Предыдущая глава: http://proza.ru/2016/10/09/1127
Напоминание Анри о психокоррекции всколыхнуло во мне тревогу. Встреча с Игорем вдруг представилась чем-то роковым и пугающим, душевной катастрофой, которой захотелось всеми силами избежать. Казалось, что один случайно наткнувшийся на него взгляд, да что там – одно осознание того, что он находится в той же комнате, оглушит меня до потери памяти. Ночью мысли об этом не давали мне заснуть, тормоша сознание, заставляя ворочаться, и лишь вспомнив давнишний урок Саши о принудительном засыпании, я смогла укрыться от них в самом темном закутке «тишины».
Наутро из своей комнаты я вышла с компьютером, чтобы даже завтрак не отвлек меня от воплощения принятого ночью решения.
На запрос «психокорректоры в Краеграде» сеть ответила списком из восемнадцати пунктов. Третий номер был мне знаком, остальные – нет. Мелкими глотками прихлебывая чай, я уставилась на список.
Номер первый находился недалеко, всего в двух кварталах, но на этой неделе не принимал.
Номер второй практиковал на другом конце города, и это обстоятельство почему-то представилось мне препятствием.
Номер четвертый имел узкую специализацию – «агрессивное поведение» – что было явно не моим случаем.
График номера пятого был забит на две недели вперед.
Шестой проходил курс повышения квалификации…
— А почему ты третьего пропустила?
Чуть не расплескав чай по столу, я обернулась. Кастор стоял в дверях и внимательно читал список на экране. Ну, невежливо. Но ведь я не прячусь…
— С ним я уже знакома.
— Не понравился?
Никакого напора в голосе: за мной оставлено право не отвечать. А почему бы не ответить? Изображать перед Кастором беспроблемную девочку нет смысла.
— Понравился. Просто мне стыдно идти к нему снова.
Левая бровь Кастора подскочила, сморщив лоб. Потом он решил, что понял, и бровь плавно вернулась на место.
— Ясно. Срочно нужно?
Он наконец прошел внутрь кухни, налил воды в глубокий стеклянный бокал и встал напротив меня, у окна.
— Лучше сегодня. Самое позднее – завтра.
Он изучил уровень воды в бокале, что-то прикидывая.
— Можно хоть сейчас. — И поднял на меня вопросительный взгляд.
— Ты – психокорректор? — секунд через пять догадалась я.
Кастор поставил бокал на стол и сел. Он не в первый уже раз старался обойти тему своей профессии. Это меня не беспокоило: две трети нашестранцев «первой волны» получили военные специальности разной степени секретности, а лезть в государственные тайны мне не хотелось абсолютно.
— Я юрист, — всё же ответил он. — Но прошел подготовку по курсу психокоррекции. Показать свидетельство?
Я непроизвольно фыркнула:
— Больно надо! Ты же мой опекун, сам себе и показывай.
Кастор сдержанно улыбнулся.
— Разве номер третий показывал свидетельство твоему отцу?
Ну, не показывал. Папа о моей проблеме ничего не знал, и спрашивать у него разрешение на вмешательство никто не собирался, соблюдая табу на посвящение «нашестранцев по договору» в существование телепатии. На Кастора-то это табу не распространяется, шпилька мимо цели.
— Я тебе верю без свидетельств, можешь не показывать.
Кастор сцепил пальцы обеих рук и подпер этой конструкцией подбородок. Прищурился, глядя в центр моего лба.
— Кто? Не Микаэль же…
— Почему это? — тут же возмутилась я. — По-твоему, я не смогла бы отказаться от привязанности к Микаэлю?
Кастор усмехнулся – хитро и ехидно.
— Нет. Ты бы к нему не привязалась.
Это что-то новое. До сих пор все, с кем я говорила о Микаэле, убеждали меня в том, что любить его – совершенно естественно, и странно его не любить.
— Почему? — опять спросила я, тупо моргнув.
— Потому что ему нечего тебе дать, — как нечто очевидное, констатировал Кастор.
Гамма возмущенных вопросов обрушилась на меня и лишила возможности выдохнуть. Я корыстная сволочь и люблю только тех, от кого могу что-то получить?! С чего такой вывод?! С тех в общей сложности трех часов общения за три месяца знакомства?! Или это такой способ построения взаимоотношений: убедить меня, что я ничтожество и играть на чувстве вины?! Микаэль, всеобщий любимчик с ураганным обаянием, не может ничего мне дать?..
— Люди ВСЕГДА компенсируют недостатки своей «тишины» за счет других. Так и привязываются, — сквозь зубы, будто раздраженно пояснил Кастор.
И как это можно понять? Я – как все, а дальше?
— Это ты что такое сейчас сказал?
Глядя вдаль сквозь монитор, он закусил сначала нижнюю губу, потом верхнюю, подвигал челюстью и соблаговолил развить мысль:
— «Тишина», личный тайный мир каждого, в своем роде устроен так же, как мир материальный. В нем есть теплые уютные местечки, но есть и непроходимые дебри, неприступные вершины, ледяные пустыни и глубокие пропасти. Развивая свои творческие, интеллектуальные, аналитические, а также прочие способности, мы вынуждены перемещаться по «тишине», рано или поздно неизбежно попадая в такие неудобные зоны. Иногда мы интуитивно сворачиваем с пути и стараемся обойти их, но именно они таят в себе то, что мы ищем, и пока их не пройдем – не разовьемся. Когда мы знаем, что ищем – как правило не сворачиваем, идем напролом, «набиваем шишки», ломая какую-то часть себя, находим и становимся богаче. Однако случается так, что не знаем… Случайно оказываемся возле аномалии, сокровище которой притягивает нас как свет во тьме, но не можем понять, что это такое и как его достичь, топчемся возле либо отступаем. Но все время помним о нем и уже носим в себе тоску по недостижимому. А сил, чтобы подойти и взять – нет. И вот когда мы встречаем человека, который уже прошел такое препятствие, мы опять же интуитивно, невольно, тянемся к нему, чтобы получить этот его необходимый нам навык. Такой человек кажется нам лучше, сильнее и достойнее нас, мы стремимся с ним общаться или хотя бы видеть как можно больше, жадно хватая любую идущую от него информацию в тайной от самих себя надежде разгадать секрет. Все, что с ним связано, представляется нам значительным и жизненно необходимым. Вот она – привязанность. А Микаэль не прошел и половину того, что уже преодолела ты, и если успел потоптаться возле сокровища, которым ты уже обладаешь, то мне понятно, почему он к тебе прилип. Тебе же нечему у него научиться. Ты богаче его.
Что-то из самых глубоких, неосознаваемых дебрей «тишины» категорично утверждало, что Кастор прав. Но я не поверила до конца этому «голосу», допустив, что так может действовать на меня внутренняя уверенность Кастора. Да мало ли теорий о природе любви придумано…
— А как же ответная любовь? Разве всегда те двое, которые женятся и живут вместе, чувствуют друг в друге инструмент для собственной прокачки? Какие-то невероятные совпадения…
— Нет, конечно. Это крайне редкое явление, когда в паре оба являются носителями искомого партнером навыка. Обычно тот, кто ищет «инструмент», как ты его назвала, старается привлечь к себе «носителя» и предлагает то, что так или иначе тому необходимо: понимание, заботу, ласку, эмоциональную встряску. Объект также привязывается. Только это не про тебя.
— Разве?
— Да. В понимании ты не нуждаешься – сама стремишься всех понять, в заботе тоже – слишком сильная, – ласку предпочитаешь дарить, а не принимать, а чужое внимание тебя настораживает и заставляет напрягаться настолько, что ты не получаешь от него никакого удовольствия. Самое приятное, что ты испытала с Микаэлем – радость открытия. Скорее всего, он поражает тебя своей любимой фишкой – скоростью, но это всего лишь аттракцион.
Какой глубокий анализ… Пока я считала, что Кастор смотрит меня не более чем как заведшуюся в доме мышь, он очень внимательно меня изучал. И Микаэля тоже, если, конечно, не был знаком с ним раньше.
— Ты прав, это не Микаэль. Это мой одноклассник Игорь.
Испытав привычный укол в сердце от звука этого имени, я отправила Кастору мыслеобраз своей беды. Игорь в этом клочке воспоминания выглядел таким, каким я его любила, тем богом, обладающим непостижимым могуществом, которому поклонялась: с беспорядочно упавшими на лоб темными волосами, сосредоточенным и одновременно рассеянным взглядом мраморно-серых глаз, сжатыми полными губами.
Кастор анализировал «посылку» не больше минуты, в течение которой никак нельзя было понять, что он о ней думает.
— Угу, — удовлетворенно заключил он. — Открывайся.
Это значило просто не препятствовать его мыслям в моей «тишине», что я легко исполнила, чувствуя лишь щекотливую суету вокруг образа Игоря.
— Думаю, достаточно, — Кастор отвел глаза.
Вся процедура заняла не больше пяти минут. Номеру третьему понадобилось полчаса. Что ж, если не сработало, я еще успеваю поискать профессионала.
— Проверь, — без интереса предложил Кастор, будто был стопроцентно уверен в результате.
— Игорь, — сказала я.
Укола не случилось. Я вызвала из памяти лицо и не почувствовала ничего. Круто. Надеюсь, это не кратковременный эффект.
— А что ты сделал?
Он быстро улыбнулся – просто дернул уголками рта – и перевел взгляд на дверной наличник, где мелькнул блик утреннего солнца.
— Убрал эмоциональную составляющую твоей интуитивной связи с ним. Психокорректор из списка, возможно, выбрал бы другую тактику, но я считаю, что хватит и такого минимального вмешательства.
— Как – убрал… — растерялась я. — Куда дел?
Кастор загадочно хмыкнул, поднимаясь и выходя из кухни.
— Надо пройти курс обучения психокоррекции, чтобы понять это, — на прощание все же ответил он.
Я допила остывший чай. Думать об Игоре больше не хотелось, и это нежелание не было защитным – как не вызывали во мне интереса многие и многие люди, так и он теперь затерялся каплей в огромном море человечества.
Хорошо…
Только немного обидно за Микаэля.
Следующая глава: http://www.proza.ru/2017/01/08/2001