Комары , роями кружившие в июльском парке, не могли ни то, что прогнать, а даже вспугнуть восторженную молодежь, которая с широко раскрытыми глазами наблюдала за миниатюрной, курносой Людочкой Гурченко. Летний кинотеатр манил свежестью, зеленью и общением с противоположным полом.
Людочка Легонькова, искря глазами и задорно улыбаясь, говорила подруге:
- Нам, непременно, нужно позаимствовать финальную песню на новогоднее представление в этом году!
-Твоей тете, Екатерине Павловне, понравится идея! Я уверенна, - бойко ответила Варя, энергично тряхнув головой, на которой беспокойно запрыгали кудряшки.
Школьные подруги, без пяти минут студентки, наблюдали «Карнавальную ночь» - лидера проката прошлого 1956 года. Новинки кино были роскошью и киномеханик крутил то, что было в наличии.
Девушек покусывали комары, на ногах уже не было живого места, сплошь красные, зудящие точки, но «искусство требует жертв», как говорила Екатерина Павловна, тетушка Люды.
На экране замелькали титры. Люда, пребывая в отличном настроении, поманила подругу в их, с детства любимое, тайное место в парке – ивовую заводь.
Длинные ветви окунались в воду, чертили по её глади, жуки-плывуны скользили по зеркальной поверхности. Подруги подолгу, как и в этот раз, сидели на толстой ветке, что свисала прямо над рекой. Здесь никто не мог нарушить задушевного разговора, для которого, как известно, нужна подходящая атмосфера. Ива хранила в свои ветвях девичьи секреты и мечты.
- Варя, я так счастлива, что поступила! В городе буду жить у дядюшки на квартире. А со временем смогу устроиться на фабрику. – Люда беззаботно болтала ногами, чуть не касаясь воды.
-Тебе бы наряды носить нужно, а не шить, - сказала Варя.
- А я буду и шить, и носить, - подмигнула Люда, - Удобно. Сама себе мастерица.
- Тебя совсем не пугает жизнь в городе? – настороженно спросила Варя.
- А чего же здесь бояться. Я больше опасаюсь строгого взгляда папы и Екатерины Павловны. Ты же помнишь, что было несколько месяцев назад?
- Помню…
Помнила и обсуждала не только Варя, но добрая половина поселка Спасское, в котором семья Легоньковых, интеллигентов по натуре и профессии, была почитаема и уважаема. Этому способствовали два обстоятельства: учительская слава семейства, тянувшаяся аж из прошлого столетия и некая легенда о происхождении рода Легоньковых, создававшая ореол возвышенности, утонченности. Поведение же Люды, взбалмошное и неприкрыто откровенное, происходившее более от простодушия, чем от желания навредить своей репутации и семейной, бросало тень неловкости на родственников.
Вопиющий случай произошел, жарким по майским меркам деньком, а кульминация его наступила тем же вечером.
Николай Павлович, отец Люды, «измерял» шагами кухню последние пять минут. На стульчике, у деревянного резного серванта, как гласила легенда, оставшегося еще от графского имущества, виновато поджав губы, сидела Людочка. Её руки непроизвольно комкали синее платье в белый горошек. Екатерина Павловна молча стояла у окна, на фоне которого четко прорисовывалась коса, обвитая вокруг головы и серьезный профиль. Тишина была пугающей.
- Николай, я думаю, Люда сожалеет… что нагрубила учителю и выпрыгнула в окно посреди урока, - Екатерина Павловна, будучи завучем школы и близкой родственницей, узнала о происшествии первой, - Не так ли Людочка? - Последние слова было обращены к горячо любимой племяннице.
- Мне действительно жаль, - без единой крупицы раскаяния произнесла Люда.
- Я, при всей моей к тебе любви, - особый упор Екатерина Павловна сделала на слово «любовь», - прошу понять, что на мне лежит особая ответственность, я-завуч. Как я могу воспитывать других детей, когда ты, моя родная племянница, позволяешь себе в окно прыгать? – Екатерина Павловна взяла паузу и добавила, - К тому же ты бросаешь тень и на своих сестер. Софья возмущена твоим поведением! А Вере я об этом сообщу в письме! Пусть пристыдит тебя, когда приедет в отпуск.
- Папа, я всего лишь читала книгу… - в это раз Люда обратилась к отцу.
- Людмила, - Николай Павлович, грустно улыбнувшись, посмотрел на дочь, - это был урок химии, а не литературы.
Люда хотела всеми силами передать отцу свои оскорбленные чувства, когда из её рук Тамара Ивановна пыталась вырывать книгу рассказов Бунина. Папа-то, как заядлый книголюб, должен был понять её. К тому же Люду с утра томило желание выпорхнуть за открытое окошко классной комнаты или хотя бы в вымышленный мир. Люда выбрала последнее – читала. Короткие рассказы о любви, чаще трагичной, бередили в её девичьем сердце самые важные в юную пору струны. Бунинские строки ласкали негой, описаниями ушедших аристократических времен: холеные офицеры, влюблённые студенты, дамы с мраморной кожей. Почти в каждой строчке царила любовь или что-то похожее на неё… Люда пропускала через себя чужие страсти, легкие интрижки, и мимолетные, почти невесомые симпатии, которым не суждено вырасти во что-то большее. Множество книжных любовей узнавала ей молодая душа. За этим жадным чтением, Люда даже не заметила, как в ней подошла Тамара Ивановна.
Выслушивая нотации от близких, Люда молчала. Екатерина Павловна дошла до того в речах, что стала призывать Люду следовать примеру подруги, Вари. «Активистка, «отличница», «гордость школы» - эпитеты неприятным звоном отдавались в голове Люды и ложились ровным слоем на то, что сама Люда знала о подруге: полноватая, неуклюжая, угодница учителей. В поведении и образе Вари Люда не видела ничего привлекательного. Она ощущала в подруге скрытые эмоции и потаенные чувства.
Варя же, не смотря на то, что порой являлась соучастницей шалостей Люды и искренне радовалась её неиссякаемому оптимизму, даже восторгалась ей, все же завидовала по-женски. Ведь точеная фигурка Люды притягивал мужское внимание, а синие глубокие глаза с туманной поволокой доканчивали дело – совершенно затягивая парней в омут.
Но сейчас, у ивовой заводи, глаза Люды ловили вечерние краски природы: широкие, блестящие, будто намазанные маслом листья кувшинок, белые нежные лилии, тонкие стрелки камышей, увенчанные коричневыми набалдашниками. Она хотела запомнить этот момент и перенести на бумагу. На мгновение она увидела свой рисунок: лилия распускает лепестки и постепенно превращается в белокрылою гордую птицу.
Варя, глядя на застывшие глаза подруги, в которых прыгали искорки, догадалась, что Людочка снова «тонет» в образах и фантазиях, которые приходили к ней без каких-либо усилий. Только в такие моменты пелена с глаз Люды пропадала, они светились бирюзовым светом , детской радостью .
Вечера в июле прозрачно-розовые в цвет заката, а сам воздух, напоенный за день ароматами цветов, не давал вернуться домой, в стены, которые накопили пыл солнца, потому подруги долго следили за ласточками, пикировавшими прямо над водной гладью.
- Почему ты просто не отдала книгу Тамаре Ивановне? – спросила Варя.
- Я читала рассказ «Маленький роман», когда она потянула книгу. Будь это что-то другое… Наверное, я бы отдала и упираться не стала.
- А что в нем такого особенного? – Варя спросила и с интересом стала смотреть на Люду, ожидая ответа.
- Бунин там описывает в самом начале чувства между молодыми людьми. А ведь со мной перед этим что-то похожее случилось… И мне так интересно стало чем все закончится. Тамара Ивановна меня даже как-то оскорбила.
- Оскорбила? – рассмеялась Варя, - Это ты на её уроке читала…
Люда задумчиво смотрела на зеленевшее небо, пытаясь выразить словами те, давние эмоции и переживания.
- Понимаешь, Варь, она задела мои чувства. Что-то внутри. Она даже ничего не спросила. Просто попыталась вырвать. Если бы она не сделала это так резко, бесцеремонно, то я бы сдалась.
Сумерки сгущались. И на фоне еще светлого неба возвышались деревья. Их черная листва тихонько шелестела от набегов ветра. Старый парк одевался темнотой, но дубовая аллея все же еще была видно. Она уходила прямо от того места, где сидели подруги, потом плавно поворачивала налево к бывшему графскому дому.
От реки повеяло прохладой. По плечам девушек пробежали легкие мурашки.
- Ты мне, кажется, ничего не говорила… - Варя замялась, - Ну, про это случай, как в книге…
- Да, там и рассказывать-то особо не чего. Пора домой, - отрезала Люда и первая начала передвигаться к берегу.
- Если бы нечего, то ты так бы не переживала, - обиженно произнесла Варя.
Ноги Люды еще не успели коснуться земли, как за спиной раздался всплеск. Варя от неожиданности даже закричать не успела. Она с головой ушла под воду.
Люда при всем желании не обидеть подругу ни могла сдержаться и громко прыснула от увиденного: парадное платье вздулось пузырем и, распушившись, плавало, лицо Вари, словно веснушки облепила ряска, а на голове красовался лист лилии. Варя хотела было уже обидится…
- Слушай, я тебя не пущу в таком виде домой, пойдем сначала ко мне – просохнешь, - Люда произнося эти слова, протянула руку, за которую ухватилась Варя.
Доброта Люды, соседствовавшая с веселостью нрава, заставляла людей быстро забывать короткие обиды.
Обратный путь лежал через мост, соединявший две стороны реки. Люда сначала сердцем, как ей показалось позже, а потом ухом уловила в вечернем воздухе приближающуюся песню. В молодости люди, обладая бесстрашием незнания, ради шутки или чтобы показать удаль, могут совершать опасные для жизни поступки. Людочка не была исключением. Только завидев Ваню - статного парня, гармониста, Люда птичкой вспорхнула на перила. От смерти её мог отделять один неосторожный шаг, неловкое движение. Но она с грациозностью кошки шагала над пропастью, балансируя в воздухе руками. Внизу переливалась, булькала речка. Сердечко трепетно сжималось, перепуганное Людиной затеей привлечь к себе внимание.
Люда до конца и сама не понимала, как она все это вздумала сделать, но ни капли сожаления не было в её душе.
Воздушно спрыгнув с перил она подморгнула Варе, и потом бросила взгляд на остановившуюся компанию парней.
-Легонькова, ты без проказ никак! – погрозила ей Варя кулаком.
Молодые люди облегченно выдохнули, увидев приземление.
- Вы же могли упасть! – один из молодых людей осудительно смотрел на Люду.
А Иван, скользнул по клавишам, будто разогревая инструмент, и запел:
Говорят, я боевая,
Боевая я и есть.
Нынче времечко такое,
Боевым большая честь!
Лицо Люды вспыхнуло, ярче пожара. Смеясь, она схватила Варю за руку, и припустилась бежать.
-Девушки, куда же вы? – разочарованно протянул Ваня.
Сумерки, плавно разлившиеся по поселку Спасское, вскоре скрыли две убегавшие фигуры. Только Ване все слышался звонкий смех бесстрашной девушки.
Люда перевела дыхание и присела на скамейку, находившуюся рядом с её домом. Варя примостилась с краю в своем мокром платье. Люда не видела грустную улыбку подруги, а чувствовала её сердцем.
- Знаешь, это было слишком опасно. Он видный парень, но встречается с Тоней, а до этого с Валей, а до этого… - Варя хотела продолжить список любовных побед Ивана, но Люда оборвала её.
- Я знаю, - произнесла Люда спокойно, - Пойдем домой, а то ты уже мурашками покрылась и можешь простыть.