Бендеpoвeц
- рассказ -
«Уруру», – Лёха заложил сигарету за ухо и продолжил как ни в чем не бывало печатать в окошке ответ на e-mail. Сидевший справа от него Багиров отвлёкся от скроллинга ленты новостей: «Ага», – достал верхнего ящика пачку и последовал примеру соседа. Денис Пагин заложил за ухо авторучку – у него сигареты остались в куртке, Люба Зенкова – карандаш, Мамликов ради хохмы прицепил к мочке уха большую скрепку – вроде серьга. Флэшмоб с достаточно простым условным сигналом очень скоро распространился по всему офисному пространству. Курящие сотрудники переглянулись.
Начальник отдела продаж Васич за стеклянной перегородкой как раз завёл какой-то особенно длинный разговор с поставщиком и не помешал бы, как он это любит, непринуждённой свойской болтовне.
Утром каждого рабочего дня наступает такой момент, когда после первичного оживления на какое-то время вдруг повисает тишина, да такая, что можно услышать, как в противоположном конце офиса работает вентилятор или старый принтер-сканер по прозвищу «Аркадий» – в честь какого-то особенно медлительного сотрудника, от которого теперь уже и след простыл, но анналы корпоративной истории нарекли его именем оргтехнику.
Сквозь такую тишину просачивался даже еле слышный зуд компьютерных колонок от близкого сотового сигнала. Оживить сонную атмосферу был призван коллективный дружеский перекур и «перекоф» в одном из предусмотренных правилами бизнес-центра мест: на балконе или же в пролёте лестничной клетки.
Поскольку на улице стола самая что ни на есть русская зима, менеджеры разумно выбрали лестницу и, сгруппировавшись возле урны, закурили.
Начали с обсуждения Олимпиады. Хомяков между делом обхаял зверушек-талисманов и признался в любви к кёрленгисткам. Пагин жаждал попасть на финал хоккея, где «наши порвут». В конце концов, все сошлись на том, что неплохо было бы смотреть соревнования прямо на рабочем месте и единственным препятствием тому является невыносимо медлительный корпоративный интернет. Разговор плавно перетёк на оргтехнику.
Люба Зенкова с лиловым маникюром на руках последние пять минут рабочего времени только и занималась тем, что с помощью открытого окошка и курсора делала узоры на рабочем столе.
– Бли-ин, у меня опять всё повисло! – пожаловалась она. – Не знаете, где Слава?
– Какой ещё Слава? – заинтересовался Денис Пагин.
– Я ему звоню, он не отвечает… Новенький айтишник который.
– Напомни фамилию. – Пагин выпрямил спину, достал смартфон и якобы даже принялся листать телефонную книжку. – Слава…
– Ну… Украинский, – вспомнила Зенкова.
– Геройский Слава! Ты чёж? – выдал Денис Пагин и захихикал, выдавая жёлтые от кофе зубы.
– Ты же сам мне сказал, что Слава Украинский, – припомнила недовольная Люба.
– Геройский Слава, ахахаха! – повторно выдал коллега, уже помирая со смеху.
– Опять твои шуточки, – нахмурилась рисованными бровями Люба, она выбрала карандаш на полтона темнее своих волос, чтобы казаться в глазах начальства серьёзнее.
– Да, що ты?! Это… О! Это же Жека Шумейко меня попутал, сидит там фотографии со своего Майдана рассматривает.
– Раньше листали порнуху, теперь – ленту новостей, – саркастически заключил Лёха, наработавший к тридцати на два выразительных мешка под глазами.
Последний менеджер затушил сигарету, шатия-братия направилась обратно к рабочим местам, а Зенкова – в коморку программистов, искать Славу, который, понятное дело, был не Украинский и не Геройский, а просто Носов, но да какая разница?
Денис Пагин в тот же день, когда речь снова зашла о хоккее, повторно высказался, что мечтает посетить финал, но по финансовым соображениям мечта это заведомо несбыточная. Потом он вдруг вспомнил про сидящего неподалёку Шумейко и пошутил, что тот, наверное, мечтает покидаться булыжниками и пожечь покрышки в центре города, на что Женя, краем уха услыхавший, что прикол про него, лишь неопределённо хмыкнул.
Шёл Февраль месяц.
Офис компании, о которой идёт речь, забрался достаточно высоко: на одиннадцатый этаж одного из бесчисленных бизнес-центров Москвы с экзотическим названием «Офрис». И пусть офис и кабинеты этой компании занимали не весь этаж, а только добрые две трети – на входе возле лифтов заслуженно висел большой баннер, установленный руководством, разумеется, с разрешения администрации бизнес-центра.
Каждое утро, а потом ещё несколько раз на дню уже знакомая шайка-лейка сотрудников выходила в курилку и возвращалась обратно в офис мимо него.
«Компания «ОК-ндиционеры» – крупные буквы под небольшим наклоном, красно-синей раскраски знакомили с названием предприятия и, дабы не оставалось сомнений в профессиональной ориентации, ниже в столбик по полочкам раскладывался перечень услуг: «Подбор кондиционеров, ремонт кондиционеров, установка кондиционеров, демонтаж кондиционеров, утилизация кондиционеров, консультация бесплатно». Слева от услуг изображался логотип фирмы: нехитро нарисованный кондиционерчик с квадратной рожей-кирпичом двумя глазами, один из которых издевательски подмигивал, и улыбающимся ртом с языком, под который приспособили длинное отверстие для обдува.
Но автору, слепившему такой весьма своеобразный креатив, этого показалось недостаточно и в самом низу в рамочке с обязательным для того восклицательным знаком громогласно оглашался слоган: «Установи себе ОК-ндиционер!» Был, надо сказать, ещё один в шапке довольно нехитрого сайта организации: «Кондиционеры, только ОК!» Как бы то ни было, руководство организации и особенно молодой директор своими креативными находками ужасно гордились и даже было пытались заставить сотрудников, особенно менеджеров, носить значки и бейсболки с буквами «ОК», но ни те, ни другие как-то не прижились. Не прижилась и фраза: «Оки-Доки», – которой по указанию директора, велено было заканчивать телефонные переговоры и электронную переписку.
Возможно, корпоративной культуре звёзд с неба тут не хватало. И на поприще обстёбывания оной отличился не кто иной как Денис Пагин. Додумался он до того, что нарисовал и вырезал из бумаги маленькие синие слюнки, которые он, понятное дело втихаря, нехитро при помощи клея-карандаша приладил на тот самый баннер. Получилось так, что кондиционерчик, или ОК-ндиционерчик не только улыбается посетителям, клиентам и сотрудникам компании, но и неказисто пускает слюни, как младенец. Протечки кондиционеров, кстати, дело рядовое. Выйдя на работу утром понедельника, весь отдел подивился чьим-то художествам.
– У кого чувство юмора отшибло? – полушутя спросил Александр Васильевич или Васич, между подчинёнными. Но в курсе операции был только узкий надежный круг курилки, а голубые фломастеры и иные отходы аппликации подбросили под клавиатуру Мамликову, от которых тот спешно избавился. А художества в тот же день подчистила Фируза, ответственная за вошинг и клининг менеджмент этажа.
Воодушевлённый всеобщим, но тайным успехом Пагин затем подумывал подрисовать символу компании ещё и нос с обильным насморком, но снаряд, как известно, дважды в одну воронку не падает – стёбу тоже нужен креатив. Курилка автора не поддержала. Пришлось дерзать.
С началом весны повсеместно наблюдалось приподнятое настроение.
– Так, колитесь, кто будет стриптиз на Восьмое марта плясать? – с налёту решила выяснить Эля.
– Праильна, на двадцать третье ничего такого не было, – припомнил Витя Мамликов. Слово-паразит «праильна» (не путать с «правильно») завелось у него ещё с института и вклинивалось в речь, где бог на душу положит. – Только носки, подставки для кружек и дезодоранты.
– Диня вон самый у нас долговязый, или пускай Васич пузом потрясёт, – предложил Лёха и затянулся.
– Потрясёт – не то слово, – усмехнулась Люба Зенкова.
В этот момент в курилку заявились Пагин с Багировым.
– Готовы? – спросил Денис Пагин курилку. Курилка дала добро. – Рустам, ты телефон держать будешь.
– Зачем ещё? – не понял Багиров.
– У меня распечатка, – прошуршал Пагин свеженьким А4.
Расправив плечи, он втянул живот, сделал короткую дыхательную гимнастику:
– Погнали.
Багиров набрал на мобильном номер компании, потом вспоминал добавочный Жени Шумейко:
– Двести восемьдесят два, кажется, – он нажал последнюю клавишу и включил громкую связь. Пошли гудки.
Как только Пагин произнёс первую фразу женским голосом, да ещё и на украинском, все чуть не попадали. «Чуть не спалился» и сам Пагин, но самоотверженно сдержал смех и дальше старался сохранять хладнокровие.
– Ой-кондиціонери, я правильно потрапила?
– Чего? Я не понял? – с самого начала рабочего дня Женя прокрастинировал – то есть уже битый час ковырял пыль между клавишами клавиатуры.
– Кондиціонери, ти що рідної мови не розумієш? Кон-ди-ці-о-не-ри. Підкажи, хлопчина, ти менеджер?
– А… Ну, да…
–Мені дали візитку… Як тебе звуть, хлопчина?
Женя представился. Пагин продолжил ласково, глотая смешок за смешком:
– Я так і думала. А я Ореся і мені надзвичайно, терміново, невідкладно, нестерпно потрібні кондиціонери для цілої офісної будівлі в Хімках. У скільки ж вони мені обійдуться? Підкажи самотньою і беззахисною бізнес вумен, приїжджої з рідних теплих дніпровських степів в цей непривітний місто…
Началась консультация. А4 в руках у Дениса Пагина содержал набор заблаговременно сочинённых и переведённых в онлайн-переводчике фрмз. По ходу пьесы стандартная телефонная консультация должна была превратиться во что-то… личное.
– Ой, який солідний чоловічий голос!
Пагин и Ко ожидали, что Шумейко как-то отреагирует на флирт и ответит каким-нибудь комплиментом, но вскоре стало очевидно, что Женя, ещё не очнулся от утренней дрёмы и поэтому отчаянно тупил.
– Слу-ухай, а жіночка в тебе є?
– Женат? А, да, да… – ответил Женя, перелистывая на компьютере прайс-лист с нужной позицией, его глаза слипались. Может быть, успей он к кофейному аппарату до звонка странной «клиентки», розыгрыш, который, между прочим, записывался на диктофон, прошёл бы лучше.
– Брешеш! Брехун, брехун, брехун... – кокетливо залепетал Денис Пагин.
Как бы он ни старался, женский голос, откровенно говоря, выходил разве что на тётушку решительно за тридцать, но ни о какой знойной черноокой красоте, которую он себе воображал в тот момент, речи идти не могло. Об аутентичности некоторых фраз можно было спорить – приходилось полагаться на онлайн-переводчик, то и дело проскакивала родная «гэ». На заднем плане слышались приглушенные похихикивания коллег. Но Женя, как уже было сказано, тупил. И тупил до самого конца, когда уже следовало бы догадаться:
– Судячи по голосу ти там самий, самий, самий головний! – или – Яка у тебе хватка ділова, а руки у тебе такі ж сильні?
– Чё?
Пагин нажал отбой:
– Ребя, не могу больше!
В офисе Шумейко обернулся к соседу и сказал: «У меня тут такой странный звонок был…» Тем временем, вся курилка каталась по полу. Палец вверх – кто-то послал Пагину воздушный «лайк». Казалось бы, ещё немного и настанет его звёздный час, но дальше, прямо говоря, не задалось.
Для начала, его разочаровала реакция коллег, которые при прослушивании записи хохотали не над ничего не подозревающим Шумейкой, а над ним самим и его манерой изъясняться на «изящном, женственном, малороссийском». Но ещё неприятнее была реакция самого Жени, который даже не разозлился, что было бы понятно, а по-настоящему испугался. Ведь прикол приколом, а тот факт, что он общался с клиентом как протухший овощ, в два счета может лишить его премии. Бог бы с ним, но Багиров, с телефона которого всё и происходило, вдруг решил войти в положение разыгранного и не распространять аудиофайл дальше. Сначала Багиров отказался скинуть Пагину копию, а потом и вообще ляпнул, что якобы случайно его удалил. Главное, и все остальные, кто были в курсе, вдруг решили поддержать этого незадачливого Шумейко и как-то слишком быстро забыли про такой весёлый розыгрыш.
Негодование Пагина не имело границ. С Багировым он поссорился и несколько недель старался не контактировать совсем, но потом подостыл, хоть и затаил небольшую обиду, собираясь впоследствии как-нибудь отплатить той же монетой.
Денис Пагин отличался вполне приятной менеджерской наружностью. Среднее телосложение скорее в сторону умеренной худосочности без живота. На пороге тридцати лет темно-русые волосы с небольшой обрамляющей сбоку лоб челкой немного отступили. Оловянно-карие глаза, бегающие, в тяжелые моменты особенно суетливо; презентабельная улыбка, разве что без белизны, среди двух рядов пожелтевших от кофе зубов один вставной серый – ещё с института.
Он работал в «ОК-ндиционерах» уже пару лет, до того – ещё где-то. Рассказывал про службу в армии между учебой в институте, который закончил с дипломом по не слишком востребованной специальности. Обмолвился о намерении жениться, но то было уже давно.
Помимо регулярного затейничества, страстью Пагина были споры. Эристом он был самым заядлым. Из тех, что убеждены – последнее слово непременно, безапелляционно, железобетонно, неоспоримо должно остаться за ними иначе посыплются камни с неба. Весомость аргументов визави, прямо говоря, дело десятое, главное: эмоциональный всплеск, страсть, подъём, чтобы в пиковый момент уложить оппонента на лопатки.
– Нет, ну ты прикинь… Я же им просто исторические факты пишу! – возмущался пагинский голос из недр курилки уже в Апреле месяце.
На него, а на самом деле просто перекурить направлялся Васич – начальник отдела продаж, рослый дядя с, как уже было сказано, животом, большим опытом работы, толстыми полукруглыми очками.
Оказавшись в курилке, он первым делом домовито поинтересовался:
– Что вы тут?
– Денис на интернет-баталии жалуется, – ответила Эля. Прислонившись к стене, она докуривала тонкую сигаретку. Пагину уже потребовалась вторая:
– Просто! Истерические! Факты! – восклицал он, и даже появление начальника не остудило пыл его праведного негодования.
– Исторические… – поправил Лёха.
– Да… А они мне в ответ знаешь как?! Кацапом меня называют! Я после второго часа ночи уже чуть кулаком экран бука не расхреначил! Потом с буком в руках прямо на диване заснул, просыпаюсь под утро – вся стена заср…
Васич, кстати, считал, что у Пагина неплохо подвешен язык и что из него получился бы образцовый менеджер, если б тот «не отвлекался». Политику он не переваривал на дух и к этой истории остался безучастным.
– Нахрена? – Люба Зенкова выясняла любые не касающиеся её непосредственно вопросы со присущей прямотой. – Тебе заняться больше нечем?
– А чё они пишут?! Я терпел, терпел!.. – возмущенный разум Дениса Пагина продолжал кипеть, шёл пар, будёновки не хватало.
Выяснилось, что «интернет-баталии» в его жизни продолжались уже который месяц. Так что постоянная ругань перестала быть чем-то из ряда вон выходящим. Особенно удачные гадости как с «нашей», так и с «ненашей» стороны, он цитировал наизусть. Перечислял площадки, где оппоненты с разных сторон изначально договаривались свободно, без банов и модерации обливать друг друга помоями в своё удовольствие в любое время суток.
Пагинские повествования сначала разнообразили перекуры «ОК-ндиционеров», но быстро приелись и стали всем докучать.
Что касается Жени Шумейки, то придя как-то раз на работу и включив поживший персональный компьютер, он обнаружил, что на фоновой заставке рабочего стола вместо гладкого зелёного холма на фоне синего неба красовался какой-то чёрно-белый мужик в странной форме.
– Это чего? – почесал он затылок.
– Как чего? Это же Шухевич, твой кумир, хе-хе! – как нетрудно догадаться, ремарка принадлежала Денису Пагину. Похихикивая и искоса поглядывая из другого конца офиса, он с нетерпением ожидал реакцию коллеги на очередную подколку.
Но Женя только недовольно буркнул себе под нос что-то нечленораздельное и вернул всё как было. Он всегда был каким-то угрюмым, этот Женя Шумейко. И по-видимому, не мог ничего поделать с таким выражением лица и с общей грузностью, которую, казалось, чувствовал даже служебная оргтехника. Он был старше Пагина года на два и где-то на год дольше работал в Компании «ОК-ндиционеры». Пусть и не чурался ни с кем общаться – друзей на работе, в отличии от того же Пагина, у него не было, одни коллеги.
Фотографии возле компьютера выдавали, что Шумейко был женат, имел дочь и маленькую собачонку. Супруга, ему, судя по всему, попалась хозяйственная – уж больно ухоженный у него был внешний вид. Педантично выглаженные воротнички, каждый день новая рубашка, брюки в начале рабочего дня без единого волоска, ниточки или пылинки и это при такой-то природной губошлёпистости… А ещё у Жени Шумейко был васильковый галстук в косую полоску, можно было б сказать вполне стандартный, если бы не одна дурацкая привычка: скручивать его в трубочку во время долгих телефонных переговоров или той же самой прокрастинации. Скрутил-распустил, скрутил-распусти – острие галстука потом немножечко загибалось, что исправляла затем утюгом опять же видимо супруга.
Собственно, из всего этого нехитрого набора и состоял менеджер Женя Шумейко, а тут вдруг откуда не возьмись какой-то Шухевич…
После Шухевича был ещё подарок на День Победы. Пагин тогда как бы между делом ехидно поинтересовался, не собирается ли Женя на парад УПА, а тот, естественно, переспросил, как это расшифровывается, на что получил ответ в духе: «Ты чего ж, хлопчина?»
Пагина тогда смутила георгиевская ленточка, приколотая к воротничку Жениной рубашки. И что ж с того, у него у самого было аж целых три: одна на автомобильной антенне, другую он привязал бантиком к ручке офисного стула, третью – на рубашку, но не как у тугодума Шумейки, а в виде пионерского галстука. Пагин даже планировал стащить у него георгиевскую ленточку и подменить её, скажем, белой или «жовто-блакитной», но улучить момент так и не удалось.
С приходом тепла курилка переехала на общий балкон. Путь к нему пролегал через общий коридор с уже упомянутым баннером, который находился в состоянии перманентного завала из запечатанных и распечатанных коробок с оборудованием, стеклопакетов, стройматериалов, списанной оргтехники и даже мебели – весь этот беспорядок, как однажды заметил Багиров, ёмко описывало словосочетание «молодая развивающаяся компания». «Вечно молодая», – добавил тогда Васич.
На балконе с одиннадцатого этажа открывался неплохой вид на довольно живописную для столичного мегаполиса панораму: дорожные развязки, промышленные зоны, горизонт из спальных районов. Пейзаж на любителя, урбаниста, способного часами любоваться как живёт и благоденствует городской организм.
Курилке Компании «ОК-ндиционеры» было не до того:
– Не могу больше, – негодовала Эля. – В этот зачуханный автобус каждое утро залезать… Ужас! Прикиньте, чё сегодня. Давка, противно, яблоку негде упасть, не то, что сесть, стоять толком-то негде. И на площади, во всё это человеческое месиво вклинивается, значит, мужик… – она сделала глубокий вдох. – Со здоровенным бараньим окороком! И прямо ко мне протискивается. Прикиньте, меня аж чуть не вырвало…
Элино личико попыталось изобразить всю запредельную степень брезгливости и отвращения.
Мамликов решил конкретизировать:
– Ты уверена?
– В чём?
– Что окорок был именно бараний, праильна… потому что, судя по описанию, окорок был говяжий.
– Господи! Да, какая разница?!
Эмоциональный рассказ продолжился: про то, как салон автобуса наполнился запахом мертвой плоти, и как она даже не могла возмущаться, так как уже через остановку чуть не потеряла сознание, и про сальные пятнышки на миланской сумке, а завершился он следующим выводом:
– Короче, решилась – беру. Машину. Малолитражку – пофиг, пробки на МКАДе – пофиг, кредит – пофиг. Главное, подальше от всего этого!
Железная дверь хлопнула – на балкон заявился Пагин, вытащил из-за уха сигарету и вступил:
– Ребят, новости читали?
На слове «новости» у присутствующих тут же поскучнели лица, а потом всех как ветром сдуло – Пагин остался докуривать один. С тех самых пор, смекнув что к чему, в лоб он старался больше не атаковать, а всё чаще заходил с флангов, переводя в нужную плоскость разговоры с любые темы от рыбалки до косметики.
Казалось бы, летом обстановка должна разрядиться, но вместо этого Пагинские колкости день ото дня становились только резче. Его рабочее место возле компьютера теперь украшали флажки непризнанных республик, георгиевские ленточки теперь были перевязаны: на телефонной трубке, на ручках ящиков тумбочки, стуле… На мониторе, на фоновом изображении то летали истребители, то стреляли танки, а на мобильном рингтоне звучал военный марш. А борщ в столовой неподалёку он отныне величал не иначе как «пищей карателя».
– Съел борщ – поддержал бомбёжки, – потехи ради предупреждал он коллег.
В начале Сентября Женя Шумейко прилетел из отпуска загорелым и отдохнувшим. И даже какое-то время был рад возвращению к работе, но вскоре встретил кое-кого, кто явно соскучился по его присутствию больше всех остальных.
– Ну, как там отпуск? – вопрос так и сочился в предвкушении очередной издёвки.
– Нормально… – нехотя ляпнул Шумейко.
– Ты же на Азов ездил? – уточнил Пагин.
– В Анталию. С женой летали, на море.
– А ну, ладно. И как, жарко было?
– Ага…– кивнул Женя.
– Как в котле?
– В каком ещё котле?
– Иловайском! Ахахаха! – Пагин от смеха шлёпнул себя по колену. Офис остался безучастным, разве только кое-где переглянулся или же где-то в углу тихонько усмехнулся не то хохме, не то хохмачу.
Чуть позже Женя узнал о себе ещё кое-что. Во время обсуждения какого-то заказа Люба Зенкова между делом вспомнила про его отпуск:
– Ты же бабушку в Ивано-Франковске навещал?
– Что? Нет, у меня там никакой бабушки!
– Ты разве не оттуда приехал? А я слышала…
И так почти каждый день. Сказать, что вся эта катавасия раздражала Шумейко, значит ничего не сказать. Устал он уже через неделю после выхода с отпуска. Попытки шутить в ответ успеха не имели. Пожалуй, единственное, на что хватило Жениного остроумия, это:
– Пагин-Шпагин.
Вот и когда чуть погодя внутри фирмы был объявлен конкурс на лучшие идеи по продвижению товара, как бы он не силился – в голову не лезло ничего дельного.
Зато Пагин так и фонтанировал, правда, главным образом, по части стёба. Например, он во всеуслышание предложил радикальный ребрендинг: не Компания «ОК-ндиционеры», а ОК-мпания «ОК-ндиционеры» – чтобы «креатив стрелял прямо в мозг». Все похихикали, только Васич, похихикав, взял на карандаш. Идея, конечно, родилась не у него, но какая разница? Главное, кто первым донесёт её до начальства. А что до Пагина – ничего личного, just business.
Жаль, что руководство тогда с удвоением креатива решило повременить. Премию начальник отдела продаж, к собственному огорчению, так и не увидел, зато увидел Багиров за концепцию мобильного приложения для клиентов, чем вызвал у коллег острый приступ зависти, и у Пагина в том числе. Дела у него в последнее время совсем не ладились. Что бы не происходило в его личной жизни – к этому присовокупился лишний неоправданно жесткий конфликт с одним клиентом, который «тоже был хорош», но попробуй-ка объясни это начальству. Васич пагинские аргументы не принял, снял с него часть премии и, что самое чувствительное, снял с обслуживания крупного заказа на муниципальной стройке. И то ли в стартовом составе, то ли вместо него на этот заказ в числе ещё трёх сотрудников попал Женя Шумейко.
Такого Пагин простить уже не мог. Васича он поймал, понятное дело, в курилке. И что-то около получаса там происходил разговор на повышенных тонах с ревизией всех старых обид. Под занавес мощно хлопнула балконная дверь и вслед удаляющимся оттуда шагам до офиса донеслось только:
– …Пускай валит в свой Куев!
Взыскание не отменили – босса Денис Пагин не прошёл. Странно, что после такого его вообще не уволили. Начальник отдела продаж такой компетенции не имел, а доносить до директора почему-то не посчитал нужным, возможно, чувствуя долю своей вины за случившееся. Или же что-то из сказанного запальчивым Пагиным показалось ему справедливым? Так или иначе в коллективе повисло напряжение и невидимые нити его протянулись прямо по диагонали офисного пространства. В мистическом смысле они основательно портили ауру и, как следствие, настроение всем окружающим.
Львовский кофе, названия каких-то населённых пунктов, политических партий, бесконечная возня с диалектизмами…
– Пагин-Шпагин!
Всю свою жизнь Женя Шумейко относился к политике с вящим безразличием. К международной, к внутренней – к любой. Что до Украины… Происхождение собственной фамилии его не интересовало. Родственников и друзей в тех краях у него не водилось. Побывал там Женя единожды в далёком детстве, и то в Крыму с бабушкой. Так что к Украине Женя относился не более, не менее, чем никак – до последнего времени – теперь же от участившихся измывательств и пагинского глума – возненавидел всей душой.
На работе, дома всё шло наперекосяк. Последние месяцы он бесконечно ругался то с женой, то с тёщей, иногда целые выходные проводил не проронив ни слова, игнорировал сообщения от друзей в социальной сети, много времени проводил в онлайн-играх. С одинаковой усталостью и апатией он уходил на работу и возвращался с неё. То и дело во время очередной прокрастинации он прокручивал в голове короткий монолог обросшего детекива из телесериала. В мозг врезались слова о том, что человеческая жизнь – не более чем сон в запертом помещении.
Вернувшись как-то раз с совещания, он обнаружил, что клавиша «Delete» на его клавиатуре закрашена и не абы как, а сине-жёлтыми фломастерами. От досады он даже шандарахнул ладонью по столу:
– Ну, блин.
Послышались смешки. К несчастью для Шумейко подтрунивания над ним вошли в моду, а его постоянный визави после пролёта с заказом твёрдо решил, что одними подкрученными колёсикам у стула Женя не отделается.
К концу Октября, с помощью цепочки хитростей Пагин всё-таки выудил у Багирова тот самый злополучный аудиофайл. В скором времени будто бы по невероятной случайности он попал к Васичу, а затем и на совещание руководства компании с комментарием: «Это тут у нас сотрудники…» Но пагинский замысел опять же не сработал. Как рассказывали очевидцы, всё совещание чуть ли не каталось по полу и опять же от женственного пагинского флирта, а шумейковские макания попросту пропускали мимо ушей. Смеялся молодой директор, посмеивался отсмеявшийся заранее Васич, хохотали главбух Ангелина Борисовна, финансовый директор Ярков, безопасник Лисовский, а технический директор Федун и вовсе смеялся, как гакает гусь: «Га-га-га».
Курилка к тому времени уже переехала с балкона с живописным урбанистическим видом обратно на пролёт лестничной клетки.
– Вот смотри, сестра, – учил Лёха новоиспечённого водителя Элю. – Запомни, правила просты: зелёный – едешь, красный – стоишь, синий – пофигу.
Вслед за ними в курилке появились Денис Пагин, Люба Зенкова и Мамликов.
– Полюбуйтесь! Полюбуйся, Элька, на издержки вождения, – Пагин достал из кармана скомканную квитанцию. – Эвакуаторщики драные, у меня всего-то на полкапота она высовывалась! Инспектор Полищук… Везде, гады, пролезут!
– Штраф? – удивилась Эля.
– Я знаю, кто меня им впалил, отомстить мне решил, дармоед… Угостишь тонкими раскуриться? Свои в машине забыл.
– Конечно, у тебя поджиг есть? – спросила Зенкова.
– Дякую, – Пагин постучал по карману и выудил оттуда зажигалку. – Шумейке только не давай – вернёт без газа.
– Так он не курит.
– А ну, да, – Согласился Пагин, а потом, характерно выговаривая «гэ» добавил. – Только и знает, что бухает горилку и ест сало гейропейское.
Последнее было сказано это с какой-то жуткой серьёзностью, которая была ему совсем не к лицу, и в очередной раз раздосадовала Любу.
– С Митей вы весь прошлый год из-за футбола рубились, у вас и столы тогда символикой команд были занавешены: у тебя всё бело-красное было, у него – красно-синее. Он, кстати, сообщения прислал – скучает по ОК-ам. Тебе – привет.
Денис Пагин, казалось, не слушал её, молча уставился в узенькую полоску пространства между пролётами на одиннадцать этажей вниз.
– Да… Добре, – вздохнул он.
– С Жекой-то вы что не поделили? Может хватит, а?
– Я-то что? – резко мотнул головой Пагин. – Это он на себя берёт лишнее… Подсидеть меня хочет.
– Он вот-вот заявление напишет, доведёшь его, – усмехнувшись, отреагировал Лёха.
– Напишет, держи карман шире! У него кредиты, ипотека, жена. Хрен там! Скорее меня подсидит!.. Женя Планктоненко.
– Ой, кто бы говорил, – съехидничала Эля, после чего Пагин швырнул окурок тонкой сигаретки в урну. Решив не дожидаться, пока остальные докурят, он удалился в сторону автомата со сладостями на десятом этаже.
Произошедшую с Денисом Пагиным метаморфозу заметила только Люба, пусть она и отвергла его ухаживания – в производственный роман их отношения не перешли, но, как это часто бывает, испытывала к нему то, что можно назвать дружеским неравнодушием.
Однако ж остальным в офисе уже скоро стало не до Пагина и самому Пагину тоже стало не до себя.
– Раньше смотрели порнографию, праильна, а теперь – курсы валют, – заметил по этому поводу Мамликов, а Лёха под конец рабочего дня на весь офис прочёл стишок из интернета:
Двенадцать негритят
Пошли на Новый шопить.
Евро – 86, Доллар – 68.
Все невесело похихикали. Кто-то отпросился пораньше, чтобы сбегать в обменник.
– Арка-аша, – нервничала растрёпанная Эля, копируя какие-то банковские документы. – Ты самый упрямый девайс в этом офисе.
«Аркадий» в который раз зажевал бумагу. По шкале возрастов МФУ он был бы уже пенсионером со стажем.
В курилке только и было разговоров, что о кредитах, коллекторах, стоимости нефти, инфляции – никуда от этого было не деться. Что уж говорить, Пагин на какое-то время забыл про Шумейко.
– Позвонил, значит, в турагентство по поводу Тая. Я ж рассказывал – предоплату уже внёс. Мне там девушка потухшим голосом говорит, что в связи с курсом цены пересмотрены, и что путёвка подорожала. Мало того чуваки, с которыми я лететь собирался тут же спрыгнули: «Какой Тай, Денис? Кризис же!» – писклявым голоском Пагин изобразил кого-го из своих друзей, – В общем, обломался новогодний отпуск – буду дома чалиться.
Он давно уже запланировал эту поездку, чтобы отдохнуть душой и телом в тёплых краях. К увешанному символикой рабочему месту после упомянутого звонка он вернулся совсем разбитым, а ведь ещё недавно представлял себя на пляже с коктейлем, в компании местной особы…
Настала очередь Багирова:
– А мне опять это коллектор звонил, – Багиров хорошенько затянулся и продолжил. – Сказал звонить будет только чаще.
– Угрожает? – сочувственно спросил Лёха.
– Ну, ещё нет… Зарплата сдельная, говорит. У них там тоже от скачка курсов бомбануло. Дела не огонь.
Выслушавшая всё это Люба, сочувственно похлопала коллегу по плечу:
– Скорее бы этот драный год закончился.
Из-за нахлынувшей откуда не возьмись напасти в виде астрономических значений на табло валют, даже пошли слухи о самом страшном: о том, что отменят новогодний корпоратив.
Все опасались предновогодней депрессии, уходить на длинные выходные с кислой миной не хотел никто. Лёха заявил, что в последний рабочий день после финального звонка закажет целый офис пиццы и накидается водкой в любом случае, даже если его никто не поддержит, но его поддержали и Эля, и Пагин, и ещё несколько человек, включая, как ни странно, начальника отдела продаж, для которого год, по-видимому, тоже выдался непростым.
Однако все сомнения и переживания по этому несомненно важному поводу оказались напрасными: новогодний корпоратив отменять никто не собирался, просто директор готовил коллективу сюрприз и не хотел распространяться раньше времени. Он, главбух Ангелина Борисовна, техдиректор Федун сообща поднялись на вершину «Офриса»: на четырнадцатый этаж здания, где располагался солидный ресторан, точнее ресторация «Голден-Прессмен».
Тот самый, где обедают руководители с солидным окладом, в то время как основная масса сотрудников офисов ходит либо в столовку на первом, либо наведывается в шашлычную через дорогу. В «Голден-Прессмен» был швейцар, что подчёркивалось особо, рамка металлодетектора, торшеры, мебель стилизованная под эбеновое дерево с подкладкой из шёлка нефритового цвета, стены цвета изумрудного с деревянным декором и развешанными повсеместно пейзажами буколической идиллии. На столах белые скатерти, комплекты из двух тарелок, ножей и вилок: старшей и младшей, вигвамы полотенец и золочёные подсвечники с лампочками-свечками, которые, если их включить, даже немного мерцают. Меню ресторации с огромными курсивными «ГП» на обложке и маленькими «рессмен». В верхнем уголке, кстати, буква «о» изображалась в виде звёздочки, что должно было дополнительно подчеркнуть статус ресторации. Не шибко интересное содержимое меню представляло из себя помесь различных кухонь, самых популярных и востребованных блюд и служило нехитрой цели: удовлетворять требовательные, но не слишком взыскательные запросы посетителей. Японские роллы, «Цезарь», борщ, пельмени, креветки, пицца, люля-кебаб, бигус – нужно было только отыскать страничку с нужным флагом и ткнуть на фотографию официанту с блокнотом. Официанты в «Голден-Прессмен» носили фраки с обязательной бутоньеркой, салатовые бабочки и, по какой-то причине, зубочистки в зубах, доставляя заказ на гравированных подносах, сопровождая его микрорепликами: «Бон аппетит» или «М-м, дэлишес».
Посреди зала у стены на небольшой сценке стояло пианино, сложно сказать, использовалось ли оно по назначению или же являлось частью интерьера, потому что музыку, обычно, создавали вещавшие радио басовые колонки по бокам от него. А в пятницу и вечером субботы там играла самая что ни на есть живая музыка экзотического контраста: арфистки на пару с куплетистами.
У ресторационного зала были витринные стёкла, затемнённые голубой тонировкой, чтобы летом посетители не изнемогали от солнца. Убранство, правда, портили батареи – их пришлось воткнуть через каждые два метра, чтобы они не мозолили глаза весь периметр занавешивали гардины и плотный тюль – всё салатово-изумрудно-еловой расцветки, под стать прочему интерьеру.
Балкон под небольшим навесом протянулся по всему периметру последнего этажа здания у него были сплошные перила, в виде ампирной балюстрады, которая, однако, загораживала вид из ресторации, но с самого балкона вид открывался необычайный: ещё урбанистичнее, и панарамистее чем с узенького, по сравнению с этим, балкона курилки тремя этажами ниже. Кроме того, там не было такого шахматного кафеля, и длинных ковров, и мраморных колонн, и толстых кашпо с хвойными кустиками, совершенно к зиме зачахшими.
Объявление о «Голден-Прессмен» встретило всеобщее оживление с единогласным одобрением и жидкой овацией. Ряд сотрудников тут же принялись придумывать отмазки, что тут же принялись подавлять их боевитые коллеги: «Посидим все вместе вечер – никуда твой ремонт не денется…» Даже со снабженца Старостина был взят уговор, что ужин он, по крайней мере, отсидит – а у него жена на последнем месяце, что уж говорить об остальных: о Пагине, который никуда ретироваться не собирался, о Шумейко, который сообразил, что отнекиваться бесполезно и решил даже не начинать. Те, кто водил, могли не беспокоиться – директор пообещал всем микроавтобусы. После торжеств они должны были развезти сотрудников, вне зависимости от выпитого по домам в целости и сохранности.
Женская часть подошла к ресторации со всей ответственностью и в последний рабочий день явилась во всеоружии: вечерние платья, маникюр, макияж, причёски. Старания визажистов оценили и мужская часть коллектива, и руководство, и даже клиенты по видеоконференцсвязи засыпали кого-то комплементами, кажется, это была Эля. В тот же день директор, как уже было сказано, молодой, всего тридцати лет, заявился в отдел продаж в красном колпаке с бомбошкой. Такие же колпаки, ради веселья, он напялил на нескольких попавшихся под руку сотрудников. Выбор не всегда был удачным: у Лёхи Хомякова новогодний колпак плохо сочетался с фиолетовыми кругами под глазами, а у Шумейко – с унылым, как говорят в айти «по умолчанию», выражением лица. По всем стенам над столами висели венки – искусственная, разумеется, хвоя с колокольчиками, бантиками, колокольчиками, ёлочными игрушками и лентами «merry christmas». Такой же офис-менеджер Юля приклеила к тому самому баннеру «ОК-ндиционеров» в коридоре с подмигивающим кондиционерчиком.
Шесть вечера в этот день встретили дружными аплодисментами. Всех несказанно радовало, что не надо тащиться на другой край города, а всего-то – подняться на три этажа вверх в тот самый «Голден-Прессмен». «Айда!» – кринул Лёха Хомяков. Началась предпраздничная суета. Все с облегчением принялись выключать оргтехнику, кто-то почистил стол перед длинными праздниками.
Кулер, винтилятор, «Аркадий» – наконец, всё было отключено или же отправлено в режим гибернации. Самой последней уходила секретарь Юля, которая выключила везде свет, заперла офис на замок и включила сигнализацию.
Тем временем в ресторации «Голден-Прессмен» все уже рассаживались по местам. Можно было бы добавить: «Согласно купленным билетам», – но никаких билетов и пригласительных не предусматривалось. Персонал «ОК-ндиционеров» рассаживался за длинными столами так, как считал необходимым.
Волчья стая из курилки, естественно, раньше всех заняла места друг рядом с другом. Пагин тут же попытался сесть рядом с Любой Зенковой, но та ловко затесалась между Элей и Лёхой – пришлось садиться между Багировым и Мамликовым. «Напротив? Так даже проще болтать», – убеждал он себя. Отвлекшись от Любы, он зло посмотрел в сторону громко высморкавшегося Шумейко, тот занял место по диагонали, на другом конце длинного стола аккурат возле своих соседей по офисному пространству. Зачем-то потрогав все лежавшие перед ним столовые приборы, он развязал галстук и засунул его в карман брюк.
«Хоть наматывать трубочкой не будет… Бесит!», – подумал Пагин, но его тут же отвлёк Багиров, доставший телефон, чтобы показать какую-то весёлую картинку из интернета. «А ну и хрiн с ним…»
– Дорогие гости, ледис и джентльменс… – обратился ко всем тамада. Он стоял перед накрытым чехлом пианино с микрофоном, провод от которого тянулся к большим колонкам. – Я рад приветствовать вас…
Пагин схватил бутылку водки со стола и налил себе первую рюмку. Потом опомнился и разлил всем заявленным партнёрам по напитку: Багирову и Лёхе – девушки ожидаемо предпочли вино.
– Слово предоставляется… – тамада передал микрофон директору:
– Дорогие сотрудники, для многих этот год был убийственно непростым, но…
Все внимали поздравительной речи, а Пагину отчаянно хотелось скорее напиться. Рюмку он держал наготове, параллельно обшучивая реплики директора шепотом на ухо Багирову.
– …С Новым годом! С новым счастьем!
«Наконец-то» Пагина утонуло в оглушительных аплодисментах руководителю и звоне бокалов. За соседним с отделом продаж столом в полном составе сидел технический отдел во главе с техначальником Федуном, он же в отсутствии Лисовского по был ответственным за безопасность. По мнению Пагина, совместительство тут было просто необходимо – достаточно обратить внимание на установщиков кондиционеров. Мало того, что те прибыли на праздник прямо в рабочих комбинезонах над свитерами и водолазками, так ещё и ящик с инструментами кто-то под стол приволок. У одного, бритого вилась на шее чёрная татуировка ацтеков, а на правой скуле бросалась в глаза синяя слеза в виде маленького ромбика, о кистях можно было молчать; у второго – противная колючая щетина, толстые очки и приплюснуты, перебитый нос красный, как у Дедушки Мороза; третий был взъерошенный и взлохмаченный гость с югов.
– Кондиционеры – окей, и физиономии – тоже окей… – заключил эти наблюдения Пагин, пока все налегли на салат. Отвлекшись от установщиков, он налил себе ещё рюмку и Багирову, хотя тот возражал поспешности процесса.
После поздравительной речи директора была небольшая заминка с конкурсами, потом вышел начальник безопасности Федун и отчасти по памяти, отчасти по тетрадному листочку душевно спел «Купола в кандалах». Сидевший за пультом тамада ошибся и вместо оригинальной аранжировки поставил другую из того же репертуара, но более быструю. Смекнув, что напортачил, прерывать поющего он, однако, не рискнул. Ему, как и Пагину, не давали покоя установщики. Они внушали ему опасения быть вследствие битым, как оказалось потом совершенно напрасные – техдиректор хоть и спел любимый шлягер быстрее обычного, получив дежурную порцию аплодисментов, пребывал затем на седьмом небе от счастья и крепко, по-мужицки пожал тамаде руку.
– Ну, за кондиционеры и за ОК-ндиционеры!
Все чокнулись.
Зенкова продолжала робко его игнорировать. Раздосадованный Пагин взглянул на уплетавшего курицу Шумейко, напросилась было очередная подколка про горилку и гейропейское сало, но Пагин подавил её. Ему вдруг показалось, что даже такая безобидная шутка была бы царским подарком такому ничтожному человеку.
От последовавшей за курицей селёдки Женя фыркнул, потом вытаращился на салат «Цезарь», заел шампиньоном, глубоко выдохнул, потом заморгал.
«Что он фыркает? Что он моргает всё время?» – молча досадовал Денис Пагин. Глядя на того, кто, не предпринимая ни малейшего усилия, портит торжества одним своим присутствием, он испытывал теперь одно лишь жгучее отвращение. Не хотелось допускать ни малейшего контакта. Даже если попросит передать соль… В рожу ему! Пагин представил себе картинку, но далее супостат прикидывается жертвой, и Пагина за испорченный корпоратив прут с работы. «Нельзя. Хитёр он…»
Подняли тост: за наступающий год. Пагин старался чокаться со всеми кроме Шумейко, но тот, похоже, не придавал этому должного значения.
На сцену вновь вышел директор. Тамада услужливо вручил ему микрофон.
– Уже завтра вечером мы все поднимем бокалы, чтобы отпраздновать светлый праздник Новый год. Но кое-кто из нас… – он сделал театральную паузу. – Кое-кто из нас отпразднует ещё и день рождения! Кому же у нас не повезло… Или же, наоборот, повезло родиться с боем курантов?
Все радостно поглядели в сторону стола начальников, там уже привставал со своего места начальник отдела продаж Васич.
– Александр Васильевич, выходите!
Раздались аплодисменты. Его похлопали по плечу и по пути пожимали руки. Немного разволновавшись, он даже споткнулся о ножку стола в виде скрипичного ключа.
– Александр Васильевич, дорогой… – директор произнёс несколько дежурных, но вполне искренних фраз, подчёркивающих значимость сотрудника, и его должности, и его успехов на этой должности.
Пагин сидел со скучным видом, за поздравлением он уже не наблюдал, и так как сидел спиной к сценке, просто лень было оборачиваться. Корпоратив, которого все так ждали, оказался на его вкус, пресным и тухлым. Хорошо, что он подходил к концу. Денис всё ещё пытался встретиться глазами с Зенковой, которая продолжала его беззастенчиво избегать.
– Торжественная часть окончена, друзья! – объявил тамада. – Впереди – дискотека!
Мужская часть помогла немного отодвинуть столы, чтобы образовался небольшой танцпол для десятка человек. К пианино вытащили диджейский пульт и споро со знанием дела подключили к колонкам. С ещё более удивительной быстротой сотрудники ресторации притащили стремянку и сняли с потолка пышную позолоченную люстру, подвесив вместо неё вращающийся блестящий шар.
Из подсобного помещения выскочил экстравагантный диджей. На нём была серая толстовка, малиновая бейсболка с прямым козырьком, половину лица заслоняли похожие на жалюзи солнечные очки. Из колонок застучал псайтранс вперемешку с прогрессив-хаусом и постсинтипопом. Половина коллектива «ОК-ндиционеров» (в основном, женская) пустилась в пляс.
– Танцуют все! – крикнул в микрофон диджей «Алтын» или «AllTeen», а диджеил тем вечером, как нетрудно догадаться, молодой директор фирмы.
Пагин плясал как сумасшедший – музыка стучала прямо в вески. Поймав кураж он то раскидывал руки, то прихватывал кого-нибудь из танцевавших рядом дам, то бросался в нижний брейк на тесном танцполе, как умел, но даже выделывая безумные пируэты, он то и дело отвлекался на смартфон с эсэмэсками.
Нещадно били басы, на столах вздрагивала посуда: «Тынц! Тынц! Тынц! Тынц! Тынц!» «Вечеринка захватывает всех!» – орал в микрофой диджей-директор. «Тынц! Тынц! Тынц! Тынц! Тынц!»
После какого-то по счёту трека на танцполе поредело. Краем глаза отрывавшийся и отжигавший с особым усердием Пагин заметил, что соратники по курилки дружно выдвинулись на балкон ресторации, откуда, как уже было сказано, открывалась чудесная панорама на ночной город.
Лёха и Багиров закурили первыми. Люба Зенкова, оторвавшись от телефона, «стрельнула» сигарету у кого-то из них, но закуривать передумала и вернулась обратно в ресторацию. Чуть позже большая стеклянная дверь плавно отъехала вбок и на площадку балкона вошли Пагин и Эля – у последней наблюдалось действительно праздничное приподнятое настроение, особенно на фоне остальных.
– Он ведь жжёт! – воскликнула Эля, немного пританцовывая под музыку из ресторации. Имелся ввиду диджей-директор. Он ей всегда нравился.
А Пагину нравилась та, с которой он продолжил активно обмениваться эсэмэсками, периодически отвлекаясь на всё, что происходило вокруг:
– У Васича же первого числа ДР! – закурив, воскликнул он. – Свезло.
– Да ну, высад ему, – изрёк пьяный Багиров. – Всю жизнь на подарках экономят.
– Зато выходной день до конца жизни! – возразил не менее пьяный Лёха. – У меня приятель школьный: день рождения двенадцатого декабря. Всё детство у него дома в выходной день справляли, а потом государство взяло и этот День Конституции нахрен отменило! Видимо, Стасик был единственным, кто тогда матерился, хех!
– Так это мы, оказывается, Васичу на подарок скидывались, – сообразила не так давно работавшая в «ОК-ндиционерах» Эля.
– Ему-ему, – подтвердил Багиров.
– А кто не скинулся, тому пусть годовой план на десятину больше! – придумал Лёха. Он сидел на корточках возле перегородки и стряхивал пепел на пол.
– Это кто ещё не скинулся? Кто пред пузатым страх потерял?
– Один новенький: Саша. Одна увольняется: Танюха. Славик из айтишников, хохол твой…
– Що?! – Пагин отвлёкся от телефона. – Не скинулся?
– За исключением Танюхи – все, бл*, отсрочку запросили, дебиторщики х**вы – подарки семье, всё такое. Ангелина, короче, за всех внесла… – стал уточнять Лёха, но Пагин, похоже, его уже не слушал.
– Лучше всех себя чувствует! – закипятился он. – Вот потрах! Думает, забудется, после праздников отскочит! Я этого так не…
Но тут на балкон вошла Люба.
– Ну, хватит уже, Денис! – в руке у неё, как и у Пагина был телефон, что прозрачно намекало, что эсэмэсились весь вечер они друг с другом. О чём именно – тайна переписки, но, улучив момент, Пагин предложил отойти подальше и поговорить:
– Сама задрала… со своим игнором, пойдём поговорим уже! – грубо и неделикатно бросил Пагин. Смартфон он возвратил в карман брюк.
Они отошли подальше на другой конец балкона и завели на взгляд со стороны какую-то беседу, неприятную обоим. Пагин по обыкновению жестикулировал и чем дальше, тем активнее. Люба оборонительно сложила руки на груди в одной из которых остался телефон. Музыка из ресторации не давала разобрать ни слова, но наблюдавшая за этой размолвкой со стороны курилка и без того была прекрасно осведомлена, кто к кому «подкатывал», а кто кого «отшивал». Несмотря на ветерок и промозглую погоду, возвращаться на дискотеку со светомузыкой и диджеем-директором никто не спешил.
Выдвижная дверь отъехала вбок и на балкон к остальным вышел Мамликов.
– Праильна, вот вы где! Как вам туса? – весело спросил он и, выудив заложенную за ухо сигарету, закурил. – О, чё это они? – спросил он у компанейских, заметив выяснявших отношения Дениса и Любу.
– Диня наш опять заинька, – сообщила по этому поводу Эля. Помада на её лице накрашена была неровно и не слишком соответствовала линии губ – не стоило наносить заново в уборной к концу корпоратива после бутылки пенистого. Заметившему это Мамликову хватило такта промолчать, он и сам был нетрезв, но соображал вроде бы получше остальных.
После очередного всплеска пагинских рук Люба не выдержала, сказала что-то в духе: «Всё, с меня хватит», – и звонким постукиванием каблуков направилась к остальным, сообщила, что за ней приехал ухажёр, зачем-то показала экран смартфона со входящими звонками, коротко со всеми попрощалась и ушла в гардероб. Все угрюмо промолчали.
Пагин с досады саданул кулаком в колонну. Покачав головой, застегнув пуговицу на рубашке, дождавшись, пока Люба уйдёт, он направился к своим.
– Всё классно, всё норм! Все вопросы решены… Я больше не парюсь. Ни капельки! – зачем-то разглагольствовал он, стараясь вести себя, как ни в чём не бывало, но выглядело это неважно.
Багиров, облокотившись на балюстраду, молча смотрел на город. Лёха облокотившись на балюстраду спиной всё ещё сидел на корточках дыша перегаром в рукав. Эля уткнулась в телефон, прежнее веселье улетучилось. От всего вокруг: и от вида ночного города, и от музыки, и от корпоратива повеяло тоской. Мамликов переминался с ноги на ногу, он единственный, кто делал вид, что слушает. Красный как рак от эмоций и от выпитого Пагин продолжал:
– Я ж как лучше хотел! Что этот уё*** может ей дать? Его б** подарок, значит, приняла, а мой «оставь себе»? Сто-оп! – Пагин остановился, последнее навело его на то, что лучше б он не вспоминал. – Ага! У нас же ещё один вопрос остался нерешённым! Витяй, ты на подарок шефу скидывался?
Мамликов кивнул.
– Ты к чему это клонишь?
– Да у нас тут интересные подробности выяснились! – Пагин высморкался в солфетку. – Кое-кто… у нас порой… Решил всех прокидать! Вроде он самый хитрый!
– Кто? – Мамликов ввиду невысокого роста смотрел на извержения Пагина снизу вверх.
– Ты хохла, часом, не видел? Не уехал ещё?
– Шумейку? – Мамликов не сразу понял, о ком речь. – Да, там он у стенки стоит.
– Будь другом, позови его, – Пагин расправил плечи и хрустнул костяшками пальцев. – Заставим хохла скинуться! Зови…
– А что ему сказать? – стушевался Мамликов.
– Скажи, что с ним хотят поговорить на балконе… Не знаю, шикарная брюнеточка с длинными ногами и южным акцентом. Начеши что-нибудь, а дальше уж мы ему растолкуем. Покажем ему перемогу!
– Прямо сейчас, праильна, выяснять будете? – дёргано хохотнул было Мамликов, но тут в разговор вступил пьяный Лёха, который продолжал сидеть на корточках, потому как стоять на ногах по-видимому был уже не в состоянии:
– Да, зови… приколимся. Делаем ставки, господа!
– Я, пожалуй, пойду. – сообщила Эля и удалилась в гардероб – от сцен её саму уже начинало мутить. Вслед за ней ушёл и Мамликов – искать Женю Шумейко, ему и самому вдруг стало интересно, что из этого выйдет. Если что – это они сами, он-то тут причём? Попросили – позвал.
Пагин тем временем в который раз расстегнул ворот рубашки. Тяжело дыша он уткнулся лбом в колонну и закрыл глаза.
А потом вдруг стал шептать:
– Не бачив… Добре… Що це… Я нема… Тремаэ щоб не… Не бачив… Навколо буде… – под сурдинку бормотал он нечто зловеще-нечленораздельное.
– Ты чего?! – заплетающимся от выпитого языком обеспокоенно спросил Багиров.
Мамликов нашёл Шумейко сидящим за столом, с привычно безучастным видом тот наблюдал за действом на танцполе. На предложение проследовать на балкон он безропотно согласился. Грохотала музыка, собеседникам пришлось орать друг другу на ухо, не без участия «праильна», разумеется. «Тынц! Тынц! Тынц! Тынц! Тынц!» – на концовку диджей припас какую-то особенно тяжёлую артиллерию. На столе дрожала вся посуда – то тут то там, что-то падало на пол.
Мамликов сопроводил Женю до балкона, но войти вслед за ним побоялся. Захлопнул выдвижную дверь и остался не то на стрёме, не то просто подальше от эпицентра событий, испугавшись, что ему что-то за это будет. Пагин растопырил пальцы веером и принялся что-то втолковывать. Мамликов отвернулся, и тут его взгляд пал на танцпол…
Главбух Ангелина Борисовна, женщина давно уже в возрасте, в толстых очках, с расплывавшейся фигурой, на которую она зачем-то нацепила вечернее платье в обтяжку, танцевала. Она вытянула высоко руки, закатила глаза и блаженно разинув рот, переставляла ноги без выброшенных куда-то туфель. Её вечернее платье бликовало стразами. Эти блики видимо и привлекли установщиков. Стащив с себя футболки и водолазки, с голым торсом, в одних лишь комбинезонах с болтающимися позади лямками они извивались вокруг неё, как шаманы вокруг священного дуба.
Масла в огонь добавил диджей, который в довесок к громыхающей быстрыми битами музыке прильнул к микрофону и запел строки из текущего поп-шлягера:
Девушка-ня;шка, девушка-ня;шка:
Туфли, бусы, духи и тельняшка.
Такое зрелище несколько ошарашило Мамликов, некоторое время он стоял, не шелохнувшись, потом почувствовал, как ему становится дурно. Не то от пива с хересом, не то от… Ему померещилось, что происходящее – следствие какого-то чудовищного заговора. И каждое мгновением созерцания неописуемого, ему хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, сгинуть в никуда.
В какой-то момент дребезжание музыки нарушил протяжный звук из вне, лишь украдкой вторгнувшийся в ушные перепонки посреди этого сюрреалистического действа. Обратившись к балкону, Мамликов увидел там какое-то оживление: кто-то ходил взад-вперёд. Спинным мозгом он ощутил – что-то стряслось.
Выскочив на балкон, он не сразу сориентировался. Багиров у балюстрады схватившись за голову выл белугой:
– Ой… Ой… Ой… – Тыжело дыша, он мял на себе волосы.
Продолжавшего сидеть на корточках Лёху рвало прямо на ботинки.
Затаив дыхание, Мамликов сделал несколько шагов к балюстраде и, предвкушая нечто ужасное, осторожно взглянул вниз.
Там на расстоянии четырнадцати этажей на парковке завывала сигнализация бордового микроавтобуса. Возле него, рядом с вмятым капотом неподвижно лежала фигурка человека с тёмным пятном вокруг головы – в свете фонарей, с большой высоты оно напоминало чернильную кляксу… Признаков жизни фигурка не подавала.
– Он меня за рубаху схватил! Он меня толкнул! Вы видели?! Видели?! – благим матом орал Пагин.
весна 2015 г., 2016 г.