В отсутствие директора намечающийся дебош авторемонтников было решено нейтрализовать производственным совещанием. Я к сией затее отнеслась с прохладцей, выкованной двумя десятилетиями наказуемой инициативы. Демонстрация полнейшей индифферентности являлась противовесом любимому вопросу начальства «за что я вам деньги плачу?!».
Посему я изначально и в голове не держала лезть в эту бучу, сидела, ковырялась втихушку в своих файлах.
Гурин, наш главный инженер, цепко ухвативши за локоть, затащил меня в красный уголок. Желая отсидеться сам в сторонке, он намеревался объяснить мне линию партии.
Ты, дескать, растолкуй давай обозлённому рабочему классу, по какой такой беде на третьем году околачивания груш они вдруг должны заниматься авторемонтом! Не привыкшие они! Им зарплатку должны перечислять по одному только факту, что они вообще в мастерскую приходят. Мотыляться из угла в угол, глубоко засуня трудовые руки в карманья, заседая в курилке, попивая чаёк часами. И даже кашеваря щи на электрической плите! Чего бы не откушать, коль ремонту нет. Даже и в спецовку не соизволяют переодёвываться. Накой?
С тех пор как у гаража отобрали скорую помощь, на линию ежедневно еле-еле наскребается два десятка машинёшек. А с какого перепугу они должны починять сторонние машины для кассы? Давно уж если чего и затеваются починять, то сугубо в свой карман. Сами заказчиков находят, сами в бокс загоняют, сами денежку стрясают, одним словом калым. Всё в законе.
Мне пришлось приглушённым скушным голосом отвечать на вопросы борзоватых ремонтёров. Хамоватые такие, с ехидцей. Но спасибо хоть без особой агрессии, поскольку и я повода не давала.
В увещевающем ключе всё сводилось к единственному решению:
– Деваться нам некуда, ребята, бюджетных денюжек кот наплакал, хошь не хошь, а со сторонних заказчиков вам только процент.
Всей тёплой компанией без возможности проораться мы отбывали это мероприятие для галочки, пока в дверях не нарисовался мощный стан главбуха.
Высокая пышная грудь крейсером подмяла под себя дух пролетарской свободы красного уголка. Сквозь линзы снайперских прицелов она обвела взглядом присутствующих и благосклонно поинтересовалась:
– Ну что, собрались?
Прошествовав походкой монумента сквозь затаившийся зал и сдвинув мановением руки заседателей, бухгалтерская глыба уселась за стол президиума. Подкосились ножки венского стула. Натужно скрипнули половые доски. Хихикнувший на галёрке моторист подавился кашлем.
Приветственно махнув головой председателю, счетовод дала себе слово. Завести притихшую толпу гегемонов много времени не потребовалось.
– А вы как хотели? Баста, голубчики! Хорош прохлаждаться! – от удара по столу звякнул графин.
Услышав первые выстрелы Авроры, мужики, обрадованно повышая голос, с облегчением перешли на долгожданный мат:
– А с какого … мы на вас должны батрачить!
На неощутимую для русского уха связку слов на букву «б» со стороны агрегатчика Юры - громко и хвастливо было отчеканено:
– Я тебе не ****ь! А когда хорошо попросят, я люблю хорошо дать!
На долю секунды зал затих. За окном было слышно, как сторож отчитывал пса:
– Х…и ты скулишь, сука страшная. Лучше вой, можа из начальства кто сдохнет.
Когда первая волна ошеломления прошла, учётчица Люба, ткнув мужа локтём, приступила к допросу:
– Тока не ври мне. У тебя с этой ****ью что-то было?
– Посмотри на меня внимательно, Любаня,– зрачки у Миши суетливо зарывались в слизистую белков,– что у меня может быть общего с этой ****ью?
– А с какой было? Чавой-то ты на ночь начал мыться?
Совещание оживилось, вечер переставал быть томным.
Управленцы заинтересованно крутили головами, водители с крайнего ряда вытянули грязные шеи.
Юра продолжил резать правду-матку, оперируя для связки слов «чьей-то матерью».
На что незамедлительно получил в ответ;
– Еби свою, дешевле встанет!
– Что встанет? – наклоняясь к учётчице, спросил глуховатый дед.
Чтоб вернуть разразившийся бардак хоть в какую-то видимость колеи, Гурин возвысил голос:
– Нук хорош здесь материться! Где находитесь.
Офонарелые прежде ползала сидели с отвалившейся челюстью и материться были не в состоянии. Буйствовала одна главбушка.
Обнаруживший такую несостыковку Гурин растерянно хотел попросить её опамятоваться и окликнул тихонечко:
– Татьян Фёдровна!...
Вконец зарвавшаяся баба на это вывалила:
– Писят лет уже Татьяна Фёдровна! А кто хорошо ****, тому Танюшка!
Россыпь поэтических пёрлов, искря электросваркой, фонтанировала и салютовала над зачарованными красотой слога головами.
После того как, отведя душу всласть, главбушка победно удалилась, нам ещё пришлось делать вид, что всё идёт в рабочем порядке, и плавно закруглять совещание. Прежде чем отпустить нахлебавшихся мужиков обтекать по рабочим местам.
После всего начальник мастерской Минаев поинтересовался у меня:
– Васильн, а эт её какая же муха-то куснула?
Мне оставалось только руками развести:
– И не знаю даж, Валер. Сама поражаюсь. За три года первый раз я её в таком ударе видела.
На что он глубокомысленно заключил:
– Это она с твоей подачи с рельсов-то сорвалась. Ты ж ей отмашку дала – мы, мол, все матом умеем. Ну, када Юрка-то думала урезонить, мы ж не для этого, мол, собрались. Она и ударилась демонстрировать – вот, дескать, как я-то умею! Нельзя ж такой талант всё в землю закапывать, пора и оторваться!
Через неделю у Танюшки свет Фёдоровны был день рождения. Пришла с диспетчерской мать-тереза Слухова, которой тоже случалось огребать от неё полной ложкой:
– Девчонки, скидывамси по стольнику главбушке на цветы.
Случившийся здесь же зам выпалил без паузы:
– На похороны?! Да без вопросов, хоть три сотни отвалю!
Когда мы, оклемавшись от нежданчика, поползли под столы, теперь уже от хохота, он ещё присовокупил, нашаривая в нагрудном кармане бумажник:
– А уж стольник-то – да за милу душу! Две гвоздички на могилку от меня лично!
Заикающаяся от смеха Слухова чуть ли не сквозь слёзы:
– Да что уж ты, Виктрыч, её прям закопать-то готов! Она ищ чай молодая!
Могилкой-то покамест не успела обзавестись, мы чай ей очно вручим!
– Эт ты меня прям огорчила до невозможности… Рано, говоришь? Ладно уж. Ничё-ничё, всё равно раком помрёт…
Такая вот горячая любовь в нашем курятнике. Я малость притушила, мол, негоже такие злодейские пожелание во всеуслышание выдавать, злопыхай уж хоть втихаря. На что Дубнов возразил:
– Бог-то, он есть на свете, хоть я в него не верю, поскольку я ж коммунист! Но ему, глухарю старому, надо в ухи дудеть, чтоб дошло! Я сколько раз удостоверялся – когда какой твари от души плохого пожелаешь, да вслух, оно, глядишь, да и исполнится! Меня вон в своё время гад один загнобил в корень, всю печёнку изжевал, паскуда, Ну, я не выдержал, принародно ему от всей измученной души да посулил… И следом же бегут – Виктрыч, он в мастерской в ремонтную яму манданулся! Потому что – бог-то есть, и он на нашей стороне!