Изюбрь – это дальневосточный олень, а Дальний Восток – это Русская Земля, место, где я служил. А если конкретнее, то служил я в Уссурийской тайге, в Хабаровском Крае, в бункере. В город Хабаровск мы ездили в баню раз в десять дней, иногда забегали на почту и в штаб к землякам, да ещё чтобы деньги потратить на всякие армейские мелочи.
Однажды осенью поехали в баню, быстренько попарились, и пока славяне мылись – мы с моим другом Моториным – шасть через дорогу, в овощной магазин, за армейскими мелочами.
Из мелочей в то время в магазинах был только кубинский ром «Негро», с губастым черным негром на этикетке, да еще ром «Гавана Клуб», стандартная бутылка 0,65 литра. Вино мы никогда не покупали, потому как от него только шумит в голове и бурчит в желудке, а толку никакого. Купили мы пару бутылок «Гаваны», да в придачу еще пару ананасов из Вьетнама, которыми вьетнамцы рассчитывались с нами за поставляемые самолёты и другое вооружение. После долгих колебаний я купил еще и настоящую кубинскую сигару в алюминиевом футлярчике, очень дорогую, как нам тогда казалось. Стоила она 1 рубль. Кубинцы всем этим добром тоже с нами за что-то рассчитывались.
Радостные выходим из магазина, садимся в наш темно-зеленый автобус и ждем, пока другие подтянутся. Последним вышел из бани прапорщик Гусев (Гусь), - коренной дальневосточник лет шестидесяти, здоровенный и злющий, рожа после бани стала еще краснее, чем обычно. Взгромоздился на переднее сиденье, посмотрел вопросительно на меня, я ему кивнул, и мы поехали. О прапорщике Гусеве надо сказать особо: орденоносец, воевал с Японцами за Курильские острова, говорил, что знал моего отца. Врал, конечно. Моя фамилия также часто встречается в Сибири, как Иванов в Подмосковье. Просто, он меня почему-то выделял, и относился ко мне менее требовательно, чем ко всем остальным. По-отцовски.
Едем, переглядываюсь с Мотором, мысленно ему диктую: «Ты не забудь у Вани-повара пару банок тушенки перехватить!». Мотор в ответ улыбается, словно говорит: «Как можно? Святое дело: вывалить тушенку на сковородку с грибами, да еще и банку паштета для запаху!».
… Смеркалось, Солнце спряталось за сопками, и вдруг на дороге видим какое-то ЧП. Подъехали поближе, видим на обочине «колун» (радиостанция, ЗиЛ 157 с КУНГом), а рядом, поближе к нам стоят, склонившись, молодой лейтенант и младший сержант. А перед ними лежит средних размеров олень, уже не дышит. Видимо они его сбили, ослепив фарами.
Прапорщик Гусев дал команду остановиться, не спеша вышел из автобуса. Не доходя метров пяти до лейтенанта, прорычал на всю тайгу: «Ах ты грёбаный хохол! Ты почему МОЕГО изюбря убил!?».
Молодой лейтенант оцепенел от такой наглости и залепетал: «Та не убив, це вин сам… пид колеса».
- «Це вин сам» – предразнил его Гусь (ну и чутье было у него! Лейтенант и вправду оказался хохлом, из полка связи, что под селом Князе-Волконским). Повернулся лицом к нам и заорал: «Сержант Кваша, забирай НАШЕГО изюбря!».
- «Це вин сам», продолжал прапорщик, пока здоровяк Кваша, кряхтя и надрываясь, затаскивал изюбра в автобус - «Ты ещё маме своей расскажи, как твоя фамилия?».
Удостоверившись боковым зрением, что изюбрь уже в автобусе, прапорщик, наконец, смилостивился и сказал лейтенанту: «Ты смотри у меня, чтоб тихо было». Повернулся, зашел в автобус и сел на свое законное место.
Молчали мы минуты три, пока незадачливые бойцы из соседней части не скрылись за поворотом. Дальше разразился такой хохот, что мы напугали нашу охрану, проезжая через КПП. Прапорщику признавались в любви, называли его настоящим воином-дальневосточником, называли великим даже; а штатный поэт Дима из Большого Камня прочитал стихи, из которых я запомнил только фразу: «Надолго останется память о Вас!».
Приехали в часть, выходим из автобуса, прапорщик подозвал капитана Дубкова, своего земляка из Имана. Спросил, у Дубка, что у нас на ужин. Дубок ответил, что перловка с минтаем. Гусь минтаю дал отбой и распорядился приготовить мясо из изюбра. Ваня-повар на пару с Дубком принялись за изюбра, а мы с Мотором пошли играть в бильярд в предвкушении пиршества.
Ужин описывать не буду, скажу только, что Ваня-повар родом из глухой деревни, пятьсот километров от Иркутска, и понимает в мясе толк. А Дубок за свою сознательную жизнь убил оленей больше, чем мы с Мотором переловили бабочек. Частенько, особенно когда с похмелья был смурной, он надевал свои старые кеды, брал в руки АКМ и уходил на несколько часов «подышать воздухом». Возвращался всегда с добычей, или звонил с КПП сержанту Кваше, чтобы тот помог притащить кабанчика. А иногда приносил целый рюкзак голубики, из которой Ваня варил вкуснейший кисель. Я такого больше никогда не пил!
… В восемь вечера мы расписались в журнале и заступили на Боевое Дежурство. Грибы жарить поленились, нарезали ананасы, кислые и зеленые. Да почти полтора литра рома на троих – что еще надо воинам-дальневосточникам, которые даже не мёрзнут, а только «от мороза молча синеют»?
Я по глупости развел очередную свою козырную бодягу: «достоевщину».
Прапорщик Гусев сказал, сморкаясь и вытирая слёзы, как бы оправдываясь:
«Санко, да разве ж я против того лейтенанта? Да разве ж я враг изюбрям? Мне же вас жалко, сидите по 12 часов в подземелье… Вы ж еще дети! Вам расти надо!
А они привозят, мать их перемать, то минтай с перловкой, то перловку с минтаЁм…
Не дай Бог, заболеете, кто же нас - стариков защищать-то будет?».
П.С.
Недавно краем уха слышал, что в нынешней армии отменили институт прапорщиков и мичманов. «Кто же нас - стариков защищать-то будет?».
Изю;брь (Cervus elaphus xanthopygus) — Восточноазиатский настоящий олень. Подвид благородного оленя. Обитает в Российской Федерации (Забайкалье, Дальний Восток) и в Китае (Северная Маньчжурия), встречается в Корее и Северном Китае до Желтой реки. Изюбри живут в горах на крутых, часто каменистых склонах; в долинах также обычны обширные участки галечников по берегам рек, то есть почти всегда под ногами изюбрей твердый субстрат.