Я долго жила одна. Я наслаждалась тишиной и одиночеством, летала с птицами, плавала в бирюзовой воде с золотыми карпами, ткала ковры из солнечных лучей.
А потом появился Он. Впервые я увидела его в длинном белом коридоре больницы, где я обычно проводила время, помогая людям уйти. Он увидел меня. Это было, как удар током. Никто не видел меня много лет, я упорно этого добивалась. Он не хотел мне вредить, он не понимал, что происходит, он не знал, кто его послал и зачем, но тоже понял, что встреча не случайна. Он страшно удивился, что видит меня, и что я человек. Ну, или очень похожа на человека. Он заговорил со мной. И я ответила, поддавшись его обаянию, уже понимая, что это начало конца. Ответив, я поняла, что соскучилась по разговорам. Пустым и долгим разговорам, обо всем и ни о чем. Мне не нужно было расспрашивать, чтобы узнать все о нем и о себе. Только он мог увидеть меня, потому что он был предназначен мне так же, как я была предназначена ему. Его послали, чтобы меня найти.
Я привела его в свой дом. Конечно, он много лет не подозревал, что в старинном парке в самом центре мегаполиса есть уютное шале над бирюзовым озером с изумрудными шарами водорослей и китайскими золотыми карпами. Он ушел. Он не мог остаться, хотя я знала – он уходить не хотел. Он ушел в свой мир, к людям, заботам, делам. Я не держала его, я знала, он вернется.
Я уже не могла закрывать мой мир, как раньше. Первыми пришли две дамы в черном. Шляпы и вуали прятали лица, но мне не нужно было смотреть, чтобы видеть черные угли неживых глаз. Они осмотрели сад, ненадолго остановившись перед домом, раня окна мертвыми взглядами. Меня они не увидели, но по нервным подергиваниям тонких носов было понятно – они меня чуют. Дамы удалились, я занялась делами, ожидая других.
Спустя какое-то время я выглянула в окно. Птицы молчали, затаившись в кронах, китайские рыбки отдали свое золото закату, растворившись в бирюзе озера. Мой сад больше не был моим. Их было много – худощавых молодых людей в черном. Дамы были в шляпах и вуалях, мужчины – в смокингах. Они чинно прогуливались по дорожкам или молча разговаривали, собравшись небольшими группами. Они избегали смотреть на дом. Они ждали. Не меня, нет. Они ждали того, кто хотел видеть меня. Я вдруг поняла, что такое нервничать.
Я много раз видела, как нервничают люди. Настоящие, живые, они не могли управлять эмоциями, когда узнавали, что смерть близка. Они одинаково нервничали, когда им говорили, что умрут они сами или те, к кому они были привязаны. А некоторые нервничали даже за тех, кого они не знали, просто узнав, что смерть близка. Моей задачей было успокоить. Не дать надежду, нет. Просто выключить возможность нервничать, когда больше нет сил. И включить доверие – все, человек, ты не можешь это контролировать, расслабься, все сделают за тебя. На самом деле, все всегда происходит независимо от их желаний, но они, наивные, пытаются контролировать процесс. Все, как один. Я знаю, они думают, что их создали по образу и подобию, поэтому считают, что у них есть выбор. Нет у них выбора. Они всю жизнь пытаются понять – зачем. Их заботит желание разобраться в смысле существования. Им сложно понять, что смысл вокруг. Они могут видеть, слышать, обонять. Им даны чувства. Им этого мало. Им надо знать.
Тот, кто ждал меня, не пришел сам. Пришли двое мужчин в черной кожаной одежде. Они вошли в дом, и ничто их не остановило. Они еще не видели меня и даже не чуяли. Дом какое-то время оберегал меня, пока они ходили по комнатам, принюхиваясь и прожигая стены черными взглядами. Я поняла, что времени не осталось, когда один из взглядов, скользнув по моей руке, припалил кожу.
Они пришли меня уничтожить. Странно было ощутить страх. Я боялась не смерти, я испугалась, что не смогу лететь. Я делала это каждый день, достаточно было прыгнуть из окна. А сейчас я боялась прыгнуть, с чего-то решив, что разобьюсь, если не стану птицей. Нельзя было сомневаться. У меня не было выбора.
Все уже случилось, и изменить ничего нельзя. Мы помещены в среду и покинуть свое место не можем. Некоторые это понимают. Это называется «от себя не убежишь». Выбор лишь в том, хотим ли мы видеть через щель дверного замка или готовы смотреть по сторонам. Выбор лишь в том, хотим мы видеть мир черно-белым, серым или готовы насладиться буйством красок столько, сколько отмерено.
Я боялась, это сильно мешало действовать быстро и тихо. Я открыла окно, с трудом справилась с сеткой из серебряной паутины, выбралась наружу, прыгнула – и стала большой белой птицей. Черные люди занервничали, стали оглядываться по сторонам, ходить быстрее, оглушительно громко думать. Я не понимала их мысли, я слышала их канонаду. Они ненавидели меня, мой дом, мой сад.
Я была так занята бегством и страхом, что не услышала его возвращения. Я врезалась в его грудь и снова приняла человеческий облик. Он обнял меня, и я успокоилась. Он пришел меня спасти, не понимая, что не может им противостоять. Я закрыла нас от других. Он доверял мне, понимая, что иначе быть не может. Я научила его летать.
Я знаю - тот, кто меня ищет, меня найдет. Зачем ему это - не важно. Важно, что я буду счастлива столько, сколько мне отмерено. Важно, что я не боюсь