Марго! Твои ужимки и прищуренный взгляд могут соблазнить лишь занюханных кавалеров времён Никиты Хрущёва и Кисы Воробьянинова. Почему? А что тебя удивляет? Ты думаешь, твоя одарённость к театральным ужимкам и смазливое личико производит впечатление о наличии таланта? Отнюдь! Лицедейство всегда осуждалось, во все времена. Да! Были великие актрисы, Марго! Но они за это расплачивались очень дорогой ценой. А главное — было чем платить, и во имя чего платить. А тебе? За то, чтобы показать театр абсурда? Ладно, пусть так.
Ну что ты можешь сказать человечеству, чего ещё никто не слышал? Ну, не смеши!
Какой идеей, в обмен на твоего единородного ребенка, ты можешь оправдаться? Да тебя заткнёт за пояс весь животный мир, кроме единственной птицы — кукушки, которая умудряется подсовывать свое яйцо в чужое гнездо и плодит упыря, выбрасывающего из гнезда всех остальных птенцов? Марго! Опомнись! Взгляни на львицу. Разве она отдаст своё дитя кому-либо без боя? А ты! Жалкое подобие матери! Ты думаешь, что вот так надо жить? Какие-то искания, пробы, метания и позы!
Театр — это святое! Это единственное, что может дать шанс на тоненькую нить соотношения святого с обычным; главного со второстепенным; великого с малым; бурного и потаённого, а ещё огромного смысла — простыми жестами и образами сразу и навсегда показать радугу, одиночество, осень, любовь, печаль... Но это театр!
Марго! Женщина не должна бросать ребёнка, ради успеха. Это фальшь, понимаешь? Искусство — средство для очищения от лжи, стяжательства, измены и зависти...
Оно во имя, а не вопреки!
Сейчас я и сама понимаю, что слишком много требую от тебя, прости! Наверное единственным правильным театром был театр, в котором все роли исполняли мужчины. Женщине это трудно. А может быть это спасение? Когда не вышло, ну не получилось!— в жизни и всюду облом и огромная жопа во всем! А ты взяла и ушла... в образ. И ты уже не Марго. Ты — Эсфирь! И вот эти три часа твоей жизни ты проживёшь не так, как проживаешь свою жалкую, никчёмную, смердящую алкогольным перегаром убогую жизнь, а будешь вершить судьбы царей и империй! Ты — Марго! Красавица и Богиня!
Занавес. Аплодисменты. Не тебе, прости Марго, и не мне! Я не буду льстить тебе, зная что ты опять напьёшься с суфлёром и брякнешься с последней ступеньки, потому что её никогда не видно из-за ослепительного света прожектора, не доходя до гримёрной.
Марго! Всё это море цветов не стоит простого женского счастья — держать на руках... своего... ребёнка, Марго!