Вещий Олег. Глава 28. Путь к истине

               
               
 
   
       Едва дойдя до дома, Тамара Николаевна набросилась на сына, - Почему Зарубин собирается подавать на тебя в суд?
Олег только-только успокоился и погрузился в работу над повестью, как с него требуют объяснений, - Я не знаю, - бесхитростное лицо его выдавало простодушие. Иначе ответить на вопрос он не мог, потому, что и сам не понимал, как он мог очутиться в столь затруднительном положении.
Неужели он такой изощренный лжец или просто дурачок, - Вот смотрю я на тебя и что с тобой делать, сама не знаю. Когда ты успел с самим папашей Зарубиным поругаться?
И вновь на юном лице отразилось удивление, которое зародило в душе вопрошающей первые семена сомнения, - Мама, я пытался объясниться с Настей, но … мне трудно было это сделать…
Подушкина перебила, - Что делать? Зарубин обвиняет тебя в изнасиловании.      
Бледное лицо Олега залила краска возмущения, - Я ничего такого не совершал, и Настя не такая девушка, чтобы жаловаться отцу.
Тяжело, словно после продолжительной болезни Тамара Николаевна опустилась на стул. Сильная духом женщина была сломлена угрозами в адрес близкого человека. Теперь она верила Олегу. Выходит, лгала Настя. Еще сегодня эта наивная девочка выслушивала ее рекомендации, советовалась, как ей принять Олега. Тамара Николаевна поверила в то, что она на все была готова ради Олега, однако искренность потенциальной невестки была показной.
- Настя не только тебя, но и меня обманула. Я всегда считала ее порядочной девушкой.
- Мама, может поговорить с Константином Петровичем?
- Теперь  уж я не знаю, что делать… Сынок, припомни, может, ты что-то не то сказал, обидел Настю на словах?
Олег отрицательно покачал головой.
- Ну, тогда я совсем не понимаю, - после короткой паузы Тамара Николаевна спросила, - Ты говорил ей, что любишь ее?
- Не говорил.
- Почему?
- Я не люблю ее, она мне просто нравится. Не хотелось ее обманывать. 
- Вот поэтому она и пожаловалась отцу. Кстати, Зарубин не возражает против свадьбы.
- Настя возражает и я тоже.
- А военкомат?
- Мам, будем искать другие варианты. А к Зарубиным я схожу сам, завтра.
Исчерпав все аргументы, Тамара Николаевна ушла спать. Олег склонился над тетрадью, но в голову, как назло, ничего не шло. Он сегодня позволил себе лишнее, атмосфера вседозволенности к тому располагала, хотя это – пустые отговорки, и если бы он был более настойчивым, не пришлось бы сейчас сожалеть. А …
Может, податься весной в армию? Отслужит, и будет жить спокойно. Представив себе солдатский строй, маршировку по плацу, казарма на десяток коек, строевые команды – все это не для него. Он либо не сможет выполнять распоряжения воинского начальства, либо будет выглядеть смешным, и что для него вовсе неприемлемо, годы службы будут потеряны для творчества.
Семейная жизнь диктует свои условия. Вряд ли, спутница жизни согласиться играть вторые роли. Пренебрежения женщины не прощают. Эх, Настя, Настя, лучше бы ты полюбила кого-нибудь другого. Мысленно обращаясь к той, в чьих силах было изменить его судьбу, Олег решил еще раз объясниться с ней. Впереди долгая, бессонная ночь и думы о былом. Он обычно, как бы не был загружен работой, находил время для того, чтобы переосмыслить свои поступки, чтобы избежать ошибок в будущем. Уставившись в тетрадь застывшим взглядом, Олег выжидал. Ему нужен был импульс, для того, чтобы хитросплетения сюжета вновь завладели им. Для начала неплохо было бы отрешиться от собственных проблем.
О них ему напомнил звонок в дверь. Первой его догадкой, приведшей его в трепет, была мысль о визите Зарубина старшего, не пожелавшего идти на «мировую». Видимо, нечто подобное пришло в голову и Тамаре Николаевне. На заспанном лице ее отразилась неподдельная тревога. Обращаясь к сыну, она прошептала, - Подожди, не открывай, надо в глазок посмотреть.
Испуг заставил ее сомневаться даже в самом близком человеке, поэтому, отстранив Олега, Подушкина сама подошла к двери. По ту  сторону стоял ее родной брат Анатолий. Лишь войдя за порог, тот в изнеможении прислонился к стене. Весь его измученный вид говорил о тяжком испытании, постигшем его, в тот момент, когда он думал, что жизнь его окончена. Как снег на голову свалившееся несчастье еще больше состарило его. Приглаженные неумело нахлобученной ушанкой седые космы на красной от мороза шее, выглядели так, словно, Анатолию, не спрашивая, наспех наложили грим. Взгляд загнанного зверя выражал немое отчаяние.
Подушкина поспешила на помощь родному братцу. Обхватив обеими руками его нескладное тело, она обратила свой взор на Олега, - Помоги. Не видишь, он еле держится.
Олег нехотя отозвался на материнский укор. Вдвоем они довели Голубева до кухни. Медленно двигая непослушными ногами, он даже взглядом не поблагодарил своих благодетелей.
- Олег, ставь чайник. Принеси сыр, колбасу из холодильника.
Олег без промедления исполнил порученное, пока мать его возилась с обмороженным братом. Бывший осужденный был Олегу неприятен, и он даже не пытался скрыть этого. Пока мать хлопотала, разливая чай по чашкам, юный Подушкин незаметно ретировался. Но заслониться от семейных неурядиц у него не вышло. Лишь только он попытался засесть за сочинительство, в комнату заглянула мать и увела сына за собой.
- В кои веки дядя родной пожаловал, а ты в комнатах прячешься. Хотя бы поинтересовался для приличия его житьем.
Родной дядя быстро освоился и, прихлебывая чай, не забывал о закуске, а неурядицы свои отодвинул на второй план.
- Толик, кто это тебя так? – глядя на расплывшийся синяк на его шее, Тамара испугалась. Не взялся ли ее братец за старое?
Голубев ответил не сразу. Помолчав прежде, словно обдумывая ответ, и он нашелся, - Упал … на улице. Скоро пройдет.
По глазам матери Олег догадался, она не поверила нелепому оправданию. Но с дальнейшими расспросами Подушкина не спешила. Анатолий взглядом показал, что не прочь выпить еще одну чашку чая. Олег повиновался. Посматривая на дядю с осуждением, Олег задумался над его судьбой. Что заставило не старого еще мужчину дойти «до ручки», презреть устои общества, наплевать на близких и родных? В том, что его осудили, пусть даже несправедливо, целиком вина Голубева. Выходит, он дал повод правоохранительным органам сомневаться в своей безгрешности. Дядя Анатолий поставил себя выше закона, который в состоянии простить пренебрежение к людям, но не к истине. Проблемы, которыми он успел обзавестись, лягут на плечи матери. Наблюдая за взаимоотношениями между братом и сестрой, Олег ни капельки не сомневался, что первый ловко использует родственные связи себе на пользу. Однако уверовать в то, что мать, всего лишь послушный инструмент в его руках, Олег отказывался. Мать его так легко не купится на душевные порывы. Где-то, либо в чем-то она, несомненно, преследует корысть. Как далеко зашли ее планы, покажет время, а пока ему придется, будто актеру из массовки, изображать послушание, следуя духу милосердия.
Дождавшись, пока тарелка с колбасой и сыром опустеет, Тамара Николаевна приступила к расспросам. – Теперь, Толя, поведай причину своего внезапного визита.
По его горестному взгляду, выражению непреклонности, выдававшего в нем прирожденного упрямца, Тамара поняла, что истины ей услышать не придется. Довольствоваться же безыскусным вымыслом ей претило. Лишь по случайным обрывкам фраз, заранее не отрепетированным жестам, сложенным воедино, можно было воссоздать целостную картину, автору которой, если того потребует правосудие, не удастся избежать карающей буквы закона. Решив, что отведенные для того, чтобы собраться мыслями секунды прошли, Тамара напомнила о своей просьбе.
- Бывшая плетет интриги, обвиняя меня в том, что я виноват в исчезновении Алексея.
Изменившаяся в лице Тамара едва сдерживала негодование. Непонятно, против кого оно более было направлено: то ли против своенравной золовки, но не исключено, что мишенью мог оказаться безыскусный лгун. – А ты, конечно, не при чем. Знаешь, ни за что не поверю, что любимый сынок не поделился с папой своими планами.
По взгляду, мельком брошенному на Олега, Тамара признала, что допустила оплошность, позволив себе насмехаться над одним человеком в присутствии другого. Не стоит надеяться на снисхождение к ее невезучему брату, если бы малейшая тень злой иронии была отмечена в этой стрельбе глазами. Внимательно приглядевшись, Подушкина сделала вывод. К следующему  распоряжению ее братец отнесется благосклонно. – Олег, ты устал. Иди отдыхать.
Без всякого сожаления Олег покинул кухню. Еще с большей охотой он, вообще, не приходил бы сегодня домой. Как часто приходится сожалеть о том, чего не в силах уже изменить. Грядущие объяснения  с Зарубиным старшим лишило его покоя. Как оправдаться перед этим знатоком правосудия, что выдвинуть в качестве аргументов, если единственный свидетель, она же жертва, ни слова не скажет в его защиту? Удовольствуется ли Зарубин старший, заручившись от него согласием на бракосочетание с его дочерью? Если Настя опустилась до шантажа, рассуждал Олег, то пусть ей же будет хуже, ведь он не любит ее.
Предчувствие неотвратимой беды мешало уснуть. Ворочаясь с боку на бок, Олег гнал от себя тревожные видения, преследующие его, словно кадры из нудного сериала. Неужели человека можно довести до бешенства лишь одним отказом жениться?   В его любимой литературе сплошь и рядом находились противоположные примеры, когда желание связать себя узами брака, ставившего под угрозу не только благополучие, но и жизнь храбреца, хотя это не о нем. Смелости и решительности в нем не хватает, и все потому, что холодный рассудок в нем всегда брал вверх над чувствами. В умозаключениях незаметно подкрался сон, единственное состояние души и тела, когда он принадлежал лишь самому себе. Отдых от былого никогда не был крепким, Олег крутился из стороны в сторону. Повернувшись к окну, Олег приоткрыл глаза. Из окна на него уставилась полным ликом хозяйка ночи. Маленькие звездочки, точно свита, окружали ее со всех сторон. На некоторое время, присоединившись к ее преданным почитателям, Олег безотрывно смотрел сквозь темный экран окна. Сегодня лунный свет был особо навязчивым, пришлось задернуть штору. Но и после этого сон никак не шел, хотя Олег так настойчиво призывал его. Отбросив одеяло, он поднялся с дивана. Прислушавшись, он уловил едва уловимые звуки из-за дверей своей комнаты. По всей видимости, его мать и дядя бодрствовали, причем, не без пользы для себя. Резко распахнув дверь, Олег натолкнулся на растерянное лицо матери.
- Олег, мы дядю Толю на ночлег устраиваем.
Объяснение матери выглядело нелепо, если учесть, что в качестве спального места тому предоставлялся большой чемодан на колесиках.
- Мы тебя разбудили, сынок?  Ты уж, извини. Больше шуметь не будем.
Олег затворил дверь, но любопытство его не угомонилось. Что нужно брату матери от нее? Денег, лжесвидетельства, содействия? Вряд ли, мать ему что-то обещала, не потребовав взамен. Корысть являлась обязательным мотивом во взаимоотношениях между людьми. Но что она могла поиметь с бывшего зека?
Еще некоторое время он вынужден был мириться с возней в коридоре, завершившейся щелканьем дверного замка. В квартире снова воцарилась тишина, нарушаемая тиканьем стенных часов. По их беспристрастному циферблату Олег видел, что приближается час, когда ему придется держать ответ за то, что он не совершал. Но честность и порядочность в данном случае – не оружие, к которому можно было бы прибегнуть. Спасти его может только Настя. Но ее-то Олег менее всего хотел видеть.
Приложившись ухом к двери, Олег выжидал. Спустя пару минут ручка бесшумно повернулась и выпустила узника на свободу. Теперь скорые сборы и… есть только одно место, где его примут без лишних расспросов. Но даже на проезд ему нужны деньги, или, на худой конец, ценности, украшения – все, что находится под бдительным оком его матери. Обдумывая ситуацию, Олег знакомился с содержимым  карманов верхней одежды. Свои вещи ему не за чем обыскивать, а в материнской дубленке, здесь, где-то поблизости ее дамская сумка, не мешало бы и туда заглянуть. Шаря руками по отделениям сумочки. Олег прислушивался и при малейшем шорохе вздрагивал. Не дай бог, мать застигнет его на месте преступления. Оправдаться, ссылаясь на приступ лунатизма, будет нелегко. Проверив полку, где лежали головные уборы, Олег перешел на следующую. Опять пусто. Обследуя полку за полкой, он неизменно останавливал свой взгляд, смирившийся с темнотой, на двери материнской спальни. Там, только там, есть, чем поживиться. Если бы ему еще год назад попеняли за то, что он не прочь посягнуть на чужие капиталы, Олег зароптал бы. Никогда он себе такого не позволит! Но что знал благонравный мальчик, к коим он себя причислял ранее, о жизненных трудностях? Ответственность за принятие серьезных решений обычно брали на себя родители. Со временем, когда в отце оставалось все меньше порядочности, эта прерогатива стала принадлежать одной лишь матери. Олегу оставалось подчиняться.
Нерешительно он приблизился к вожделенной двери. Легкий поворот ручки, и Олег замер на пороге. Скомканное одеяло, брошенный на кровати халат – спальня была пуста. Еще лучше. Душа Олега возликовала. Неяркий свет ночной лампы осветил все, что требовалось. В ящиках тумбочки, стоящей около кровати, удалось обнаружить три купюры по сто рублей и два золотых колечка. На первое время хватит. Сложив в спортивную сумку, первое, что ему попалось на глаза из своей одежды, Олег спрятал в них рукописи своих произведений. Когда-нибудь эти невзрачные на вид тетради, станут музейной редкостью. Прощальный взгляд на привычную обстановку, и он готов к новым испытаниям. Снаряженный, полный надежд, он стоял у двери, тщетно пытаясь ее открыть. То ли руки его не слушались, то ли замок вышел из повиновения, открыть он его не мог уже несколько минут. Со злости, что с ним крайне редко бывало, Олег ударил по входной двери. И, о, чудо, она отворилась!
На пороге стояла замерзшая Тамара Николаевна, - О, сынок, ты куда на ночь глядя? – не дождавшись  ответа сразу, Олег не сообразил, что ответить, Подушкина рукой указала на стоявшую у двери сумку, - Потрудись разобрать ее.
От одной лишь мысли, что мать могла исследовать карманы его спортивной сумки, Олега прошиб холодный пот. Два обнаруженных у матери в спальни золотых кольца Олег запрятал в боковой карман сумки. Сегодня катастрофа миновала его, но будет ли это и в следующий раз?
- Ну, вот, мы с тобой, вроде, как утра дождались. Куда собрался бежать, к бабке, небось?
Олег не посмел соврать, -  Да, она меня всегда приглашает.
Тамара Николаевна горько усмехнулась, - А с Зарубиными, стало быть, мне одной разбираться?
Перспектива спокойно прожить хотя бы несколько дней была весьма заманчивой. Но, прежде, чем она сбудется, требовалось освободиться от преследований Зарубина. С Настей можно было себе позволить гордое молчание, но не таков ее папаша. – Мам, я еще раз тебе повторяю. Я ни в чем не виноват, и Насти почти не касался.
Тамара Николаевна едва не выронила чайник от неожиданности, - Как это почти?
- Ну… то есть поцеловал ее.
- С этого момента, пожалуйста, поподробнее, чтобы потом неожиданностей не обнаружилось.
Олег смутился. Зачем мать пристает с расспросами, не иначе, как ради того, чтобы плести интриги.
- Олег, расскажи мне содержание вашей с Настей беседы, после перейдем к подробностям.
- Беседы никакой почти не было. Мы выяснили, кто, к кому, как относится. Ничего особенного. Настя советовала мне, как надежнее заводить знакомство с девушками, указала на ошибки большинства молодых людей…
Подушкина остановила сына, - Причем тут посторонние молодые люди? За час до встречи с тобой, она мне плакалась, что больше жизни тебя любит.
Олег пожал плечами, - А мне она такого не говорила.
И тут Тамара впервые заподозрила, - Олег, ты мне лжешь?
- Зачем?
- Ну, а тебе-то самому, Настя нравится?
Если он ответит правду, расспросам конца не будет, а небольшая хитрость – вовсе не преступление, - Ничего, симпатичная.
- Ну, что это за признание девушке! – сокрушенно покачала головой Тамара Николаевна, - Мог бы немного польстить ей, сказать, что-то, вроде: «какие у тебя красивые глаза, губы, нос…»
Олег вмешался, - Как раз нос мне ее не нравится.
- Господи, какая разница! Это тебя не обязывает потом, всю жизнь на него любоваться. Расточая комплементы, можно преувеличить. Надо было приласкать ее. Сейчас бы у тебя проблем не было, - подытожила Подушкина.
- Она накинулась на меня, словно разъяренная тигрица, а ты говоришь, приласкать.
- А кто в том виноват?
- Кто? – эхом повторил Подушкин.
- Ты, естественно. Пойми, мужчину делают таковым не грубая мужская сила, и даже не настойчивость, а дальновидность и ясность ума.
Пропуская через себя услышанное, Олег вынужден был согласиться с матерью. Если бы он предвидел, что Настя начнет царапаться, разговаривал бы с ней из-за двери. Однако, происшедшее не изменить.
- Олег, Настя мне пообещала, что соблазнит тебя.
- Стриптиз она не устраивала. Если ты про щеку хочешь узнать, то …напрасно. Ничего не было, мы только целовались.
- Из-за невинных поцелуев так красочно физиономию не отмечают.
Наступила пауза, в течение которой Тамара Николаевна не спускала пронзительного взгляда с Олега, а тот скоропалительно размышлял, чтобы такое еще придумать себе во спасение?
- Еще не сочинил? – подсказала Подушкина. 
- Ну, ты уж, мам, как органы дознания.
- Лучше я тебя пытать буду, чем Зарубин. Вы что же, с Настей и до спальни не дошли?
Кровь ударила ему в лицо, - Как тебе не стыдно спрашивать такое?!
- Что ж мне стыдиться собственного сына? – в свою очередь полюбопытствовала Подушкина. Тот час на лице ее мелькнула догадка, - Олег, ты придуряешься или серьезно?
Олег лишь мог позавидовать прозорливости своей матери. На простодушной физиономии парня отразилось недоумение, - Что серьезно?
- У тебя, что никогда не было с девушками?
- Чего?
- Секса, или ты боишься всего, что с ним связано? И такую святую наивность обвиняют в насилии! – всплеснула руками Подушкина.
Насаживая на переносицу очки, Олег готовился к решающему объяснению, которому его мать, скорее всего, не поверит, - Мам, давай договоримся, интимные темы обсуждать не будем.
- Придется. Зарубин сделал упор на интимные подробности. На них он заостряет свое обвинение.
Глубоко вздохнув и задержав дыхание, Олег повторил это упражнение несколько раз, после чего, застыл, как вкопанный, лишь губы его беззвучно шевелились. Подушкина с интересом наблюдала за сыном. Пока ничего предосудительного тот не совершил, значит, можно не вмешиваться.
Наконец, Олег ожил, - Хорошо, но предупреждаю, то, что будет произнесено ниже, предназначено лишь для твоего слуха, - короткая пауза, разделявшая сказанное и несказанное, только подстегивала ее любопытство. Возможно, он сейчас скажет такое, что некому доселе не говорил. Теперь важно набраться терпения и ждать.
- Мама, я твердо решил, никогда не жениться и не иметь с женщинами интимных отношений.
Выслушивая вступление, Подушкина, немало обескураженная, жаждала разъяснений, ведь должно же что-то побудить Олега принять столь опрометчивое решение. Сын расценил молчание матери за одобрение, - Мама, а ты отдыхать не собираешься?
- Мне уж скоро на работу собираться, Олег. Почему ты женщин собираешься сторониться?
Выражение неприязни, исказившее на несколько мгновений красивое лицо Олега, сменилось многолетней усталостью, смешанной со скукой. Снова вздыхая, он поделился своими выводами, - Я избрал жизнь отшельника, чтобы никто и ничто не мешали моим занятиям литературой.
- Выбери себе достойную спутницу и занимайся. Пойми, что общественное мнение, - Подушкина сделала предупредительный жест рукой, - Привыкло осуждать тех, кто коротает жизнь в одиночестве.
- Уйду в монастырь.
Тамара Николаевна рассмеялась, - И ты рассчитываешь, что там тебе выделят отдельные апартаменты, напутствуя: «только пиши». Нет, Олег. Монастырь – это не просто место затворничества, это еще место упорного труда, во главу которого поставлены высокие цели. Пойми, наконец, что не весь женский пол виновен в том, что тебе моча в голову ударила, а твое природное упрямство.
- Чтобы хорошо справляться с одним делом, стоит отрешиться от остальных.
- Правильно, вот и увлекись обеспеченной девицей, а потом пиши свои романы.
- Нет, не желаю я некому морочить голову.
- Не надо. Для начала надо устроиться на стабильную работу, познакомиться с девушкой, жениться на ней и …
- И хватит. Мне это не подходит. Мам, я не хочу даже начинать.
- Олег, ты не в лесу живешь. Все когда-то начинают.
- А я – не такой, как все.
- Олег, понимаю, куда ты клонишь. Ты живешь ради и во имя искусства, а на житейские трудности тебе время терять некогда. Но военкомат твои доводы не примет во внимание. Женись, хотя бы на время.
Олег был неумолим, но у Тамары Николаевны неплохо получалось манипулировать собственным сыном, - Ладно, но нужна девушка, и нужен ребенок от тебя, что обязывает тебя лишь к выплате алиментов, - заметив, что усилия ее пропадают даром, Подушкина умолкла. 
Чтобы раз и навсегда развязаться неприятной для него темой беседы, Олег удалился в свою комнату. Теперь у него один выход: на время претвориться спящим и сбежать из дома, после, того, как мать уйдет на работу. Осуществлять задуманное оказалось нетрудно, пока дело не дошло до последнего пункта. Пробуждение его ото сна проходило в полном одиночестве. Олег мысленно похвалил себя за то, что заранее припрятал спортивную сумку с теплыми и «нужными» вещами. Оставалось перекусить, и в дорогу.
Побродив по квартире, наслаждаясь последними минутами комфорта и уюта, Олег начал одеваться. Выудив из коробки старые зимние сапоги, он с трудом втиснул в них ноги. Набойки есть, молния застегивается – порядок. В качестве головного убора можно использовать вязанную шапку, но более сейчас уместна меховая ушанка. Обыскав всю полку с головными уборами, Олег таковой не обнаружил. Придется довольствоваться вязанной. Из зеркала на него смотрела простецкая физиономия. Теперь нужно выдумать подходящее объяснение, не такое дурацкое, как в бесконечных сериалах. «Дуся Исаева стала писательницей потому, что ничего кроме этого делать не умела». Как будто это так просто, стать великим мастером пера, хотя, может быть, и несложно, если бы в литературу не лезли все, кому не лень.
Очутившись перед входной дверью, Олег воспарял духом. Через полтора часа он окажется у бабушки, и его бедам, хотя бы на время придет конец. Щелкнув замком, Олег нажал на ручку, но ее положение не изменилось. Хуже всего пришлось ему самому, запертому в мышеловке.