Ядовитый пластизоль - не достижение Советского Союза, равно как и не грех: страна была в едином тренде со всем будущим Золотым Миллиардом, сколько бы ни занавешивались от него «железными занавесами» дряхлые идеологи и ни отмахивались транспарантом «Руки прочь от Никарагуа!» отдельно взятые граждане на демонстрациях. А догоняли-перегоняли друг друга СССР с капстранами не только по количеству запущенных спутников и по массе отлитого чугуна на душу населения, но и по удельной ядовитости новых и новых упругих резиноподобных пластмасс, вовсю изобретаемых на рубеже 1970-х и 1980-х годов по всему Северному полушарию.
Вот французский электрочайник тех лет: если кто-нибудь додумается сначала вскипятить в нём воду, а через минуту начать его разбирать, белое синтетическое уплотнение из-под его нагревательного элемента полезет наружу, вспузырится, брызнет и, попав на кожу, оставит глубочайший ожог, причём довольно-таки причудливого для ожогов цвета.
Вот американский представительский «Крайслер Нью-Йоркер», выпущенный в первые годы правления Рейгана, своими формами кузова уже напоминающий рубанок, а не дорожный крейсер, но пока ещё не окончательно усушенный до габаритов малолитражки и внутренняя отделка его салона пока ещё не абы из чего выполнена. Зарождается же некое абсолютное зло в подкапотном пространстве: достаточно завести и несколько минут погонять на холостых оборотах двигатель, чтоб под капотом стало жарко, а изоляция кабелей электропроводки размякла, намертво прилипла к пальцам при лёгком прикосновении и потом отодралась едва ли не с мясом, причём по меньшей мере на месяц после этого красной сыпью покроются не только пальцы, но и вся кисть руки.
Вот Ирландия, наконец-то выкарабкавшаяся из глубокого экономического кризиса, на фоне которого советское позднебрежневское житьё-бытьё казалось зажиточной благодатью, построившая едва ли не крупнейшую в Западной Европе обувную фабрику и нашившая на ней комнатных тапочек-сланцев - весьма поганого качества, быстро рвущихся, оставляющих ничем не смываемые следы на линолеуме, на зато убивающих... ногтевой грибок.
Вот Финляндия, выпустившая лампы-ночники с матерчатыми абажурами, не горящими в огне, но зато моментально проедаемыми насквозь каплями спирта. Спустя десятилетия эта казалось бы исчезнувшая ткань внезапно обнаружится на фильтрах блоков питания для корабельных бортовых компьютеров «Меццо Аутомэйшн».
Япония - тоже вроде бы типичная капстрана западного образца, несмотря на избитое «встающее на востоке солнце» и на свои регулярные карнавальные представления с гейшами в кимоно, да и находится она в Северном полушарии. Вертикальные барабаны японских стиральных машинок, выпускавшихся в воспетые в бессмертном хите Alphaville «Big In Japan» времена, держались на сайлент-блоках из неведомого мягкого материала, выделяющего крайне едкий дым при горении: чадом одного-единственного такого горящего сайлент-блока можно было и до смерти надышаться.
Кое-где из таких страшных пластических масс делали детские игрушки: государственный строй и особенности внешней политики ровным счётом никак не влияли на политику игрушечной промышленности, навевающую мысль о тёмных империях со своими лордами дартами вейдерами и штурмовиками.
Купленная на барахолке итальянского Неаполя в середине 1980-х годов маленькая игрушечная обезьянка, с хомячка размером, оказывается вовсе не резиновой, как полагалось ранее: сначала от неё отклеивается кусочек синтетической шерсти, а при попытке приклеить его обратно половина игрушки вступает в химическую реакцию с клеем «Момент», закипает при комнатной температуре, воняет чем-то тухлым, оперативно натыкается на ручку сломанной расчёски и вместе с расчёской выбрасывается за окно.
Капля ацетона, попавшая на каску приехавшего в перестроечный Союз из Дании игрушечного солдатика, оставляла прозрачное пятно с радужным шлейфом, гуляющее по всему солдатскому телу и спустя годы вызывающее эффект дежа вю при просмотре голливудского боевика «Хищник».
И у нас, у нас то, разве смог бы остаться в стороне отечественный производитель, уставивший прилавки игрушечных магазинов буратинами, незнайками, медведями и гномами из материалов, сочетающих в себе все нефтепродукты и всю таблицу Менделеева?
* * *
Пожалуй, собаки лучше всех подскажут, какая же из игрушек, изготовленных из диковинной для обывателя, слабо изученной учёными и злой синтетики, будет ужаснее остальных.
Пластизоль и винилацетат, фурановые полимеры и метакрилат-кополимеры, полиуретан и полиизобутилен, сумилит и луковил, сикрон и ниппеон, виннол и джеон, глифталевые масла и эпоксидные смолы... Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши игрушки? Собака, даже не разбираясь в органической химии и не зная советской мультипликации, без особого труда угадает самый вредоносный хлорополимер и выберет самого одиозного персонажа - с последующим разрывом игрухи в клочья или совершенно обратной реакцией в виде полного игнора.
Собаки у Черепана Мечиславовича жили с тех пор, как он себя помнит. Самой первой была полубульдог - полулайка по кличке Лейка: зубастая, гиперактивная и игривая, она грызла и разбрасывала по дому все резиновые игрушки, что были там. Ну, или почти все: ни разу не прикоснулась она лишь к сутулому и похожему на больного синдромом Дауна гному, сделанному из резины необычного сорта - мягкой, липкой и оставляющей на ногтях тёмно-синие следы своей краски. Собака словно чувствовала, что её хозяин с раннего детства по какой-то самому ему не ведомой причине ненавидит и боится того гнома. А может, и знала о гномах побольше, чем люди, но только вот вслух ничего сказать не могла.
Пока Черепан был маленьким, он боялся засыпать, если с наступлением ночи тот гном валялся в комнате на видном месте, и каждый раз заталкивал сию пугающую его игрушку под шкаф, однако на следующий же день и каждый раз злобный гном каким-то непостижимым образом выбирался из-под шкафа, вновь и вновь ложась посреди комнаты и наводя на самые гнетущие мысли.
В младшем школьном возрасте, узнав, что вся его семья в предстоящие выходные приглашена на дачу к знакомым отца, Черепан взял туда с собой злосчастного гнома и оставил там, причём не у самих знакомых на даче, а через пять участков от них, в сарае на чьих-то заброшенных шести сотках. Годами позже, в седьмом классе, волею случая Черепану вновь довелось побывать в тех краях, к уже почерневшему и покосившемуся, но пока ещё не разрушившемуся сараю подросток подошёл сразу же, и, преодолев лёгкий страх с отвращением вместе, он заглянул внутрь: резиновый гном всё так же стоял на полке среди разбитых и рыжих от ржавчины керосиновых ламп «Летучая мышь», перевёрнутых дырявых рукомойников и консервных банок с кривыми гвоздями, вот только резина за несколько дождливых лет и морозных зим побелела, потрескалась, поменяла форму и стала... съедобной для ос. Живущие под крышей сарая осы проели гнома в нескольких местах, то заползая внутрь его, то выползая изнутри.
Впрочем, Черепан изначально ожидал увидеть нечто подобное. С младших классов самой хардкорной антиутопией ему виделась не ядерная война, не нашествие киборгов и не разгул преступности, а принципиально новый государственный строй, где правители - и физически, и психически больные гномы - сосланы в старорусские бревенчатые терема в глухих лесах: ведущие в те леса железные дороги разобраны вместе с паровозами, асфальтовые дороги перегорожены колючей проволокой, грунтовые дороги намеренно забыты, мосты разрушены, дорожные указатели расстреляны из автоматического оружия, даже ближайшие к лесу города с деревнями оставлены и расселены, но при этом гном продолжает командовать своей огромной армией, отдавать ей приказы по беспроводной связи, засылать во все углы планеты свои трёхэтажные двенадцатипропеллерные вертолёты с десятками пулемётов на бортах, топить во всех четырёх океанах корабли и взрывать атомные электростанции.
Будут и другие игрушки отечественного производства из резин, полихлорвинилов, полиэтиленов и иже с ними, невзлюбленные Черепаном. Три из них изгрызёт до резинового крошева Лейка, а ещё один уродец, медведь с непропорционально большой головой, с ещё более большими ушами, с торчащей из туловища балалайкой и без передних лап, будет сначала накачан до шарообразной формы велосипедным насосом, а потом лопнут и искромсан ножами из-за пищалки: некого деда, живущего в соседнем подъезде, ненавидящего современную молодёжь и ездящего на зелёном «Иже Комби», Черепан с друзьями решили довести до умопомешательства и психушки, забивая в глушитель «Ижа» жёсткие проволочные клубки со вмотанными в них пищалками от игрушек. Дед же, спозаранку заводя свою «ласточку» и зная каждый её винтик, хватался за голову от совершенно непонятных ему посвистываний откуда-то из-за карданного вала и от отсутствия внятных догадок о том, что же и как же там могло поломаться, затем клубок прогорал и свист прекращался, но периодически всё повторялось.
Будут они и в Москве, куда уедет из своей родной Мурманской области Черепан. Он, повзрослевший и устроившийся разнорабочим на стройку, со всё тем же детским хладнокровием несколько раз проткнёт раскладным ножом-бабочкой резинового ярко-жёлтого Колобка на пеньке цвета хаки: сначала - чтобы вытащить из него пищалку, а затем - чтобы заткнуть им дыру в железной стене видавшего виды строительного вагончика и протянуть сквозь него одножильный антенный кабель с почему-то сгоревшей во многих местах изоляцией. Одним концом антенный кабель наматывается на другой, силовой и трёхжильный от бетономешалки, аккурат туда, где он перетёрт до обнажения одной из трёх жил, а другим концом - на входной трансформаторный контакт телевизора, ой да раздолбанного, пыльного и лишь на три канала настроенного телевизора «Sharp» без задней крышки, тибедох-тох-тох - как да другой входной контакт да погнутой обеденной вилкою, меж ним и железной стеной зажатою, заземляется!
Тибедох-тох-тох - и никто из новоприбывших не понимает, почему железная дверная ручка строительного вагончика порванной резиновой перчаткой обмотана полностью!
Тибедох-тох-тох - гой ты еси гадкий телевизор, кроме тлена и безысходности ничего не показывающий!
Даже респектабельный германский Эрфурт на твоём экране - всколыхнувшийся и шокированный стрельбой в гимназии, где бывший её ученик убил шестнадцать человек и самого себя!
- Ну и куда эта Европа катится?! - пятидесятилетний строитель Поликарпович, сидя в бытовке перед телевизором, дымил пахучей папиросой «Богатырская» без фильтра и недобро поглядывал на коллег, Тоху Гриба и Стёпу Масона - Я же сразу знал, что доиграются они в дерьмократию эту свою, со своими боевиками по видику, с играми вот этими вот компьютерными!.. Племянники у брата с ума сходят, вот, говорят, мы сейчас себе вены кухонными ножами перережем, мы с шестнадцатиэтажки сбросимся, мы таблетками для посудомоечной машинки обожрёмся, мы в гараже закроемся, твоего «Жигуля» девятой модели заведём и задохнёмся там, если компьютер «Сони Плейстейшн» уже второй какой-то не купишь нам! Потому что на нём игра появилась, «ТГА 3» какая-то, где можно и к мафии на работу наниматься, и по прохожим из автомата стрелять, и из машин водителей выкидывать, и Майкла Джексона в тех машинах по радио слушать, тьфу ты, Господи прости меня грешного, и в авариях и переворачиваться, и загораться, и фургон с мороженым перевернуть и поджечь, да что ж это за ё!..
В папиросном дыму со смачными плевками Поликарповича глох и мерк новостной сюжет об очередной школьном расстреле, только теперь уже не в Америке, а в Германии. Плыл, плыл дым над самодельным дощатым столом, уставленном пепельницами из обрезанных алюминиевых пивных банок, одноразовыми пластиковыми тарелками с позеленевшими хлебными корочками, почерневшими сырами на ставших полупрозрачными бумажных салфетках и пустыми водочными бутылками.
- ...Жили ж без этих компьютерных игр, не были дебилами, как этот, что вот недавно пришёл к нам... Черепан Мечиславович! Удружил бы, ничё не скажешь, хлебосольный ты наш! Все же знают, что любой собранный гриб через несколько часов поганкой станет, как ведь у нас - с утра грибов наберёшь, а вечером всё, что не засушишь, не засолишь, не замаринуешь и не пожаришь, выкидывается к чертям на... - папироса между пальцев Поликарповича затряслась - ...Да только этому нашему недоумку незнамо это, всё в пакеты засунет, несколько дней у него в комнате постоят, почернеют и размякнут там все его грузди, будто бы и без того не червивые, а потом их - прямиком на стройку нашу, на закусь! А в другой раз яиц каких-то то ли утиных, то ли утилёвых неликвидных притащит откуда-то, яичницу из них пожарит на печке, где гудрон варится, если б я не подошёл - угостились бы, потому что и вас мозгов как у перепёлки, в упор не видите, у кого травитесь, и дристали бы вы дальше, чем видите, если бы вообще выжили после них, Господи, да что ж за уроды! Говорили же, что где-то окуней из Москвы-реки на моторном масле жарят и жрут, и вот и договорились, тьфу, тьфу!
В дыму скрывался облик певицы Мадонны с журнального постера, приклеенного к стене и разрисованного чёрной гелевой ручкой: вытатуированный, как у морячка Папая, якорь на руке, пиратская чёрная повязка на глаз, чёрные бреши вместо нескольких отсутствующих зубов, свиной пятак вместо на месте носа и повисшая с него сопля, шрам во всю щеку, щетина по всему подбородку, свастика на груди, торчащие из пышной причёски коровьи рога, болтающийся между ног огромный мужской член... Автору росписи, Мечиславовичу, эта американская популярная певица не нравилась: как-то раз, встретившись с давними знакомыми, Черепан покурил с ними дрянной травы, догнался таблетками димедрола, а возвращался домой он, когда его уже «вроде бы отпустило, даже не успев вштырить», на маршрутке, водитель которой почему-то вместо привычного русского шансона слушал Мадонну, ну и в тексте одной из песен вдруг послышалась нецензурная ругань в адрес агента Скалли из телесериала «Секретные материалы». «Да ты на себя посмотри, свиноматка перекаченная!» - так и хотелось в ответ сказать.
- Онанист золотушный! То на какую-то агентшу из «Икс-файлов» гуся тут душил, прямо в сарае с лопатами и кувалдами, теперь какая-то Джулиана-Валентина из какой-то обители зла в раковом сити у него!.. Придурок!.. - голос Поликарповича дрожал - ...Садист, ханыга, наркоша, клеймо на таких надо ставить, что не мужик и не добытчик, кроме синьки, конопли и прочего говна в дом больше ничего не судьба добыть, зато как два года назад жену свою несчастную довёл до того, что она аж в новогоднюю ночь вместе с сыном в чём была из дома выскочила и потом на развод подавала, так с тех пор и нет никого, кроме псины непонятной породы, с шерстью от козы, хвостом от крысы и мордой от крокодила!
Серее, чем уплывающий в окно дым, была пыль на разбитом оконном стекле. За пылью не был виден сам Мечиславович - в съехавшей набекрень строительной каске и в перепачканной водоэмульсионными красками робе, несущий на плече ржавую совковую лопату с болтающимся и наполовину обломанным черенком, больше похожую на колыхающееся бурое опахало, неспешно прогуливающийся вокруг бытовки, то и дело останавливающийся под окном, прислушивающийся к доносящейся оттуда ругани Поликарповича и думающий. Думал Черепан о том, как плохо разбирается его старший коллега в породах собак: если порода первой его собаки, наполовину лайки и наполовину бульдога, действительно не определится на глаз, то вторая собака, помесь афганской борзой с питбультерьером, уже мало чем отличалась от чистокровных афганок, да и порода эта - популярнейшая, по вытянутой морде, длинным висячим ушам и тонкому закруглённому хвосту такие издали узнаваемы, и тут на тебе - «Что за нечто с крокодильей мордой и крысиным хвостом?!», невежество - на марше. А ещё хотелось Черепану с возгласом «А вот и я!» распахнуть ветхую дверцу бытовки, но ведь Поликарпович тогда моментально прекратит свои гнилые базары, разве что забухтит что-нибудь нечленораздельное, откашляется да выскажет что-нибудь вроде «Черепан, ты раздолбай, отморозок и проходимец!»
- ...здяйство всё это с Запада прёт, со всеми этими компьютерными играми, которые у них кому-то уже баб заменяют! Раньше ж как было? Бобылями не жили, каждый мужик - при бабе, если у тебя баба - у тебя ответственность, ты ей все деньги отдаёшь, а не тратишь на всякие игрушки и компьютеры... В Германии вон вообще оружие покупают, потому что бабы, как у нас, у немца извелись, построить его некому и некому его деньгами по уму распорядиться, а с оружием вот так вот потом и приходят в школы, где когда-то учились, и валят там шестнадцать человек почём зря, и себя ещё, а вы смотрите, смотрите, то ли ещё будет! С компьютерных игрушек ваших всё и началось, раньше бить тревогу надо было, лет ещё десять назад, когда ещё не расстрелы в школах показывали, а «Денди» рекламировать начинали и в рекламе слон этот придурочный с теннисной ракеткой по экрану носился, ну а наши охламоны уши развесили и детям накупили - танки там всякие, Контра там всякая, название нарочно не придумаешь, на уток из электрического пистолета охотились, говорят, на кинескопах после каждого выстрела синие пятна навсегда оставались, ещё Марио какой-то был, грибов-мухоморов обожравшийся, как Черепан наш тем, что себе в лесу насобирает, как тогда... Играли - веселились, посчитали - прослезились, а теперь вот расхлёбываем! - дощатый стол заходил ходуном от удара кулаком по нему, пепельницы и чёрствые хлебные корки и на нём подпрыгнули, одна из бутылок упала со стола и покатилась по полу - Всё сложнее и сложнее, всё дороже и дороже эти игрушки, уже на несколько средних месячных зарплат по Москве родители впухают, чтоб второй «Сони Плейстейшн» своим дебилам малолетним купить, а там и «ТГА», и уже хрен знает какая финальная фантазия, дофантазируете у меня, блин, и ещё монстр с ножом двухметровым, с чугунной пирамидой вместо башки и в фартуке нашем строительном, кожаном, уставном! Да вы что там, совсем уже все?! Потный нигер с зарплатой пять тысяч долларов в месяц за этот фартук в строительном профтехучилище уродоваться не...
Дым, дым, дым заклубился под самым потолком и обволок протянутые от стены до стены нити с качающимися на них прокуренными останками вяленых речных рыб: что бы ни принёс к общему столу Мечиславович - все не слава Богу, если рядом Поликарпович оказывается.
Примерно раз в неделю на столе появлялась кастрюлька для кипятка, в которой то заваривали тайком от Поликарповича сублимированную лапшу «Доширак», то кипятили жестяные банки с растворами резинового клея. А раз в две недели, тоже втайне от старших, перевёрнутая выпуклая крышка от кастрюли оказывалась на кирпичах, стоящих рёбрами вокруг кострища, на крышку лили ацетон, вываливали неизвестное старшим и перемолотое в кашу разнотравье с листьями, поджигали, потом тушили, накрыв фанеркой, потом снова поджигали...
- ...Ничего не представляет из себя, никто по имени Никак, слишком уж хорошо им всем жить позволяется, блин, чтоб тебе ни отвечать ни за что не надо было, чтоб ни кола, ни двора, ни своего дома не было и не надо было, тьфу! Чтоб ни жены, ни семьи, ни детей, одни компьютерные игры только, тьфу! Раньше ведь специально родители насильно женили и правильно делали, потому что иначе в разнос и в разгул мужик пойдёт, как Че...
Мечиславович, окончательно остановившись и отбросив бесполезную поломанную лопату подальше, прислушивался как к голосам, доносящимся из бытовки, так и к звукам оттуда: судя по перезвону, куда-то в угол полетела кастрюльная крышка с чем-то пригоревшим к ней снизу.
- Хорошо живёт на свете чих-пых-пых, потому что курит - пых-пых-пых, пых, пых, пых! Мне родители в своё время спуску не давали, и я своему сыну не дам! Этим летом как раз в школу собирать пацана будем, и пусть только попросит компьютер потому, что у кого-то из одноклассников есть, и пусть только попробует задать вопрос дурацкий - вот, блин, почему в классе у Васи с Петей эдак, а у нас в семье так! Отхожу ремнём так, что все компьютеры забудутся, за каждое вяканье про эту заразу вот таким вот дрыном конопатить буду...
На беду, Поликарпович в свои немолодые пятьдесят лет был «молодым» отцом семилетнего парнишки. Сын был «поздним» - жене Поликарповича тоже было далеко за сорок, и, как казалось супругам, необходимого для воспитания детей опыта к предпенсионному возрасту предостаточно накапливается.
- Мужики, а чё в «Новостях» в самом начале было? - уставший подслушивать под окном и неумело прикинувшийся ничего не знающим Черепан Мечиславович вошёл в бытовку, повесил на гвоздь каску, поднял с пола крышку кастрюли, положил её на стол и вальяжно присел на свободную табуретку, закинув ногу на ногу, вытерев пальцы о штанину робы, ковырнув длинным ногтем левого мизинца меж нижних передних зубов и сплюнув на стену.
Телевизор уже показывал не германский Эрфурт, а пакистанский Бхаккар со взорванной мечетью и десятью трупами.
- Чё, чё... Каб чё! - Поликарпович затушил окурок в пепельнице, наполненной мутной смесью недопитой водки, остывшего кипятка и выдохшегося чая - Работать не умеешь, хернёй маешься, цемент со всяким мусором и битым стеклом вместо шамота размешиваешь! Раз уж толком ничего не сделал за сегодня, так и пришёл бы пораньше, и посмотрел бы по телеку, что с людьми твои компьютерные игры делают!
Есть причины, по которым с работы уходишь одним из последних, а какое-нибудь не напрягающее и в то же время создающее иллюзию трудовой деятельности дело делаешь для того, чтобы тупо убить время.
Так Черепан Мечиславович, варя на костре клей, то помешивал резиновую массу железным прутиком, то искоса поглядывал за окружающий стройплощадку забор: по другую его сторону двигались людские потоки со станций метро, впритык к которым Черепаном и его коллегами возводилось нечто похожее на крытый рынок, и никому из прохожих не был интересен бесформенный порванный камуфляжный бушлат, валяющийся в придорожной канаве. Не интересен он был и строителям: мало ли что за территорию стройплощадки выбрасывается, чтоб на вывозе мусора экономить?
«Фу-у-у!.. Фа-а-а!.. Нацкая фуфайка, фуфанацкая фуфайка, фуфанацкая фуфайка без подклада, а теперь добавим ножек, получилось то, что надо...» - ещё поутру, весело напевая про фуфайку на мотив песенки из какого-то советского мультика про осьминогов, Черепан забрался в один из контейнеров, вытянул там из горы грязных роб и драного тёмно-зелёного камуфла самое ветхое рубище, затасканное до полной невозможности дальнейшего ношения, затолкал на место её истлевшего и выпотрошившегося ватного подклада мешок с отборным шамотом, взятый в том же контейнере, осторожно огляделся, убедился, что никто из строителей его не видит, удостоверился, что вдоль забора, в силу того, что состав метро прибудет на станцию лишь через пять минут, не идут прохожие, и перекинул через забор душегрейку с мешком стройматериала внутри. Чуть позже Поликарповичу, сделавшему едкое замечание по поводу подручного сыпучего хлама, добавленного в цементный раствор заместо ушедшего налево шамота, в ответ будет сказано, что шамот пропал куда-то и не был найден, ещё некоторое время об этом забудут, заподозрив, что днём ранее по контейнерам мог полазать дружащий с начальством и никогда ни в чём не сознающийся сторож, а вечером, когда рабочий день окончится и все разойдутся, Черепану предстояло с пустой пазухой и чистой совестью пройти мимо охранников на проходной, а за углом, где никто не видит, извлечь украденное из канавы, вынуть из переплетений тряпья наружу, отряхнуть от земли с гнилой ватой и окончательно домой унести.
Благо не впервой уже: уже куча тряпок с завёрнутым в них инструментом через забор перебрасывалось и до вечера среди прочего мусора там лежало, Черепана дожидаясь, что-то перед тем, как в его квартиру уехать, лихо покидало стройку в банках с засохшей краской или во флаконах из-под бытовой химии, что-то было переброшено в обгоревших и свёрнутых в неровные рулоны обрезках ковролина, охранники довольно ухмылялись, проводя выходящему Мечиславовичу по бокам игрушечной резиновой дубинкой и внимательно прощупывая его карманы, а иные прохожие, замечающие-таки летящую со стройки тряпку или банку, лишь шипели в адрес строителей - «Что ж вы за свиньи!?» - и шли себе дальше.
Автомобиль же - на тот случай, если что-то тяжёлое со стройки украдено - хоть и на ходу, но поганен он, дядин «Ситроен Икс-Эм» 1993-го года выпуска, пользуемый по написанной с восемью грубейшими орфографическими ошибками доверенности!
«Тьфу!»
Искрил как-то прикуриватель, перегорали при этом предохранители на те цепи, что вроде бы к прикуривателю никак не относятся, и даже топливное реле не щёлкало при тщетных попытках завести машину!
«Тьфу!» - Мечиславович тогда, устраняя неисправность, в сердцах изорвал и растоптал ногами инструкцию по эксплуатации и ремонту «Ситроена».
Правая передняя фара светит не дольше часа, потом она гаснет, заставляя съезжать на обочину, открывать капот и несколько раз дёргать подходящий к фаре кабель, в нескольких местах перемотанный изолентой. Капот, в свою очередь, открывается раза со второго или третьего.
«Тьфу!»
Последние пол-года в салоне не работает печка. Последняя прошедшая зима нелёгкой выдалась.
«Тьфу!»
Расход топлива у прожорливого трёхлитрового двигателя рос и рос, но если пару лет назад он был не больше тридцати шести литров на сотню километров, то теперь...
«Тьфу! Сто километров проехали и почти пятьдесят литров выжрала, так скоро полного бака только на две поездки хватать будет! По ходу дела, хана клапанам выпускным!»
Знакомый автослесарь честно признался, что ничего не понимает во французских инжекторах и в том, что с ними может случаться, а выпускные и впускные клапана он вообще ни на одном авто не перебирал. Правда, он подсказал, из-за чего может валить сизый дым из глушителя: в цилиндры, по всей видимости, как-то попадает тосол из радиатора.
«Тьфу! Одно хорошо - на пустыре за стройкой можно смело на весь день бросать, такое не только угонять, но и разукомплектовывать побрезгуют!»
С «Ситроена» действительно даже колёса ни разу не снимали: на всех четырёх покрышках был разный узор протектора, новее всего была резина на левом переднем колесе, зато из стёртой налысо шины заднего правого колеса лез наружу корд. Никакого желания проникнуть внутрь салона - с усеянными шелухой семечек сиденьями, с раздавленными мухами на стекле спидометра, с пятном засохшего лака на руле, с торчащим из открытого бардачка расхлябанным газовым ключом и с тёмно-коричневой жухлой банановой кожурой на полу - не вызывало и стекло водительской двери, опущенное на восемь сантиметров: выше оно не поднималось никак. Правда, Черепан не терял надежды когда-нибудь закрыть окно полностью: в присутствии пары коллег, которых пару раз доводилось подвозить до домов, он неистово и под их истерический хохот вращал скрипучую и визжащую рукоятку стеклоподъёмника по направлению часовой стрелки, злобно глядя на остающееся неподвижным стекло и напевая песню Баскова -
- «...Всё та-а-ак же играет шарманка,
В Париже она чужестранка!»
Садиться после рабочего дня в такую машину - даже если в её захламленный по самое не хочу багажник то со звоном и грохотом сыпятся блестящие болты и гайки, вынесенные из мастерской, то с гулким стуком падают сиреневые пластмассовые канистры растворителя, искусно скоммунизженные из-под самого носа у маляра, то с громким шелестом ложатся мешки с каким-либо компонентом для цементных растворов - не особо то и хочется, и совсем не тягучи те полтора часа у костра, на котором варится аморфная и вязкая резиновая масса.
От раздумий о том, как могут быть жизни изломаны и сколько судеб может быть исковеркано работами с зарплатами ниже тысячи долларов в месяц, полностью отвлекают лишь мечты об анальном сексе с героинями видеоигр.
Да, вот в чём крылась вторая причина, задерживающая Черепана Мечиславовича у костра на час, полтора, а то и два: когда резиновое варево станет жиже, в него можно будет тыкать железным прутиком и каждый такой тычок оставит медленно затягивающуюся лунку, похожую на анус, а хорошим воображением Черепан не был обделён и каждый раз он отчётливо представлял себе задницу Джиллиан Валентайн, главной героини третьей части «Обители Зла». Недавно, приобретя новый компьютер, Мечиславович в довесок купил к нему диск «Обитель Зла 3: Немезида» из-за нарисованного на обложке монстра, а дома, установив и запустив игру, он понял, что покупка была удачнейшая - отчаянная, выносливая, сильная и лихо обращающаяся с оружием Джиллиан покорила его сердце в первые же минуты прохождения... Спортивно сложенные и вооружённые до зубов девушки в видеоиграх Черепану понравились даже больше, чем мутанты, кровавые реки и радиоактивные отходы, без которых хорошая игруха немыслима.
- Круть! - Черепан погрузился в свои мысли, держа в одной руке прутик и сунув другую руку в карман спортивных трико, словно специально порвавшийся внутри - Ага, сейчас вот возьму и постесняюсь в присутствии всяких поликарповичей и начальников на такую секс-бомбу свои шары в бильярде карманном гонять! А чё, если игры уже научились делать, где тёлка не просто бегает и монстров гасит, но и возбуждает реально, вот бы ещё реально засандалить такой, да в жопу, сзади мышцы вкачены лучше и сфинктером сожмётся посильнее!..
Прохождение игры с каждым днём обнадёживало на дальнейшие фантазии: все те немногочисленные мужчины, что составляли Джиллиан компанию в заражённом вирусом городе, либо выпрыгивали от неё за окно, либо куда-то исчезали после взрыва на бензоколонке, либо умирали от ран в вагоне метро, «Либэ-либэ, аморе-аморе!», Черепану даже несколько раз сны снились, в которых он сам оказывался в злополучном городе Ракун Сити, встречал там Джиллиан и та давала ему как последнему оставшемуся в живых мужчине, два таких сна, к сожалению, на самых волнующих моментах оканчивались поллюцией. Да и последнее время что-то всё сложнее и сложнее становилось проходить игру: одноглазый монстр Немезида, в своём неизменном кожаном плаще и с бактериологической пушкой вместо руки, запрыгивал в метро на ходу и никак не убивался. Как же суррогатен и мифичен свет в концах твоих тоннелей, мёртвый метрополитен!
Корпорация, угробившей весь Ракун Сити смертоносным вирусом и создавшая на свою голову Немезиду, называлась «Umbrella». Любопытный, но плохо владеющий английским языком Черепан Мечиславович не поленился проштудировать англо-русский словарь и вычитать в нём, что название корпорации переводится как «зонт»: сама судьба там, на компьютерной барахолке, бросила Черепану под ноги чью-то недоеденную шаурму с луком, на которой он едва не поскользнулся и, глянув под ноги, поймал взглядом край прилавка, на котором с обложки одного из дисков оскалился Немезида со шрамом на пол-головы! Испачканный кроссовок забылся уже после взятия того диска в руки, и чем дальше, тем больше приятных сюрпризов он преподносил. Вот и злую корпорацию разработчики не чем попало, а «Зонтом» назвали. А с зонтами у Мечиславовича лишь неприятные воспоминания были связаны, начиная с самого детства, прошедшего на Кольском полуострове: края те славятся дождями, от которых ничем не прикроешься, дождь, как правило, приходил с арктическими циклонами, лился наискось и сопровождался ветром, выворачивающим зонт наизнанку. Вспоминался и фильм «Терминатор», впервые увиденный в детстве: чёрные зонты, автоматически открываемые кнопками, ни в какую не желали походить на оружие Терминатора, и безо всякого толку Черепан со своими школьными приятелями на переменах выстреливал застёгнутым зонтом в затылки одноклассниц - суровые девчонки, выросшие вблизи Полярного круга, в ответ матерились, кусались, царапались, бросались на пацанов с кулаками и отбирали у них зонты, которые тут же гнулись об колено и летели в стену. Одному из друзей Черепана, Валерке Муравлёву, даже импортный финский зонт ломать не побоялись. Наконец, во втором браке попалась тёща, умудрившаяся поломать все свои зонты в Москве, где ветра и дожди были гораздо слабее приполярных, за все визиты к тёще «на блины» Черепану ни одного зонта присмотреть и домой утащить не удалось, «Ах ты ж мразь жирная, всё говнишь, к чему бы ни притронулась, прям как царь Мидас древнегреческий, только наоборот, одно утильсырьё у тебя в хате, ни самому у тебя не стырить нихерашеньки, ни дочери своей никакого приданного не оставила, я словно не жену взял от тебя, а какую-то бомжиху с улицы!» Зонтики шербургские, в свою очередь, прямое отношение к тому неудачному браку имели - вторая жена Мечиславовича была похожа на молодую Катрин Денёв, сыгравшую в одноимённом фильме. «Виноваты зонты!» - не раз говорил Мечиславович в разгар пьянок со своими знакомыми, задавшимися вопросом, что же делает настоящую русскую жизнь столь горькой и безотрадной. А теперь вот красно-белый зонт с восемью спицами мелькает то на игровых заставках, то на рваной документации, разбросанной по разгромленному зданию, то на униформе мёртвого пехотинца, истёкшего кровью в метро...
Первая вот такая вот игра.
И не последняя.
Что было раньше? Была предыдущая, вторая «Обитель Зла», как-то увиденная в компьютерном магазине: героиня была менее реалистична и более угловата, тут воображение уже с трудом вырисовывало картины сходств с голливудскими актрисами и фотомоделями, которые могли бы быть прообразами. Да и гораздо чаще из той части «Обители» вспоминался полицейский участок - несколько лет назад он был гораздо просторнее, но потом там забросили и замуровали несколько разрушенных комнат и коридоров. На самом первом компьютере, появившемся у Черепана в середине 2000-го года, шли вторая и первая часть «Потрошительницы гробниц» - облик Лары Крофт в первых играх знаменитой франшизы имел совсем немного общего с человеческим и гораздо больше напоминал картины художника-кубиста Пабло Пикассо. А ещё тот компьютер тянул два странноватых квеста - «Один в темноте» и «Город потерянных детей», где и люди, и вещи вовсе были нагромождениями разноцветных геометрических фигур, под самый первый, кажись, «Direct-X» те игры были заточены.
А что будет? Будут продолжения известных игр, героини и герои которых по мере усиления мощи видеокарт и совершенствования 3D-графики превратятся из аморфных резиновых гадких утят в прекрасных лебедей.
В компьютерной индустрии, в отличии от живописи, реализм не уходит с концами на периферию колхозных вернисажей, до смерти надоев искушённому ценителю, а напротив - наступает по всем фронтам, тесня и кубизм, с которым дебютировала Лара Крофт, и импрессионизм Дюка Нюкема, и экспрессионизм Клауда Страйфа в седьмой «Финальной фантазии», и дадаизм безымянного спецназовца в «Думе», и супрематизм «Дюны»...
- Отход, пацаны, щас ещё рубероид полетит!
В выходные дни Черепан Мечиславович вместе со штукатуром Тохой Грибом, работающим вместе с ним на стройке, и со старшим братом Тохи решил «побить шару», а именно - слегка разграбить одну из дач на волоколамском направлении.
- Подождите, щас!
У тохиного брата был друг детства, работающий врачом-терапевтом в районной поликлинике, чем-то нравящийся пожилым пациенткам и всегда поддерживающий с ними разговоры за жизнь. Одна из его пациенток, некая Лидия Родионовна, ходила к нему на приёмы уже седьмой год, жаловалась на повышенное давление, на повышенное содержание кадмия в крови, на посаженную печень, на гусениц, сжирающих половину урожая на некогда роскошной даче в северо-западном пригороде столицы, на председателя садово-огородного товарищества, ведущего те замечательные дачи к упадку, на соседей по участку, никак не пытающихся повлиять на ситуацию, на мужа, ушедшего ещё в позднесоветские времена, и на повзрослевшего единственного сына, с горем пополам соглашающегося ездить на дачу и делать там ремонты. На днях Родионовна угодила в больницу с обширным инсультом и, скорее всего, уже не выживет.
- Щас!
Повышенный расход топлива и аховое состояние двигателя у «Ситроена Икс-Эма» Мечиславовича никого не смутили - бортовой ЗИЛ, который мог бы позаимствовать на своей работе тохин брат, ест бензина и того больше. Зато к «Ситроену» можно привязать прицеп, в который стройматериалов поместится не меньше, чем в кузов ЗИЛ’а. Со слов врача из поликлиники, разного добра на даче могло быть столько, что сожжённый бензин окупится несколько раз. Правда, по приезду машину всё же заглушили - заводилась она не сразу, разболтанный замок зажигания не всегда замыкал цепь, а ключ то и дело прокручивался мимо позиции «Старт», но когда одновременно с мучающим непослушное зажигание водителем кто-нибудь второй лез под капот и с помощью отвёртки закорачивал минусовую клемму аккумулятора с корпусом авто - стартер проворачивался сразу же. «Тьфу!»
- Вроде бы пошёл!..
Сторож садоводства пропустил машину сразу же, поверив, что все трое человек в ней - родственники приболевшей Лидии Родионовны. Врач тоже собирался поехать, но в последний момент отказался: его вызывали на дом к очередному пенсионеру. Многие пенсионеры были одиноки и чувствовали себя очень плохо, а врач, пользуясь этим, воровал у них продукты из холодильников и бижутерию из тумбочек.
- Ну пошёл же, пошёл!..
Хвастаясь перед врачом своей фазендой, Родионовна многое приукрасила: на даче в основном всякий бросовый хлам оказался. Хотя... Кирпичи, заготовленные для строительства какой-то пристройки, можно забрать, рубероид на крыше новый совсем, цинковых ванн на веранде - аж целых шесть, прекрасно сохранилась и посуда - только б не поколотить её в машине по пути обратно. Ещё один джекпот был сорван на втором этаже: сын Родионовны во время последнего своего появления на даче забыл там свою ветровку «Reebok» - фирменную, тёплую, практически не ношеную, модного красного цвета с чёрными полосами вдоль рукавов, лишь на размер больше того, что Черепану как раз, и даже с тридцати семью рублями мелочью в кармане. Там же, на втором этаже, обнаружилось и старинное пианино «Симмонс»: прикинув, из каких цветных металлов могут быть струны, Черепан помчался в машину за кусачками-бокорезами. Тоха Гриб тем временем орудовал на крыше - срезал, срубал и скидывал вниз рубероид:
- Поосторожнее там, внизу!
На соседнем участке тоже было оживление: на двух дальних грядках огорода вырастала мусорная куча, на которую кучерявый и бородатый мужик отвозил и отвозил какие-то обломки, осколки и обрывки в одноколёсной железной тачке, через пару грядок миниатюрная шатенка в лиловом спортивном костюме и в пластмассовых очках разжигала костёр, а в стороне, между водопроводной колонкой с длинной изогнутой ручкой и треугольным деревянным топчаном стояла светловолосая семилетняя девочка в цветастом свитере, джинсовой юбке, белых колготках и тяжёлых зимних ботинках с развязавшимися шнурками.
- О-е-е! - Кусок рубероида упал на грядку, на которой не успели посадить и уже никогда не посадят ни горькие огурцы, ни зелёные помидоры.
Черепан, роясь в багажнике «Ситроена» в поисках бокорезов, время от времени высовывал оттуда голову и поглядывал вбок. Туда, где метрах в четырёх от машины и сразу же за забором, разделяющим дачные участки, всё так же стояла девочка, отводящая свои полные печали глаза от разложенных по всему топчану игрушек, как то: пластмассовый черепашка-ниндзя с отломанными и валяющимися рядом ногами - игрушка не девчачья вроде бы, свалявшийся в синий отсыревший тюфяк плюшевый кролик - некогда пушистый и цвета ультрамарин, наполовину облысевшая немецкая кукла - такая, кажется, только новая и не лысая, когда-то давно была пределом детских мечтаний у второй жены Черепана и её сверстниц... Ещё один беглый взгляд, ещё и ещё, но теперь уже попристальнее. Позабыв о бокорезах, которые уже нащупались руками, и о том, что его голова уже пару минут как из багажника высунута, Мечиславович разглядывал то девочку, то остальные её игрушки: маленьких ссутулившихся пупсов розоватого или серого цвета, деревянную кукольную мебель с болтающимися во все стороны дверцами, мятое картонное поле от какой-то настольной игры. Зачем всё это понадобилось раскладывать здесь вместо того, чтобы сразу погрузить на тачку бородатого мужика и отвезти на свалку ко всему остальному собранному по всей даче мусору? Вот вторая кукла - с совковыми пропорциями трёхлетнего ребёнка, с болтающейся на паре ниток рукой и с куцыми сиреневыми кудрями на расколотой надвое голове: неужели в такое кто-то играет сейчас, когда Барби появилась даже у малолетних жительниц глухих сёл? Вот резиновый карлик в длинном колпачке и с искажённым психическими недугами лицом: вспомнилось детство, вспомнился гном из липкой резины, оставленный в заброшенном дачном сарае, вспомнилась белизна, прочно ассоциирующаяся со смертью как живого, так и синтетического, вспомнились осы, поедающие синтетику и ползающие по её объедкам, воспоминания пролетели над нейронами мозга вереницей чего-то яркого, резкого и наэлектризованного. А вот совсем уж непригодная для каких-либо игр гниль - надувной резиновый телёнок, навсегда уже спущенный, в нескольких местах дырявый и выцветшей тряпкой лежащий на досках топчана.
* * *
- Привет! - миниатюрная девушка в лиловом спортивном костюме, улыбаясь, оглядывала с ног до головы Мечиславовича, слегка цепляя глазами то его толстую серебряную цепочку со стальным православным крестом, выпавшим из-за пазухи, то затупившиеся за долгие годы нещадной эксплуатации бокорезы в его руках - А что с вашей тётей Лидой случилось?
- Кирдык нашей Родионовне - Черепан ловко, как когда-то нож-бабочку, крутанул бокорезы в руке и тихо цокнул ими - В больнице от инсульта дуба даёт, посевная кампания тут без потерь не бывает по ходу, бойцы либо сердце граблями и тяпкой останавливают, либо культиватором надрываются, либо вёдрами из-под колонки ломают себя так, что потом на кушетке у врача-ортопеда не разгибаются.
Разговор, не преследующий никаких корыстных целей, не обусловленный древним природным инстинктом и не затеянный с целью кому-то понравится, совершенно непринуждён. Наверное, поэтому Черепану Мечиславовичу со временем стали надоедать знакомства с девушками во второсортных ночных клубах с платой за вход не выше двухсот рублей, а сетевой маркетинг вообще никогда не нравился. Так вот и с девушкой, заинтересовавшейся незнакомыми людьми на соседской даче: знакомиться с ней и мутить серьёзные отношения в планы не входит - она ни на Джиллиан из видеоигры, ни на актрису Гвинет Пэлтроу, ни на певицу Бритни Спирс не похожа ни капли, но зато говорит и слушает она с какой-то необычайной лёгкостью - словно знает Черепана с песочницы или как минимум с пятого класса школы, иногда за такими разговорами прекрасно убивается время, а потом, после заключительного «Пока!», «Счастливо!» или «Аста ля виста!», приятный собеседник благополучно исчезает, чтобы, наверное, больше никогда не повстречаться.
- Грустно это всё - подошедшая девочка заговорила.
- Моя собака говорит мне... - Черепан, поигрывая взятыми в одну руку бокорезами, другой рукой заправил цепочку с крестом обратно за пазуху и застегнул уже надетую на себя ветровку сына Лидии Родионовны - ...Что огородничество чисто экономически убыточно.
Метиска афганской борзой - нынешняя единственная любимица Мечиславовича - наведалась в садово-огородное товарищество вместе с хозяином, бегала по голым грядкам, рыла на них землю, грызла и выплёвывала какие-то клубни, выкопанные там.
- ...
- Ну да, я разговариваю со своей собакой - Мечиславович совершенно спокойно и невозмутимо произнёс это - Реально. Мы глазами в глаза общаемся и моментом понимаем друг друга. Это вот тётя Лида не умела с моей собакой разговаривать и думала, что с дачи вся семья прокармливается. Пока себя не угробила.
- Дрессированная собака?! - в свои семь лет девочка ещё верила в чудеса.
- Не, просто умная. Эта порода «афганская борзая» называется, бешеных денег в питомниках стоит, мне её один мафиози подарил по давнему знакомству. А вообще я сам научился многих собак понимать.
- ...
Прыгучая полуафганка, перескочив через низкий забор, оказалась на соседском участке, где начала подбегать то к девочке, то к топчану с игрушками.
- Собака мафии?! - печальный семилетний ребёнок начал заметно оживать - А что она мне говорит?
- Она тебе сейчас говорит «Выше голову!» - Мечиславович вновь взглянул на игрушки, которые он, будь ребёнком, побрезговал бы в руки брать - А о том, что вон там на досках валяется, забудь. «Как то, что было прожито, войдёт под сердце ножиком», как в песне поётся. Да, и познакомься с ней, погладь и не бойся, она не кусается. Звать её Танюшей. Танюша сейчас говорит, что если бы её много народу понимало, у неё бы денег много было, она бы в магазин пошла и купила бы там тебе нового... Нового...
Из кучи игрушек собака выбрала надувного телёнка и тут же, не отходя в сторону, начала зубами рвать его, и без того дырявого, в клочья.
- Так то моя Танюша добрая, детей очень любит, но бывает, что мы с ней вечером у телека сидим, боевичок какой-нибудь американский смотрим, разговариваем по душам... - Мечиславович, кивнув в сторону собаки с резиновыми лохмотьями в зубах и когтях, улыбнулся и слегка понизил тон голоса - ...И она мне говорит, что если бы она была хотя бы вдвое больше в размерах, то пришла ко мне на работу, выломала бы дверь у моего начальника в кабинете и его бы так же разорвала.
- А я тоже мечтаю... - девушка, поправив свои пластмассовые очки и откинув прядь каштановых волос со лба, вдруг улыбнулась ещё шире, чем Черепан - ...Чтобы мою начальницу из парикмахерской кто-нибудь долго живьём ел!