О чём молчат рыбы

Батурин Михаил
Ночью приморозило. Там, где вчера стояли лужицы от подтаявшего снега, сегодня хрустел ледок. Переодевались у открытого багажника. Отец, ворчавший всю дорогу, не остановился и на берегу:

- Кучеряво живёте: на рыбалку – на джипе, костюм - новый дорогой, то ли дело мы, - бурчал старик, натягивая изрядно поношенные ватные штаны и заправляя в них штопаный свитер. – УАЗик-«буханка», одежда поплоше, валенки с калошами или там - с химзащитой!

- Папа, ты чего ворчишь всю дорогу, - спросил Сашка, обуваясь в новомодные «бафины», - встал не с той ноги, или случилось чего?

Отец матюгнулся:

- Да, бутерброды дома забыл! Мормыш-то где?

Он уже одел видавший виды овчинный полушубок и собирал рыбацкий ящик: термос, шабалка, багорик, рукавицы. Берестяная мормышанка пуста – не порядок!

- У меня есть бутики, Ольга наготовила столько, что хватит на двоих. А мормыш… Там пакет на заднем сиденье. Я ещё малинки и опарыша купил, - отвечал сын.

- Деньги девать не куда?! Опарыш! Да, на него не клюет зимой!

- Это заблуждение. Я отчёты на форумах читал: лещ очень уважает опарыша, и чебак.

- Я пятьдесят лет рыбачу на этом водохранилище, никогда мы зимой опарыша не использовали и ловили прекрасно! – продолжал ворчать отец, копаясь в вещах на заднем сиденье машины в поисках пакета с насадкой. – А это ещё что такое?

Он достал спасжилет, и Александру стало почему-то неловко:

- Жилет спасательный. Последний лёд – коварный…

- Ну, ты меня-то хоть не позорь! – возмутился родитель. – Я пятьдесят лет здесь рыбачу и по первому льду, и по последнему, и у «Тёплой»!

Пристыженный сын забрал жилет и убрал его обратно в машину, успев украдкой засунуть в карман «спасалки».

Наконец-то собрались и вышли на лёд. Белоярское водохранилище раскинулось пред ними во всей красе. Сашка, как и отец, любил это водоём. На том берегу стоял молодой город Заречный, а с края величественно возвышалась Белоярская атомная станция, благодаря которой и образовалось водохранилище. На реке Пышма поставили плотину, затопив окрестности, ради того, чтобы был регулярный объём воды для охлаждения реактора. Поток с водоотводного канала поступал обратно в водоём круглый год, не давая довольно-таки большим площадям замерзать даже в лютый мороз.

Рыбаки называют это место «Тёплой». Рыба здесь крупная и клюет активно, ведь вода-то насыщена кислородом. Но Сашка опасался там рыбачить. Лёд тоньше, да и тёплые течения от водоканала могут найти выход, где угодно: как ветер подует, как тяга пойдёт. Уж сколько случаев было: сидишь - ловишь на льду толщиной сантиметров тридцать, а к концу рыбалки оказывается, что снизу подмыло тёплой и осталось-то сантиметров пять. Уже опасно! Помнил Сашка и вообще страшный случай. Рассказывали: день стоит палатка на льду, второй, третий. А потом заглянули внутрь, а там – майна! Только варежки у входа остались лежать… Так что Сашка не ходил к «Тёплой».

А рыбы предостаточно и в других местах. Глубины в водоёме доходят до пятнадцати метров, а говорят - есть места и до двадцати! Свалы, коряжник, ямы. И водятся: лещ, плотва, судак, щука, окунь, ёрш, карп, карась, линь! Ещё писали, станция белого амура запустила для уничтожения излишков водорослей. «Белоярское море» – так называют водохранилище зареченцы.

На льду, куда не взгляни, сидели рыбаки: по одиночке, но больше кучковались, вероятно, «сев над рыбой». Кое-где стояли палатки «ночников» - рыболовов высиживавших над лунками ночного леща.

- Куда пойдём, батя?

- В сторонке сядем. Свою рыбу прикормим.

Оно и понятно. Лещ не любит излишнего шума. А именно он и был их основной целью.
Вдохнулось полной грудью: свежая морозная воля. Наметили точку, споро двинулись к ней по хрустящим ледяным осколкам. Снег сошёл по всей акватории. Жаркое весеннее солнце, пригревая, растапливает остатки зимы, но холод еженощно промораживает, пытаясь удержать свою власть. Лёд приподняло, не сегодня-завтра его оторвёт от берега, вода уже пошла в лунки. В это время рыба собирается в стайки, а стайки в косяки, снимается с зимних глубинных стоянок и идёт к берегу, к местам впадения ручейков и речушек, туда, где наполненные кислородом воды несут оттаявших жучков, червячков и другой потенциальный корм. Рыба стала активна, активно двигается, активно кормится. Активно клюёт!

На «точке» Сашка вначале забурил две лунки рядом для отца. Тот не мог (или хитрил, что не мог) пользоваться шведским «Мора»: не под «ту руку настроен», ему бы барнаульский или красноуфимский коловорот! Закормил смесью мормыша с сухарями. Отец начал раскладываться на льду: достал из ящика термос, удочки, шабалку. Сел спиной к солнцу, так чтобы его тень закрывала лунки.

Александр же позади отца метрах в тридцати быстро пробил для себя пяток отверстий в шахматном порядке. Базу сделал на дальней точке. Закормив, начал разматывать удочку.

Снасти отца – основательные, по-старинке. На пробковой «уралке» три мотовила с крепкими лесками и крупными мормышками, типа «внж» или вольфрамовые, пенопластовый поплавок сделан и покрашен вручную, кивок из чёрного ниппеля. Снасти сына – современные, тонкие, чувствительные. В ящике – набор «балалаек» с разными лесками (самая толстая – 0,14, против отцовской самой тонкой в 0,18), кивочки разной упругости, настроенные под разные мормышки: от микробусины до чёртика.

С него-то Саня и начал облавливать. Глубина подо льдом увеличивалась в сторону отца: на базовой лунке – около пяти метров, на ближайшей к старику – уже около восьми.

Первый тычок Сашка увидел метрах на семи глубины: кивок чётко отреагировал на рыбью потяжку. Лёгкая подсечка, и на том конце лески бойцовое сопротивление. Не форсируя, аккуратно подвёл рывками упирающуюся рыбу. И вот у лунки скачет первый чебак. Красавец! Грамм четыреста не меньше, толстый, глубинный, как называют его ещё, - «морской». Успокоился, лежит, вращает красным глазом, смотрит на рыбака.

Сашка поднял глаза и встретился с вопросительным взглядом отца.

- Белая! Чебак! – ответил на немой вопрос сын.

Старик удовлетворённо кивнул и отвернулся к своим снастям. Вот и у него шевеление поплавка в одной лунке, а следом качнулся кусочек прессованного пенопласта и во второй. Это ещё не поклёвка, это рыба подошла на прикормку. Ест, ходит по дну, роется в отложениях, ловит бокоплава, задевает лески. Сейчас и до насадки дойдёт дело!

Есть! Поплавок уверенно вышел на поверхность воды. Резкая подсечка и ускоренное вываживание. А чего миндальничать? Лески у отца толстые, не оборвёт. Результат – скачущий по льду подлещик. Некрупный, граммов триста. Но хороший знак, что подошла стая именно подлещика, а не какой-то другой рыбы, следовательно, подтянется и лещ.

Отец быстро перенасадил малинку: пока стая под лункой, нужно успевать. Так и есть! Мормышка не успела дойти до дна, как рыба уверенно загнула кивок. Подсечка. Вываживание. И уже второй подлещик, по внешнему виду – брат-близнец первого, скачет перед рыбаком, шлёпая хвостом по влажному льду.

Пошла работа! Некогда было скучать и Сашке, в его прилове помимо чебака, попадались и окуни с ершами. Но ни подлещика, ни леща в его стороне не было. Сменил приманку, решив работать не в толще воды, а со дна. Но результат прежний, видимо, стая плотвы плотно встал под его лунками. Ну, и пусть! Такой крупной сороге кто не рад?

Меж тем не заметили, как пролетело время, высоко поднялось солнце. Припекло повесеннему. Надо льдом лёгкое марево, разгоняя его, стайки пташек шныряли по брошенным стоянкам рыбаков, в поисках съестного. Полнейшее благостное умиротворение сопровождалось доносившимся из леса пением птиц и шлепками не оставившей надежду на спасение пойманной рыбы. На льду скакало уже порядка полусотни чебаков с окунями (у отца не меньше). Сашка скинул куртку, засучил рукава.

- Может, перекусим? – крикнул отец.

- Да, конечно! Сейчас принесу бутерброды…

Но вдруг кивок дрогнул и разогнулся. Саня подсёк, и тут же понял, что на том конце лески – он! Лещ! Чрез подушечки пальцев чувствовались вес и сопротивление совсем иные. Рыба заходила кругами. Главное гасить рывки не резко, но и не ослабляя натяжение. Сашка подводил рыбу, казалось, совсем забыв о дыхании, на одном адреналине. Но вот уже в толще тёмной воды блеснул широкий светлый бок. Вроде сдаётся рыба, теперь осталось только аккуратненько завести в лунку. Ещё рывок! Аккуратно! Всё! Получилось! Подхватив за голову в воде, вытащил на лёд рукой! Широкий, с бронзовым отливом лещ! На вид – килограмма два! Вот дома-то восторгов у дочки будет! Да и у самого душа ликовала! Руки потряхивало, но это же от радости.

Сашка поднял глаза отца. Тот сидел, застыв, держа в руке крышку от термоса, наполненную горячим чаем. Всю сцену борьбы с рыбой он, оказывается, наблюдал и теперь глаза его светились радостью за победу сына. Сашка довольный собой помахал рукой. Поставив дымящуюся чашку подле рыбацкого ящика, родитель встал, чтобы подойти к сыну…

…Вдруг, словно потеряв опору, отец нелепо взмахнул руками. По лицу, сменяя друг друга, пролетели гримасы недоумения и ужаса. Через секунду он плашмя всем телом упал назад, подняв массу брызг вперемешку с обломками льдины. Следом в майну скользнул и рыболовный ящик.

Нет! Сон, это дурной сон!

С раздирающим окрестности криком Сашка бросился к отцу. Он видел: старик попытался ухватиться за ящик, используя его как поплавок, но под тяжестью человека, тот лишь быстрее ушёл под воду. Сколько их разделяло? Метров тридцать-пятьдесят? Сашка должен успеть, это же папа!

Но что это?!

Парень сам не понял, как оказался в воде. Лёд разошёлся под ним, как манная каша, и вот он бухнулся всем весом в обжигающе холодное месиво. По инерции он продолжил движение в сторону отца, грудью сминая непрочный лёд, хватаясь за торчащие на поверхности осколки, комки, любые выступы. Но глазами он был весь рядом с родителем. Отец перестал бороться. Он ещё держался за край майны, но глаза уже потухли. Ледяной удар по старому организму оказался смертельным. Вот разжались пальцы. Вот тело уползает, увлекаемое свинцово отяжелевшими намокшими ватными штанами и полушубком. Вот сомкнулись темные воды: на поверхности - лишь обломки льда и старая берестяная мормышанка. А у кромки майны стоит крышка от термоса, и чай ещё дымится…

Казалось, что они сопротивлялись стихии целую вечность, но прошло не более пяти минут. Осознание гибели отца, необратимости произошедшего сумбурно. Ещё один раздирающий крик поднял в воздух стайку птиц на берегу. Мысли в голове Сашки, бешено сменяя друг друга, опрокидывали порядок и логику действий.

«Отец! Как же так… как я матери в глаза посмотрю… Отец! Так… что делать… холодно… не сдаваться… хочу жить… доченька», - раздирая пальцы в кровь, срывая ногти, парень попытался выползти на лёд, но тот проламывался под его массой.

«Спасти… надо спасаться… Здесь есть спасатели, на том берегу станция. Кто-то же видел… Надо продержаться… Чёрт, жилет в машине остался… «спасалки»! Где «спасалки»? Их воткнуть в лёд, и можно держаться. Они в кармане куртки!», - развернувшись, Сашка сделал рывок в другую сторону, туда, где возле лунки лежала снятая одежда.

Кинувшись к другому краю майны, парень с головой ушёл под воду. Намокшие штаны и наполненные сапоги тянули камнем вниз. Выныривая, хлебнул ледяной воды. Эффект оказался отрезвляющим. Резким рывком Саня добрался до края и ухватился за какой-то выступ на поверхности. Здесь лёд оказался крепче, но подтянуть и выбросить свой торс не получалось, силы уже покидали. Рыбак попытался крикнуть, позвать на помощь, но горло перехватило, выдавив невнятный хрип.

«Держаться… надо держаться… кто-то увидит… рыбаков на льду много», - сознание начало обволакивать сонным туманом, зрение замутилось, выборочно фокусируясь ближайших объектах.

Вот сашкин стульчик стоит у лунки, а рядом лежит пакет с бутербродами.

«Я тебе с грудинкой сделала, как ты любишь, а тестю - с салом, как он любит», - сказала утром Ольга, провожая на рыбалку.

Вот молча скачут по льду чебаки, выловленные им с утра. Всё ещё живы, всё ещё пытаются хвостом пробить себе дорогу в свою стихию. Вот лещ, бронзовый красавец, раздувает жабры, смотрит одним глазом на Сашку. Смотрит и молчит. Но слова сами всплывают в затухающем сознании рыбака: «Папа, а ты мне поймаешь большую рыбу?».

- Доченька! – хрипит парень и открывает слипающиеся глаза.

Но перед ним снова лещ. Смотрит и молчит.

Ног Сашка уже не чувствует, руки тоже свело, но порезанные пальцы цепко держатся за лёд. Парень не видит ничего вокруг. Не видит, как, опасаясь тоже провалиться, ползут к нему рыбаки, бросают верёвку. Не видит, как с того берега летит катер на воздушной подушке со спасателями на борту.

Он видит только леща. Они молча смотрят друг на друга…