Павел Н. Лаптев
Машенька
рассказ
Тётя Маша очень любила конфеты. Кто ж их не любит, скажет читатель, не водка же горькая. И не будет дальше читать. А зря. Тётя Маша любила не только вкус и запах конфет, а ещё обёртки. За сорок лет одинокой жизни она собрала их, наверно, вагон. Эти фантики были у неё дома всюду, в книгах, шкафах, коробках из-под конфет и обуви. Просто так собирала, как мы делаем разные дела. Просто так ходим в школу, женимся, рожаем детей, работаем. Коллекционируем всякую, извините за выражение, хрень. А, спросят, зачем? И мы начинаем придумывать причины. Мол, надо зарабатывать на хлеб, продолжать род, гладить кота для понижения давления, и так далее. А потом умираем. Просто так. И ничего не остаётся от наших дел. Потомки выгоняют кота на улицу, выливают рыбок в унитаз, выбрасывают фантики в мусорный мешок. А нужно-то стяжать иное. Но это совсем другая история…
Тётя Маша как-то затеяла очередную ненужную уборку и просматривала свои фантики. И на одной этикетке увидела — себя. Она сравнила со своей фотографией в пятилетнем возрасте в платочке. И название-то — «Машенька», ну вылитая она. Как раньше-то не замечала? Наверно, мать дала это фото представителю кондитерской фабрики безо всякого коммерческого интереса. Всяко, четыре десятка лет прошло.
Тётя Маша вынесла во двор фантик и показала сидящим на лавочке женщинам. Кто-то согласился:
— Ты, Машк, ну, вылитая, я ж помню тебя маленькой. Бывало, надуешь в штаны и стоишь, орёшь...
Кто-то сомневался:
— Да, нет, не похожа. У той щёки пухлые, а у тебя впалые, как у скелета.
Были и оппоненты:
— Так это сколько лет назад было, мы все тогда другие были.
И начался разговор о вечном.
— Вон она молодёжь, ходит почти голая, тьфу, прости, Господи. Проветривают ляжки. У нас разве мыслимо было так-то?
— Мы мыли, а они проветривают, — процитировала где-то услышанный анекдот старушка и засмеялась сама.
Никто больше не смеялся, наоборот все погрузились на минуту в воспоминания о чудесных минутах личной гигиены.
На каждую истину всегда найдутся критики:
— А и нам хотелось ходить так, перед парнями щеголять.
— Хотелось! Мать бы за это высекла, как сидорову козу.
— Ничего, они думают, жизнь длинная, но она вон какая короткая. Тоже будут в нашей партии старых и больных...
Тётя Маша нашла адрес фабрики и написала письмо, мол, за такой большой срок использования её физиономии, полагается гонорар. Подумала, и написала, миллион рублей. И даже фотографию свою детскую вложила. Через какое-то время пришло письмо. Там, к сожалению тёти Маши, миллиона рублей не было. А была её фотография и бумага, в которой, за подписью главного инженера написано, что лицо девочки на обёртке не есть лицо тёти Маши, а просто собирательный детский образ. Так, что никакой миллион мы Вам не вышлем, ни в письмо не вложим, ни на карточку не переведём.
Тётя Маша с грустью решила, что правды в наше санкционное время она не добьётся. Пошла в магазин и купила на остаток пенсии все шоколадки, что были в гастрономе. И раздала всем присутствующим в это время во дворе. Только фантики забрала назад, для коллекции.
конец