Встречи с интересными людьми
Дверь в квартиру открыла высокая женщина. Строгое темное платье со старинной брошью, белый воротничок. Живой взгляд молодых глаз. Однако белая-белая седина выдавала преклонные годы. Женщина вопросительно и недоуменно смотрела на вошедшего. Посетитель тоже был отнюдь немолод.
- Лидия Александровна, мы с вами вместе работали в 1918-1920 годах. Сможете ли вы узнать меня спустя столько лет?
Хозяйка квартиры еще пристальнее всмотрелась в посетителя.
- Погодите, погодите… Вы работали в Кремле на телеграфных аппаратах.
- Правильно! Работал в Кремле на аппаратах. Фамилия моя Мордвинов, Николай Алексеевич.
И у старых знакомых, двух старых коммунистов, потекла беседа, начались воспоминания о совместной работе в те далекие суровые годы.
Эта встреча произошла недавно в Москве на квартире Лидии Александровны Фотиевой, члена КПСС с 1904 года, известно всей стране. В первые годы Советской власти она работала секретарем Председателя Совнаркома республики Владимира Ильича Ленина. Гостем же Лидии Александровны был коммунист, пенсионер из Ярославля Николай Алексеевич мордвинов.
Долгую жизнь прожил этот человек. За 77 лет много всего было – и интересного, и трудного, и печального, и радостного. Было босоногое детство в одном из городков Рязанской губернии. Церковно-приходская школа и высшее начальное училище. В то время это считалось довольно солидным образованием. Затем были полуторагодичные курсы связистов, на которых он получил звание механика (надсмотрщика) по классу скоро действующих буквопечатающих телеграфных аппаратов, отлично работал на них. Особенно хорошо освоил он аппарат Юза, знал досконально устройство, мог собирать и разбирать его, умел работать «вариациями», то есть брать сразу несколько букв, а не по одной, как работало большинство связистов. Это значительно ускоряло передачу текста и ведение переговоров и особенно пригодилось Николаю Алексеевичу впоследствии.
В 1915 году молодого связиста взяли в армию, в окопы первой мировой войны. А весной следующего года на русские позиции Стоход, что в Галиции, немцы предприняли газовую атаку. Мордвинов в тяжелом состоянии попал в госпиталь в Минск, а затем в Москву. Здесь он встретил Октябрьскую революцию. Когда стала создаваться новая революционная армия Советской республики, как специалиста-связиста Николая Алексеевича назначили на службу в военный телеграф ЦУПВОСО – Центральное управление военных сообщений.
Связистом-механиком пришлось в то время Мордвинову побывать в разных концах страны.
Да, много всего было. После гражданской войны – служба в Красной Армии, затем работа на фронте мирного труда, участие в первых пятилетках. В 1939 году Николай Алексеевич снова был призван в армию – перед лицом надвигавшейся фашистской опасности страна укрепляла свои вооруженные силы. Затем участие в Великой Отечественной войне. Пришлось побывать капитану Мордвинову в Вене, Берлине и Праге. После войны – работа в одном из учреждений Ярославля, и в свое время – уход на заслуженный отдых.
Но самыми дорогими, незабываемыми были и остались для него суровые революционные годы: 1918-1920. Ему довелось тогда работать в самом центре революции, часто видеть и слышать Ленина, его ближайших соратников по руководству партией и страной.
В 1918 году перевели его как опытнейшего связиста на военный телеграф при штабе Реввоенсовета республики.
Ему были вменены обязанности дежурного по связи, который должен был обеспечивать техническое обслуживание аппаратуры, исправность проводки и главным образом оперативное предоставление связи руководителям партии и государства, высшему командному и политическому составу Красной Армии для переговоров со штабами фронтов гражданской войны. Ему нередко приходилось обслуживать переговоры по аппаратам, которые вели Ф.Э. Дзержинский, Я.М. Свердлов, И.В. Сталин, А.Д. Цюрупа и другие деятели партии, народные комиссары. Многих руководящих военных деятелей Советской республики того времени узнал тогда Мордвинов: главкомов И.И. Вацетиса и С.С. Каменева, членов Реввоенсовета республики С.И. Гусева, И.С. Уншлихта и других.
А однажды произошла встреча, которую Николай Мордвинов запомнил на всю жизнь. Был поздний осенний вечер в аппаратной штаба Реввоенсовета. Дежурство проходило спокойно, работа шла размеренно. И вдруг в зал, где были установлены телеграфные аппараты, быстро вошел Владимир Ильич Ленин в сопровождении нескольких военных. Молодой телеграфист сначала растерялся и не очень быстро, как делал всегда, наладил связь с Харьковом, с начальником штаба фронта. Владимир Ильич диктовал текст, читал полученные ответы, а Мордвинов не мог оторвать глаз от человека, чье имя он впервые услышал еще в дореволюционной армии, человека, о котором с волнением говорили раненые в госпиталях, кто незримо присутствовал в приказах и распоряжениях, передаваемых по телеграфу. Запомнил он тогда Ленина сосредоточенным, энергичным, но и усталым. Видимо, давало себя знать недавнее ранение эсеровскими выстрелами.
Молодой солдат революции, Мордвинов видел смысл своей работы в четком, безукоризненном выполнении обязанностей. Сын бедняка, он очень гордился тем, что обстоятельства поставили его в гущу революционных событий. Выделялся он среди других связистов незаурядным мастерством передачи, способностью сразу схватывать речь ведущего переговоры, не переспрашивая, легко запоминал сложную военную терминологию. Этому помогало и образование, и общая культура – в свободные часы он любил читать.
Помимо телеграфа при штабе Реввоенсовета было еще одно телеграфное отделение в Кремле, в здании, где находился зал заседаний Совнаркома, рабочий кабинет и квартира Владимира Ильича Ленина. Осенью 1918 года Мордвинова назначили заведовать этим отделением. Вот что рассказывает он сам об этом времени:
- Работа на телеграфе Совнаркома была тяжелой. Хотя, впрочем, были ли легкие работы в дни революции? Начиналась она с десяти утра и кончалась в три часа ночи. Днем обычно велась передача шифрованных телеграмм в штабы фронтов, в губкомы партии и губисполкомы. А поздно вечером начинались переговоры Владимира Ильича Ленина и других руководящих деятелей по прямому проводу. Жили мы, телеграфисты, тут же в Кремле, на казарменном положении. В любое время каждого из нас можно было быстро вызвать. Особенно это было удобно для меня, так как я был не только старшим отделения, но и механиком-юзистом. Подчинялось наше телеграфное отделение по службе связи телеграфу штаба Реввоенсовета республики, а входили мы в непосредственное подчинение управления делами Совнаркома. Работали беззаветно, не жалея ни сил, ни времени.
И далее старый коммунист говорит о самом заветном – о том, что доводилось видеть Владимира Ильича почти каждый день, так как его квартира была тут же, за стеной. Много раз ему приходилось работать как связисту при переговорах Владимира Ильича со штабами фронтов и городами Советской России. Видел его веселым и озабоченным, задумчивым и даже гневным, сосредоточенным и усталым. Когда получались остановки, перерывы в переговорах по прямому проводу, а они были довольно частым явлением при тогдашнем состоянии технических средств связи. Владимир Ильич, если перерыв был недолгим, терпеливо ждал восстановления работы телеграфа. Но ни разу не приходилось видеть его в состоянии раздражения, хотя причин для этого было много.
Непосредственным руководителем всех технических работников аппарата Совнаркома, в том числе Мордвинова, был управляющий делами Совнаркома Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич. Не хватало того и другого, нередко срывалось намеченное, и тем не менее Владимир Дмитриевич всегда оставался добрым, внимательным к людям человеком. Был у Мордвинова такой случай. Один из телеграфистов принял дежурство, чувствуя себя нездоровым. Заменить его было не так просто.
- Сможешь ли выдержать смену? – спросил его Николай Алексеевич.
- Да ничего, ответил тот, - как-нибудь отдежурю.
В это время появился Владимир Дмитриевич. Ему нужно было срочно поговорить с Тулой, на которую наступали деникинские войска. Подсел к аппарату, смотрит на телеграфиста, а тот весь красный от повышенной температуры.
- Э, батенька, да вы совсем больны, - сказал Бонч-Бруевич, приложив руку к его лбу.
И тотчас отдал приказание заменить заболевшего. Мордвинов сел на его место и провел переговоры. В повседневной работе связистам чаще всего приходилось иметь дело с личным секретарем Владимира Ильича Лидией Александровной Фотиевой.
Ее отличали высокая требовательность, необычайная работоспособность, ее уважали и побаивались. Мордвинову один раз пришлось испытать на себе ее строгость.
По статуту службы он один из связистов имел право заходить в шифровальный отдел и передавать на телеграф шифровки. Шифровки строго учитывались. И вдруг беда – одна пропала. Небывалое событие! Правда, вскоре все выяснилось. Просто слиплись две шифровки. Но пришлось Мордвинову выслушать от Лидии Александровны несколько запомнившихся на всю жизнь слов об ответственном отношении к делу.
А однажды Лидия Александровна зашла к связистам веселая и оживленная, сообщила, что сейчас сотрудники аппарата Совнаркома будут фотографироваться вместе с Владимиром Ильичом. Быстро расставили в зале стулья. Пришел Ленин, сел рядом с Фотиевой и Бонч-Бруевичем. А в самом последнем ряду, на табуретке встал среди других работников Николай Алексеевич. Как зеницу ока, берег он эту фотографию больше двадцати лет. Но наступила Великая Отечественная война. Ушел на фронт Мордвинов. Семья – жена и двое детей – оставались в блокированном Ленинграде. Их вывезли полуживыми через Ладожское озеро весной сорок второго года. Многие документы, в том числе и ту драгоценную фотографию, спасти не удалось.
При той недавней встрече в Москве, с которой начат этот рассказ, Лидия Александровна подарила Николаю Алексеевичу Мордвинову свою книгу воспоминаний о Владимире Ильиче Ленине, изданную полтора года назад. Николай Алексеевич начал листать ее и остановился пораженный: на одной из страниц была воспроизведена та памятная фотография, о потере которой он так сожалел все эти годы. И он, молодой и очень взволнованный необычайным моментом, стоит в ряду товарищей. И все они тоже чрезвычайно горды – ведь они фотографируются с Лениным!
А потом состоялась еще одна волнующая встреча с прошлым. По просьбе Лидии Александровны Фотиевой Николаю Алексеевичу разрешили посетить рабочий кабинет и квартиру Владимира Ильича в Кремле сразу, без установленной очереди. С благоговением проходил он по скромно обставленным комнатам и вдруг невольно замер. Перед ним на столе лежали часы, которые он узнал бы из тысяч. Часы Ильича. И сразу вспомнился один из далеких дней тех давних лет.
Он искал повреждение в аппарате, когда к нему вдруг подошла Надежда Константиновна Крупская, тихо тронула за плечо, спросила:
- Не сможете ли вы на несколько минут оторваться от работы?
Он молча встал и пошел за ней в квартиру Владимира Ильича. Здесь Надежда Константиновна взяла со столика карманные серебряные часы с крышками и спросила:
- Посмотрите, часы встали, у них выпала минутная стрелка. Не сможете ли вы их исправить?
У Мордвинова с собой всегда был набор мелких инструментов, так как в аппарате Юза имелось реле пуска, напоминающее по устройству часы, и его приходилось часто ремонтировать.
Снять стекло и закрепить на месте стрелку было несложным делом. Часы пошли.
- Спасибо. Владимир Ильич будет доволен. Он так привык к этим часам, - сказала Надежда Константиновна.
И вот теперь, спустя более полувека. В мае 1972 года, старый ярославский коммунист Николай Алексеевич Мордвинов стоял перед часами, которые когда-то держал в руках. Взволнованно билось сердце. Далекое прошлое оживало перед ним. Далекое, но всегда близкое, незабываемое.
И. Копылова (Коротаева), А. Макаров
Северный рабочий, 25 июня 1972 г.