Говорят, на столетний юбилей известного мероприятия будет опять какая-то заварушка. Говорят, больно уж дата располагающая. И еще говорят, что к этому событию многие слои уже якобы готовы. Потому что, говоря научным словом, эффективность общественного устройства России в удовлетворении запросов своих граждан не очень эффективна. А поскольку запросы удовлетворяются не так полно, как всем без исключения гражданам хотелось бы, то и бесконечная дискуссия о причинах такого положения с присовокуплением самых смелых прогнозов, вероятно, скоро продолжится в режиме нон-стоп. Недовольны все настолько, что при случае даже могут заняться взаимным рукоприкладством.
Как лучше жить – под властью денег или под властью идеи? – вот в чем вопрос!
Власть идеи более социальна, а власть денег более эффективна, и прилавки магазинов, ломящиеся от товаров, это доказали. И разве не деньгами едиными уже тридцать лет живет большинство наших граждан, с головой окунувшихся в капиталистические отношения?
Тогда о чем спор?
О том, что моральная травма бывших советских людей, из меркантильных соображений утративших советскую Родину, не компенсирована в должной мере материальными приобретениями. О том, что хочется жить еще лучше. Как в Америке.
Но отчего власть денег хороша и эффективна в Европах и Америках, а в России не столь? И почему нам все время кажется, что нас обманули?
Потому что, как говорил классик: «Мы чужие на этом празднике жизни». Потому что власть денег позволяет жить на широкую ногу не столько за счет себя, а больше за счет других. Все цивилизационные усилия развитых стран в отношении меньших братьев из стран недоразвитых имеют в виду только один аспект: расширение сырьевой базы и рынков сбыта. Тому, кто опоздал к дележу рынков, приходится несладко. Приходится обижаться на майданные революции по периметру, а также бдить собственную территориальную и идеологическую целостность.
И об этом – об ограниченности доступа к рыночным благам, – мы, люди с улицы забываем, когда пытаемся понять, отчего это наш рынок какой-то не такой – не как у людей.
И, как следствие, в последнее время нас все чаще стал одолевать один интересный вопрос: «Как лучше жить – по деньгам или по совести?», а российский истеблишмент все чаще проявляет «недовольство» Западом, который, по его мнению, действует не по правилам: вместо спокойного формирования рыночного спроса разжигает пожарище на Ближнем Востоке, будит спящую молодичку – Украину, хоть и так мог с ней делать все, что ему заблагорассудится. Но надо признать, что Запад стоял у истоков рынка, и потому о скрытых его пружинах знает больше новоявленных российских партнеров, хотя, возможно, в последнее время и путает кое-какие ноты.
Это всему остальному миру вроде бы и спорить не о чем. Он может по делу и без дела проклинать (и проклинает) отдельных политиков, отдельные социальные или этнические слои, отдельные кланы и/или правительственные учреждения и закрытые клубы. Но в том, что виновата Система, сломать которую проще, чем ему кажется, остальной мир и думать себе не позволяет. Но мы-то это Знаем. И, может быть, еще раз попробуем. Если не договоримся.
А чтобы не пороть горячки с ниспровержением всего и вся, пора уже определиться, в чем все-таки суть спора горячего с мягким, хотя сделать это совсем не просто. Самые бесспорные доводы и убийственные факты ни в чем спорщиков, которым, определенно, платят не за истину, а за умение часами чесать языком, не убеждают. Если схлестнуться два упоротых блогера-комментатора они поднимут со дна такую муть, что в этой мути в пять минут потонут и предмет спора и сами его зачинщики. Достанется всем: и Рюрику, и Никону с Филаретом, и солнцу красному – Владимиру, который Мономах, а заодно и Владимиру, который Путин. Немало перепадет шишек нагло-саксам, евреям, немцам, туркам и многим еще по периметру и вне его. Но больше всего достанется Сталину.
Потому что Сталин ближе, Сталин виднее. Потому что Сталин совершил то, чему мы почти не верим, что такое возможно. Потому что еще живы те, кто, попав в сталинскую молотилку, это невероятное вместе со Сталиным совершал. Потому что у нас скоро опять будет Сталинград, а, может быть, и новый Сталин.
Но любая мысль, верная или не очень, как в камень преткновения, упирается в репрессии, которые одни не замечают, другие оправдывают, а третьи клянут. То есть, если бы не репрессии, то и придраться в личности Сталина было бы не к чему.
Если бы не репрессии…
Если бы не репрессии, он, опираясь на цивилизованное и покладистое население, спокойно провел бы земельную реформу, перекинув нужное число рабочих рук на индустриализацию страны.
Если бы не репрессии, он был бы не столь подозрителен, а больше доверял бы кадрам, а кадры больше доверяли ему и создавали бы не за страх, а за деньги и за совесть.
Если бы не репрессии, то народ не вкалывал бы в гулаге, а люди ехали бы в гиблые места добровольно и творили бы новое с огоньком и комсомольским задором, как это случилось позже при весьма мягкотелых правителях.
И если мы понимаем это сейчас, то почему не мог понять Сталин, который по свидетельству знающих людей умнее любого из нас?
Потому что не он затеял репрессии, но он вынужден был с ними считаться. Страх, злоба и алчность, которые не один год, начиная с первых бомбических терактов и первой революции, были властелинами дум простого народа, открыли шлюзы массовому внесудебному насилию людей и социальных классов друг над другом. Задолго, заметим, до появления Сталина на руководящих постах в российских органах. И, может быть, став во главе страны, он был весьма шокирован тем, с какой свирепостью и небрежением к человеческой жизни народ приспосабливается к новым условиям. Может быть, он сильно негодовал, видя такое расточительство при использовании человеческого материала, и по-человечески жалел каждую невинно убиенную душу. Может быть, поражался тому, с каким наслаждением русские люди сдают, предают, стреляют, топят, режут, вешают, раздирают меж двух берез, морят голодом, сжигают в топках паровозов – да мало ли как еще они измываются над такими же русскими людьми! Может быть. По началу. Но потом из-за массовости явления поражаться и негодовать перестал. И даже начал использовать это свойство русского характера в общегосударственных целях, раз уж не было никакой возможности его исправить.
Так вот, наш народ вступил в преступный сговор с самим собой. Весь наш народ от либералов до коммунистов, от почтенных старушек до цветущих юношей, от работяг, пашущих за копейки, до олигархов и депутатов, не знающих, что такое нужда, изобразил этакую фигуру умолчания. Весь народ, не сговариваясь, вместо того, чтобы прислушаться к голосу совести, обсуждает без устали одну только бессмысленную, но безопасную тему: помогли «сталинские» репрессии становлению страны или наоборот помешали? Весь народ без всякого на то основания и права, как высший судия, ставит себя над Сталиным и над репрессиями.
Надо сказать, что репрессиями наравне со временем Сталина грешили многие прошедшие времена, однако по упомянутой причине – хочется жить, как в Америке – тема: «Допустимы ли репрессии одного народа в отношении другого?» (на примере колонизации Америки) не актуализируется.
Отвратительное мурло народа, которому не пошло на пользу многолетнее коммунистическое зомбирование, снова проявилось после открытия первых горбачевских кооперативов. Опять массово травили, стреляли, сжигали, топили и вешали при полном небрежении своих обязанностей компетентными органами. И продолжают стрелять сейчас. И воруют, воруют, воруют. Но хотят жить лучше.