Подарок для святого доктора Менгеле
Я часто вспоминаю прошлое, недавнее и далекое, давно прошедшее и бывшее недавно, верчу в памяти свои поступки, приведшие меня туда, куда привели, на край могилы, думаю, что поступал всегда правильно, за исключением одного проклятого дня. В этот поганый день я решил продлить никчемную жизнь и заменить наркотическую зависимость виртуальной, купил ноутбук и вышел в ЖЖ. Будь проклят этот день. Боги, как я ненавижу себя за своё бессмысленное путешествие по свиным загонам, подольским ублюдкам, московским гнидам, да что перечислять, эти уроды, ежедневно хакающие мой комп, принуждающие к любви подыхающего человека, не имеющего никакого права на свою точку зрения, на свободу творчества, вообще, не имеющего никаких прав, кроме святой обязанности любить гадов, тугими кольцами обвивающих глотку, душащих, вызывающих кровавую рвоту своей пидорской креативностью и незабываемым чувством юморка, когда тебе махом рвут связь, всячески пакостят мелкими неудобствами при помощи внешнего управления, радостно хихикая и потирая ручонки, так ненавижу, что все чаще мечтаю о милосердном залпе картечи, что разнесет мою глупую башку дегенерата, раз за разом ищущего в куче дерьма с кишащими там червями человеческие лица.
Выплеснув омерзение на клавиатуру, я закурил и медленно стал приходить к единственному решению : забыть, на х...й, родную речь, не читать уё...ов, не заходить к ним, не интересоваться кипением говна в помойной яме, натыкаясь на всё те же уродские бла - бла - бла, проникнутые плагиатом и добровольными заимствованиями бывших ранее, внаглую стащенных при свете Луны, замененными словечками - всего парой, тройкой - и поставленными в неожиданных местах запятыми переворачивающих Велемира Хлебникова в песочных часах с ног на голову, он падал, засыпаемый песком на впалое пузо прирожденного диетчика, зажимал голову прозрачными ладонями и, воя от ненависти, жрал песок, давясь и перхая, жрал и восхищался анонимными друзьями, стирающими его в пыль, втаптывающими в землю, цитируя Лимонова, размышляя о Прудоне, скача в бурном экстазе гомосексуальной недостоверности, манипулируя собой, ибо по своему ничтожеству они не могли руководить даже кошкой, собакой, бьющейся в паутине мухой, они не умели ничего, кроме как вредить и пакостить, жрать говно и ежедневно переливать из пустого в порожнее протухшую воду бесконечных слов, рассуждая и чавкая, подмигивая друг другу и осуждая непохожих на них, шебурша какой - то херней, типа, истлевших фантиков, красных тряпок, когда - то водружаемых на чужие Парламенты, ныне годных лишь для чистки мусорских сапог, хрупких останков умерших по соседству, не склонившихся перед нечистью, социопатических подонков, взирающих на виртуальные игрища с недоумением, очень быстро сменяющимся отвращением, всеобъемлющим, тошнотным, трясущим руки, выбивающим дробь остатками зубов, выворачивающим наизнанку, вырывающим из груди вой ненависти и смех при воспоминании о приличествующих случаю сравнениях и аллюзиях об улитках, ежах, Дартах Вейдерах, стишатах Лизы, приобщенной к почве Прилепина, короче, всей той х...ты и погани, в которой я возился, подобно выброшенному на берег киту, целых четыре, что ли, месяца. Так, надо подсчитать. Вылез я к свиньям в июле, вроде, а в декабре свалил навсегда, так, иногда возвращался, но практически сразу исчезал, на второй день наткнувшись на те же оптимистические рыла, так, так, раз, два, туда - сюда, месяцев пять, край полгода. Этого хватило.
Смешно, но день, когда я впервые ширнулся и, тем самым, перечеркнул и себя, и своё будущее, и всё на свете, был днем правильным, а вот день моего выхода в цифровое пространство - нет. Я прислушался к себе и понял, что так оно и есть, ибо более поганых и бесчестных уродов я не встречал в реальной жизни. Ну и х...й на них.