(Из записок старого зэка.)
Было дело зимой, в начале двухтысячных. Зима как зима, мороз да снег, вот только бараки постройки пятьдесят лохматого года, засыпанные шлаком, продувались на ура. Приходилось спать одетым и в спортивной шапке, чтоб голову не надуло, отопление имелось, что даже подошва лопалась если ставишь сушиться не через деревяшку, но это не давало нужного комфорта. Да и какой тут кайф в колонии строгого режима, хоть и стояла в городе. Заехал к нам Серега из Марий-Эл, вроде как вальнул кого, участник чеченской. Жил да был, особо не выделялся, заурядный серенький зэк. Годика два так он проживал, заезжали свежие кадры, в общении с ними он пытался узнать о почтальонах, разносящих пенсию. Какие примерно цифры могли быть у них, график, время, маршрут. Ещё тогда я подумал, что сроку у него как у дурака махорки, а он порожняки гоняет. В последнее время он стал более замкнут, гнал че-то о своём непонятном. В столовую перестал ходить, ему приносили хлеб, которым он и питался.
В бараке поделенный на 4 секции проживало порядка 80 человек, на двух ярусных кроватях. Спал я на нижней шконке, проход был узким в одинарную тумбочку, чтоб не шлялись и не захаживали кому ни попадя. Серега же спал на верхнем шконаре соседнего прохода, с провисшей от веса пружиной. В одну из ночей я встал в толчок, Мариец лежал на спине головой в проход в отличии от меня. Свет уличных фонарей врывался в барак и, я отчётливо видел его самодовольную улыбку. Медитирует, подумал я и отправился по своей маленькой нужде. Пришел, лег, начал было проваливаться в сон, как страшный крик вырвал меня из объятий Морфея. Открыв глаза, я увидел, как пружинная кровать раскачивалась верх вниз вместе с Серегой и подлетев как это не странно, горизонтально вверх, как по струнке, он рухнул в свой проходняк. Народ тут же проснулся, включили свет, я подошел к Сереге он лежал на спине издавая некий рык. Первое, что пришло в голову, что это эпилепсия. Его взгляд с очумевшими глазами, был в никуда, я пытался привести его в чувство, называя его по имени. При приступах эпилепсии надо чтобы руки и ноги человека были вытянуты вдоль тела. Мы так и сделали и плюсом засунули ложку в рот, чтоб не запал язык. Когда его взгляд сфокусировался на мне он шарахнулся, его глаза стали ещё больше и пытался от меня отмахнуться. Я подумал, что мой внешний вид его напугал, борода и спортивная шапка. Скинув шапку, стал призывать его к спокойствию. Вроде как отпустило его, мы помогли подняться и присесть на нижнюю шконку, хотя он рвался к себе на верх. Тут же открыли форточку, подумали, что спертый воздух спровоцировал кризис. Хотя он эпилептиком и не числился, но мало ли.
Вернусь к его крику, это было нЕчто, что лично я никогда не слышал, ни в кино ни наяву. Это какой-то животный страх, выраженный в крике, сомневаюсь, что какой-либо артист, сможет сыграть подобный крик. От его крика проснулся весь барак и пока мы с ним возились, люди заходили к нам узнать, чё за канитель среди ночи.
Посидев на шконоре с минуту Серега пошёл в толчок, я тоже двинул туда, выкурить сигарету и помыть руки. Весь отряд не спал, пошла движуха, покурить, нужду справить и узнать что там за новости средь ночи.
Это была комната 3,5 на 6, с лева расположились 5-6 умывальников, душевая кабина из досок, справа сушилка для обуви, а в конце, железные унитазы залитые в бетон, в количестве 3 штук, разделенные меж собой перегородкой, метровой высоты. Мариец прошел прямой наводкой в толчок и сел в среднюю кабину, не снимая штанов. Присев на корточки, он пытался что-то понять, его взгляд был рассеянный. Не успел я закурить и перекинуться с парнями парами фраз, как началось новое представление.
Серега попятился назад, одновременно издавая свой ужасный крик и руками, ногами пытался отмахнуться от невидимых нам существ. Он уперся в стену продолжая отмахиваться и кричать. Всё выглядело нелепо и смешно, если бы не этот крик. Я буквально подлетел к нему, поймал его за руку и выдернул оттуда, к умывальникам. Поверх плиточного пола лежал деревянный решетчатый настил, на который и рухнул Серега. Он продолжал отмахиваться, мы же успокаивать очередной приступ. Шнырь рванул к телефону и набрал мусоров, чтоб те, приволокли доктора. Через 5 минут пока Серега приходил более-менее в себя, менты с доктором и носилками были в отряде. Его быстренько погрузили и поволокли в медчасть. Мы же по новой закурив, пытались осмыслить происходящее, потихоньку расходились по местам. Свет в секции выключили, дабы не привлекать ментов, включили свет в аквариуме, присели стали прикидывать, чё за фигня творится. Тип который спал надо мной, ляпнул, что мол Серега сам виноват. Я че то не понял, а ну ка по подробнее отсюдова. Да я так толком сам не знаю, начал он съезжать с разговора. Ты чё мышишь то, давай говори, раз начал. В соседней секции есть его кореш Серега, он знает подробности, а я так краем уха, продолжал съезжать, будущий шнырь изолятора.
Кто-то метнулся в соседнюю секцию за этим самым мужиком, отбывающим второй не маленький срок. Мужик Сергей интересовался эзотерикой, богом, философией, сам даже писал свои умозаключения в виде трудов по философии. В последнее время мы часто видели, как эти два Сергея общаются, вместе тусуются по локалке и ведут разговоры. А мы сидели и вспоминали случаи эпилепсии произошедших на наших глазах. Кто-то из таджиков сказал, что это какие-то шайтаны, тут что- то не чисто. Сто пудов, сказал я. Да хорош гнать жути и так тошно, за возмущался один из зэков. Из соседней секции к тому времени зашел приятель больного, Сергей. С самого начала этой истории чувствовалась напряжённость, зэки курили одну за одной. Я задал вопрос приятелю марийца, того изрядно трясло. В общем я говорил ему не надо, начал свой сказ философ, ты не знаешь во что ввязываешься, оставь эту затею. Хорош бубнить, давай по порядку, одернули его мы. Приезжал на свиданку отец Сереги марийца, он попросил найти колдуна, чтоб тот сделал чудо. А именно надо было, чтоб навел порчу и его парализовало, а как актируют, вернуть всё на место. В письме отец сказал, что нашел такого, но будет стоить как в Америке, так сказал колдун. Серега дал отмашку, как выйду в течении месяца рассчитаюсь, а я продолжал философ, уговаривал его не делать этого.
Тут некоторых зэков начало изрядно потряхивать, даже те, кто ни во что не верил, стали креститься и причитать, во дурак Мариец, спаси и сохрани, во дурак, спаси и сохрани.
Пока мы курили и вспоминали прибежал шнырь, который унес носилки с больным заключенным. Того трясло как гада. Ну чё там? Шнырь начал свой рассказ. Мы занесли его в медчасть и там снова этот приступ и крик. Тут же вызвали скорую и поволокли Серегу на выход. Дальше со слов ментов, его вытащили на волю, приехало два экипажа скорой, Серега стал отъезжать, сделали два укола в сердце, но …медики констатировали смерть. Зэки курили одну за одной, хоть топор вешай, дышать уже было нечем, открыли дверь. У нас пожрать есть что ни будь спросил я у приятеля. Да как ты можешь жрать в такой момент, взвизгнул один из зэков. Молча, тщательно пережёвывая пищу, надеюсь, он услышал мой ответ. Нашлась горбушка черного, ну и с чаем я её и приговорил. После чего лег спать, до подъема ещё было пару часиков. Для меня это история закончилась в ту же ночь, не стал узнавать продолжение и детали дальнейших событий. По утру зэки пошли в церковь поставить свечи «за упокой», по мне так это больше похоже на беспокойство о себе, чтоб не явились за ними те, кто приходил за Серегой.