атом, а сущностная частица народа.
И, отдавая последний кусок, он следует не субъективному предпочтению, а велению народной культуры, что нельзя поступать иначе.
Как сущностная частица народа, человек находится во власти ценностей культуры народа, которая, а вовсе не предельная полезность, управляет не только поступками, но и самими субъективными предпочтениями.
Субъективные предпочтения, подсказывающие решения потребителю, есть, на деле, подчиненные моменты текущей экспансии конкретной культуры, распространение которой диктует выбор людей и формирует массовый спрос.
Именно требования конкретной культуры, а не субъективно произвольные решения, являются исходными моментами движения экономики.
Люди могут воображать себя «либеральными атомами», и даже голосовать за либералов, поддавшись их пропаганде, но всегда будут действовать не субъективным произволом, а лишь так, как позволяет система ценностей мира той культуры, которой они дорожат.
Таким образом, экономический либерализм подлежит отбрасыванию в виду его идеологической и теоретической несостоятельности.
Но это отбрасывание является реальной проблемой в виду того, что именно либералы захватили ныне ключевые рычаги управления Россией.
Сегодня мало уличать либерализм в классовой лжи. Необходима концепция, разоблачающая его объективные классовые корни, раскрывающая устройство его власти над страной и указывающая меры по его выкорчевыванию.
КЛАССОВЫЕ КОРНИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА
Классовые корни экономического либерализма лежат в специфике организации труда при капитализме.
Ключевой институт капиталистического способа производства – административная система. Она объективно возникает в каждой достаточно крупной фирме как классовая надстройка над наемным трудом.
Именно она, отгораживая наемный труд от участия в распределении выручки, вычленяет из этой выручки прибыль.
Но отношения с наемным трудом - лишь одна сторона административной системы.
Вторая ее сторона – отношения со свободным трудом.
Марксизм, выражающий идеологию первой стороны, культивирует историческую миссию пролетариата, создает рабочие партии, вносит в них идеологию политической борьбы и вооружает лозунгами, ведущими административный класс, к власти.
Либерализм, выражающий идеологию второй стороны, рядится в защитники свободного труда, но навязывает ему форму частной собственности, отчуждающей его от общества, подчиняет его погоне за прибылью и раздувает индивидуализм, противопоставляя свободный труд и обществу, и власти.
Административная система, своим телом, разрывает единый труд народа на две части – наемный и свободный труд – и порабощает, по-своему, каждую из этих частей.
О ЗАДАЧЕ ОБЩЕСТВЕННОГО РАСКРЕПОЩЕНИЯ ТРУДА
Задача общественного раскрепощения труда, как цель строительства коммунизма, не сводится к освобождению труда от наемного рабства, и не решается через установление диктатуры пролетариата.
Так же, как и реальная цель Перестройки, на которую был разведен советский народ, - не сводилась к формальному освобождению предприимчивости народа.
Советские люди, принявшие Перестройку, надеялись получить свободу творчества, а получили формальную свободу предпринимательства, как погони за прибылью и реальную свободу разложения на либеральные атомы, на разгул низменных прихотей и липовую свободу выбора.
Принципиальным является то, от чего именно освобождается человек.
Свобода – это всегда свобода от какой-то зависимости.
Каждый рождается и живет как зависимое существо.
В первую очередь мы зависим от мамы и папы. От родных и друзей. От рода и племени. От культуры и языка. От истории своего народа. От сотрудников и партнеров. От профессиональных способностей и от условий, в которых дано трудиться.
Мы зависим от морали и принципов: не убий, не укради, почитай старших, люби Родину - разное отношение к этим зависимостям дает нам разное понимание сути того, что есть «человек».
Есть зависимости, освобождение от которых означает потерю человеческого облика, лишение смысла жизни и превращение индивида в существо без рода и племени, в биоробота, - в «Ивана, не помнящего родства».
Суть экономического либерализма в том, что людям навязывается роль либеральных атомов, которых лишают творческих и политических свобод через хитрую подмену истинной свободы творчества липовой свободой выбора.
Этот выбор по факту ограничивается тем меню, которое составляется на политической кухне, где хозяйничает узкий круг лиц, присваивающих себе – за счет всех остальных – дьявольски беспредельную свободу.
Подмена свободы творчества свободой выбора - из чего-то уже готовенького – убивает творчество и технический прогресс еще более результативно, чем советские задания по снижению материалоемкости и трудоемкости.
Через разложение на либеральные атомы и свободу выбора, армии бывших советских инженерно-технических работников, разорвав их творческие взаимосвязи, навязали роль предпринимателей малого и среднего бизнеса, питающихся объедками со стола западного прогресса.
Россию опустили в инженерно-техническую кабалу Запада.
Творческий потенциал «либеральных атомов», в которые либерализм стремится превратить население стран, которым навязывается западный либерализм и западная демократия, направляется в русло потребительства.
Миру являются все более изощренные потребности освобожденного от всяких «условностей» человека.
Именно такое освобождение несет либерализм.
Он несет изменение морали и принципов поведения. Человек превращается в «либеральный атом», которому наплевать на других людей, который руководствуется принципами: «моя хата с краю», «у вас проблемы – это ваши проблемы», «хотите пьянствовать и наркоманить – это ваше право», хотите болеть – болейте, хотите умирать – умирайте. «Меня это не касается».
Навязывание либерализма России, а также традиционным обществам Азии и Африки приводит к разрыву человеческих взаимоотношений, потере смысла жизни, разорению, расслоению, массовому опусканию и одичанию людей.
Освобождение в духе либерализма означает освобождение человека от человечности.
Под соусом борьбы за «права человека», либерализм осуществляет политику уничтожения в человеке его человеческой сути.
Итак, общественное раскрепощение труда не сводится ни к либерализации, ни к установлению диктатуры пролетариата.
Оно состоит в ликвидации противопоставления свободного и наемного труда, культивируемого, с одной стороны, марксистами, с другой - либералами.
Это противопоставление, по факту, есть общественно-производственная функция капиталистической администрирующей технократии.
Как волчья стая ведет загонную охоту, негласно разбиваясь на части: одна берет роль гончих, загоняющих жертвы к засаде, вторая в этой засаде сидит. Так и администрирующая технократия, в каждом предприятии, и в обществе в целом, не сговариваясь, выступает двумя классами, разрывающими свою жертву – единый народный труд.
Одни - это кадровики, нормировщики, плановики, мастера, юристы, специалисты по управлению персоналом и комиссары, - работают с душевной материей работников и форматируют их натуры, превращая в трудовой ресурс.
Другие - это торговцы, управленцы, диспетчеры и администраторы, - работают с уже обезволенными ресурсами, как чисто техническими факторами. Их задача - оптимально использовать ресурсы.
Сообща они рвут единый труд на части: на свободный труд, гонимый за прибылью, и наемный труд, гонимый за зарплатой.
По его социальной базе, либерализм един с марксизмом. Их общий социальный заказчик – класс администрирующей технократии.
Но их единство крайне противоречиво. Они сами – пленники объективно сложившейся системы, которую не сломать и не преобразовать ни заклинаниями, ни силой, ни какими-то там революциями.
Люди, составляющие администрирующую технократию, сами нуждаются в освобождении от исполнения функций подавления народного труда.
Путь к общему освобождению лежит не через репрессии, а через реальное преобразование производственных отношений.
Этому должно предшествовать ясное понимание сути двух рассмотренных идеологий, - марксизма и либерализма - представляющих классы административного труда, как станового хребта капитализма.
Эти идеологии привязаны друг другу производством, заставляющим их выступать внешне противоположными сторонами одной медали, разъединяющей народный труд - на наемный труд и свободный - ради власти над обоими.
Но они же и разъединены практикой, заставляющей их возглавлять противопоставленные ими части народного труда.
Марксизм пасет наемный труд, навязывая ему политические требования диктатуры пролетариата.
Либерализм возглавляет свободный труд и пасет его, навязывая ему форму предпринимательства и политические требования диктатуры капитала.
Представляя эти противоположности, они вынуждены воинственно противостоять друг другу и развивать теории, опровергающие друг друга.
История развела марксизм и либерализм баррикадами противостояния миров социализма и капитала. Но доказала их единство фактом исторической сдачи ресурсов социалистического СССР капиталистическому Западу.
Эта сдача знаменательна тем, что она каждый день осуществляется внутри каждого предприятия, где сотрудничают оба административных класса - социальные заказчики марксизма и либерализма: один психологически и юридически превращает людей в трудовой ресурс, а другой – принимает этот ресурс из рук первого и технически эксплуатирует его.
ЛИБЕАЛЬНЫЙ КОЛОНИАЛИЗМ
Либералы навязали России колониальную экономическую модель, обманывающую народ формальной независимостью государства.
Эта модель исторически сформировалась в результате Второй Мировой Войны, и навязывается всем развивающимся странам.
До 1929-1933 гг. в капиталистическом мире господствовала либералистская доктрина, требовавшая отстранения государства от управления экономикой.
Великая депрессия 1929-1933 гг. вызвала новую доктрину – кейнсианскую - требующую активного государственного регулирования экономики.
Франклин Рузвельт, пользуясь этой доктриной, вывел США из Великой депрессии, развернув колоссальную бюджетную программу.
Эта же доктрина позволила Западу выстоять в соревновании с СССР.
Политическим компромиссом между доктриной либерализма и доктриной государственного регулирования экономики стала Бреттон-Вудская система, созданная в 1944 году.
Эта система есть симбиоз либерализма и кейнсианства: признана роль государства, как регулятора экономики, но над ним установлена опека либерального института – Федеральной резервной системы США (ФРС).
Историческая суть этого симбиоза дана термином: «банковский империализм».
Над государствами вознесен мировой банковский уклад: отныне бюджеты большинства государств контролируются ФРС США, - частным эмиссионным институтом.
Основное противоречие капитализма ныне сведено к противоречию между общественной – макроэкономической - сутью денег и частной - микроэкономической - логикой их эмиссии, монополизированной банками.
Противоречие кейнсианства и либерализма по способам обеспечения денежных эмиссий, а также по допуску государства к регулированию экономики, на практике решено отнесением одних стран в состав кейнсианских метрополий, а других – в состав либеральных колоний.
Развитые капиталистические страны присвоили себе кейнсианские модели, а развивающимся и колониальным навязали либеральные модели.
Вопреки либеральным догмам, развитые страны стимулируют экономику мощными социальными, военными и иными бюджетными расходами, делая эмиссию под потребности, выраженные бюджетом.
В то же время развивающимся странам навязывают либералистские догмы необходимости сокращения социальных расходов и недопустимости государственного вмешательства в экономику, - мол, рынок сам все правильно организует и «расставит по местам».
Всех расставляет по местам не либеральный рынок, а кейнсианская метрополия.
Именно кейнсианская метрополия развитых стран капитализма, прежде всего США с долларовым печатным станком, представляет собой ту господствующую силу, которая осуществляет сегодня либералистскую власть над «развивающимися странами» вообще и над Россией, в частности.
Эта власть реализована через лишение стран права на суверенную эмиссию денежных средств и проведение жесткой монетарной политики, призванной вытолкнуть максимальное количество ликвидных ресурсов за границу.
Либералы навязали России колониальный культ «положительного торгового баланса», - культа так называемого «чистого экспорта».
За 10 лет – с 2005 по 2014 годы, по официальной статистике Росстата, суммарное превышение экспорта над импортом России составило 1,473 трлн. долларов США, - это астрономическая сумма безвозмездного (!) вывоза ресурсов!
Из них лишь 6,3 % использовано на обслуживание внешних долгов.
Остальное – это либо накопления на валютных счетах частных экспортеров, в том числе покидающих страну вместе с накоплениями, либо обесценивающиеся бумажные активы – свидетельства вложений в бюджет США и другие иностранные бюджеты, либо прочие национальные средства, замороженные в валюте.
У США, для сравнения, обратная картина: экспорт стабильно ниже импорта.
Так, за 2015 год превышение импорта в США над экспортом из США составило $ 735 млрд. На эту астрономическую сумму располагаемый ВВП США был выше произведенного ВВП США.
Ситуация превышения импорта над экспортом из США длится уже 40 лет (!) и означает системную эксплуатацию иностранных «партнеров».
России навязали вассальное членство в долларовой зоне, обязывающее ее ограничивать массу рублей, находящихся в обороте, суммой валютных резервов.
Мол, каждый держатель рублей в любой момент должен быть обеспечен возможностью обменять рубли на валюту, словно бы он должен уехать из страны.
Признавая это требование, Центробанк и Минфин РФ рассматривают всех россиян лишь колонистами, - эмигрантами в собственной стране!!!
Сегодня валютные накопления фактически исчезают из рук России в недрах хитро выстроенной международной финансовой системы.
Минфин и Центробанк РФ играют в этой системе роль стаканов в руках «наперсточника», перебрасывающего валюту из стакана в стакан при эмиссии рублей. Роль третьего стакана, очевидно, играет госбюджет США.
Власть и общественность России успокаивают формальными отчетами, согласно которым валюта, якобы, никуда не уходит. Но это хитрая ложь, скрытая непониманием фактической идеологии долларовой системы.
СССР имел возможность стать членом долларовой зоны в 1944 – 1945 гг., но принципиально отказался от доступа к ее «благам».
И.В. Сталин понимал природу денежных накоплений. Они есть накопленный объем воздержания от приобретения продуктов, услуг и работ на рынке.
Он понял суть Бреттон-Вудской западни, отказался от вхождения в долларовую зону и грамотно использовал правовую природу денег.
Он учел, что концентрация денег есть концентрация лишь прав, - и осуществлял, с одной стороны, суверенную эмиссию рублей, как прав командования ресурсами, а с другой – гасил альтернативные центры спроса на ресурсы путем облигационных займов.
Сталин предупредил абсурдную ситуацию, когда кинетическая энергия экономики переходила бы в энергию потенциальную, - в валютные накопления, под условия Бреттон-Вуда,- а потенциальная отдавалась бы врагу, - в валютные облигации.
Он не ратифицировал Бреттон-Вудское соглашение в декабре 1945 года, хотя, в угоду дипломатии, в условиях войны, подписал документы в июле 1944 года.
Будь Сталин при власти, он сегодня не ограничился бы дисквалификацией нынешних и предыдущих руководителей Минфина и Центробанка за застой средств в накоплениях. Он указал бы на факт особо крупного вредительства - на сдачу врагу потенциальной энергии России.
ФРС США вливает доллары через облигации, выпущенные под спрос госбюджета США.
Под эти же облигации размещаются национальные валютные резервы других стран.
Из-за этого производственные мощности всей планеты структурно ориентированы на спрос американского бюджета: на затраты Пентагона и т.д.
Если остановить печатный станок ФРС США и прекратить размещение национальных резервов в облигациях американского бюджета, то миллионы (!) предприятий по всему миру остановятся. Ибо они есть чистые иждивенцы для своих стран и потенциальные банкроты: имея монетарно эффективные балансы, они заняты абсолютно бесполезным для своих стран делом, - служат лишь комплектованию заказов бюджета США.
Проводить либералистскую экономическую политику – значит исключать свою страну из числа развитых стран мирового капитализма и жертвовать национальным суверенитетом.
В то время как либералы создают нам искусственные ограничения, типа фондов развития и национального благосостояния, США, с печатного станка, а фактически за наш счет, триллионами долларов финансируют свои истинные ценности, включая ракеты, авианосцы и атомные подлодки, нацеленные на Россию.
Включать свою страну в клуб развитых стран Запада – значит отказываться от либеральной модели и брать на вооружение модель, возлагающую на государство решающую роль в организации экономического роста.
Мы не ратуем за кейнсианскую модель. Она лишь латает дыры капиталистического строя, не замахиваясь на решение проблем по существу.
Максимум, что кейнсианская модель даст обновленному СССР - это короткий ряд лет по 6-10 % прироста ВВП, пока не исчерпаются возможности капиталистического разделения труда.
Обновленному СССР нужна более эффективная модель, не равняющая его со странами кейнсианской метрополии, а обеспечивающая экономическое превосходство над ними.
Эта модель представлена в размещенном в Интернет Публичном докладе Народного Экономического Совета Президенту России Владимиру Путину: «Ключевые ориентиры социально-экономической политики до 2025 года»:http://lud.ru/navigator/1974/
ВЫШЕ ПРЕДСТАВЛЕН ФРАГМЕНТ РАЗРАБАТЫВАЕМОГО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ МАНИФЕСТА ОБНОВЛЕННОГО СССР. ПОЛНЫЙ ТЕКСТ МАНИФЕСТА БУДЕТ ВЫКЛАДЫВАТЬСЯ ЗДЕСЬ: http://кировец-нск.рф//