День похорон герцога выдался дождливым и ветреным. Орландо изрядно промерз, и ему не терпелось вернуться во дворец, разжечь камин у себя в спальне, и выпить изрядную кружку горячего кофе, можно даже с ромом. Но по регламенту полагалось тащиться медленно, дабы показать свою великую скорбь по безвременно почившему. Он матюгнулся про себя и поплотнее запахнулся в плащ.
Кладбище Неф-Лакот всегда производило на него угнетающее впечатление. Хотя, по справедливости, он там был всего два раза – в день похорон короля и вот теперь. Герцога похоронили не в склепе, а в открытой могиле, Орландо распорядился потом возвести вокруг захоронения павильон, дабы все было честь по чести, и правитель чувствовал себя не хуже королей. Глупости, конечно, но пусть будет так, - решил премьер-министр. Стоп! Теперь уже Правитель.
Ему не потребовалось созывать совет, чтобы подтвердить свое избрание, никто на эту должность не претендовал. Орландо просто назначил заседание на завтрашнее утро, чтобы формально заручиться результатами голосования и публично объявить себя Правителем. А сейчас он месил красную глину вместе с членами Совета, разговаривая о добродетелях покойного, которые ему были известны лучше, чем кому бы то ни было.
Миновав ворота Неф-Лакота, он дал знак ехать побыстрее. Его экипаж незаметно ускорился и обогнал всех присутствующих. Делать нечего, им пришлось догонять. Как ни странно, но прибыв во дворец, Орландо обнаружил что тот полон народу, и встречает его главный церемониймейстер господин Феферкухен.
- Ваше Высокопревосходительство, пожалуйте сюда… - старик отодвинулся в сторону и Орландо увидел, что живой коридор из придворных ведет прямиком в тронный зал. Он двинулся вперед и понял, что все они собрались посмотреть, сядет ли он на трон, и как будет на нем выглядеть, если сядет. Искушение было велико, позолоченный трон Сигизмундовичей так и манил к себе. Да и был ли в этом зале со времен Брижитт человек, более достойный этого, чем Орландо? Он ведь был настоящим властителем, не придурочным, он действительно управлял страной, а не только поправлял корону на ушах. Однако обведя присутствующих тяжелым взглядом, Орландо молча прошел мимо и скрылся в коридорах, ведущих к его кабинету.
- Обойдетесь. Я и без всяких цацек ваш король.
Не хотелось доставлять им удовольствие посудачить, да и дел было много. Однако в своем кабинете он застал господина Ла Торре, командующего лакеями, паковавшими его вещи. Орландо остолбенел.
- Что здесь происходит?
- Ах, это вы, Ваша Светлость. Мы переносим ваши вещи в королевские покои.
- С чего это ради?
- Ну, теперь… - дворцовый управляющий покраснел, как от натуги. – Теперь, когда вы…
- Когда я что? – Орландо не на шутку рассердился. А кому бы понравилось, что кто-то без разрешения роется в его вещах. – Я не давал никаких распоряжений, я не звал сюда всю эту толпу. Ответьте мне, сударь, что эти люди делают во дворце? Официальный поминальный ужин начнется только в шесть часов, если я не ошибаюсь, а сейчас три! И кто вам разрешил рыться в моих вещах!!!
Господин Ла Торре не на шутку испугался:
- Простите, Ваша Светлость, я подумал, что там вам будет удобнее. Все короли, и господин Правитель тоже…
- Думаю здесь я! А вы исполняете то, что вам скажут, и ничего более. Я не собираюсь никуда переезжать, я не являюсь ни королем, ни правителем, и не надо называть меня «Ваша Светлость»!!! – он треснул кулаком по столу, так, что лакеи испуганно побросали книги и улизнули из комнаты. – Заседание Совета состоится только завтра. Если меня утвердят в должности правителя, будете называть меня «Ваша Светлость», но не раньше.
Он добавил уже спокойнее:
- Даже если меня утвердят, я останусь здесь. Я привык жить и работать в этих двух комнатах, мне этого достаточно, мне здесь удобно. Велите поставить все на место и займитесь, наконец, своими прямыми обязанностями: позовите ко мне господина фон Тузендорфа.
Через полчаса, которые Орландо провел на балконе, с неудовольствием отмечая, что кареты все прибывают и прибывают, лакеи закончили с уборкой, а Тузендорф прибыл в его распоряжение. За годы работы с Орландо в нем произошла большая перемена - он посвежел, поздоровел, обзавелся брюшком и хорошей удобной одеждой. Но точность его и исполнительность остались при нем, а это было самое главное. Как всегда, под мышкой у него была зажата папочка с докладом текущей обстановки на всякий случай. Орландо не ставил ему обязательных условий, Тузендорф сам выбирал, какую информацию доложить своему патрону, и почти никогда не ошибался. Орландо частенько живо интересовался казалось бы совершенно неважными вещами.
Орландо пригласил его сесть, но Тузендорф, как всегда, отказался и стоя зачитал свой доклад, из которого следовало, что в Амаранте и провинции все спокойно. Волнений, связанных со смертью герцога Карианиди, не намечается.
- Все спокойно, Ваше Высокопревосходительство, но еще одна печальная новость заключается в том, что вчера в своем имении умер маркиз Беккенбауэр.
- Вот как? Очень жаль, хороший был человек. Под ногами не путался…
Орландо откинулся на спинку кресла, словно погрузившись в воспоминания.
- У него есть дети? Кто унаследует имение?
- Его дочь. Она замужем за Сингхом-средним, имеет двоих детей, занимается ландшафтным строительством.
- Вот как? Чудный парк в имении отца не ее рук дело? Там имеется потрясающий лабиринт с сорока семью секретами. А сорок восьмой не нанесен на карту и называется «Тайный знак» - его можно найти только при определенных обстоятельствах. Говорят даже, что он открывается только верховным властителям или особам королевской крови.
Его Высокопревосходительство улыбался, слегка раскачиваясь в кресле:
- На самом деле этот «Тайный знак» представляет собой белый камень, взятый в предгорьях Таг-Тимира. На нем природа, колдовство или искусная рука оставила знак – маленького блестящего голубя, который переливается под лучами солнца, словно бриллиантовая россыпь. Хотя, если присмотреться, ничего удивительного в нем нет – просто срез породы. Но впечатляет…
Примолкший Тузендорф размышлял о том, что Орландо рассказывает о «Тайном знаке» так, словно сам его видел. Но, согласно его информации, с тех самых пор как они познакомились, господин премьер-министр никогда не покидал Амаранту. Поток его мыслей прервал сам Орландо:
- Так что там случилось с милейшим маркизом Беккенбауэром? Он вроде еще не старый был.
- Болел, сударь. Последние два года болел, желудочными коликами. У них там хорошая ведьма практикует, Монтсеррат, но даже она оказалась бессильна. Скончался в один день с нашим любимым герцогом.
Тузендорф попытался пустить слезу, но не вышло. Сквозь щелочки глаз он увидел как Орландо откинулся в кресле и глубоко задумался, значит, было в его докладе что-то, зацепившее государственного управителя.
- Вот что, друг мой, будет у меня к вам еще одно поручение помимо остальных, уж не обессудьте. Эта Монтсеррат, или как ее там, наверняка шарлатанка. Много зла приносят такие ведьмы людям, и мы должны остановить поток лжи и суеверий. Пособирайте для меня информацию о подобных случаях: я серьезно беспокоюсь, что под личиной уважаемых специалистов могут скрываться мошенницы. И я хочу, чтобы это попало в печать и освещалось как можно шире – пора открыть нашим гражданам глаза на институт ведьм!
Глаза Орландо зажглись нехорошим блеском.
- А… А как же госпожа Зарема… - несмело возразил Тузендорф.
- А что Зарема… Зарема – первая из шарлатанок, и мне это известно лучше, чем кому-либо другому. Подождите… - Орландо пристально всмотрелся в своего подчиненного, - Вы что, ее боитесь, что ли?
Йозеф покраснел и вспотел под его взглядом:
- Нет, Ваше Превосходительство, что вы… Нет…. Но все-таки…
- Вы меня удивляете. – Холодно резюмировал Орландо. – Впрочем, Зарема вас не касается, займитесь тем, что я вам поручил. Завтра не должно быть никаких сюрпризов. Вы свободны. А, нет, постойте… Черт, я совсем забыл с этими вашими ведьмами.
Он открыл ящик стола и достал оттуда какую-то бумагу:
- Поздравляю. Надеюсь, вы не будете разочарованы, хоть дата и завтрашняя.
Испуганный Тузендорф протянул руку и прочел при тусклом свете дождливого дня: «268 дня 622 года Йозеф фон Тузендорф назначается министром внутренних дел…». Дальше прочитать он не смог, ибо строчки расползлись у него перед глазами. Он плюхнулся в кресло, не спросив разрешения, и заплакал от умиления и радости.
Взгляд Орландо потеплел, он приподнял уголки губ, словно силился улыбнуться, и отметил про себя, что, пожалуй, сегодня был очень хороший день.
Проводив Тузендорфа до двери, он налил себе выпить из маленького графина, который стоял у него в шкафу для особых случаев, сел в кресло и расслабился. Янтарный напиток прокатился тяжелой горячей волной по горлу, зажег кончики пальцев и окончательно изгнал из тела промозглый холод. Было 4 часа дня, еще светло, но Орландо зажег в кабинете свечи и задернул шторы на окне, за которым бушевала непогода. Оторвавшиеся листья летели в окно, барабанили по подоконнику, намертво липли к стеклу и сползали вместе с очередным порывом ветра, бросавшимся струями холодного, долгого дождя.
Не хотелось смотреть на непогоду. Сегодня был великий день. Орландо стал Правителем Страны Вечной Осени, теперь уже не только де-факто, но и де-юре. Завтра эти болваны подпишут нужные бумаги и вуаля – я король, хоть и называюсь по-другому!
Он снова вернулся мыслями к поместью Беккенбауэра:
- А ведь я видел этот «Тайный знак», я его нашел еще раньше короля. Это ли не предзнаменование! И Брижитт тогда явилась даже не герцогу Карианиди, а именно мне. Мне она показала самое важное место во всем королевстве! Значит, признала во мне будущего правителя этой страны, а это вам не баран чихнул…
Он был чрезвычайно доволен собой, и позволил себе немного насладиться моментом. Скоро надо будет собираться, и идти вниз, туда, где собрались гости на поминки герцога Карианиди. Скучное и тягостное мероприятие, но без него, увы, не обойдешься.
- Если бы я решил действительно почтить память покойного, то устроил бы не этот унылый протокол, а позвал бы девочек, музыкантов и устроил прямо на кладбище дебош до самого утра. А что, может так и поступить? Герцог был веселым человеком и по-своему неплохим малым, он дал мне возможность стать тем, кто я есть сейчас. Впрочем, глупости все это, герцога больше нет. Он полеживает себе в могиле и своими поминками нимало не интересуется.
Медленно потягивая из бокала, Орландо вспоминал свой путь, полный страха, напряжения, каторжного труда и лжи. Но этот путь все равно был чертовски интересным! Теперь уже не было никаких сомнений, что история его жизни попадет в школьные учебники, и, возможно, когда-нибудь, какая-нибудь девочка или мальчик воскликнет, прочитав его жизнеописание: «Я хочу стать такой же, как правитель Орландо!». Жалко, что она (или он) не узнает всей правды, на что ему пришлось пойти, чтобы добиться цели – в школьных учебниках не пишут про то, как будущие правители заказывают королей и травят предыдущих правителей.
Он до сих пор хранил папку с результатами расследования Тузендорфа и не собирался от нее избавляться. Нет, он не хотел бы предавать ее гласности, но хранил тайно, в том самом месте, который показала ему Брижитт.
- Пусть те, кто займут мое место, знают правду, понимают, что такое власть и как она достается. Я, конечно, постараюсь, чтобы никому больше не пришлось прибегать к подобным мерам, но все же пусть знают.
Приятно, безусловно приятно оценить свои заслуги, но предаваться самолюбованию – бессмысленное занятие. Теперь перед Орландо были открыты все дороги, и он даже не знал по какой двинуться в первую очередь. За время работы премьер-министром у него накопилось много идей, которые он хотел бы реализовать, и теперь его ничто не сдерживало. Ну или почти ничто.
У него лежала в ящике стола объемистая папка, в которой он хранил свои наработки. Время от времени он доставал ее, перечитывал, что-то правил или добавлял – самые первые по времени записи относились к периоду назначения Карианиди на должность правителя, как раз тогда, когда молодой премьер-министр столкнулся с сопротивлением должностных лиц. Взбешенный и уязвленный, он набросал свои тезисы об отмене купли-продажи должностей во взвинченном состоянии, однако, успокоившись, нашел свою идею разумной и стал ее всячески обдумывать и развивать. Много раз он перечитывал и переписывал свой законопроект, прикидывал и так и сяк, рассчитывая наиболее удобный момент для его реализации. Но пока был жив герцог, об этом нечего было и мечтать.
А вот теперь он сам себе хозяин и может делать все, что хочет. Значит теперь можно и заняться проектом вплотную. Он выдвинул ящик и посмотрел на папку, продолжая тянуть коньяк из рюмочки, глаза его масляно блестели.
Громко стукнули часы на стене, возвещая пять часов, и Орландо очнулся от своих мечтаний. Пора было одеваться, гости ждали его на поминальный обед. Он бы с удовольствием не пошел, но это была необходимость, как и множество других до этого. Захлопнув ящик стола, он поднялся на ноги, одним глотком допил коньяк и двинулся переодеваться.
Поминальный обед устроили в Тронном зале. Большие зеркала вдоль стен до сих пор были задрапированы, но, чтобы не создавать излишне мрачную атмосферу, черный креп сменили на светло-фиолетовый, и открыли тяжелые портьеры на окнах. За окном бушевал ливень, тяжелые, мглистые сумерки почти полностью поглотили дневной свет, поэтому пришлось зажечь все свечи. В зале сразу наступил вечер. Королевский трон, пустой и сиротливый, стоял на своем месте, на него набросили парадную мантию, словно подчеркивая, что место осиротело.
Столы были расставлены большим прямоугольником по всему периметру зала, накрыты черными скатертями с большими фиолетовыми кистями. Орландо поморщился, глядя на такое убранство, ему всегда было неприятно все, связанное со смертью и похоронами. Нельзя сказать, чтобы он боялся смерти – он никогда и не задумывался о ней, но питал глубочайшее отвращение ко всему мертвому. Сейчас ему даже казалось, что он чувствует трупный запах при виде траурной обстановки. Но приходилось сдерживаться, и вместе с парадным черным сюртуком он надел свое самое печальное лицо.
Сорок человек приглашенных – по мнению многих это было просто неприлично. Герцог Карианиди заслуживал, по меньшей мере двухсот пятидесяти, и гулянки дня на три, но господин Орландо решил по-другому. Каждый из присутствующих понимал, что завтра придется покорно проголосовать за его кандидатуру на должность Правителя, а потом гайки начнут закручиваться с удвоенной скоростью, ибо не было больше никого, кто мог бы сдержать этого безумного лакея.
И на самом деле, реальной альтернативы Орландо не было. С тех пор, как умер князь Аль-Нижад и Лан-Чжень исчез из поля зрения, ни одной фигуры, способной противопоставить себя премьер-министру, на горизонте не появлялось. Он был совершенно спокоен насчет завтрашнего совета, воспринимал его как формальность, но, тем не менее, был абсолютно собран и готов к любым неожиданностям.
Ему полагалось произнести речь первому, и вчерашней ночью он потратил час на ее написание. Много чувств всколыхнулось в его душе, когда он вспоминал свое знакомство с герцогом и жизнь в его доме, но в словах, легших на бумагу, ничего этого не было. Мертвыми канцелярскими птичками упали они на лист, а теперь слетали с его уст, ничего никому не говоря, сухие и безразличные. Публика откровенно томилась, слушая сначала его речь, а потом и другие – торжественная часть затянулась минут на сорок. И когда, наконец, Орландо поднял первый бокал за упокой Его Светлости, не один облегченный вздох прокатился по залу.
Снаружи бушевала настоящая буря, ветер терзал деревья в Сигизмундовом саду, обрывал с ветвей листья, гнал по улицам мусорные кучи. Дождь поливал, как из ведра, и порывы ветра относили его, бросали на стекла, словно стремясь их выбить. Среди зажженных свечей, мерцающих желтым, за закрытыми окнами, Орландо чувствовал себя в безопасности. Он откинулся на спинку кресла, сцепил руки в замок, и, рассматривая присутствующих, представлял себе их реакцию на отмену купли-продажи должностей. Это его забавляло, он даже расслабился и допил до конца свой бокал, что с ним редко случалось. Ему было тепло и уютно, он спокойно наблюдал за людьми, и тут почувствовал легкое прикосновение к своему плечу.
- Ваше Высокопревосходительство, к вам посетитель… - лакей зашептал ему на ухо быстро и взволнованно. Очарование момента сразу рухнуло.
- Какой еще посетитель, - едва выдохнул он, - Ты что, не видишь, чем я занят?
- Прошу покорно простить меня, но господин Тузендорф велел мне непременно вас вызвать… Непременно.
Тузендорф тоже прекрасно знал, чем он занят, и раз решился на такое вопиющее неприличие, то дело было действительно важное. Орландо тихонько поднялся, стараясь не привлекать к себе внимания, но не тут-то было – теперь он стал той персоной, на которую обращены все взгляды.
- Продолжайте, господа, я на минуточку. – Пришлось поклониться залу и выйти под пристальными взглядами всех этих болтунов, которые немедленно кинулись обсуждать его отсутствие. Это бесило еще больше, чем неожиданное известие лакея.
Фон Тузендорф ожидал его перед дверью кабинета. Завидев своего господина, он кинулся к нему, явно торопясь что-то сообщить. Лицо его пошло пятнами от волнения, но не успел он сделать и пары шагов, как из кабинета вышел высокий плотный мужчина и министр внутренних дел замер на месте, захлопав глазами.
- Позвольте вам представить, Ваше Высокопревосходительство, это… это… господин герцог Карианиди. Я…
Но Орландо уже не слушал его, пристально всматриваясь в новоприбывшего. Холодок пробежал по спине, и на какую-то минуту премьер-министр потерял дар речи – перед ним стоял герцог, тот самый, которого сегодня опустили в могилу. Однако спустя минуту он начал приходить в себя, и заметил, что этот герцог намного моложе умершего, ниже ростом и плотнее телосложением, а заодно не имеет бороды и усов, хотя сходство было впечатляющее.
Сделав жест рукой в сторону своего кабинета, Орландо поклонился:
- Я – Орландо, премьер-министр, прошу вас, пройдемте в кабинет.
В кабинете уже были зажжены свечи, видно, что гость провел там некоторое время. Орландо пригласил его садиться и вежливо осведомился, не желает ли тот выпить. Но молодой герцог отказался, он заметно нервничал, теребил в руках свою шляпу и кусал губы. Что могло ему здесь понадобиться? Орландо сел за стол на свое обычное место и замер, внимательно глядя на посетителя, словно призывая его говорить.
- Ну, знаете ли… - герцог краснел и потел, избегая смотреть на своего визави. – У моего отца были странные идеи, но я как-то не привык, чтобы лакеи сидели в моем присутствии.
Любезную полуулыбку с лица Орландо как корова языком слизнула, он отодвинулся и скрестил руки на груди.
- Вы видите здесь лакеев? – голос его был холоден как лед. А молодой Карианиди, напротив, закипал все больше и больше.
- Мне все равно, как называется ваша должность, по сути своей вы лакей, и навсегда им останетесь. А я – герцог, я – наследник Правителя этой страны, и я требую, чтобы вы встали передо мной и вели себя подобающим образом! – он закончил на высокой ноте и даже стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
Орландо смотрел на него сквозь прищур, кончик носа его побелел от сдерживаемого гнева, но он не сделал ни одного движения, никак не отреагировал на оскорбление.
- Нам действительно есть о чем поговорить, сударь. Я был не только премьер-министром, но и управляющим вашего отца, поэтому обязан вам отчетом по имущественному положению покойного. Одну минуту.
Он достал из письменного стола толстый блокнот, полистал его и открыл на середине:
- На момент кончины Его Светлости, его недвижимое имущество состояло из дома на Черешневой улице, пахотных земель в Плериэле, общей площадью 328 гектаров и охотничьего домика с прилегающими угодьями. Земля находится в аренде, ежегодные поступления составляют…
- Довольно.
Орландо замолчал и перевел взгляд на Карианиди. Он смотрел ему прямо в глаза, с ледяной, неотступной ненавистью, и молодой герцог не мог оторвать взгляда, поочередно то краснея, то бледнея.
- Значит так. Все имущество по описи, в том числе финансовые документы вам передадут. Я пришлю к вам господина Швихтенберга, он полностью передаст вам дела по вашему имуществу. Надеюсь, на этом все вопросы между нами можно считать решенными. Всего вам доброго.
Он поднялся, давая тем самым понять, что аудиенция окончена. Молодой Карианиди тоже поднялся, но не спешил уходить, – сжимая и разжимая кулаки, он следил за Орландо, словно готовый броситься на него.
- Что-то еще?
- Да, кое-что еще. Мне интересно, как умер мой отец. Вернее, кто его убил.
Ноздри вельможи раздувались, губы были плотно сжаты, желваки на скулах ходили взад и вперед.
- Ваш отец много пил, сударь, он умер от цирроза печени. А убил его алкоголь. Еще вопросы?
Герцог качнулся вперед, словно хотел вцепиться в горло государственному управителю:
- Это ты его убил, ты отравил его! – ненависть искажала его лицо. Страшная догадка плеснулась в душу Орландо: неужели Ирья проговорилась? Неужели чертова ведьма разболтала о его визите? Что теперь делать?
Он стоял, не шевелясь, не сводя глаз со своего визави, лихорадочно соображая, что же теперь делать. В течение первых секунд, когда паника схлынула, он вдруг сообразил, что у Ирьи нет никаких доказательств. Не было, и теперь, когда герцога похоронили, уже не будет. Усилием воли он приказал себе успокоиться, подавил предательскую дрожь в коленях и сглотнул трудный комок.
- Понятно. Теперь я понимаю, почему вы так раздражены. – Он заложил руки за спину и стал прохаживаться взад и вперед, совершенно не обращая внимания на молодого человека, кипящего от ярости. – Что ж, тогда вам лучше присесть, ибо разговор будет долгим.
Стоя возле окна, он снова повернулся к герцогу и посмотрел ему прямо в глаза. Взгляд его был прямой и строгий, Карианиди не выдержал и опустил голову.
- Садитесь же, не упрямьтесь. Мне действительно есть, что вам рассказать.
После недолгой душевной борьбы любопытство победило, и сын правителя тяжело опустился в кресло. Лицо его было багровым, капли пота собирались на лбу, на висках вздулись синие жилы. Орландо же был бледен и внешне спокоен – никто не мог бы заподозрить, что внутри он лихорадочно обдумывает свои действия.
- Дело в том, что смерть вашего отца действительно вызывает некоторые вопросы. Как я уже сказал, Его Светлость много пил. Это правда. Тем не менее, он чувствовал себя более-менее неплохо до одного дня, когда с ним случился припадок, похожий на эпилептический. Я консультировался, мне сказали, что такое случается при длительных запоях, а это случилось именно после того, как ваш папенька пил две недели подряд.
- Почему вы не удерживали его от этого? Почему позволяли ему пить?
- Вы действительно думаете, что герцогу Карианиди было возможно что-то запретить? Как вы себе это представляете?
Молодой человек растерянно умолк.
- И, тем не менее, много лет я боролся с его пьянством. Я не собираюсь этим хвастаться, но, не будь меня, ваш отец умер бы намного раньше. Впрочем, сейчас речь не об этом, я остановился на том, что с ним случился эпилептический припадок.
Орландо говорил с целью потянуть время, но в процессе рассказа у него вдруг появилась мысль, которая показалась ему интересной.
– В момент приступа мы все жутко испугались, вы не представляете себе, насколько это нелицеприятное зрелище. В тот момент нам очень пригодилась профессиональная помощь госпожи Заремы, ведьмы здешнего округа, она сумела изготовить зелье, мгновенно унявшее припадок. В дальнейшем она занималась лечением Правителя вплоть до его кончины. Поймите меня правильно: я настаиваю на том, чтобы к моим словам вы отнеслись адекватно.
Он замолчал, подняв палец, пристально глядя на Карианиди-сына, а тот даже дыхание затаил, пойманный в расставленную ловушку.
- Я не имею ни одного факта, ни одного сколько-нибудь вменяемого доказательства моих слов, но я обязан вам это рассказать.
Орландо взял свое кресло, подвинул его так, чтобы сесть напротив молодого человека, и тот больше не возражал.
– Дело в том, что после припадка у Его Светлости начали происходить серьезные перемены в самочувствии, открылись трофические язвы, которые так и не зажили до самого конца. Все это время он принимал микстуру госпожи Заремы, после нее ему действительно становилось лучше, причем немедленно, но потом состояние резко ухудшалось. Понимаете, он сгорел за полгода – это все напоминало нисходящую кривую с резкими всплесками и провалами. Я не могу утверждать, что Зарема имеет к этому отношение, я сам очень радовался, когда ему становилось лучше, но постепенно я стал сомневаться.
Орландо замолчал, потирая переносицу. В кабинете стояла такая тишина, что стук дождевых капель по подоконнику звучал как барабанная дробь.
- Сами понимаете, желающих сесть на место Его Светлости было предостаточно, Правитель – должность выборная.
Последние три слова Орландо произнес с особенным нажимом, как бы давая понять непрошеному гостю, что не стоит обольщаться.
– Был такой господин Лан-Чжень, который старательно разжигал параноидальные настроения и однажды довел вашего отца до эпилептического припадка. Он был особенно близок с госпожой Заремой. К счастью, нам удалось вывести его на чистую воду, и Зарема больше не принимала участия в лечении герцога, но, боюсь, уже было слишком поздно.
- Но зачем ей было убивать моего отца? – в глазах молодого человека плескалось недоверие.
- А вы знаете, над чем ваш отец трудился до того, как его свалила болезнь? Ваш отец был государственным человеком, Ваша Светлость, и большим мыслителем. Никто не знает, а я знаю, потому что он доверял мне. У вас есть пятнадцать минут? Почитайте это.
И Орландо, окрыленный удачной идеей, плюхнул перед ним на стол свой старый законопроект о запрете на деятельность ведьм. К счастью, он был отпечатан типографским шрифтом с большими полями, на которых Орландо своей рукой вносил поправки.
- Вот. Он просил меня обработать это, и я по мере возможности трудился над его проектом и уговаривал его не торопиться, потому что время еще не настало. Но он хотел непременно принять этот закон еще при жизни. Увы, не успел…
Молодой Карианиди пробежал глазами первые тезисы и одурело уставился на государственного управителя:
- Но… Для чего это…
- Видите ли, ваш отец смотрел несколько дальше, чем на шаг вперед. Институт ведьм – это пережиток давних, полусказочных времен. Если хотите, я вам покажу те материалы, с которыми работал Его Светлость. Там целый воз свидетельских показаний о шарлатанстве ведьм, и это чистые факты. Он хотел… у него были грандиозные задумки, я могу вам рассказать как-нибудь потом, а сейчас важно то, что этот проект на корню обрежет все сословие ведьм.
Герцог положил законопроект на стол, достал платок и вытер пот со лба.
- Но откуда она об этом знала, если он поделился только с вами? Никто не должен был знать…
Орландо стоял над ним, сложив руки на животе, и смотрел на собеседника, который, к слову сказать, был старше него, как на несмышленыша:
- Его Светлость, да будет земля ему пухом, болтал направо и налево о том, что он презирает ведьм, считает их шарлатанками и т.д. и т.п. Он и ведьму-то до себя допустил, только когда совсем плохо стало – весь двор тому свидетели. Я не могу поручиться, ибо большую часть времени он проводил не со мной, но охотно верю, что он мог и рассказать кому-нибудь про законопроект. Например, тому же Лан-Чженю, которому крепко доверял, а Лан-Чжень рассказал Зареме, ну, сами понимаете.
В комнате воцарилась тишина. Карианиди сидел, как ушибленный, не в силах что-нибудь сказать, а Орландо молчал со скорбным видом, отчаянно соображая, что же делать дальше с этим наследничком.
- Опять же обращаю ваше внимание, сударь, что все сказанное мной – не более чем мои догадки и результаты моего внутреннего расследования. Я не имею никакого права обвинять госпожу Зарему или кого-либо другого, это только мои домыслы.
Молодой герцог поднялся:
- Вы не имеете… А я имею. Я имею! – он дико посмотрел на Орландо, стукнул себя кулаком в грудь и выскочил из кабинета быстрее, чем тот успел закрыть рот. Торопливые шаги застучали по коридору. Государственный управитель выскочил вслед за ним, но никого не застал – чертов Тузендорф, вот сейчас он нужен, как никогда, а его нет!
Орландо заметался взад и вперед, но, как назло, ни одного человека не было в пределах досягаемости, паника плеснулась ему в душу. Он только что избежал немедленной смерти в своем кабинете, но на трезвую голову версия критики не выдерживала, и молодой Карианиди это быстро поймет. Нужно что-то предпринять, пока он не очухался, а Тузендорфа нет. Не бежать же самому за ним с поленом!
Добежав наконец до парадного выхода, он натолкнулся на весьма приятное общество, беседующее о том о сем в перерыве между подачей блюд. Нечеловеческим усилием воли Орландо затормозил и натянул на лицо свое обычное выражение.
- Что-то вас долго не было, Ваше Высокопревосходительство, - протянул барон Чжан, - вы пропустили замечательного карпа.
- Какая жалость… - пробормотал Орландо, стараясь не завопить, и быстренько проскочил мимо них в Тронный зал. Как бы это ни было мучительно, но сейчас он ничего не мог поделать, оставалось только сидеть и ждать скандала, когда этот наследничек сгоняет до Заремы, расскажет ей новую версию событий, а потом они вдвоем прибегут сюда. От страха и невозможности хоть как-то повлиять на ход событий, у Орландо даже живот скрутило, он не мог и глоточка воды проглотить, не то, чтобы наслаждаться карпом.
А поминальный ужин полз, как черепаха, со всей своей размеренной величавостью, и это убивало взвинченного премьер-министра. Он вздрагивал на каждый шорох, принимая его за шаги Карианиди-младшего, но тот все не появлялся. И это пугало еще больше. К концу мероприятия у Орландо был такой больной и измученный вид, что присутствующие охотно верили в искренность его скорби.
Как только истекло положенное время, он вскочил, откланялся и пулей улетел к себе наверх, но там было все так же пусто. Ни Карианиди, ни Тузендорфа. Орландо упал в кресло и обхватил голову руками – виски его готовы были взорваться. В таком положении и застал его новый министр внутренних дел, вошедший на цыпочках и без стука:
- Ваше Высокопревосходительство, прошу прощения… - он произнес эти слова почти шепотом, но Орландо подпрыгнул на полметра.
- Чтоб ты сдох!!! Простите… Где вы были? Вы были мне нужны полтора часа назад!
Лицо Тузендорфа приняло испуганное выражение:
- Простите меня, Ваше Высокопревосходительство… Я виноват… Просто я посчитал, что господин Карианиди может делов натворить сгоряча…
- И???!!!
- Я взял солдатиков и за ним пошел, чтоб чего не случилось… - толстяк достал огромный клетчатый платок и начал тщательно вытирать свои очки. Орландо взревел как Змей Горыныч:
- И что дальше-то?!
- Ох, сударь, не знаю как вам и сказать-то, беда приключилась, не успел я…
- Ты будешь говорить или нет?!
- Простите, пр… - взглянув на перекошенное лицо Орландо Тузендорф понял, что пора уже говорить, - господин Карианиди убийство учинил. Так нехорошо, наследник такого великого человека, а убил, как разбойник.
- Да кого убил-то… говори, злодей…
- Кого убил? А, госпожу Зарему. Вломился к ней в дом, и на глазах ее гостей пронзил несчастную шпагой. Я ничего не успел сделать, хоть и очень спешил…
Физиономия Тузендорфа блестела от пота, от все так же старательно протирал свои стеклышки, время от времени мелком взглядывая на своего господина, но в голосе звучали ехидно-торжествующие нотки.
– Кричал что-то бредовое, вроде как госпожа Зарема отравила его папеньку, потому что он хотел ведьм запретить, а все же знают…
Окончания монолога Орландо не слышал, он упал в обморок. Почти упал, потому что сознание его погасло на мгновение, хоть он и сидел в кресле. Когда он пришел в себя, он услышал, что Тузендорф продолжает бормотать что-то по поводу того, что так жалко, такой молодой, и вслед за своим отцом…. Он поднял руку, призывая к молчанию.
- Остановитесь.
Министр замолчал, испуганно глядя на бледное лицо Орландо.
- А теперь начните сначала, по порядку и коротко изложите мне все события с того момента, как герцог Карианиди-младший покинул мой кабинет.
Стараясь успокоиться, Орландо сел в свою привычную позу, положил руки на стол и приготовился слушать. Видя такое дело, Тузендорф тоже посерьезнел, хоть и не без труда – его до сих пор трясло от возбуждения.
- Простите меня еще раз, Ваше Высокопревосходительство. Итак, когда господин Карианиди-младший выбежал из кабинета, я перехватил его внизу, у посольского выхода. Он потребовал назвать ему адрес госпожи Заремы и я сказал, хотя сейчас не уверен, что поступил правильно.
Сказав это, министр снова зорко вгляделся в лицо своего начальника, но тот сидел совершенно неподвижно и ни одним жестом не выражал ни одобрения, ни порицания.
– Должен заметить, что Его Светлость выглядел немного… немного невменяемым, поэтому я забеспокоился и взял четверых караульных, чтобы следовать за ним. К сожалению, он ходит намного быстрее, чем я бегаю, и, хотя Базилевская улица совсем рядом, он сумел от нас немного оторваться.
Часы тикали на стене, и каждый удар падал тяжелой гирей на пол. Орландо продолжал молчать, Тузендорф понял, что надо продолжать.
- Он оторвался ненамного, господин Орландо, однако этого хватило, чтобы мы потеряли его из виду на пару минут, но так как я знал, что он направляется к госпоже Зареме, то мы побежали туда. И не ошиблись, но было уже слишком поздно – когда мы появились, там стоял крик и шум. Как оказалось, господин герцог проткнул шпагой швейцара и прошел прямо в гостиную, где госпожа Зарема принимала гостей. Там он накричал на нее, обвинил в том, что она отравила его отца, потому что он хотел принять какой-то закон против ведьм. А потом проткнул и ее шпагой, как какого-нибудь швейцара. Госпожа Спалетти сказала, что вид у него был как у буйнопомешанного.
Государственный управитель все так же продолжал молчать и не двигался, Тузендорф даже начал беспокоиться, хотя сперва вид у него был, как у именинника.
- Ужасная трагедия, Ваше Высокопревосходительство, но на этом все только началось, потому что прибежавшие люди госпожи Заремы увидели, что с ней приключилось, и бросились на господина герцога. Ярость их была ужасна, он не мог обороняться один против десяти человек. Так что когда мы подоспели, он был уже мертв. Забит палками до смерти.
Он остановился и снова протер очки.
– Уж и не знаю, как себя казнить.
Орландо продолжал молчать, лицо его приняло задумчивое выражение:
- Немного, говорите, оторвался? От дворца до дома Заремы двести метров – даже если представить, что у ведьмы все произошло быстро, то вы должны были ползком ползти, чтобы прийти к шапочному разбору. Или вы покурить ходили с солдатиками?
- Я не курю, сударь.
- При таких делах недолго и закурить. Что ж, займитесь тогда формальностями, только постарайтесь не раздувать из этого сенсацию, мне сейчас лишние разговоры ни к чему. Заодно выясните, есть ли у Карианиди-старшего другие наследники? Если нет, то все его имущество можно отписать в казну, лишним не будет. Ступайте, Тузендорф, завтра поговорим, с меня хватит на сегодня.
Новоиспеченный министр внутренних дел поклонился и исчез так же неслышно, как и появился. Щелкнул замок двери, и во всем мире воцарилась тишина.
Стоило двери закрыться за Тузендорфом, как Орландо быстро поднялся и прошел к себе в уборную. Изнутри в нем поднималась какая-то муть, которую он еле сдерживал в процессе разговора. Оставшись в одиночестве, он только коснулся пальцами холодной, скользкой поверхности раковины, как его стошнило. Все неприятности сегодняшнего дня, да и не только сегодняшнего, репьем цеплявшиеся к его душе, сейчас выходили наружу. Он почти ничего не ел с самого утра, но его все тошнило и тошнило, мучительно сжимая пустой желудок, выворачивая наизнанку все тело.
Когда сил не осталось даже на рвотные позывы, он опустился на пол – ноги совсем не держали. Прислонился потным виском к прохладному квадрату плитки и замер в оцепенении. Везде царила тишина, гости уже разъехались, лакеи внизу убрали следы поминального ужина, дворец засыпал. Редкие шорохи еще говорили о том, что где-то поблизости есть живые существа, но Орландо чувствовал пустыню внутри себя.
Измученный, жалкий и грязный, он лежал на полу, скорчившись, и думал обо всем, что случилось сегодня. Да, Тузендорф молодец, конечно, ему не только должность министра, ему звезду героя надо – так удачно опоздать к мечту происшествия. А опоздал ли он? И были ли люди, забившие палками молодого Карианиди, слугами Заремы? Он снова ощутил тошноту, как представил себе заляпанную кровью голубую восточную гостиную ведьмы.
Да, Зарема ему мешала, и молодой Карианиди был совершенно не нужен, тем не менее – зачем он появился сегодня? Почему он не пришел завтра, когда Орландо был бы уже Правителем Страны Вечной Осени, ведь его бы просто не допустили к нему. И дурак остался бы жив, а если бы вел себя совсем уж неприлично, то поехал бы ежиков пасти в места не столь отдаленные. Но все равно – был бы жив. А теперь ему гнить в могиле после того, как его забили палками, как паршивую собаку.
Молодой Карианиди ничего не значил для Орландо, он вообще видел его сегодня в первый и последний раз, но легче от этого не становилось. В лучшем случае Тузендорф просто ждал на улице, пока совершается убийство, а, скорее всего, он и отдал приказ забить Карианиди палками, пока никто не разобрался. Нет-нет, он поступил совершенно правильно, лучше и не придумаешь – одним махом избавил своего господина от двух напастей.
- Все хорошо, все правильно. Лучше не бывает. Только что ж мне так хреново-то…
Как ни закалил свою душу Орландо, иногда она давала слабину. Никто не должен был этого знать, даже Тузендорф, и он был рад, что дворец пуст, что никто не видит его, скрючившегося на полу ванной, физически страдающего от сотворенной мерзости.
Разумеется, он уже забыл о том, какова его собственная роль в этой мерзости – человеческое сознание выкидывает фокусы почище ярмарочного иллюзиониста. Вообще, к своему счастью, Орландо был очень избирательно чувствителен, и никогда не терзался моральными переживаниями там, где ситуация была практически оправдана. «Цель оправдывает средства» - это был не его девиз, его девиз прозвучал бы так: «Это нужно для дела, ничего личного». И на самом деле, он не забивал себе голову всякой романтической ерундой, он шел вперед, перешагивая через препятствия, не удостаивая их своего личного участия. Но иногда с ним случались приступы отвращения к жизни, и Орландо всегда очень тяжело их переносил.
Когда пальцы перестали дрожать, и сердцебиение немного стихло, Орландо поднял голову. Комната качнулась вправо, и он инстинктивно схватился за ножку ванны, но быстро понял, что это всего лишь головокружение. Через несколько секунд комната перестала раскачиваться, его отпустило, и он медленно поднялся на ноги. Отвратительный вкус во рту и загаженная раковина напоминали о том, что без-пяти-минут-правитель тоже человек, причем самый обыкновенный. Орландо вздохнул и принялся мыть раковину.
Медленными механическими движениями он очищал белоснежный полированный мрамор от остатков своей чувствительности, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Бледное, мокрое от пота лицо, с налипшими рыжими волосами, сейчас его не радовало, оно было живым свидетельством его слабости. Другие свидетельства слабости он спешил смыть в раковину, пока никто их не увидел.
Постель была мягкая и удобная, Орландо лежал и чувствовал всем телом хрустящую прохладу свежего белья. Шторы на окне были задернуты, но свет фонарей на площади все равно проникал сквозь газовые занавески, мягко рассеиваясь по ковру. Сейчас надо закрыть глаза и погрузиться в тишину, пустив мысли на самотек – мало-помалу они начнут расплываться и путаться, принимать фантастические очертания, а потом и вовсе неслышно откроют дверь в несуществующие миры, которые каждую ночь позволяют немного посмотреть на себя издали.
Он лежал так довольно долго, ожидая сна, как избавления от накатившей хандры, но сон не шел. Стоило ему закрыть глаза, как он чувствовал резь в глазах, и снова непроизвольно их открывал. Потом Орландо решил, что лег в неудобной позе, и поменял ее несколько раз – не помогло. Мучительно было лежать без сна.
- Я теряю время… - пронеслось в его голове. Действительно, он больше всего на свете боялся потерять время впустую. Если ему не спалось, он вставал и шел работать, только чтобы не упускать зря драгоценные часы жизни. Но сегодня работать не получится – слишком много всего случилось за вчерашний день, и даже его железный организм требовал передышки. Тогда остается лежать просто так, в надежде измотать себя бездельем, чтобы, вконец измучившись, уснуть перед самым рассветом и потом проснуться с квадратной головой.
Одиночество. Много банальностей и небанальностей сказано о нем, написаны целые тома – и некоторые из них Орландо с удовольствием перечитывал, не осознавая, что за понятием одиночества ему не надо далеко ходить. Он всегда был одинок и даже не представлял себе другой жизни, но сегодня одиночество его тяготило. Хотелось с кем-нибудь поговорить, с кем-нибудь добрым, кто бы понял его, и искренне, от всей души пожалел. Почему ему хотелось, чтобы именно пожалел? Наверное, происшествие с герцогом повлияло.
Орландо встал и, завернувшись в халат, вышел в коридор. Свечи были давно погашены из экономии, и свет проникал в длинную анфиладу дверей только из боковых окон, за которыми маялась на небе бледно-желтая луна. Ее свет был потусторонне-голубым, он сам выбирал, что освещать, выделяя отдельные предметы и даже их части, создавая свой собственный, зыбкий мир. Орландо вспомнил ту приснопамятную ночь, когда он встретил призрак королевы, и улыбнулся, вспомнив, как боялся наступить в пятна лунного света. Тогда ему казалось, что свет живой, он следит за ним, передвигается, стремится заманить, а потом… А кстати интересно, что было бы потом, если бы он коснулся лунного пятна?
Потерев подбородок в некотором раздумии, Орландо сделал широкий шаг и твердо наступил в голубую лужу. Бордовый тапок его окрасился серым, и больше ничего не произошло, даже некоторое разочарование плеснулось ему в душу. Ну что ж, нет так нет. Государственный управитель скрестил руки на груди и задумался – в какую сторону двинуться? Как ни странно, но он выбрал путь вниз, на кухню, потому что втайне надеялся еще раз увидеть призрак Брижитт. Странно, или нет, но за столько лет чтения дневников королевы, он практически сроднился с ней, проник в ее мысли. А то, что она показала ему тайник, дало ему основания надеяться на некое покровительство с ее стороны.
- Сегодня очень важная ночь – завтра я стану правителем этой страны, официально и законно. А там, может быть, и королем, если очень захочу. Неужели старая королева ничего не захочет мне сказать? Не может такого быть.
За столько лет он сам уверил себя, что является Избранным, практически наследником Брижитт, и теперь не мог допустить мысли, что она не явится благословить его на царство. Он пошел вниз, уже не думая о лунных пятнах, наступая на них, сколько влезет. Миновав длинный коридор, он спустился по лестнице, но так никого и не встретил. Старательно пытаясь вызвать в себе знакомое ощущение мистического страха, он закрыл глаза и прислушался: только тишина, досконально знакомая за столько лет. Ни одного завывания, ни одного бряканья цепями.
Орландо вздохнул, со стороны это казалось глупо: правитель страны гуляет ночью по темным коридорам, страстно надеясь встретить кого-то, существующего только в его воображении. Он усмехнулся, и тут снизу услышал шорох, будто кто-то возился в кухне. Все его существо облилось одновременно радостью и испугом: Брижитт! Забыв свечу, Орландо со всех ног кинулся вниз.
Дверь в кухню была приоткрыта, и оттуда лился свет, но не голубовато-потусторонний, как в прошлый раз, а вполне себе живой и желтый. Одним движением откинув дверь, государственный управитель увидел… повара, изловившего крысу и готовившегося снести ей башку тесаком. Страшное разочарование испытал Орландо, увидев его вместо старой королевы. А повар, похоже, испытал немалый шок, столкнувшись в полночный час с САМИМ.
- Вввв-ваше ббб-б-б-благородие…. Ддоброй ночи! Простите, не ожидал… Совсем обнаглели, проклятые твари!
Повар держал несчастливицу за хвост, а она извивалась всем тельцем и истошно орала, чуя смерть. Это добило Орландо. Все сегодняшние неприятности увенчались вот такой картиной, ну просто отличное завершение дня! Скривив губы в жесткую складку, он подошел к повару и удержал занесенную руку:
- Отпусти ее.
Повар ошалело уставился на него:
- Так пакость же от них, вашблагодие…
- Пакость тут от нас, а не от нее. Отпусти. Дай ее сюда! – уже раздраженно сказал Орландо и выхватил из пальцев повара тощее серенькое тельце. С крысой в руках он хлопнул дверью, оставив незадачливого мужика недоумевать – то ли вправду это было, то ли сон дурной приснился.
Открыв своим ключом заднюю дверь, Орландо выпустил крысу в маленький зловонный переулок. Она рванула без оглядки, а Его Высокопревосходительство, присев на корточки, долго не уходил – то ли разглядывал темноту, то ли думал о чем.
Утро выдалось яркое и солнечное, прямая противоположность вчерашнему. За ночь ветром нанесло листьев, мусора да изломанных веток, и, чуть только рассвело, дворники вышли на работу – очищать прекрасную Амаранту от всего лишнего, прошлого и ненужного. Вжик-вжик – скребли новенькие метлы по булыжной мостовой. Новый день пришел, новые времена!
Орландо проснулся в своей постели от этого радостного и одновременно умиротворяющего звука. Он припомнил события вчерашней ночи и сам себе подивился: от недавней хандры не осталось и следа. Солнце только-только всходило над башнями Университетского квартала, но небо было чистым, а значит, день будет ярким и солнечным. Что может быть лучше? Спал он не больше трех-четырех часов, но чувствовал себя бодрым и свежим, хоть сейчас в короли!
- А что, всякое может быть, – он усмехнулся себе под нос и весело позвонил в колокольчик. – Принесите мне завтрак, любезнейший, и приготовьте ванну. Да поскорее!
Улыбнувшись себе в зеркало, он запахнулся в халат и вышел на балкон. Дворник приветствовал его почтительным поклоном – он привык наблюдать здесь государственного управителя каждое утро, и, в отличие от лакеев, уважал его, как человека трудолюбивого. Орландо приветливо помахал ему рукой, как старому знакомому.
Дул легкий ветерок, еще холодный и влажный, лужи серебрились на узорчатой мостовой. Сигизмундов сад выглядел голым – новые листья еще не успели распуститься на месте старых, оборванных бурей. Втянув ноздрями холодный, сладко пахнущий воздух, Орландо почувствовал, как улыбка растягивает его щеки:
- Все-таки как хорошо жить! И как хорошо, что я вчера спас крысу.
За спиной послышался шорох – лакей принес поднос с завтраком.
- Ваше Высокопревосходительство, ванна будет готова через двадцать минут. Прикажете ландрской соли добавить?
- Да, пожалуй, и побольше, чтобы пена была крепкая. Рубашку мне накрахмалили?
- Так точно, все готово.
- Прекрасно! Просто прекрасно! Ступайте. Итак, минус два герцога и одна настырная ведьма, плюс неплохое состояние в казну. Мне везет, а я разнюнился, как институтка. Удивительно вообще, что я вчера этого придурка испугался и стал с ним разговаривать. По-хорошему надо было позвать караульных и вытолкать его в шею, а то и арестовать за оскорбление власти. А я стал придумывать какую-то ересь про Зарему… Мне действительно везет, потому что даже грубая ошибка в итоге обернулась выигрышем. Нет человека – нет проблемы.
Он продолжал размышлять о Карианиди-младшем все утро:
- Наследник Правителя, ишь ты… Видал я таких наследников в гробу и в белых тапках, - он расхохотался. – И правда, именно там. А что? Чего я боюсь? Кто сейчас посмеет пикнуть?
Заседание Совета было организовано в Тронном зале, там же, где вчера поминали герцога. Но сегодня здесь ничего не напоминало о вчерашних поминках – траурную символику сняли, все вычистили до блеска. Тронный зал сиял, поражая своим великолепием даже привыкший к роскоши глаз. Если встать возле трона (или сесть на трон – кому как больше нравится), то по левую руку вся стена была в огромных окнах с ажурными рамами. В промежутках между ними на стенах были укреплены позолоченные подсвечники работы лучших ферсангских мастеров. А на правой стене были установлены зеркала, в точности повторяющие окна, и дневной свет, отражаясь в них, создавал причудливые коридоры, делая тронный зал огромным, не имеющим границ. Небольшие промежутки между окнами и зеркалами были расписаны знаменитыми художниками, а потолок представлял собой шедевр, созданный несчастной Камиллой, и изображавший наиболее интересные сцены из истории и мифологии. Все это великолепие было щедро позолочено, так, что в солнечный день, невозможно было отвести глаз. Наборный пол собрали из множества драгоценных и полудрагоценных камней. Натертый до блеска, он тоже отражал свет и становился еще одним окном в другое измерение. Одним словом, тронный зал был великолепен.
Как и всегда, трон оставался незанятым на своем возвышении, столы для Орландо и членов Совета поставили внизу. Обстановка была сдержанная, до донельзя торжественная – Тузендорф расстарался, отмечая торжество своего господина. Старинное серебро и тончайший фарфор красовались на столах, несмотря на то, что никто не собирался кушать. Но уж графины для воды, бокалы и небольшие вазочки со сладостями были произведениями искусства. Белоснежные салфетки с гербами, шитыми золотом, свежайшие цветы, еще с капельками росы на листьях, довершали торжественную картину.
Двадцать советников, избранные и проверенные кандидатуры, уже с полчаса ждали премьер-министра, удивляясь про себя, потому что он славился безупречной пунктуальностью. Одеты они были подобающе случаю – в парадно-рабочие наряды. Ордена и ленты красноречиво говорили, что здесь собрались лучшие из лучших. Непременно присутствовала старая гвардия Орландо, такая, как барон Ферро, маркиз Нгуен, княгиня Шварцмауль, граф Жильбер. Только княгиня Аль-Нижад не смогла приехать по слабости здоровья. Также было и много новых лиц, появившихся в последние годы – Орландо неуклонно продолжал вербовать себе сторонников из числа амбициозных, но бедных. На государственных должностях у него уже было много разночинцев, однако в Совет он их не вводил, несмотря на всю свою эксцентричность.
- Хотя бы здесь плебеев нет. – удовлетворенно заметила княгиня Шварцмауль, оглядев присутствующих. – Есть еще что-то святое у господина Орландо.
- Хотелось бы так думать, - с любезной улыбкой ответил ей барон Ферро, - но, скорее всего, он просто не придает этому совету большого значения.
Бонвиван Ферро был, как всегда, прав – про себя Орландо решил, что это заседание Совета станет последним в его существовании, и не видел смысла в каких-либо преобразованиях. Ему нужно было придать легитимность собственному избранию на должность, а потом он вполне сможет обойтись без Совета. Ну, кроме тех людей, с которыми он привык работать.
Пробила половина одиннадцатого, и с последним ударом часов, в зал ворвался Орландо. Именно так – быстрым шагом, почти бегом, искрясь энергией и улыбаясь, он появился в дверном проеме. Все встали и зааплодировали.
- Доброе утро, господа, благодарю вас. Надеюсь, вы не успели заскучать в мое отсутствие.
Выглядел он, как новенький септим, блестящий и радостный.
– Садитесь, прошу вас, займемся нудными и скучными делами.
Несмотря на его слова, настроение в зале было приподнятое, все улыбались, шутили и перешептывались. Орландо сел во главе стола, но говорить он сегодня не собирался, для этой цели у него был барон Чжан, председательствующий на Совете.
- Итак, господа, ни для кого не секрет, какова же главная повестка дня нашего собрания. Ко всеобщему прискорбию, Его Светлость герцог Карианиди, первый правитель Страны Вечной Осени, покинул этот мир. Он был мудрейшим из правителей, дальновидным и справедливым, он управлял нами железной рукой, но эта рука была в бархатной перчатке. Наша скорбь безгранична, - широко улыбнулся он миловидной графине Бескольской, - а наша благодарность искренна и идет от всего сердца. Прежде чем мы приступим к делам насущным, я попрошу вас почтить его память минутой молчания.
Все присутствующие, включая Орландо, встали, сложили руки и опустили головы. Но на каждом лице блуждала улыбка и множество взглядов, встречаясь, вспыхивали искрами веселья.
- Благодарю вас, господа, да будет земля ему пухом, а память о нем будет вечно жить в наших сердцах.
Чжан немного помолчал для приличия, а потом продолжил уже деловым тоном.
– Его Светлость был выдающимся человеком, но все мы смертны, поэтому теперь нам предстоит нелегкий выбор. Согласно манифесту от 220 дня 616 года, ввиду того, что правящая династия прервалась, на главный государственный пост избирается кандидат из имеющихся претендентов простым большинством голосов. Данное решение принимается на Совете, - Чжан сделал широкий жест, словно объясняя присутствующим, где они находятся, - путем открытого голосования. Выбранный кандидат занимает должность правителя пожизненно, до того момента, как особыми обстоятельствами не произойдет явления нового монарха. Правитель является главой государства, исполняет все функции короля, имеет право казнить и миловать по своему усмотрению.
Орландо слушал все это так же внимательно, как если бы никогда до этого не слышал. Утреннее солнце, ярко отражающееся в зеркалах, красота зала, даже сверкающие бокалы наполняли душу ликованием и ожиданием чего-то чудесного. Его настроение словно передавалось залу, потому что даже Чжан читал манифест с выражением и широченной улыбкой на лице.
- Итак, господа, суть всем ясна… - Барон наполнил свой стакан и, не отрываясь, осушил его. – Прошу прощения. Страна не может оставаться без руководства, поэтому сегодня мы должны избрать себе правителя, который будет руководить нами в ближайшем и неближайшем будущем. Прошу заявлять кандидатуры.
Общество всколыхнулось немножко, волной пробежал шепоток, а потом маркиз Нгуен поднял голос:
- Да чего уж там, заявляю господина Орландо, премьер-министра.
- И правда, чего юлить…
- Тоже мне сенсация…
Эти слова ходили по кругу с улыбками на устах, и Орландо улыбался, опираясь подбородком на сцепленные руки.
- А вдруг и сенсация! Вдруг я себя заявлю! – раздался фальцет графа Жильбера, - Проголосуете за меня?
Грянул всеобщий смех, и Жильбер смеялся первым.
- Да что там, голосовать давайте. – Господин Спалетти, председатель торгово-промышленной палаты, поднял руку. – Я за господина Орландо.
Все двадцать рук взметнулись вверх, никогда еще в истории страны не случалось такого единодушия.
- А вы, что же, за Жильбера голосовать будете? – обратилась к Орландо княгиня Шварцмауль, - я не вижу вашей руки, сударь.
Орландо улыбнулся:
- Вы меня раскусили, княгиня, я его давний поклонник.
- Итак, единогласно! Премьер-министр, господин Орландо избран Правителем Страны Вечной Осени. Поздравляю нас всех, господа со столь удачным избранием и надеюсь, что Его Светлость… - Чжан повернулся к Орландо и поклонился уже совсем по-другому, -…будет нашим почитаемым Правителем многие, многие годы и прославит нашу страну, как никто до него.
- Благодарю вас, барон. – Поднялся новоиспеченный Правитель, - я постараюсь, хоть и не верю, что можно переплюнуть королеву Брижитт на государственном поприще.
Все замерли, ибо, по факту, это была первая речь Правителя Орландо, обращенная к своим подданным, и сам он вдруг осознал это. И заодно осознал, что совершенно не готовился, да и не предполагал, что все пройдет настолько легко и гладко.
- Я буду краток, господа, – он улыбнулся всем совершенно искренне, - ибо время – единственный невосполнимый ресурс в этом мире. Сегодня вы оказали мне огромную честь, и я всю свою жизнь положу на то, чтобы доказать, что этого достоин. Я вполне осознаю всю полноту ответственности, но… честное слово, это так вдохновляет!
Орландо больше не смотрел на присутствующих, он говорил для себя, и его глаза блестели по-особому.
– Вы не знаете, насколько я вам благодарен. Не за то, что я теперь именуюсь Правителем, а за то, что я могу трудиться на благо страны и реализовывать свои замыслы. Это огромное счастье. Теперь я могу с уверенностью сказать, что я счастливый человек. Спасибо вам.
Такой тронной речи этот зал еще не помнил. Ни один король не говорил так искренне, с таким подъемом и радостью, ни один король не выглядел настолько человеком, как этот рябой и невидный парень. Члены совета разошлись в отличном настроении и легкой задумчивости – в тронном зале, красивом и залитом солнцем, отчетливо слышалась тяжелая поступь грядущей новой эпохи. Какой-то она будет?
Правитель Орландо остался один в своем кабинете. Он подошел к окну и задумался, скрестив руки на груди, - теперь у его ног лежала не только Амаранта, а вся Страна Вечной осени. Свершилось. Долгий путь длиной в семь лет наконец привел его на самую вершину, и теперь ему предстояло решить, куда двигаться дальше. Больше не было никого, кто бы стоял у него на пути, и он даже чувствовал некоторую растерянность, однако ни одна тень в мире не смогла бы омрачить сегодня его торжество.