Общественная польза отпетых мерзавцев в том, что они не любят других мерзавцев. Они с легкостью отличают их в самых возвышенных "себенауме" обществах, тычут в них маслеными пальцами и рвут глотку в к справедливости взывающем рыке: "Держи, шельму!" Кто бы их слушал!
Дело видимо в том, что мерзавцы, большей частью, и являются средоточием этих обществ, их душой и солью. Вокруг отпетых мерзавцев обретаются люди более прагматического склада, извлекающих из любой мало-мальской грязи свой гешефт. В окружении мерзавцев могут встретиться и другого сорта люди, претендующие на некий интеллектуальный наряд: философы, поэты, журналистки. В виду отсутствия настоящей воли к жизни, они принимают бурный темперамент мерзавца за некое качество, компенсирующее их личную нерешительность по жизни. Недостаток собственной воли делает их мягкими и податливыми, подобно тому, как рюмка самогона делает сговорчивыми деревенских дев на сельской дискотеке.
Кружатся диски, плавно вздымаются в такт перезрелые перси, случайные пары двигают бедрами, в отражении заплеванного пола мелькает несвежее исподнее млеющих от сладкой музыки деревенских красавиц. У деревенских молодцов, наблюдающих со стороны за заковыристыми па городских пижонов, наливаются члены и сладко немеют кулаки. Для них музыка, разговоры у плетня, гул генератора, танцы - это всего лишь прелюдия для настоящего действия, которое рано или поздно начнется вскоре после того, как смолкнут последние пошлые аккорды.