Анастасия и иже с ней

   
                Она любила изображать других, а когда погибла -
                другие начали изображать ее".

     Признаюсь честно: то, что изображено в качестве эпиграфа, придумано не мной. Когда-то я опубликовал в одной из газет очерк об Анастасии, редакция которой и предпослала моему тексту вот эту фразу. Точнее не придумаешь, и я постараюсь это проиллюстрировать. Очень лестно присвоить эту фразу себе, но все же буду честен.

     Речь идет о младшей из царских дочерей. Она появилась на свет в Петергофе, где до 1906 года проводила лето царская семья.  Случилось это событие  5/18 июня 1901 года и повергло венценосную семью и ее ближайшее окружение в самый настоящий шок. Уж на этот раз все точно ждали мальчика, Александра Федоровна денно и нощно молилась о том, чтобы Господь даровал ей, наконец, сына, а России - наследника престола. И вот опять девочка, уже четвертая по счету. Однако родительская любовь к ней от этого не стала меньше.

     Росла она очень подвижной девочкой и не перестала быть такой даже в последние годы, проведенные в неволе. Тормошить, возиться, передразнивать – было ее любимым развлечением. При этом Анастасия не просто передразнивала человека, а подмечала какие-то его комические черты, смешные привычки, а потом мастерски воспроизводила все это, облекая результат своих наблюдений в пародийный жанр. При этом сама оставалась совершенно серьезной.

     Пока она была подростком, «большие», то есть Ольга и Татьяна, называли ее Настаськой. В этом забавном образовании так и угадывается характер девочки – непоседливый, егозливый.

     Анастасия была коренастой, ростом ниже остальных сестер, а «с годами» начала еще и полнеть. В одном из отправленных из Тобольска писем бывшая императрица пишет одной из своих фрейлин Юлии Дэн: « …четвертая – полная и еще маленькая» (имеется в виду не возраст, а рост). В это время, о котором идет речь, Анастасии почти семнадцать. Своей любимой тетке Ксении (младшая сестра отца) она пишет: « Пока я еще не обратилась в слона, но это еще может быть в скором будущем, уж не знаю почему вдруг, может быть, очень мало движений».

     Но пятью годами раньше очень переживала этот свой «изъян», о чем свидетельствует запись в дневнике старшей сестры Ольги от 6 июля 1913 года: « После обеда мы 3 играли в карты на шканцах с левого борта (действие происходит в Ливадии на яхте «Штандарт – н. пр.). Анастасия ушла спать раньше. Она много возилась с Павлом Алексеевичем и Злебовым (офицеры «Штандарта» - н. пр.) до 10 ч(асов). Все ее дразнят маленьким ростом и она изводится».

     Еще бы, при офицерах-то!

     В одном из опубликованных воспоминаний кого-то из приближенных промелькнуло свидетельство о том, что Анастасия была ленива – не любила делать уроки, мало читала и т.д. Может оно и так, но что касается ее дневника, она явно руководствовалась наиболее рациональным принципом: записывать только то, что оставило яркий след в ее жизни, которая была довольно однообразной.

     Вот несколько дней, описанных ею:

     « 5 июня, «Штандарт», воскресенье.
     Сегодня мой праздник (10 лет, а значит это 1911-й год – н.пр.) и мы все поехали на «Штандарт». Был парат (так! – н.пр.). Я очень рада и я много получила подарков. Есть новые офицеры.» (это значит, что на яхте обновился личный состав – н.пр.)

     « 3 ноября, четверг, Ольгин праздник (сестре исполнилось 16 лет – н.пр.). Ливадия, Крым.

     Утром, как я встала, то пошла поздравлять Ольгу… Днем Папа и мои 2 сестры и Аня (Вырубова – н.пр.) и Мама и офицеры играли в теннис, а я и Мария смотрели, как они играют. Был молебен. Мы все, кто играл, пили чай в маленьком домике, а вечером я обедала за ( 1 нрзб) столами, потому что был большой обед. 120 людей. После обеда мама пришла с Алексеем, потом я танцевала до половины 12. Я танцевала со всеми почти что. Я танцевала разные танцы и получила бантики от котилёна (надо полагать, имеется в виду котильон – н.пр.). Я веселилась от души ужасно».

     Последняя запись в дневнике сделана 18 апреля уже следующего, 1912-го года: «Больше не пишу» - и размашистая подпись «Анастасия». И это обещание добросовестно выполнила.

     Сохранились четыре ее записные книжки за 1910 – 1913 годы, еще совсем детские. В них она записывала все подряд: фамилии офицеров собственного Его Императорского Величества конвоя, имена детей, с которыми общалась на семейных торжествах, таблицу умножения, наряду с записями типа «написать Ирине письмо», «три карточки написать», «купить Мери спицы 6 прозрачных и желтых», «спросить, когда мы отсюда уедем» (надо полагать, из Ливадии. А Ирина – это ее кузина, будущая жена Феликса Юсупова – н. пр.).

     И вдруг среди этих житейских (для девочки в десять лет) записей, попадается неожиданная « Я обожаю Димитрия», здесь речь идет о ее двоюродном дяде Дмитрии Павловиче, одним из будущих убийц Распутина, он на десять лет старше Анастасии.
     Или того пуще: « Я бы хотела выйти замуж за (густо зачеркнуто – н.пр.). Очень я его обожаю и за всей (так!) души».

     Но вот, пожалуй, самое интересное, что есть в этой детской тетрадочке:

     «Что я хочу получить на свой праздник
     Я хочу получить на свой праздник игрушечные гребенки, машинку, на которой надо писать, образ Николая Чудотворца, костюм какой-нибудь, альбом для клеяния карточек, потом большую постель, как у Марии, для Крыма, собаку хочу живую, корзинку для грязной бумаги, когда пишешь, какую-нибудь книгу. Страшную книгу, чтобы там были написаны разные слова с произношениями по-русски, потом книжку, чтобы там были написаны пьесы для детей, чтобы представлять».

     Запятые я позволил себе расставить за нее, так как весь этот перечень она изложила по-старославянски, одной фразой.

     Еще больше потрясает список того, какие подарки Анастасия хотела бы получить на свои именины, 22 декабря все того же 1910 года.

     «На свои именины я хочу получить
     Медальон, не настоящий, конечно, но чтобы носить его можно было, книгу какую-нибудь. Кисточки для раскрашивания, несколько. Собачку я бы хотела. Гамак, чтобы качаться, только поскорей я его хочу. Карандаш, чтобы писать и он бы светил, одним словом с лампочкой внутри его. Я хочу в Крым.

     Маленький мешочек, чтобы класть маленькие вещи, как у Нины в Хараксе. У меня нет черного зонтика, как у всех. Я хочу непременно попросить Мама и Папа живую собаку какую-нибудь и сказать, что я буду смотреть за ней и не буду мучать. Фарфоровый крест, который ночью светится сам по себе, еще мне надо простые часы для Крыма в спальню и гостиную. Я хочу балалайку очень, когда угодно мне ее дать. Потом хочу шкап, вешать который, можно белого дерева с двумя отделениями».

     Не буду это комментировать, прочтите и проникнитесь сами. Но какая же разнообразная палитра пожеланий и как мягко она пытается пояснить кому-то из взрослых, что медальон-то ей нужен ненастоящий, потому что она понимает, что он дорог, но чтобы он все-таки был похож на настоящий и его можно было носить. А вот с балалайкой она может и подождать. Получается, что все же прокомментировал, хотя и не собирался.

     А в другой записной книжке встречается еще такая запись: «… потом маленький широкий или длинный саквояжик, потом я хочу какую-нибудь маску страшную, недорогую».

     Особенно подчеркнем часто повторяющееся упоминание о собаке. Еще раньше, чем она изложила свои пожелания, Анастасия написала карандашом на клочке бумаги: « Собаку живую хочу, но мне ее не дадут, мама сказала». Поведение Анастасии чем-то не устраивало императрицу и она объявила дочери, что та собаки не заслуживает.

     Но в конце концов над ней сжалились. Наверное, она и сама постаралась, вела себя примерно и в учебе подтянулась, в ее классном журнале той поры теперь преобладают четверки, но есть и пятерки и даже некоторые с плюсом. И собаку подарили – правда, не ей лично, а на двоих с Марией. Назвали ее Швыбзик. Но счастье «маленьких», как их называли в отличие от «больших», то есть Ольги и Татьяны, было недолгим: собака вскоре чем-то заболела и сдохла, несмотря на хороший уход. Об этом даже есть запись в дневнике Ольги: « Суббота, 23 мая (1915 год). Швыбзик умер. И Мария и Анастасия ревут, бедные». И на следующий день его торжественно похоронили «недалеко от окон».
 
   Мария быстро успокоилась, но Анастасия продолжала горевать об умершем четвероногом друге, и тогда небезызвестная  Вырубова подарила теперь уже ей одной новую лохматую собачку породы пекинес. Анастасия назвала ее Джемми. Сохранилось немало фотографий, на которых Анастасия изображена со своей любимицей на руках. А когда Романовых разбудили в ночь на 17-е июля под предлогом того, что в городе неспокойно и лучше всем спуститься в комнаты нижнего этажа,  Анастасия и здесь взяла ее с собой. Благодаря этому, конец обеих оказался одинаков, вот только на собаку пулю тратить не стали, а просто прикололи штыком. Ее труп был найден потом в шахте Ганиной Ямы, куда первоначально сбросили все тела.

     Сохранилось воспоминание Александра Стрекотина, одного из охранников Дома Особого Назначения, которое он написал к десятилетию расстрела Романовых. Он нес дежурство на пулеметном посту в нижнем этаже как раз напротив двери в комнату, куда мимо него привели всех узников, так что все это наблюдал своими глазами, хотя сам в расстреле не участвовал.

     Он пишет, что когда Анастасию стали укладывать на носилки, чтобы вынести на двор и погрузить в ожидающий грузовик, то она взвизгнула и закрыла лицо руками. То есть оказалась еще жива, не досмотрели. И тогда Ермаков (была там такая одиозная личность) взял у него штык, встал на руки лежащей навзничь Анастасии и с силой воткнул его в грудь. След от штыка отчетливо виден в полу, где его и обнаружил следователь Соколов (в его книге имеется соответствующее фото). А значит, штык пронзил тело Анастасии насквозь.

     Но вернемся назад. Годы шли и Анастасия потихоньку взрослеет. В 1914м году она под влиянием учителя литературы Петра Васильевича Петрова вдруг увлеклась сочинительством и даже написала два рассказа, которые сохранились в ее бумагах. Кстати, вот такие попытки что-то сочинить   предприняла только она одна – никто из сестер, хотя и были во многом гораздо одареннее ее, ничем подобным себя не проявил.

     В самом начале войны Анастасия по малости лет еще оставалась как бы не у дел. Но уже в следующем 1915-м году, когда ей исполнилось четырнадцать лет, в Царском Селе был открыт еще один лазарет, названный в честь великих княжон Марии и Анастасии. Обе каждый день как могли ухаживали за ранеными. Уже в тобольской ссылке она часто вспоминала «лазарет номер 17», как его еще называли. Все, что было связано с ним, врезалось в ее память как одно из самых ярких воспоминаний в ее короткой жизни. А если вдуматься, чего она в лазарете навидалась с лихвой, так это кровь, стоны и страдания, а порой даже смерти.

     И ведь ее действительно любили те, кто лечился там после ранений. В 1916-м году группа офицеров решила поздравить ее с 15-летием в виде приветственной оды. Содержание ее и авторство пока раскрывать не буду, поскольку автором явился наш известный поэт, и об этом разговор особый.

     …А потом последовал «переезд» в Тобольск и далее в Екатеринбург, где Анастасия «отметила» свой последний день рождения, семнадцатый по счету. С восьмого марта 1917 –го года, которое тогда еще не было Международным Женским днем, Анастасия значится  «поднадзорной революции» и с волей ее связывают только редкие письма. Вот одно из них, написанное из неволи в неволю, то есть из Тобольска в Екатеринбург, где уже находятся родители и Мария. Приведу его с небольшими сокращениями, так как оно довольно пространное.

     « Моя хорошая Машка душка. Ужас как рады были получить вести, делились впечатлениями. Ужасно грустно и пусто, прямо не знаю, что такое. Я продолжаю рисовать, говорят выходит недурно, очень приятно качались на качелях, вот когда я гоготала, такое было замечательное падение! Да я уж столько раз вчера рассказывала это сестрам, что им уже надоело, но я могу еще массу раз рассказывать, хотя уже некому. Вообще уже вагон вещей рассказать вам и тебе.

     …Извиняюсь, что такое нескладное письмо, понимаешь, мысли несутся, а я не могу все написать и кидаюсь на что в башку влезет. Скоро пойдем гулять, лето еще не настало, распустилось, очень что-то копается.

     Так хочется вас увидеть, ужас! Грустно! Ухожу гулять.
     Ну вот и вернулись. Скучно, и ходить не выходит, качались.

     Только что пили чай Алексей и мы. Столько сожрала пасхи, что собираюсь лопнуть. Когда мы поем между собой, то плохо выходит, так как нужно четвертый голос, а тебя нет, и по этому поводу мы острим ужасно. Ужасно слабые, но есть и смешные анекдоты. Ну я, кажется, достаточно глупостей написала. Сейчас еще буду писать, а потом почитаю, приятно, что есть свободное время.

     …Помоги, Господь! Христос с вами, золотыми. Обнимаю очень крепко всех, и привет. Моя хорошая толстая Машка, целую».

     Это последнее письмо Анастасии. Из дома Ипатьева писем она уже никому не писала.

     Чем дальше продвигался к окончанию этого очерка, тем яснее осознавал, что писать о тех, кто «стали изображать ее», мне вовсе и не хочется. Ведь Великая Княжна Анастасия Николаевна Романова была только одна, все остальные лишь клоны, и как бы они, а также потворствующие им из разных побуждений «сторонники» не старались доказать их подлинность, ничего не получится и не получается. Несмотря на все приводимые ими доказательства. Но никакие экспертизы, давным давно доказавшие шарлатанство этих претенденток, не действуют на приверженцев версии о чудесном спасении Анастасии, и они до сих пор тщатся доказать, что вытащенная 18 февраля 1920 года полицейскими из Ландверканала в небольшом немецком городе девушка и есть спасшаяся Анастасия. Такие есть и на этом портале, сам читал их псевдодоказательные потуги. Сам же никому и ничего доказывать не собираюсь, так же как и втягиваться в ненужные полемики-дискуссии.

     Легенда об избежавшей расстрела Анастасии если и работала на кого-то, то лишь до 29 июля 2007 года, когда были найдены останки двух тел, отсутствовавших в общем захоронении, которое было найдено Гелием Рябовым еще в 1979 году. Действительно, по первоначальной версии посчитали, что там нет именно Анастасии. Но даже если бы это было и так, то в 2007-м году нашли и отдельное захоронение, где были сожжены два трупа. А это значит, что найдены останки всех одиннадцати расстрелянных, в том числе семерых Романовых. Среди них и Анастасия - неважно, в общей ли яме или отдельно, вместе с Алексеем.  И на этом финита ля трагедия!
 
     Однако, о самой последней из претенденток на «анастасийство» все же следует немного рассказать, - полагаю, что о ней известно немногим.. Где-то уже на стыке веков некие братья Гряники где-то раскопали (иначе не скажешь) и явили миру столетнюю старушку. По документам она – Наталья Белиходзе, но уверяла -  с их ли помощью или без оной – что она и есть Анастасия Романова. Но достаточно лишь почитать книгу, так и называющуюся «Я – Анастасия Романова», чтобы понять весь бред ее «воспоминаний"».

     Приведу лишь некоторые фрагменты, самые показательные:

     «Кроме художественной я видела у него юридическую и политическую литературу, книги Маркса «Капитал» и «Коммунистический манифест». ПО ОБРАЗОВАНИЮ ОН ЮРИСТ, ОКОНЧИЛ ЮРИДИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ УНИВЕРСИТЕТА ИМЕНИ ЛОМОНОСОВА, ПОСЕЩАЛ ЛЕКЦИИ ВМЕСТЕ С ДРУГИМИ СТУДЕНТАМИ. ОН МЕЧТАЛ УЧИТЬСЯ В ОКСФОРДСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ В АНГЛИИ. НО ДЛЯ ЭТОГО НАДО БЫЛО НАДОЛГО УЕЗЖАТЬ ИЗ РОССИИ.

    Как вы думаете, о ком это она? А ведь это об отце, то бишь императоре Николае II.

     И далее: « Он интересовался архитектурой, в его кабинетах были во множестве архитектурные проекты строющихся зданий. Мастер на все руки, он знал множество ремесел. Мог отремонтировать часы, умел сапожничать, портняжить, класть печи и учил сына. Люди приносили ему неисправные часы, он их чинил и просил никому не говорить».

    Только почему-то в дневниках Николая мы зачастую читаем о том, сколько он сегодня убил ворон в Царскосельском парке. А о ремонте часов - нигде ни слова.

     А вот о старшей сестре: « Ольга попала под влияние марксистов, внушавших ей, что нельзя жить напрасно, нужно оставить после себя след. Сестра набралась там идей, стала передовой и немножко революционеркой».

     Бедная Ольга! Почему-то она сама об этом и не догадывалась.

     А вот еще: « Другой великий князь Сергей Александрович – молодец! … Ему было лет сорок пять, он жил в хорошо обставленной квартире со старинной мебелью и картинами великих мастеров. Великий князь сватался к Ольге, моей старшей сестре, но получил отказ – мама была против».

    Не говоря уже о том, что он был градоначальником Москвы и жил в том здании, где нынче городская Дума, то как он мог посвататься к Ольге, будучи мужем ее тетки Великой Княгини Елизаветы Федоровны, к тому же сестры императрицы.

     И вот таких «воспоминаний» в этой автобиографии масса.

     Своего мнения об этой бабушке высказывать не буду, пусть медики разбираются. Если, конечно, захотят. А об Анне Андерсон, несколько десятков лет морочившей мировую общественность своими претензиями на царское наследство, и подавно.

      О подлинной же Анастасии попытался рассказать, основываясь на сохранившихся ее документах.
 
     И это всё о ней!