эти воспоминания записаны Игнатюгиным Владиславом со слов супруги Игнатюгиной Зои Федоровны.Сама она написать не могла по причине слабого зрения.
Вадик ко мне приезжал иногда в город Сталинск,то есть Новокузнецк.Мы с ним продолжали дружить. И додружились до того, что решили пожениться. Мы договорились с ним, что я в апреле увольняюсь, и поеду в Новосибирск, он тоже возьмет отпуск в апреле (ему положен был отпуск), и мы с ним поженимся. Но его в апреле не отпустили, а только в конце мая.
По приезде в Новосибирск я хотела поступить на работу, т.к. у меня было направление в «Обллегпром», но мама и сестра Стеша сказали: «Отдохни маленько, погуляй, а на работу всегда успеешь». Я их ослушаться не могла, да и сама не очень спешила на работу, т.к. ждала своего жениха. А тут и мой жених явился. Приехал и сразу: "Давай будем регистрироваться, и делать свадьбу!" Но его мать не разрешила жениться в мае: «Будешь всю жизнь маяться!». И вот мы 15 июня 1950 года (это было как раз 1 июня по старому) зарегистрировались в Кировском ЗАГСе – это около базара. В то время сроков ожидания, подумать никто не давал. Безо всяких: пришли, написали заявление, никаких свидетелей, родственников не было, колец тоже не было, фаты тоже не было, да и фотографий не было. Я маленько поторопилась, видно от радости, что выхожу замуж. Свадьбе предшествовало сватовство. Мы с Вадиком договорились, что его мать приедет свататься и договорились о свадьбе.
В один из дней, я ,прибравшись в доме, жду гостей. Приходит жених с матерью, и их родственница тетя Суса, Сусанна Михайловна.
Пришли и начали разговор от самого порога. Как полагается: «Что у них есть купец – молодец, у вас красная девица, и мы просим, чтобы родители дали согласие на соединение двух молодых людей». Моя мама в слёзы,пришлось даже успокоительное накапать. Мама была категорически против, того чтобы я выходила замуж: « Говорила, что я самая младшая, что она самая лучшая помощница в доме, и надежда, что пускай жених забирает вот эту, и показывает рукой в другую комнату, где была Стеша (Стеша старше меня на семь лет). А младшую не отдам!»
А потом мама напустилась на Вадика: «Ишь какой, я тебя принимала, кормила как родного сына, а ты вот, что надумал, хочешь увести мою последнюю, любимую дочь?!» Папа её уговорил: «Всё равно, не сегодня, так завтра придётся дочку отдавать». Потом сваты говорят: «Мы тут принесли кое-что». И выставляют бутылку водки и бутылку Портвейна, и какую-то закуску. И говорят маме: «Сватья, ты хоть капусты нам поставь на стол!». Мама, конечно, принесла капусту и кое-что еще, и поставила на стол. Накрыли стол.
Но сватов так не успокоишь, если у них есть цель – высватывать невесту. Дальше. Больше, уселись за стол, начали вести разговоры, а мы и рады, взяли и "втихаря" ушли из дома, гулять. Поздно вечером мы вернулись домой. сватья, да и все кто был в доме, вовсю поют песни. Вобщем,всей компанией их провожали до вокзала Кривощеково, с песнями по ул. Демьяновской. Уехали они на последней пригородной в Новосибирск. В вагоне они продолжали петь песни, хоть не очень умели. Народ заслушался, и в вагоне за короткое время у пассажиров воришки хорошо "почистили" карманы, а у проводницы даже украли шторки из купе. Песня была людям не известная, шуточная;всем очень понравилась:
«По улице довольно грязной, да грязной
Шел, спотыкаяся Демьян, довольно пьян, довольно пьян, довольно пьян.
Навстречу шла ему Евсевна, Евсевна, Евсевна.
Его законная жена, тоже пьяна, тоже пьяна, тоже пьяна.
Ах, здравствуй милая Евсевна, Евсевна, Евсевна,
Сказал он прислонясь к стене:
«Пойдем ко мне, пойдем ко мне, пойдем ко мне».
Мы будем чай пить с сухарями,да сухарями,да сухарями.
И в черви козыри играть, тебе сдавать, тебе сдавать, тебе сдавать.
На кой мне черт твоё печенье, печенье, печенье.
И расписные сухари, ты сам их жри, ты сам их жри, ты сам их жри.
И так далее.
У нас в доме, после сватовства пошли приготовления. Готовили приданное. Мама с сестрой Полей выстежили для меня одеяло, пошили простыни, пододеяльники и т.д. Вообщем, что надо, то и готовили, чтобы отправить свою дочь в жизнь, в дальнейшую дорогу. Свадьбе предшествовало благословение моих родителей. Папа взял икону и дал напутствие, и они с мамой благословили нас на дальнейший жизненный путь. Папа сказал, что наша последняя, младшая дочь вышла замуж по всем правилам: со сватовством, с благословением, с регистрацией, и со свадьбой. Ни у одной из четырех дочерей свадьбы не было.
Сама свадьба состоялась 15 июня 1950 года, свадьба была на ул. Кубанской, д. 5, в г. Новосибирске. Мы с женихом, после регистрации, приехали на пригородной в город, и гуляли по городу пешком. Были в центре города, а также на берегу р. Обь, на Чернышевском спуске (там была пристань). На берегу Оби мы зашли в кафе (тогда был просто кабак – пивная). Там играл баянист, и пел песни.
К назначенному часу мы пришли домой к жениху. Там нас уже ждали, все были в сборе. На свадьбе собралась вся моя родня, были и соседи по дому. Примерно 20-25 человек. Стол был накрыт, что было приготовлено я не помню, но знаю, что были приготовлены рыбные консервы из горбуши, целый таз, огромный. Всем эти консервы понравились очень. Водки было очень много, красного было поменьше. И кого-то даже посылали менять водку на красное вино в магазин на Чернышевский спуск.
И еще помню, когда началась драка, и кого-то толкнули, он упал в угол на кучу пустых бутылок, которые складывали в угол. Хорошо, что он не порезался- упал очень удачно. Это было смешно.
На свадьбе было весело, был и баянист, которого Лёня Рыжков привел. Но вот баянист на свадьбу не хотел идти, а сказал, что он пойдет только с другом, Алексей привел двоих.
И вот этот чужак начал ухаживать на кухне за тётей Сусой. А её сынки Юра и Коля увидели это безобразие и позвали этого мужика выйти во двор – поговорить. Мы с женихом не видели, что там произошло – но за столом почти никого не оказалось – все пошли смотреть, что там во дворе делается. А из рассказов позднее мы узнали, что этого мужика ударили, он начал отмахиваться. Тогда кто-то из братьев побежал к воротам, вытащил жердь из ворот, но мужик, видя, что будет плохо, перелез через забор и убежал. Вроде все успокоились. Этот, напуганный человек побежал по Чернышевскому спуску к р. Обь. Далее побежал по понтонному мосту. Но была ночь и мост для попуска пароходов, ночью разводился. Вот он пьяный, в темноте и упал в воду. Кое-как выплыл, в реке сбросил сапоги. Далее пошел пешком, босиком, в Кривощеково семь километров. На берегу проткнул себе ногу. После этого попал в больницу, где пролежал продолжительное время.
Об этом мы позднее узнали от папы. Папа пошел в магазин, к нему подходит мужчина и говорит, пойдем, выпьем. Папа отвечает: «Я на улице не пью, а с незнакомым вообще пить не буду». А этот человек ему и говорит: «Я вас знаю, я был на свадьбе вашей дочери, в Новосибирске» и рассказал все, что с ним произошло после свадьбы. На свадьбе много пели, плясали, было очень весело. Моя свекровь, как всегда, забралась на стол и плясала на нем, у не это получалось. Подарки нам дарили в основном наши родственники: Ася- отрез на платье, шелковый. Стеша шесть слоников, Фрося – скатерть, остальные видимо дарили деньги. Герасимовы – два фужера на длинной ножке. Заполнился один из подарков. Ира с тётей Капой подарили поварешку. Вручили её нам. Вадик взял и этой поварешкой из тазика набрал рыбных консервов. Так эта поварешка и осталась в тазике. А затем её унесли на кухню мыть, так она ведь исчезла. Видно кто подарил её, тот и забрал, так как в то время такую поварешку не купишь. Мы долгое время суп черпали кружкой, пока хозяин не сделал поварешку из консервной банки.
Вообщем отгуляли свадьбу весело, мы отправились спать в сарай – дровенник, там нам была заготовлена постель. Гости кто не смог уйти домой, ночевали кто где: на полу, на кроватях, их было две, у соседей.
На другой день, родные собрались в доме моих родителей. Стол был накрыт на улице, т.к. в доме места было очень мало. Да и лето на дворе! Опять было весело, много пели, плясали, шутили. А моя свекровка снова плясала на столе, у нее это получалось здорово. Соседи через забор глядели на наше веселье.
Через день после свадьбы, мы поехали в Новокузнецк (Сталинск) и далее на место работы моего мужа.
Мама готовила приданое, но Вадик от многих вещей отказался. Говорил, что у меня все есть. А вообще, отказался потому, что дорога к нему в партию длинная и трудная. Да у него еще и квартиры не было. Я, конечно, взяла минимум вещей, все необходимое, и то набралось два чемодана: фибровый, деревянный и постель.
Недавно Эмма вспоминала, как меня провожали из дома до станции Кривощеково: по ул. 10 Школьной шли всей родней, по ул. Демьяновской. На поезде мы ехали до ст. Новокузнецк. Со станции мы на трамвае добрались до Старокузнецка, он расположен на правом берегу р. Томь. Разместились на квартире, которую претендовала наша геологическая партия. Вадик узнал в управлении, когда пойдет транспорт в его партию. И вот через день на грузовой машине поехали, вниз по реке В. Тонь, примерно 100 км. Ехали до устья р. В. Терсь. Там поселок Осиновый Плес, где у нас была перевалочная база, и дом для сотрудников.
На базе мы переночевали. Начальник партии Чащин А.И., пообещал мне дать свою лошадь, чтобы я ехала на ней в партию, в тайгу. Но я боялась садиться на коне, так как никогда этого не делала и сказала об этом мужу. И мы решили, что рано утром, пока все спят, уйдем пешком. Так и сделали. Утором рано поднялись и пошли пешком. Идти было не тяжело, так как наши вещи мы отправили на карбазе – это большая лодка, которую вверх по течению тянет лошадь с наездником. А лодочник отталкиваясь шестом от берега или скалы управляет лодкой.
Идем по берегу р. В. Терсь, по конной тропе, кругом тайга, река бурная шумит. Я впервые увидела такой таежный лес, заросший высокой травой, в рост человека. Лес состоит из кедра, пихт, елей, осин и мелкой поросли – кустарников. Прошли мы немного, и нас догоняет на коне начальник партии и отдает мне свою лошадь. С помощью Вадика я забралась на неё и еду. Меня предупредили, чтобы я берегла лицо и глаза, т.к. кустами, ветками можно получить травму. Проехала я порядочное расстояние, выехала на полянку лесную. И вдруг увидела зайца. Мне мужчины помогли слезть, и я бегом погналась за зайцем, да где там его догнать, его и след простыл. А мужчины смеются и удивляются, как так проехала верхом большое расстояние, слезла с коня, и сразу побежала. У многих ноги деревенеют, после езды верхом, а у меня ничего как – будто и не сидела в седле.
К вечеру мы добрались до поселка леспромхоза Загадное. Через речку нас перевезли на лодке. За этот день мы прошли 30 км. По тайге, по тропе. Заночевали опять в заезжем доме нашей партии. Утром двинулись опять пешкомвверх по речке, вдвоем. Начальнику партии вернуться опять в п. Олиновый Плес. Его вызвали вышестоящие начальники, в управлении. За этот день мы переехали дважды эту горную речку, вброд. Переход через речку делается так: берешь шест (палка длинная) и идешь по мелкому, но быстрому руслу реки. Вода холодная, дно каменистое, гальки скользкие. Воды по колено и выше. Переправились удачно без ушибов и травмы ног.
В одном месте мол остановились отдыхать, а там когда-то стоял лагерь геологов. Кострище, колышки от палаток, трава вытоптанная. И вдруг мой мужик, находит около костра свою алюминиевую кружку, это его коллега Спартак, оставил не забрал, а на ней нацарапаны ножом инициалы. И.В.М. «А вот и моя посуда!» - сказал он.
К вечеру мы прибыли в п. Северный. Домиков было еще очень мало: контора, склад, пекарня, рация, и еще жилых домиков 3-5 штук. Поселок начали строить 2 месяца назад.
Зашли к радисту Валентину Цезаревицу Алексееву, и его жене Вере Александрове, наша нормировщица. Владислав с ними работал и дружил целый год до этого дня. У них отдельный дом – кухня и комната, где располагается рация. Рация всегда располагается в отдельном помещении. Познакомились с ними, они люди молодые, приветливые, т.к. нам ночевать негде, и мы у них остались пожить немного. Для нас строили (рубили) домик, в котором должны были нам дать комнату. Через несколько дней нам дали эту комнату, ; дома, вот и у нас есть теперь свой угол.
Дом рубленный, из круглого леса. Есть дверь, окно, пол, потолок, крыша. Комната отгорожена горбылем. Вся стройка велась из сырого леса, многое надо доделывать самим. Дверь щелеватая, стены надо конопатить мхом, сколько могли мы поделали: насыпали опилок, и земли на потолок, кое-что подколотили. Сделали топчан из горбылей, стол сколотили, чурки вместо табуреток.
Вадик притащил чугунок с просверленными отверстиями для душки. Вот и посуда. Притащил спальный мешок – вот и постель. Вообщем начали обзаводиться хозяйством. Матрас набили сеном, а сверху стелили спальный мешок. Около дома стояла чугунная печь, на ней готовили все жители нашего дома поочереди.
Однажды муж приехал из командировки и говорит: «Я был в деревне и купил поросёнка, его должны привезти на карбасе». Я, конечно, завозражала: «Не нужен мне твой поросенок, может ты еще и корову купишь?». Он уехал в поле. Я осталась одна. Приходит карбас, лодочник пришел ко мне и говорит: «Забирай своего поросенка! Иди выбирай!». Я сказала: «Не надо мне его!». Но он притащил его ко мне в комнату: - «Забирай!». Я его отгородила в углу чемоданами, поставила ему еду, а он свинтус, еду даже не понюхал. Своими пятками растаскал чемоданы, оттолкнул дверь, и убежал на улицу. Я за ним побежала. Долго бегала за ним, но ведь его не догонишь, а если и догонишь, то все равно не возьмешь. Я за ним долго гонялась, что делать не знала. Валентин Цезаревич встретился мне на улице и говорит: «Не горюй никуда не денется, прибежит!». И правда вечером слышу, кто-то тормошит дверь и хрюкает, открыла, а это мой поросенок пришел, и жрать хочет. Я его покормила овсяной кашей. С тех пор он так и прибегал 3-4 раза в день.
В поселке к дереву был подвешен рельс, вот по нему били утром, в обед и вечером, подавали сигнал. Вот он привык бегать по сигналу принимать пищу.
Однажды сильным ветром это дерево с рельсом свалило. Поселок остался без звуковых сигналов. Люди как-то решали вопрос начала работы и конец работы, а он свинтус перепутал время, и готов был беспрерывно толкать дверь и хрюкать – просить еду. Вскоре этот «колокол» восстановили, по моей просьбе, и мой питомец перешел на старый режим. Где он спал, я не знала. Однажды Валентин Цезаревич мне говорит: «Пойдем, покажу тебе, где твой поросенок Барака спит». И вот приходим на край деревни, стоит огромный кедр. Под его основание две большие свинки подкопали нору и лежат цифрой 69 (как свиньи спят), а сверх их, поперек лежат три маленьких поросенка, в том числе и мой Барака. Всем тепло и сухо, дождь не попадает, ветра нет. Кормила я его овсяной кашей (не геркулесом), варила её, мешала нарезанную траву: пучки русянки и т.д. Корыто сделал хозяин. Докормила я его до осени, а в тайге, в горах зима наступает рано, первый снег выпадает 5-10 сентября, и к концу месяца уже ложится на всю зиму. Закололи мы его, он был небольшой, сала на нем не было совсем, т.к. сало бывает от кормления картофелем, а у нас, ее не было совсем, мы ее сами не видели, да он и бегал по лесу, не сидел в клетке, где бы нарастил сало.
Лето заканчивалось, ночами стало холодно, печки в доме у нас нет. Хозяин мой все время в поле, в тайге. Что делать? Тогда я взялась делать себе печку. Натаскала камней с берега реки, намесила глины и начала, первый раз в жизни делать себе печь – плитку. Попросила у начальника партии плиту чугунную, дверцы, колосники и трубу обсадную с буровой скважины. Мне все это привезли со склада. Я сложила печь, рабочие мне поставили трубу. И вот уже печь и готова, теперь у нас будет тепло. Я ведь хранитель очага! Топливо у нас рядом: уголь добывали из разведочной штольни, дров полно - топи не ленись.
Питались мы в основном со склада, где все было консервированное. Овощи были только в суженом виде: картофель, лук, морковь. Разнообразие консервов было очень большое: крабы, язык, язь, лещ, тушенка говяжья и свиная – натуральная, без заменителей и наполнителей, как в последние годы. Крупы и макаронные изделия были в ассортименте. Была у нас и своя пекарня, хлеб пекли очень хороший. В наш рацион включались и дары тайги. Муж всегда приносил домой столько, сколько надо и даже больше. У меня пальцы рук уставали теребить этих рябчиков. Мне помогали соседи по дому. Потеребят и себе возьмут. Рыба у нас тоже была вдоволь. Её ловил в основном Валентин Цезаревич, он находился всегда на месте, в поселке, и имел возможность ставить сети. Рыбы было много, и он всегда делился с нами.
Однажды я решила сходить в поселок Воскресенка, это 6-7 км. Вверх по р. Верхняя Терсь. Пошли мы вдвоем с Прасковьей Кириченко, это жена одного мастера Николая Семеновича. Она как Ия была беременная. Вот пошли мы по берегу речки, затем перебрели её. Далее наш путь пошел по долине р. Воскресенка. Идем по конной тропе, заросшей травой и кустарником. Одной рукой защищаем лицо от веток, а во второй сумочка. Добрались мы до поселка Воскресенка., где работали и жили старатели – золото-копатели. Поселок небольшой 6-7 домиков. Там нашли дом лесника Николая Федоровича Храпова, он в нашей партии иногда тоже работал – проводником. Его жена Анна, встретила нас, пригласила в дом и спрашивает меня: «Ты Зоя? Жена Игнатюгина Владислава?». Я ей ответила: «Да, жена! А откуда вы меня знаете?». Она ответила: « Да, Михайлович показывал твоё фото нам, когда жил у нас на квартире». Она нас усадила за стол, угостила ягодой-земляникой с медом. Поставила большую чашку, дала ложки, ешьте, сколько можете. Мы с Пашей наелись вдоволь, домой я принесла баночку меда, но уже на него глядеть не могла – переела, и душа уже не принимала. Вот еще случай был: пошли мы с Пашей по ягоды, отошли немного от поселка. Вдруг в лесу какой-то треск, шум. Паша испугалась и говорит: «Давай будем убегать – это медведь в тайге ломает сучья! Не дай бог еще попадет, а мы ведь обе беременные!» И Паша побежала домой. Я к её словам отнеслась по-другому: «Думаю, ну что медведь, ведь он такой мягкий, ласковый» В зоопарке в клетке или в цирке на арене, вообще, животное приятное.
Посчитала, что ничего не будет и начала собирать смородину. Набрала и вернулась в поселок, а Паша убежала без всякой ягоды. Вот ведь какая бесшабашная, бесстрашная бы я. А Паша была постарше, да и в тайге не первый год живет. Я знала, что медведь летом, когда есть ему еда (ягода, трава и т.д.) никого не трогает. Муж мой, по-прежнему в поле, в тайге выполняет свою работу. В пятницу вечером приходит, или приезжает верхом на коне. Приносит дичь, иногда и рыбу.
Питался он в отряде вместе с горным мастером, сыном Н.Ф. Храпова, Иваном Николаевичем. Иван был местный житель, таежник. В тайге все знает, умеет. Умеет добывать пропитание охотой, рыбалкой. Знает, какую траву можно есть и т.д. В тайгу они с мужем брали: соль, сахар, хлеб и сухари, и крупу. Остальной рацион они добывали в тайге ружьем и удочкой. Вообщем, они жили неплохо – сытно и все свежее.
Зимой в партию грузы завозили на лошадях по зимнему пути, когда замерзнет речка. В летний период, когда спадет вода в речке, производят заброс продуктов и необходимого груза на карбасах. В большую воду весной и летом после дождя горные реки вздуваются, выходят из берегов и на карбасах перевозка грузов не производится. Вниз по течению карбас загружают (ставят) лошадь и лодка несется с огромной скоростью, лодочники шестами управляют лодкой, чтобы она не разбилась о скалы. Вадик рассказывал: «Один дед сделал себе плот, и ранней весной поплыл вниз по реке, он не смог управиться с плотом, и его выбросило на остров вместе с собакой. Через неделю мы случайно нашли его на этом острове и спасли, сняли. Голодный, простуженный, кое-как его вылечили потом. А ведь он ехал жениться! А попал в больницу. Вот такая коварная горная река. Знай, поворачивай, когда идешь вниз по течению, а то может быть беда, если зазеваешься. Самолетов в те годы было еще мало, ну какие и были, у нас сесть не могли, даже ПО-2, т.к. на нашей горной местности невозможно было найти посадочную площадку под аэродром. Местность горная, разрезанная логами. Да и тайга очень плотно заросшая. Вертолетов тем более не было в те годы.
Первое время мне было скучно, и страшно – нечего не делать. Я попросила мужа, чтобы он устроил меня работать. Он устроил в свою же геологическую партию коллектором. Меня немного подучили, и в мою обязанность входили ежедневно ходить с утра на буровые скважины. Бурили вручную и керн(порода, глина, сажа) складывали в ящики. Я приходила и описывала, какая порода, а если появилась сажа, значит это кровля пласта угля. Я эту работу делала ежедневно и возвращаясь домой, ела ягоду. Бывало, попадет поляна черники или кусты малины. И пока я не наемся, вдоволь не уходила. Иногда хвачусь, а уже темнеет, вечер. Откуда узнаешь время, часов то ни у кого не было. А в тайге темнеет очень быстро, я бегом домой. А Вадик уже давно дома, он работал неподалеку от посёлка, он волнуется за меня. Что со мной? Где я задержалась? И ругал меня, чтобы я не задерживалась. Так я проработала месяц. А потом пришла в контору и мне говорят, что я уже не работаю, меня уволили – муж написал заявление от моего имени. Уволил и все сиди дома. Один раз Вадик брал меня в маршрут. Пошли мы втроем: он, Шура коллектор и я. Да еще и собака пошла с нами. Идем вверх по горной речке, он осматривает склоны, вообщем, ищет коренной выход угля. Если глина черная, значит надо копать и можно найти пласт угля. Шли они в основном по берегу реки, а я шла по руслу, оно было очень мелкое, через плечо у меня удилище, и удочка тащит прямо по воде. Рыба даже на голый крючок хватала, я боялась насаживать червей. Я так продолжала ловить. Наловила на уху- хариуса, кускуча и т.д.
В городе я купила на базаре сапоги и вот они у меня в первом маршруте развалились, т.к. стелька была не кожаная, а картонная. Сначала мы подошву привязали веревочками, это не помогло. Надели на носки сапог мешочки, белые из-под образцов. Вот я иду, смех меня разбирает: «Как гусь лапчатый!». А мои попутчики не смеются, только улыбаются. Боялись, если поднимут меня на смех, то я обижусь и не пойду дальше, а им срывать маршрут – задание нельзя. Потом они смеялись от души над моими сапогами и мешочками.
Собака тоже мне запомнилась. Вадик забрался на скалу и там работает: колотит породу, отбирает образцы. Остатки сыпятся вниз, а собака хватает каждый камень в зубы. Бросает и бежит хватать следующий. Это было смешно, так она обрабатывала свою кормежку.
В маршрут мы пошли в двухдневный, продуктов взяли в обрез, лишнего хлеба не было, а ведь еще и собака с нами подрядилась идти. И вот муж забрался высоко на коренное обнажение и говорил, что это за порода. Собака не понимая, зачем кидают начала хватать эти образцы и подавать мне, а я писала этикетки и вкладывала в мешочки. Собака так старалась, что разбила себе морду до крови. Отогнать или задержать не было возможности. Она вырывалась и продолжала действовать по своему, так она отрабатывала свой хлеб.
В задачу нашей партии входило: найти пласты каменного угля, проследить простирание их из нашего района в район устья реки Уса с р. Тамью, там обнаруженные раньше и разведаны огромные запасы каменного угля, коксующегося. Там уже давно построен г. Междуреченск, и сейчас население около 300 тыс. человек. И вот чтобы еще больше были запасы угля, наша задача была увязать эти пласты с пластами Междуреченска. Задачу наша партия выполнила, запасы подтверждены, пласты были похожи на Междуреченске. Также коксующиеся угли. Пробы мы брали из двух штолен – технологические пробы с глубины 40-50 метров.
Так и жили...Поднимали страну, стоили свою семью...И это было только начало...