Снежная ночь на всю жизнь
Рассказ
Глаза - два провала в бездну, на дне которой копошатся страсти и еще…совсем чуть-чуть радости .Почти звериной, но больше, чем ликование! Глаза: в темно - карей глубине две горящие лучины, прыгающие манящим огнем., от которого всюду блики… особенно в ее раненом сердце… «Глаза - это зеркало души»? Может быть, но когда встречаются случайно одни глаза с другими, то это что?..
Глаза их тогда, - родное и незабвенное плескание душ, зачарованных друг другом…Да и встреча-то произошла в совсем неподходящем месте. На выходе из трамвая!
Глаза ее - две горящие лучины…Больше ничего он не знал о ней. Да и не хотел знать. Казалось, он знает ее давно. За эти глаза он охотно отдал бы все на свете, жизнь…только никто у него не спрашивал… чего он хочет. Да, он ее знал! Вот она - такая…
Она ходила по земле, насмешливо поглядывая на таких, как он, - недоступная и независимая. Даже эту ее некрасивую кривоватую усмешку он любил! Чего бы он не сделал, для того, чтобы она была рядом: пусть насмехается, пусть цинично оглядит сверху донизу…Лишь бы быть уверенным, что никуда она не денется, не исчезнет, а однажды вцепится в его руку своими длинными изящными, прохладными пальцами, как это случилось сейчас, поздним зимним вечером…
Она выходила из трамвая на остановке. А он подал ей свою горячую ладонь. Он отдал бы жизнь только за то, чтобы она вот так благодарно и ласково улыбнулась ему своими тонкими, буквально змеиными губами, шепнувшими какие –то ничего не значащие слова…Он их все равно не расслышал, не различил в шуме людском. Зимний вечер окутывал фигуры выходящих пассажиров. Снег поскрипывал весело, и черное небо спустилось пониже - тоже наверное для того. чтобы расслышать в гомоне людском едва произнесенные эти слова.
- Что Вы сказали?
Снисходительная улыбка растворилась во тьме. Тихо звякнул трамвай. Мужчина кинулся следом за женщиной, но…толпа смяла бледное изображение, утопила во тьме безжалостно. Хорошо бы не навсегда! Он не был хитрым, и не был слишком догадливым. Он был самый обыкновенный. Так ему казалось. Поэтому возбужденный взгляд его наткнулся на каменную стену всеобщего осуждения.
Тут и там мелькали вспышки смеха, безжалостные словечки:
- Эээ, растяпа!
- Ну, что, посеял свою?
- Во –он она пошла, беги, лови, только не растянись на льду, ха-ха-ха!!!
Во всем этом чудилось что –то вульгарное, чуждое ему. Вынырнув из пошлых вскриков и замечаний, мужчина растерянно оглянулся. Снег смешивал улицу с огнями, создавая вполне маскарадное зрелище, в котором ничего не поймешь, можно только почувствовать - всю эту разноцветность витрин и вывесок. Он поднял взгляд…
Там, впереди, в конце тротуара, быстро удалялась одинокая фигура в черном: шапка ее глубоко ушла в воротник, длинные сапоги оставляли острые следы каблуков. Он кинулся в ту сторону. Но ветер смыл изображение, оставив кружиться на желтом пятачке фонарного света. Как ее зовут? Не все ли равно? Нет, не все равно! Впрочем, вряд ли она обратит на него внимание по –настоящему, даже лучше назвать ее каким-нибудь вымышленным именем: например, Джузи… хотя это французское имя, экзотика, как и само ее появление!…
Вообразить, будто она сказала что-нибудь вроде «мерси»…Вряд ли она была француженка, скорее всего он ошибался, но ему было приятно так думать . Мужчина брел в желто – голубом излучении фонарей…безрассудно шагал в неизвестность. А если она сейчас возьмет, да и вынырнет откуда –нибудь из-за угла? И опять - заглянет ему прямо в душу своими манящими безднами!…Вот уж теперь он не растеряется, как тогда…
Он уж точно теперь знал, что не упустит: взять ее руку, - и задержать подольше в своей, почувствовать, как следует! Ах, какая тонкая у нее рука!...
На другой день, идя с работы, он невольно искал ее глазами: именно здесь, на перекрестке, они уже встречались глазами..да,да, и не раз! - невольно отводя их…Как же он сразу не обратил на нее внимания?..«Зачем она отводит взгляд? Правильно: что во мне особенного? Кроме разве что кривого носа… -ха!- после дурацкой потасовки с приятелем, из –за его дамы сердца. Вечно я лезу, куда не просят! Ну, поколотил бы он ее разок, – может, изменять бы стала меньше, стерва…Да, его жена не ангел. А этот болван ей ребро сломал, как и мне нос!…Мог и убить. Спьяну он безумный. Его бы посадили, а ее в больницу. .или в морг! Нет, правильно я вмешался. Хотя не мое это дело, конечно, но так спокойнее. Жаль нос мой, он был почти ровный, классический… Ха! - по носу я мог бы тогда на конкурсе красоты выступать. Фу, дурак, какой еще конкурс! Впрочем, для дам это имеет большое значение. Наверно, я мог ей понравиться…Да-ааа…Мог понравиться! А на втором месте после носа были бы глаза: хотя серый цвет банальный, а зато разрез открытый. Многие даже говорят об этом…А она - отвела взгляд! Да, ей, возможно, мои вихры по краям слишком открытого лба не нравятся. Я их зачесывал не раз, бесполезно, - торчат..А если назад зачесать, - вылезает подбородок…Он у меня слегка тяжеловатый. Да, не красавец…Бороду, что ли, отпустить? Не, не буду! Если полюбит - пусть такого, как есть, с подбородком и со впалыми щеками, и с невеликим ростом. А вот и тот перекресток! Нет ее…Постою немного, метель пережду.»
Снег вертелся среди улицы, начиная мести поземку. Машины спешили прочь, освобождая путь трамваям. Фонари раскачивали головами, шатая улицу, - отчего дома, казалось, плясали, подпрыгивая словно в хороводе. Мужчина постоял, поежился еще немного от вихря, свирепо вползающего за ворот черного бостонового пальто и зашагал через дорогу, - навстречу вихрю..
. Дома его никто не ждал. Вернее, - его не ждало ничто, кроме беспорядка после недавнего переезда с другой квартиры. Обменял он однокомнатную после пожара, - на другую равноценную, ближе к работе. И - вдруг оказался в бардаке, где вещи мстили ему за непривычное перемещение. То он рубашку не мог найти, то носки норовили заменить друг друга…А самое неприятное, -все время терялись служебные документы, и прочие важные бумаги, за которые ему часто приходилось краснеть на службе. У секретаря генерального директора не только на фирме, но и дома полно бумаг! А без необходимой справки или бланка в бюрократическое наше время далеко не уедешь. На работе его по головке не погладят, уже сделали несколько предупреждений…Но что – то совсем не хотелось заниматься этими мелочами. Конечно, надо наводить порядок. Но как, если после работы надо сначала забежать к старикам родителям… они же больные, - надо по магазинам пробежаться. Пока купишь и принесешь, да посидишь с ними, - поздно, домой летишь, усталый…
Мать после семидесяти пяти почти потеряла зрение, никуда не ходит. Хотят жить по старому адресу, а отец всегда консерватор. Покоя желают, - и все тут… говорят, устали от жизни, но…. ни с сыном, ни с дочерью жить не хотят! Жизнь с молодыми кажется суетной. Своя небольшая «двушка» ближе к телу.
Сестра редко их навещает: двое детей, живет на окраине. Предлагала сьехаться…А те против: внуки растут, а они оба прибаливают, возиться не могут, сил нет…Вообще-то правильно: у каждого должна быть своя площадь. Все равно ее навещают, когда хорошо себя чувствуют. И рассуждают: «Уж лучше пусть сын женится, - тогда посмотрим»!
А он не спешил обзаводиться детьми. "Однюшку» от работы получил их драгоценный Антон, - как почетный сотрудник! Так и на собрании сказали: - «Антон Павлович, умница…»..
Он вошел в квартиру. И тут же с потолка с грохотом сорвалась люстра, которая представляла собой белый лучистый цветок с длинными лепестками. От нее отвалился лилейный лепесток, отлетев в угол. Антон Павлович нагнулся, вздохнув, и поднял лепесток, - разглядывая его в свете окна, и…чему –то улыбнулся. Снежный вихрь, плеснув горстью в стекло, высветил в лепестке знакомый абрис: тонкий нос, небрежная улыбка извилистых губ, и темные локоны, летящие по плечам…
«Как все зыбко! Новая квартира, в ней должно быть все по-новому хорошо,- думал он, - а я чуть не получил по голове. Хорошо, не успел пройти на середину комнаты. А теперь в темноте… Ладно, найду утром! – решил он, и прошел в кухню. Там, при свете обнаружился относительный порядок. Можно сделать яичницу, попить чайку…У него абсолютно отсутствовал аппетит. Антон Павлович уселся на стул, и, положив локти на стол, подпер щеки кулаками, и… глубоко задумался. Собственно говоря, чего он от жизни хочет? Квартира есть, машина ни к чему, до работы всего пять остановок. Пешком прогуляться можно. Обстановка, необходимый финансовый уровень вроде есть, плюс сорок лет холостяцкой жизни, проведенной глухо в работе…Гм! Ветеран труда, «Ветеринар!»… - усмехнулся он, - ну и что? Мне от этого ни жарко, ни холодно. А счастья нет. Детей внебрачных у него, - как у порядочного человека, - тоже не имелось. Жениться на ком попало тоже нет желания. Да и зачем ему, брак?...
« Что –то не видно особо счастливых в браке, мишура одна. Я на это не поддамся! Вот если бы любовь…Как это начинается?..»
Впрочем, как у всех мужчин, у него порою в голове «мелькали кадры».
На работе на него часто обращали внимания женщины. А так же симпатичная беленькая кассирша с игривой челкой и лучезарной улыбкой, что работает в кафе неподалеку от места службы. Но что –то с нею не получается… главное, у самого недоверие какое – то.. А Танюша не прочь с ним всерьез, у них давно установились отношения неопределенного какого –то флирта...
Хороша и смуглая очаровашка, - оттуда же, - певица с длинными черными патлами, и с глубоким декольте, открывающим ее дивные груди. Он стеснялся смотреть на нее слишком пристально. Она же напротив - так и старается прикасаться...
« А эта «эскимоска» из Бюро обмена! - прелесть. Да, все они очень милые, прелестные барышни. Сладкие куколки… на один день! Забава на вечер…Бабочки - однодневки. Ярке вспышки мимолетной радости и надежды, опиум самообмана…рисунок на песке, легко смываемый волной океана страсти.»…
После них остается лишь запах французских духов… Дух набежавшей волны, эфирное очарование! Сладость и кислота вина на губах… «Нет, конечно, - женщины хороши, но у всякой своя жизнь…а вот вникать в нее почему – то не хочется.»
Интуиция словно нарочно уводила его прочь, явно подслушав некий голос изнутри. И Антон не спешил…Не спешил уже сорок лет! «Да кто ж пойдет теперь за старика! Сам –то еще тот «бриллиант», - а всех критикую. Попробуй тут выбрать, - влипнешь, как в болото, по уши: то у нее мать мещанка кондовая, то одни вещи на уме, то отец самодовольный гусь, перстом указующий! - все они сразу же окажутся у юной жены за спиной…»..
Нет уж, он сам знает, как ему жить. «Чего стоят все эти их вещи, где что почем, как чего достать… Спасибо, у своих наслушался!...»
Антону требовался волшебный Бальзам для души…Не дрязги, не счеты, не выяснения отношений! Ни счеты, ни разделы имущества..
Хватит собственных родителей, мечтающих лишь о комфорте и покое. Он думал, - уже все, такую не встретит, чтоб зацепила, -задела его за живое, заставила все забыть!...И уже думал, что все женщины таковы… как эти.
И на тебе,- встретил…А если Она занята безнадежно? И вдруг на свете другой нет такой?…У него похолодело внутри. Не может быть! Не должно…
Ему показалось, не такой у нее взгляд. Впрочем, возможно, придется возлюбить навеки свое Одиночество. Итак он его уже любил! А как же иначе? - ведь тут он Король: куда захотел - пошел, никто не торопит и не указывает…Никто ему не судья! А хочешь: спи, мечтай о несбыточном, в голове тоже иногда возникает нечто притягательное, - образ прекрасный, хотя и воображаемый, порождающий во сне даже страсть. В кино, например, всё переживаешь , - как в жизни. ..
Из размышлений его вывел телефонный звонок.
Звонок не с Того света, и не из Мира Мечты, а самый обыкновенный?
- Але, привет! - звенело знакомое лирическое сопрано Голубоглазой Челки, - Ты че делаешь, а? Не хочешь встретиться? Прогуляемся по Бродвею, в кафешку заглянем, посидим, время проведем? Согласен? Если да, то щас оденусь, пока думай, а потом звони, ладно?
Девушка выпалила это одним духом, не давая ему вставить слово, будучи уверена, что ее обязательно поддержат. Он был всегда послушный, милый и приятный! Но Антон молчал.
- Эй! - крикнула она, - Ты где? Так чего? Идешь со мной?
Он чуть не ляпнул обычное «да, конечно», но… остановился и продолжал молчать. Если бы не эта встреча при выходе из трамвая!
- Э –э ээй! - вопила в трубку солнечная блондинка, - Ты никак оглох, любимый? Ты где? Чё молчишь? А? - она недоумевала.
Он не оглох, он слушал.
- Ты слышишь? Эй!
- Да. – он выдавил короткое беспощадное слово.
- Слышишь, нет?
- Слышу, Татьяна.
- Что – то больно тихо отвечаешь, - хихикнула та, - Ну! Идем?
И тут же тихое беспощадное:
- Нет.
- Тоша, ты че, Спятил? Я целую неделю ждала, и думала, где с тобой убить время на эти выходные, а ты…Не дури, Тоша! Я щас пойду покурю, а ты ..пока подумай, и дурью не майся, мы уже не маленькие! Лады?
- Я не хочу убивать время.- сказал он четко.
- Тоша, ты… совсем что ли? Мне с тобой потащиться охота1
- Не хочу я тащиться.
- Тащиться не хочешь?! Ха! Ну ты совсем сдурел. Тоша! Ты с кем там заторчал, а? Может, я ее знаю? Признавайся, мне всё можно сказать, - даже променял меня на кого. - Она опять хихикнула: - Скажи, я все прощу!
- Прости, Татьяна, я не могу.
- Как это «не можешь», чего не можешь?! Не поняла! Ну ладно, если с той лярвой из магазина, - пусть! С какой тебе угодно, в свободное время можешь… Ладно, я ни при чем: закрою глаза! Забуду. А щас пошли! А? Или ко мне? Мать ничё не скажет, она тебя видела, между прочим, ты ей понравился! А хочешь, женись на мне! А?
- Нет.
Молчание и дышание в трубку…Затем телефон отключился.
Антон стоял с трубкой в руке, слушая гудки, и ругал себя:
«Зачем я так? Неплохая, яркая девчонка, простовата правда, и ничему учиться не хочет, пошел бы, если бы не… Что значит «неплохая»… хорошая что ли? Может, и в жены взять? - ей двадцать пять, а мне сорок! Жених нашелся…Эта «хорошая» немедленно загуляет или в дом притащит прямо при мне! - она всё может, ни с кем не считаясь.. Красавицей себя считает, и все ей с рук сходит Курит, и пьет, и я , дурак, пил с ней… Но я не знал, что придется тащить ее на плече до такси, везти, как бревно, - домой. Ее мать крик подняла, а ей ничего, дрыхнет! - я со стыда чуть не сдох. А ее мамаша, раскричалась:
- Это ты ее напоил, засранец!
Не хватало, чтоб такое мне говорили. Ну, всё, я больше никогда…
«А когда без меня ее приносили, или погуляет, а после сама приползает на четвереньках… тоже я виноват? И чего я на ней зациклился!?.. Не будет звонить, - и слава Богу! Держи карман…Ее потом на аркане не оттащишь. Ишь, прицепилась… Да что ж это я разозлился? – будь она неладна, надо забыть. Ага, попробуй! Её забудешь… особенно если немедленно! - «переменить пластинку»…»
Новый звонок заставил вздрогнуть, и вздохнуть с облегчением, услышав другой, - медовый вкрадчивый альт:
- Антонио? Как поживаешь, милый? Ты не забыл обо мне?
«Ага, тебя забудешь!» - Антон представил эту чудаковатую мымру с вокзала и вздохнул, - сегодня явно везет на дур…»..Вслух он нехотя произнес:
- Не забыл, Марина, но идти никуда не планирую.
- Тю –тю-тю, Котик! – А никуда и не надо идти. Я рядом, внизу.
Он вздрогнул вторично: теперь от ужаса. Спешно заговорил:
- Нет! Я устал, сплю. Честное слово, я завтра работаю…
- Лапушка! Я на минуту зайду, побалдеем. У меня есть Амаретто…
- Нет! Нет, спасибо, не надо. Дел накопилось, - до утра работу закончить должен, - соврал он, - не обижайся! Не могу!..
- Да что с тобой, Котик?- еще и «не обижайся» – какой ты скучный. Я не…Ах, поняла! Ты не один. Извини, до встречи. Целупок.
Отключилась. Разговор отвлек от мрачных мыслей и виноватых переживаний. Глядя в темное окно, он прислушивался к тишине. Никаких лишних звуков, и на лестнице нет шагов. И - сразу стало тоскливо. «Пойду, прогуляюсь!» - решил он, и вышел в коридор...
Накинув пальто и надев шапку, Антон Павлович вышел в заснеженный воздух ночи.
Метель утихомирилась, улеглась по кустам и углам двора голубоватым сиянием. Мирно смотрела луна.
«Наверно, вот такая у нее кожа! - неожиданно пришла мысль, - на руках и щеках бело - голубоватая, сияющая…И пальцы как лепестки лилии, - именно их я увидел в лепестке люстры! – Надо же, думаю о Ней, - удивился он, приходя в себя, и стал на себя ворчать:
«зачем думаю о Ней, - которую совсем не знаю?! Совсем -совсем!… А кого я знаю?!..Дай Бог самого себя знать как следует! Эти тоже мне сначала казались замечательными. А поближе узнал - брр! Лучше ни с кем не знакомиться , - иллюзию сохранишь. А неужто все такие?! Время, что ли такое?.. Кошмар. Нет, тут не то, что жениться, - жить не захочешь. Или я просто сам не знаю, чего хочу? Вот ведь, как нам нравится всё недосягаемое!.. Пока их не знаешь, - все чудесно, всё притягательно и потрясающе… Вспомнились стихи:
А что такое все же - красота?
За что ее обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?...
Да-аа.. как заглянешь внутрь этого сосуда - содрогнешься и отшатнешься, задохнувшись от смрада. Банальные шлюшки.. Их пруд пруди, а внешне все хорошенькие, даже красавицы. Как в японской пословице о тухлом яйце: снаружи всё чисто и гладко, а глубже копнешь, - хоть нос затыкай….А тоже замуж хотят! Да кто ж их возьмет?!...Впрочем, скорей всего их возьмут.. А кто возьмет, тут же сбежит, - как черт от ладана. А я и сам хорош. Чем я глядел, когда Таню обхаживал, букеты дарил! А они ей нужны, как зайцу стоп-сигнал…Ей бы побольше вина, или водки…Как однажды напилась - так и высказалась, - всё противно стало: ушел из гостей, оставив ее… она и не заметила! Другой намечался , рядом вертелся, а я, дурак, даже не подумал. Не разглядел! Ну, да, беленькая и пушистая, глазки небесной чистоты…Или я в людях не разбираюсь?»…
Антон остановился на переходе.. С краю ледяной дороги стояла черная «Чайка», и дверца открыта. А на заднем сиденье, виднелся кто –то из пассажиров.. Стоп! Женщина в черном пальто и черной шапке, руки…Пальцы, - белые лепестки лилии!- длинные пальцы плотно закрывали лицо женщины. Плечи ее тряслись. Он понял: женщина плачет. Положение зрителя так же казалось неприличным.
Антон Павлович стоял, и думал, - «она или не она?»…а, чтобы не казалось, решил подойти к машине. И по мере приближения он становился всё взволнованнее: во всей этой плачущей женской фигурке отчетливо стало проступать нечто давно знакомое. Он все еще до конца не верил!...
«Не может быть, чтобы вот так, - среди ночи, ни с того, ни с сего - ОНА!- мечта…Нет, это не сон! - Н Е У Ж Е ЛИ ПРАВДА ОНА?!»
Он остановился, не доходя нескольких шагов. Все еще не веря глазам: Это ОНА!.. Но почему она плачет…?!
- Простите, - тихо сказал, находясь на почтительном расстоянии, - простите меня, пожалуйста, Вы не против, если я подойду поближе? Чем я могу помочь?...
Женщина вскрикнула, и сбросила руки с лица. На него глянули всё те же до боли знакомые Омуты притягательной глубины! Сначала она смотрела возмущенно и испуганно, потом изумленно, и, наконец, вздохнула и сказала с облегчением:
- Ах, это Вы… Откуда Вы в такую снежную ночь? Откуда Вы вообще взялись, - Вы что, меня выслеживали?
- Я? Ну, что Вы! Я здесь совершенно случайно. Видите ли, дело в том, что я… здесь живу. Поверьте, совсем недалеко отсюда. Видите ли, я так Вам рад! Честное слово. В смысле, - я очень рад Вас видеть, - понимаете, просто не ожидал…
-
Он говорил сбивчиво, неуверенно, жестикулируя и смущаясь. Женщина молча его слушала, не перебивая. Он продолжал более успокоенно, уверившись, что она никуда не сбежит от испуга:
- Я так рад Вас видеть! Вы даже себе представить не можете, ведь я Вас искал!
- Вы…искали меня? – глаза ее расширились изумлением.
- Да…Нет! Вообще-то я просто гулял…Видите ли, я часто ночами гуляю, и вдруг… вижу, - Вы! Какое счастье!
- В чем?
- Ну вот…- он растерянно огляделся ,- в том, что Вас вижу! Но погодите, а почему Вы плачете? Кто Вас обидел? Где…этот негодяй?
Женщина снова закрыла лицо руками. Антон приблизился, и, желая ее утешить, продолжал:
- Как Вас зовут? Вы так прекрасны! - говорил вполне искренне, - Вы столь благородны. Такую женщину редко увидишь в наш век…Вы такая чудесная…В чем дело?.. Скажите мне…чем я могу помочь?...–
И чем больше он говорил, тем горше и неутешнее она рыдала, закрыв лицо руками. Тогда подошел совсем близко, и опустился перед нею на одно колено, став гладить своими горячими ладонями ее тонкие прохладные пальцы, - «лепестки лилии», - стараясь отнять их от ее лица. Он никогда не видел это лицо так близко! И от этого голос его вибрировал волнением…Он так желал его разглядеть, это лицо. И вот, - она послушно опустила руки, но глаза, ее все еще были закрыты, и лишь прямые черные брови чуть вздрагивали, как и тонкий всхлипывающий нос. Ресницы дрожали, и из –под них неудержимо лились слезы. Губы ее кривились и дрожали…
Антон вынул из кармана большой мужской платок, и стал вытирать эти слезы. Она не сопротивлялась, и, наконец, открыла глаза. Нет, она не походила ни на одну из тех, кого он знал. Даже в слезах она была столь прекрасна, что никакие следы черной туши или помады не портили ее, и не испачкали его платка… ничто не размазывалось по щекам…Просто потому что все это было натуральное... Он удивился: «Ну, надо же! Неужели в нашем мире есть еще что – то натуральное! Стало быть, он не так уж плох…»
- А я Вас знаю, - шепотом сказала она, глядя ему в глаза, - и очень давно…Вы, - глаза сверкали в свете луны, - Вы когда-то встречались с одной моей знакомой …
Он вздрогнул, и воскликнул испуганно:
- Неужели!..С кем же?!
- Только не делайте вид, будто не поняли, - предостерегла она, - хоть она мне и не подруга, а все – таки неудобно. Полагаю, она Вам нравится?...Скажите. Если, конечно, Вы в состоянии быть честным человеком.К сожалению, этого трудно ожидать от современных мужчин.
- Да кого же Вы имеете в виду?! - вскричал Антон, - имя назовите! Это какое –то недоразумение…Я ведь по –настоящему не встречаюсь ни с кем.
- Конкретно ни с кем, - заметила она, - или с каждой , по –очереди?
- А Вы язва, - заметил он, - даже, когда плачете.
- Уже не плачу, - Я и не называлась ангелом!
- Зато я так думал…
- Что я ангел? - усмехнулась она, доставая тонкий платочек.
- Пожалуй, нет…- растерянно проговорил он, - ангелом я Вас и не считал…
- И все же?
- Просто казалось, я давным - давно Вас знаю. Я мечтал о вас в детстве. Мне казалось, Вы фея…волшебница.. во сне и наяву…
- Какой Вы странный мужчина, - медленно проговорила она, - вас окружают женщины гораздо красивее меня, а главное много моложе! Так нет, - Вы отчего-то всегда на меня глядели,- все время вот так глядели…и сейчас глядите1 Каким – то слишком особенным взглядом. Я тоже давно заметила…но еще раньше это заметила она - та, узкоглазенькая…
- Эскимоска что ли, из Бюро обмена? - вспомнил он с облегчением и вздохнул: « вот откуда «камни летят»!..». - Да я с ней только раз в кино сходил! Вечер заполнил. И надо же… Сарафанное радио уже доложило. …( Интересно, она всех «моих» знает?)
- Простите, - усмехнулась она, - я ведь не пользуюсь «сарафанным радио»,- я сама …
- Нет, это Вы простите, - прервал он, - у меня есть предложение…
- Если хотите пригласить меня в кафе, или в ресторан, то я пас! - сообщила она, - я во всех этих местах была, и не одна, и ничего там интересного...
( «Ага, сама была, а меня судит! Ну, и женщины, ну, пройдохи!»)
- И с кем же Вы были? - вырвалось у него. Она криво усмехнулась:
- Естественно, с мужем!…
Он посмотрел с разочарованием: « парадокс! Этого и следовало ожидать... Не ожидал, однако. С чего я взял, что она свободна?! Ну, и женщины...Вслух хмуро задал вопрос:
- Ну, и…эта машина чья? Тоже мужа?
- Да, это машина моего мужа…
(«Этого еще не хватало!)
- Да где же Ваш муж, если Вы сидите в машине одна?!
- Я вижу, Вы несколько шокированы? – заметила она, - Не удивляйтесь, это норма: я в машине, а он в квартире с любовницей…Давно, и в открытую! Я не слишком нужна ему.
Антон смотрел на нее широкими изумленными глазами, а женщина продолжала,- Богатый человек, он владелец кафе, прямо рядом с Вашим офисом….(«Теперь ясно, откуда она меня «знает», - ужаснулся он, – неужели, со всеми видела? Ага…Припоминаю, машина эта стояла перед окнами, но я не придал значения .Видел, она шла мимо, но не догадался, что из этой машины. Странно, - такая самолюбивая и гордая, а от мужика терпит! Никогда бы не подумал…
- Только не думайте, что я такая чурка, всё безропотно терплю, и за себя постоять не умею…
(«Ну надо же, опять мысли читает! )
- Ну и как Вы «возникаете»? - поинтересовался он.
- Уже не возникаю, - улыбнулась она, - стала хитрая. И коварная. Ведь я женщина. Надо планировать будущее. Детей у нас нет - это из –за него…
- Да? – удивился он, - действительно, Вы предусмотрительны. Как же Вам это удалось, ведь не один год, сами говорите...
- Двенадцать лет, - вздохнула она, - в молодости очень «взбрыкивала», - с кулаками и пощечинами…но поняла: бесполезно. И стала тихо планировать…Я ведь тоже хочу жить семьей, любить, иметь детей. Это не я…То есть не моя роль быть растоптанной.
_- И что же Вы напланировали?
Антон Павлович поднялся с колен, и предложил:
- Можно, я сяду рядом? Или лучше прогуляемся?
- Конечно, лучше мне выйти! - сказала она, опираясь на его руку, - хватит, в его машине я насиделась.
Обрадованно Антон ощутил в своей руке ее длинные тонкие пальцы, - лепестки лилии…и тут увидел, что снег начинает снова кружиться у ног, - в танце поземки. Обернувшись, он посмотрел на свою спутницу, которая опиралась на его плечо, идя с ним под руку. Обернулся - и сразу потонул в ее глазах - омутах!
- Отойдем подальше, - сказал он потрясенно, - а то еще увидит…Ваш…муж..
- А пусть видит! - воскликнула она неожиданно звонко, - хоть раз в жизни получит сдачи. Вот это я и запланировала: если кого –то достойного встречу - уйду от него. В чем есть, в том и уйду!
- И…- Антон остановился,- что, уже встретили?
- Встретила!
- А Вы…уйдете со мной?!- спросил он, почти не веря.
- Уйду. – сказала она твердо.
- Насовсем? - он смотрел ей в глаза, так серьезно и строго никто еще на нее не глядел, - навсегда?
- Навсегда. – звонко сказала женщина.
- Прямо сейчас? - сжал ее руку и потянул к себе.
- Сейчас, - выдохнула она, - немедленно…
Обняв эту женщину, он целовал ее лицо, глаза, руки…Целовал и уводил подальше от этой машины, от этой не стоящей ее жизни.
Он уводил ее в эту снежную ночь, полную неожиданностей и чудес, радостей и трудностей, вьюг и невзгод, которые с достоинством взял на себя он, - мужчина.