Вещий Олег. Глава 25. История, похожая на драму

               
               

    

       Глядя в окно, Ольга устало потянулась. После того, как она два часа подряд, без передышки сгребала снег с больничного двора, ей захотелось лечь и хорошенько выспаться. Работая пять дней в неделю по двенадцать часов, она поражалась сама себе. Насколько человеческие возможности безграничны! За смену она успевала справиться с обязанностями медсестры и еще осилить полставки дворником. Шутка ли, выполнить все необходимые врачебные назначения, заполнить документацию, проверить, все ли получают трехразовое питание, выслушать и по возможности выполнить все пожелания пациентов, и еще при этом сохранять самообладание. Еще пару таких деньков, как сегодняшний, и она сама превратится в пациента хосписа.
С самого раннего утра неистово зарядил снег. Тяжелые, мокрые хлопья, без передышки летящие с неба, преобразили внутренний двор до неузнаваемости. Глубокое, снежное покрывало по всему периметру двора вынудило Ольгу взяться за лопату. Третьего дня Нина жаловалась на сильнейший снегопад, якобы, полночи пришлось сгребать снежные заносы. «Ранним утром машины приходят, продуктовый фургон доставляет лекарства и почту, и все должно быть порядком», подытожила Нина. Она сама, Ольга лопатой гребет ради Нины, желает той помочь, взяла полставки дворника. Основной работник, Нинка прозвала его «кооператор», сильно простудился и слег, так, что теперь приходится вкалывать дворником за него. Не этого, в беспамятстве, рано состарившегося бедолагу, Ольге было жаль, а себя, за несколько дней превратившуюся в механизированный автомат, работающий на пределе человеческих возможностей. А ее муж, Петя, из-за которого она очутилась в провинциальной глуши, обижается: «Ты совсем дом забросила, который день нет обеда, и ужин приходится есть всухомятку. Белья сколько грязного скопилось, и пыли, как на складу». Справедливые замечания, только сделать она ничего не может, потому, безропотно сносит мужнин укор. Который день она ходит за кооператором, словно за малым дитем, его состояние без улучшений. Отрывочные сведения, которые удалось о нем собрать,  вряд ли, смогут помочь в поисках его близких. «Кооператор» упоминал о работе в швейном цеху, о запредельной норме на каждую трудовую единицу, о жестоких порядках, пресекающих малейшее неповиновение. Когда Ольга переводила расспросы на личную тему, «кооператор» замыкался, при этом чувствовалось, что он помнит, но не желает говорить. Это обстоятельство еще больше подстегивало стремление Марычевой выведать у скрытного пациента его тайны.
Сейчас «тихий» час, кратковременная передышка от дневных забот, и она бы сейчас с удовольствием вздремнула бы. Как хорошо, как замечательно отрешиться от всего земного и предаться мечтам. Их у Ольги несколько. Еще в детстве она желала отправиться в путешествие, куда-нибудь к теплому морю, как любит повторять старший брат: «Нет ничего проще! Купи туристическую путевку в Малайзию или в Таиланд, и за соответствующую сумму перенесешься в рай». Проблема в сумме, которой у Ольги не было. Вновь в памяти всплыло бессвязное бормотание «кооператора»: «…там крутятся большие деньги, работяги трудятся на износ… сбежать трудно, а я сбежал. Нас было двое. Впереди колючая проволока. Прожектор выхватил из темноты служивого. Ему и досталось. Я закопался в снег. Холодно. Мороз градусов двадцать, а может, и больше. Я полз, пока хватало сил, но пулеметные очереди и лай собак заставляли прятаться. Замерз так, что не чувствовала тела. Голову сверлила одна мысль, поскорее выбраться к теплу. Я вспоминал о нем, как о чем-то далеком и несбыточном. Стоны позади подсказали, что одна из очередей попала в цель. Стоны чередовались с просьбами о помощи, на смену которым пришли угрозы. Мне не было страшно. Холод диктовал условия. Когда за угрозами послышались проклятья, я вдруг ожил. Сбросив с себя ленивую дремоту, я полз, сдирая о ледяную корку кожу с пальцев, пригоршнями глотая соленый снег. Меня душили слезы отчаяния, подгоняло преследование, но я не сдавался. На пятки мне наступала неволя, а впереди была неизвестность. Я представлял себя у печки. Сидящим с кружкой горячего чая, но теплее мне не становилось. Руки и ноги отказывались слушаться, а тело бил озноб. Постепенно я становился безучастным ко всему, и погружался в забытье». Далее отдельные слова переплетались с надсадным кашлем и хрипами. Пережив физические страдания,  бедолага совсем не жаловался на судьбу, со смирением принимая недоверие. Он – изгой, сам неоднократно твердил об этом. Таких, как он, проще вычеркнуть из жизни, чем протягивать ему руку помощи.
К вечеру снегопад усилился, а это значило, что ей опять придется взяться за лопату. Наполнив чашку водой, она вскипятила чай. Ароматный напиток лишь на время приносил облегчение, от озноба он Ольгу не избавил. Периодически худое тело ее била дрожь, мышцы рук подергивались. Обхватив себя руками, Ольга сжалась, но и это не помогло. Встав с места, она закружила по процедурному кабинету. Ничего, согреется. Начнутся посещения, пациенты будут под присмотром. У нее появится время поработать. Вечером Петя будет ныть, что у него ни на что не хватает сил. Отчасти жалоба мужа настраивает ее против Нинки, но многолетнее терпение приучило ее не горячиться. Разве есть толк во взаимных претензиях. Они только обостряют ситуацию. Как учила ее мама, супругу следует поддакивать, а в нужный момент вставлять собственное решающее словцо. А думы ее сводятся к тому, что им надо возвращаться в Москву.
Покашливание заставило ее обернуться. На пороге процедурного стоял «кооператор», - Полы я протер, как вы велели.
Надо же, она совсем забыла об отданных распоряжениях, а этот старатель стоит и явно чего-то ждет от нее. – Хорошо. Ступайте в палату.
Отвернувшись к окну, Ольга мысленно отбирала: какие лекарства заканчиваются, что стоит заменить на дефицитные. Дотошный взгляд не оставлял ее, спутав планы на ближайший вечер.
- Мне бы позвонить.
Марычева обернулась. Тот же назойливый проситель был готов обратиться еще раз. – Кому вы собираетесь звонить?
Переминая в руках полы несоразмерно большой пижамы, проситель промолвил, - Не знаю. Мне номер запомнился.
Впервые за время работы в хосписе, Ольга решила схитрить, - Сложно, но можно попытаться. Но учтите, здесь все телефоны прослушиваются.
В самом деле, ничего страшного не будет, если полоумный бедняга перекинется с кем-нибудь парой заурядных словечек. Не исключено, что они наведут на мысль о его жизненных перипетиях.  Дав согласие, Ольга рукой указала на телефонный аппарат, а сама открыла дверцы шкафа, изображая поиски чего-то затерявшегося. Однако за те несколько минут, которые она провела, перебирая журналы, ничего не изменилось. Проситель по-прежнему стоял, не трогаясь с места. Лишь, когда она удостоила его взглядом, пациент нерешительно произнес, - Мне бы одному позвонить.
Пожав плечами, Ольга вышла из кабинета и, тут же присев на корточки, примкнула глазом к замочной скважине. Вдруг этот дуралей станет звонить в милицию или вызовет пожарную охрану? Поле обзора было крайне узким, рассмотреть удалось лишь угол рабочего стола, где стоял телефон. Минута ожидания почудилась вечностью, Ольга заерзала в нетерпение. Наконец, голос с хрипотцой выговорил: «Это кто?» Далее повисла пауза, на протяжении которой звонивший тщетно пытался вставить односложные слова, но даже этого у него не получалось. Оппоненты говорили за него. А меня зовут ….»
Как ни старалась Ольга прижаться к двери плотнее, имени простофили у телефона ей так и не удалось расслышать. Интрига была так велика, что, несмотря, на крайне тяжелое положение, от сидения на корточках у Ольги затекли ноги. Растирая их, она едва успела отпрянуть от двери, как та распахнулась. На пороге стоял незадачливый «сыскарь».
- Ну-ка, подождите, - не растерялась Марычева. – Пойдем, поговорим, - и, буквально втолкнула ожидаемого собеседника обратно. Усадив его рядом с собой, Ольга начала допрос, - Перво-наперво скажи, как тебя зовут?
На нее в упор уставились отекшие, в красных прожилках глаза. Пристальный взгляд сопровождался сопением. – Вроде, как Игорем, - рыгнув, ответчик отвернулся от Ольги.
Брезгливо поморщившись, Марычева продолжала расспрашивать, - Куда вы звонили?
Вопрошаемый пожал плечами, - Не помню. Я только номер телефонный помню…
- Ладно, наберите-ка его еще раз, - предложила Марычева.
Наблюдая за тем, как выполнялось ее поручение, Ольга отметила, как сильно трясутся его руки при вращении телефонного диска. «Алкоголик», тут же мелькнуло в голове. Набрав номер, напарник тут же нажал на рычаг. После нескольких безуспешных попыток, Марычева закрыла ладонью телефонный диск, - Говорите номер, я сама наберу.   
Оппонент словно не слышал ее. Не расставаясь с телефонной трубкой, он смотрел на живую преграду, а затем перевел взгляд на ее лицо. Пациент стоял напротив окна, так, что последние лучи вечернего солнца  обнажили в какой-то момент все его внешние недостатки. Сморщенную, покрасневшую кожу, которую, вряд ли, стоило приводить в надлежащий вид умыванием холодной водой с антисептическим мылом. Многочисленные угревые точки на носу и заросший щетиной подбородок одолеть было непросто, как и синюшные веки, делающими похожими их обладателя на глубокого старика.
- Я опять забыл, - вымолвил ее оппонент.
У Марычевой на это было собственное мнение, - А, может, вы не желаете, чтобы  о вас узнали?
- Нет, я, правда, не помню.
- А с кем вы разговаривали и о чем помните?
- С женщиной. Она ругалась сильно, а потом бросила трубку.
Не похоже было, чтобы он врал, решила Ольга. – Вы хотите выяснить хоть что-нибудь о своей прошлой жизни?
Он был готов сказать «да», но в их разговор вмешались посторонние. После короткого стука в дверь, она отворилась. В кабинет зашла женщина средних лет, - Где я могу видеть главного врача?
- Во-первых, здравствуйте. Главный врач, Юрий Алексеевич, обычно находится на административном этаже, это ниже, но он также может быть и в других отделениях. Может, я могу вам чем-то помочь?
Неприязненный взгляд, которым ее одарила нежданная посетительница, многое объяснил Ольге без слов. Дама не считает ее за равную, в ее лице она прислуга. Сделанные выводы хоть и опередили слова, в основном соответствовали ниже сказанному, - Я буду говорить только с главным врачом.
- А вы кто? – осторожно поинтересовалась Марычева.
- Я – родственница одного из ваших пациентов и желаю получить компетентные комментарии о причинах отсутствия надлежащего  ухода за больными. Позовите главного врача.
Оля растерялась. С подобной ситуацией она сталкивалась впервые. Посетительница пришла жаловаться. Смущаясь, Ольга промолвила, - Я не могу оставить пациентов. На административный этаж вы можете спуститься самостоятельно.
- Дайте мне книгу жалоб и предложений.
- Чего? – опешила Марычева.
- Что слышали. Жаловаться на вас буду.
- Но … я не делала ничего … противозаконного.
Дама усмехнулась, - Это мы еще проверим, - срывающимся на крик голосом она переспросила, - Где книга жалоб?!
- В магазине. Такого документа в медицинских учреждениях не бывает, - краем глаза Марычева заметила, как Игорь выскользнул из процедурного кабинета.
Возмущенная посетительница не отступала. – Почему кого-то вы принимаете к себе пить чай, а другие, между прочим, лежат не обихоженные.
- Кого вы имеете в виде? Я могу показать вам палаты. У нас за всеми надлежащий уход, трехразовое питание, - Марычева распахнула дверь кабинета, жестом приглашая незваную гостью за собой. Та дышала ей в спину, Ольга нутром ощущала ее сверлящий, злобствующий взгляд. За что она ее ненавидит, недоумевала медсестра. У двери дальней палаты посетительница окликнула ее, - Подождите, я вам кое-что объясню, - отойдя к окну на противоположную сторону коридора, дамочка принялась осторожно посвящать Ольгу в подробности, - У меня здесь старший брат, родной. Несколько лет назад он получил инвалидность, у него была черепно-мозговая травма после автомобильной аварии. Долгое время он провел у вас в больнице, но полностью не восстановился. В постель может надуть, с памятью совсем трудно стало, руки частенько, как с похмелья трясутся, главное, выдумывает про себя, чего не было. В квартиру пускал, кого попало, спички непогашенные бросал. Долго ли до беды?
Скупое зимнее солнце осветило лицо рассказчицы. Чья же она родственница? Пациент с такой симптоматикой отыщется в любой палате, и в то же время, что-то неуловимо знакомое слышалось Ольге в рассказе.
- Квартира-то у нас общая была, пока я замуж не вышла. Ну а дальше: муж, дети, семейные хлопоты, не до братца мне было. Да и муж все время шипел: зачем он нам? Здесь, в интернате, врач нам обещал: «уход обстоятельный, питание трехразовое, и, вроде, как тут с ними занимаются, чтобы к нормальной жизни вернуть».
- Врач действительно занимался с теми, кто не признан безнадежным. Но процесс реабилитации длительный. Мы можем сейчас пройти к вашему брату. Как его фамилия?
- Звягинцев Павел, но я уже видела его сегодня, и состояние бедного моего брата встревожило меня, - надрывный вздох сопровождал сделанный вывод. Было в этой показной эмоции нечто фальшивое, наигранное. Тем более, стоило устроить «очную» ставку близким родственникам.
- Что вы от меня хотите? – переспросила Ольга.
Толстые, накрашенные губы растянулись, неумело изображая улыбку, в то время, когда темные глаза смотрели тревожно-испытующе. – Знаете, что, пусть Паша еще у вас подлечиться, а то дома за ним некому смотреть будет, все работают.
- Такие вопросы не мне решать, а главному врачу.
Дама возмутилась, хотя и держала себя в руках, - Девушка, мне некогда ходить по больницам, у меня ответственная работа. Я не предлагаю вам уделять Павлу больше внимания, чем остальным. По-моему, всегда можно будет договориться.
Недвусмысленный намек ввел Ольгу в замешательство. Того, что от нее ждут, связано с чем-то противозаконным? – Я не понимаю.
- Что тут непонятно? Пусть больной Звягинцев подлечиться, а я более не стану отрывать вас от прямых обязанностей.
- Извините, я новый сотрудник, и лучше вам переговорить с главным врачом.
- Безобразие! Перекладывать всю вину на других. Учтите, я буду жаловаться. Как ваша фамилия и должность?
Марычева нехотя назвала себя. Дама записала данные в записную книжку и, не простившись, ушла. После незапланированной встречи остался неприятный осадок. Ее незаслуженно упрекали в халатном отношении к пациентам. Это ее-то… Кто вправе был ее упрекать, так это супруг Павел. Кстати, брата скандалистки тоже зовут Павел. Не раздумывая, Марычева отворила дверь ближайшей палаты, - Кто тут Звягинцев?
Все восемь кроватей безмолвствовали. Вероятно, она ошиблась палатой. В дверях Ольга обернулась. С одной из кроватей за ней наблюдали, причем, взгляд был вполне осмысленный и даже немного дружелюбный. Пару секунд спустя на кровати, поджав под себя ноги, уселся нужный ей человек, - Ну я, Звягинцев.
Окинув взглядом палату, Марычева поняла, что здесь им спокойно поговорить не удастся. – Пожалуйста, пройдите со мной в процедурную. Вам необходимо выполнить предписанные врачебные назначения.
В дверях кабинета ее уже дожидался Игорь. – Мне позвонить бы.
Опять история повторяется, но с той разницей, что развязка ее наступит гораздо быстрее. После лаконичного «алле» в трубке послышалась ругань. Она была четко слышна, даже без прикладывания трубки к уху. «Мерзавец, и тебе хватает наглости звонить, после того, что ты наделал! Только объявись, я подам на тебя заявление в милицию …»
Вошел Звягинцев, и Ольге пришлось выйти с ним в коридор.   Заранее предупрежденная Нинкой, что сегодня – приемный для посетителей хосписа день, Марычева предполагала, что в коридоре окажется много народа. Ничего подобного. Вероятно, родственники пациентов возлагали огромные надежды на государство, всецело доверяя ему судьбу близких им людей.
- Я хотела с вами поговорить. Вас зовут …
- Павел, - тут же откликнулся Звягинцев.
- Ваша сестра утверждает, что у вас провалы в памяти, и требует, чтобы пока вы проживали в хосписе, якобы из-за ее занятости. 
- Это у Иры нет ни памяти, ни совести. У меня никогда нет и не было сестры, ни родной, ни двоюродной. Ира – моя бывшая жена. Сюда она меня спихнула, чтобы спокойно продать общую квартиру без моего ведома.
- Значит, вы…
Павел опередил ее, - Вполне нормальный человек. Какое-то время после аварии мне прописали сильнейшие транквилизаторы, опираясь лишь на сообщение жены о моем «сумасшествии».  Эти препараты оказывают тормозящее действие, поэтому в очередной визит врачу быстрее поверили ей, чем мне. Ярлык «ненормального» прочно закрепился за мной. Бывшая супруга, тем временем, вершила свои грязные делишки, - пока Звягинцев говорил, лицо его постепенно преображалось. Из запуганного, всеми забитого существа он превращался в знающего себе цену целеустремленного человека. Важно было выяснить: что же это за цель?
- Насколько я понимаю, вы оказались лишним в собственной семье. Вы верно желаете, вернутся домой?
- Да, только дома с Ириной у нас будут разные. Перво-наперво, требуется, что врачебная комиссия признала меня вменяемым.
- А вы давно здесь?
- С начала декабря. Мне очень нужно встретиться с главным врачом, ранее этого сделать не удавалось, красноречивым взглядом, устремленным на собеседницу, Звягинцев пытался сказать то, что не решился бы произнести вслух.
И у целеустремленных людей случаются осечки. – Вы что-то недоговариваете, Павел.
- Сменщица ваша препятствовала моей встрече с главным врачом.
- Вы не пытались узнать: почему она так поступала? -  время от времени Марычева поглядывала на дверь процедурного кабинета. О чем можно так долго разговаривать?
Интерес ее заметил собеседник. – Я отрываю вас?
Прежде, чем Ольга успела ответить, из-за двери процедурного кабинета раздался шум. Не отвечая, Марычева бросилась туда. От падения ее уберегла быстрая реакция. Едва она успела уклониться, как мимо нее промчался, дико размахивая руками, со сжатыми в них останками телефонного аппарата Игорь.
- Ненормальный, - прошептала, глядя на него, Марычева. Войдя в кабинет, она застыла на пороге. Здесь был полнейший разгром. Журналы из шкафа были сброшены на пол, скинутыми из окна оказались комнатные растения, повсюду на полу валялись комья земли. Хлопнув дверью, возмущенная увиденным Ольга направилась за нарушителем спокойствия. В палате его не было, обойдя остальные палаты, медсестра удивилась. Искомое лицо отсутствовало. За ее скитаниями наблюдал Звягинцев. Похоже, что он все понял, без слов. – Этот мог спрятаться в туалете.
Молча следуя за Павлом, Ольга ломала голову, что она теперь скажет Нине? Не успела ничего существенного заработать, а теперь
придется компенсировать погром. В тесном мужском туалете обе кабинки оказались запертыми. Приложив палец к губам, Павел собрался ждать выхода посетителей.
- Я буду в кабинете наводить порядок. Приведите его туда, - попросила Ольга. 
У дверей процедурного она столкнулась с секретарем главного врача, - Что у вас за грохот? Вы, что, мебель переставляли?
Заслонив собой дверь,  Марычева попыталась улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. За ней последовало оправдание. – Да, вроде, того. Но, к сожалению, немного силы не рассчитали. Я сейчас все поставлю на место…
Светочка перебила, - Нам важно, чтобы на вашем этаже не было шума, - развернувшись, секретарь засеменила к лестнице.
Проводив ее вздохом облегчения, Марычева отправилась наводить порядок. Собрав землю, Ольга распределила ее по оставшимся в наличии цветочным горшкам. Хорошо, что они оказались пластмассовыми, и не долетели до первого этажа. Телефонному аппарату не повезло. Мало того, что он был вдребезги уничтожен, провод пострадал не меньше корпуса. «Ненормальный» вырвал его с корнем из розетки. Что ему понадобилось в шкафу, где хранились журналы, непонятно, но досталось и им. Корешки журналов пришлось заклеивать скотчем. В тот момент, когда Ольга добралась до мытья полов, в кабинет, сквозь узкую щель протиснулся виновник беспорядка. Виновато пряча взгляд, он промямлил нечто невнятное, - Я телефон принес.
То, что он называл телефоном, более походило на скопище проводов в окружении пластмассовых осколков. Первым желанием Ольги было накинутся на разорителя. Пожалуй, это она всегда успеет. С трудом сдерживая гнев, Марычева спросила, - Зачем вы это сделали?
- А … это не я.
- Кто же тогда? – презрительный взгляд Ольги уткнулся в макушку неровно подстриженных темных волос. Легкое подергивание опухших век, неровный ряд желтых зубов, проступающих сквозь неприкрытую нижнюю губу, с которой капельками свисала слюна, придавали облику громилы побежденный вид. И это существо нуждается в ее внимании?!
-Чурка узбекская. Он сломал на тракторе ворота. Свалил на меня.
- Какие ворота, какой трактор? Вы соображаете, что несете?
Очумелый взгляд нарушителя был отражением ее чувств. Может, это она сошла с ума, дозволив остаться без присмотра человеку, не отвечающему за свои поступки. Забрав остатки телефонного аппарата, Марычева вздохнула. Платить за чужие шалости придется ей, а еще в придачу, выслушивать нравоучения от Ростковой. Скосив тревожный взгляд на судорожно вздыхающую медсестру, Игорь произнес, - Я заплачу. Деньги у меня есть.
Ольга махнула рукой и бросила, отвернувшись с досады, - Уходите. Обломки оставьте, - добавила она тут же.
Вот и закончится скоро ее первая трудовая неделя. Лучше бы она пошла работать в  магазин, и зарплата больше, и напряжение не то. А здесь … здесь она себя ощущает загнанной в окружение на минное поле, и вообще, ей нельзя прохлаждаться. Она должна будто цербер, обходить палаты. Разве она могла себя представить в столь незавидной роли? Заперев дверь на ключ, Ольга, снедаемая смутным предчувствием, вернулась и пару раз дернула за ручку двери. Пройдя половину коридора, она вернулась обратно и повторила свои действия. Если она это сделает еще раз, ей можно вставать на постой в психиатрическую больницу. Зайдя в первую на ее пути палату, медсестра с напряжением всматривалась в лица ее обитателей. Кто-то лежал спокойно, в ожидании ночи. Находились любители чтения, кто-то, заслонившись от остальных одеялом, резался в карты. Странно, что никто из обитателей палаты не обратил на нее внимания. Ну что ж, не стану им мешать. В следующей палате все было также чинно, с той лишь разницей, что за порядком здесь присматривал добровольный помощник, Павел Звягинцев. Окинув его тем же безразличным взглядом. Ольга покинула палату. Вряд ли, она оценит его энтузиазм. Если случится какая-нибудь внештатная ситуация, ответственность ляжет на нее. Оставшиеся палаты походили на сонное царство. В каждой из них по восемь ангелочков … дрыхли, уткнувшись в подушки. Выглядело сие слишком замечательно для того, чтобы походить на правду. В туалете кто-то негромко разговаривал. Ольга прислушалась. В дальней кабинке закрылись двое.
- Ну ты, лопух, прописался, что ли здесь? – судя по интонациям, обладатель первого голоса усмехался.
- Мне пока некуда идти, потом, не с чем. Здесь, тепло, кормят и все бесплатно.
- А я домой хочу. Я, может, еще полгода буду кончаться, так пусть лучше это произойдет в присутствии близких мне людей.
- А это разве … не психушка, - в вопросе отчасти звучало сомнение.
- Здрасьте, приехали. Считай, что мы с тобой в богадельне застряли. Здесь содержатся неизлечимо больные. Тебя-то, как сюда поместили?
- Не знаю. Я многого не помню. А, вообще, меня бывшая супруга из дома выгнала.
- Адрес помнишь, где жил?
- Не-а. Даже не знаю, как ее зовут, хотя мне частенько целые картины из прошлой жизни представляются.
- Про диван-кровать и работящую бабу в придачу? – спросил первый заговорщик со смехом. – Я бы тоже от такого не отказался.
- Нет. Ранее как было, таскаюсь по улицам, смотрю, чего там в урны набросали. Однажды повезло, не на улице, а в подъезде ночевал. Кто-то из жильцов диван выбросил. Тепло было и не страшно, что шпана уличная бутылками забросает.
Далее в невеселом разговоре повисла пауза, изредка прерываемая протяжным харканием, да глухими шлепками. Как Ольга ни старалась, более ей ничего не удалось услышать. В коридоре все чинно, ужин раздали, а тут скоро и ко сну будут собираться.
- Привет, подруга. Вот пришла пораньше, тебя проведать, - у дверей процедурного кабинета стояла Росткова. – Говорят тут у тебя побоище случилось? Ну, давай, докладывай. Как дело было?
Не успела Ольга скрыть недовольство ранним визитом напарницы. Выражение лица у нее сейчас было, как у обиженного ребенка. Ну, к чему ей все эти расследования? – отворив перед Ниной дверь, Марычева первая вошла в кабинет, - Вот, любуйся.
Она-то думала, что Нинка придирчивым взглядом осмотрит их рабочее место, и тут же накинется не нее, не разобравшись. Ан, нет. Усевшись в кресло, рядом с тумбочкой, на которой ранее стоял телефонный аппарат, Росткова изрекла, - Знаю, как тебе не хочется хвалиться трудовыми успехами…
 Ольга ее перебила, - Да, нет. Не догадываешься, пожалуй. За эти пять дней, что здесь кручусь, сто раз пожалела, что в хосписе очутилась. Такой опыт приобрела, что с двухлетним стажем на предыдущей работе не сравним. Перво-наперво, никогда не помышляла, что неизлечимо больные на такое способны.
- Не кисни, подруга, здесь поработаешь, еще не такое узнаешь. А неизлечимо больных здесь процентов двадцать, не больше. У остальных родственники, которые их сюда упекли, с больной совестью. Твоя ошибка заключается в том, что нельзя некому верить.
Ольга приготовилась к словесной перепалке, а вышло по-иному. Распалившись, она не сдержала своих эмоций и расплакалась.
Прижав голову Марычевой к своей могучей груди, Нина успокаивала ее, - Это ничего, слезы твои высохнут, и будем, деваха, работать, с головой. За разбитый телефон, тебе, конечно, придется заплатить. Но мы с тобой кого-нибудь еще на работу устроим, должок с них получим.
- Всхлипывая, Ольга промолвила, - Мне тот, который телефон разбил, деньги за него предлагал.
- Ну а ты?
- Я не взяла.
- Зато я возьму, - Нина решительно направилась за предложенным. Вдруг, остановившись на пороге, она переспросила, - Это тот, который у нас дворником подрабатывает?
Ольга согласно кивнула головой. – Он в туалете, - крикнула она Нине вдогонку. Только за той закрылась дверь, Марычева пожалела, что не отправилась с ней вместе. Не мешало бы ей посмотреть, как получают долги с провинившихся.
Зимняя погода не радовала разнообразием. Вновь повалил снег, припорашивая обледенелые дорожки тонким зыбким покрывалом. Вот и кончился январь, с его шумными празднествами, и опять она на перепутье. Сработается ли она здесь, в который раз задавалась вопросом Ольга.
В кабинет тихо вошла Росткова. – Быстро я обернулась. Держи, - Нина протянула Ольге девятьсот рублей. – Телефонных дел мастер подкинул. Остальные добавишь из своих.
Вздохнув, Ольга согласилась и полезла в укромное местечко, где у нее была припрятана сумочка. В рукаве пальто она же и оказалась.
- Смекалистая ты. Свои личные вещи всегда надо прятать. У нас тут одна работала, так она кошелек в трусы убирала, - голос Нины осекся, когда она увидела изменившееся выражение лица Марычевой. – Что случилось?
- Тысяча, что у меня была… пропала.