В человеке может замечательно уживаться диаметрально противоположное. Мой отец был яркий тому пример. Он мог быть невероятно щедрым и отвратительно жадным. Примечательно, что щедрость его направлялась исключительно на своих родственников, друзей и знакомых, а вот с жадностью сталкивалась его семья, то есть мама и я. Как-то раз он в очередной раз продемонстрировал щедрость и одновременно жадность. Случилось это на его юбилей. Готовился он к его празднованию капитально: хамовито давал указания что готовить, кого приглашать, как себя вести.
Все основные хлопоты легли на меня и маму. Он же только дал денег для закупки продуктов. А вот водку и прочие алкогольные напитки купил сам, так это доставляло ему невероятную радость. Мама же недели две искала в полупустых магазинах мясо, кур, колбасу, сыр и прочие вкусности. Да только мало купить, нужно еще и приготовить. И вот этими делами занимались мы с мамой: пекли торты, резали салаты, вспоминали рецепты старых блюд и выдумывали новые. Потом накрывали огромный стол. Всё это было очень и очень хлопотно-утомительно. Я же печалилась еще и тем, что после такого гульбища мне придется мыть посуду часа три и выгребать грязь из зала. Единственным утешением было для меня то, что на столе в вазах стояли невероятно вкусные конфеты в красивых блестящих обертках. Ими я мечтала полакомиться при чаепитии. Эти самые конфеты для отца достала его родная сестра, что работала на кондитерской фабрике. За три дня до юбилея он принес их целый мешок и спрятал под своим диваном. Напрасно я надеялась на то, что он угостит меня и маму хотя бы парочкой конфеток. Оставалось только ждать его юбилея, когда конфеты будут кушать его родственники, а значит, можно будет и мне их попробовать.
И вот наступил юбилей. Был он мне в тягость. Родственников отца я не любила. Женская половина вела себя относительно прилично, лишь громко и вульгарно смеялась, а вот мужская половина состояла исключительно из мужланов. Они сразу же обоссали туалет и принялись без зазрения совести курить прямо в квартире, хотя у нас был благоустроенный балкон. Особенно усердствовал младший брат отца, который приехал из села специально на празднование юбилея. В день он выкуривал пачку сигарет. Прямо в нашей квартире. От постоянного смрада у меня слезились глаза и сильно болела голова, но ему было плевать на просьбы моей мамы курить поменьше и на балконе или в коридоре. Я не знала куда мне деться, как пережить этот чертов юбилей. Мне было уже четырнадцать лет и я вполне могла бы уйти из дома к подружке, но ее у меня не было. Да и мама не отпустила бы меня никуда. Ей нужная была помощница, но я чувствовала себя прислужницей.
Я стояла на кухне и без конца мыла посуду под новые блюда. Иногда зычным голосом меня звал отец в зал и в буквально смысле этого слова приказывал, чтобы я принесла хлеба, соли, штопор, пепельницу, вилку с другими зубцами, острый ножик и прочее, прочее, прочее. Мне начинало казаться, что делает он это специально, чтобы показать свою власть надо мной. И мне было бы это не тяжело, но тот тон, с которым он обращался ко мне, вызывал у меня неприязнь. Пару раз его одернула сестра, сказав ему, чтобы он не дергал меня, но отец не обратил на ее замечание никакого внимания.
И вот, наконец, через много часов гульбища наступило время чаепития, но мне не удалось усесться с гостями за стол, так как я разносила торт на блюдцах, который резала мама на кухне, разливала чай и кофе. Чаепитие длилось почти час. Несколько раз кипятился чайник и заваривался чай. Я валилась от усталости с ног. Мама тоже была уже на пределе, и только отец сидел в зале на диване, как король, и отдавал указания, задерживал гостей своими глупыми разговорами, предлагал им остаться ночевать в нашей тесной двухкомнатной квартирке, высказывал мечты гулять до утра. Слава Богу, время всё же подняло из-за стола даже самых рьяных гуляк. Отец понял, что сейчас гости начнут расходиться. Он крикнул:
- Гости дорогие, не спешите! У нас осталось много конфет! Забирайте их домой!
- Сергей, ты смеешься что ли?? я на кондитерской фабрике работаю! Я эти конфеты видеть уже не могу! Пейте сами с ними чай! – сказала сестра отца.
- Не командуй в моем доме!
Послышался хохот. Потом отец позвал маму и начал сам насыпать в бумажные пакеты конфеты из ваз. Вручая каждому гостю пакет, отец кланялся и прикладывал руку к левой части груди, выражая свое благоговение. Был он уже сильно пьян.
Закрылась дверь за последними гостями, которые должны были уйти из нашей квартиры, но остался в нашем доме его младший брат, тот самый, что приехал из деревни и нещадно курил. Они снова уселись с ним за столом и принялись вести пьяные глупые разговоры. Мы с мамой уже вымыли почти всю посуду, прибрались в квартире и вот, наконец-то, уселись за стол попить чаю с конфетами, что еще остались в вазах.
Я съела пару конфет под названием “Красная Москва”. Вкус их был изумительным. Это были мои самые любимые конфеты. Мама тоже принялась лакомиться то “Грильяжем”, то “Мишкой на Севере”. И тут я заметила, что на нас стал с ненавистью коситься отец. В горле моем застряла третья конфета. Я поняла, что сейчас отец покажет себя во всей красе.
- Эй, не наглейте там! Жопа не слипнется столько конфет жрать? А ну, убрали свои руки от ваз! – рявкнул он.
- Не позорься! Тебе жалко для своих домочадцев конфет?? – удивилась мама.
- Они денег стоят! Ты их покупала?
- Послушай, но мы готовили блюда, мыли посуду, организовали тебе этот праздник, а тебе конфет жалко??
- Это ваша обязанность! Я кому сказал, не трогай конфеты! Или плати деньги! – отец вскочил из-за стола.
Я ушла прочь из зала. Мне стало так обидно и плохо, что конфет уже расхотелось. Они показались мне противными донельзя. Я тут же сравнила их со сладкой глиной, которая облепила мой язык и зубы. В зале слышались переругивания. Потом в спальню зашла мама, вытащила из кошелька пять рублей. Через минуту передо мной в полиэтиленовом мешке лежали конфеты. Я взяла и чисто механически развернула конфету “Красная Москва”, откусила. Она имела уже совсем иной вкус. Жадность изменила его до неузнаваемости.