I.
Треножник бронзовый и рдеющие угли
От сизых шапок, к небу, синий дым.
Шатёр на Авентине, полукруглый,
А у подножья... спит Великий Рим
Закат что окровавил белый мрамор,
Растаял. Утонул в ночной тиши.
На глянцевых боках высоких амфор
Рисует пламя в отраженьях миражи.
Тревога на лице у Юлиана
И сжатые до хруста кулаки.
Он шепчет,- "я не перестану,
Невмочь мне слышать ото всех - беги!
Я помню... Помню исподлобья взгляды,
Что император на меня бросал
Он издевался надо мною смладу
Я привкус смерти с молоком сосал".
Констанций... и его кривые ноги.
Рука, что для лобзанья протянул,
И цвета алой крови тоги
Я омерзение такое испытал.
"А смерть багровые закрыла очи"
Из "Илиады" строки в голове
Покорно ждать исхода нету мочи!
Не спрятаться слону в густой траве
А память роем выдаёт картины ;
Меня приветствует легионеров строй
Слились восторг и обожанье - воедино,
Но остро пахнет в воздухе бедой!
Знамёна... Как ожившие драконы,
Ветер клубит пунцовые шелка
Казненных трупы. Дочего зловонны
Убитых - всех, раздели донага!
И весь белилах зрелый император
Недвижим. Хладной статуей стоит
В руках держа: державу, скипетр,
Он взглядом мутным, душу холодит.
Всплывает имя, в мыслях, Юлиана
И сразу в венах плещет пламя,
Вирсавия - моя, как это странно
Судьба смеётся, издевается над нами
И вновь меняются картины
Язычники.
Заклание быков
Ручей густой.
Он фиолетово-багров
Из решета над головой струится кровь
Вот - на мече акантовый венок,
И шепот: " Я поверить смог"
Отныне Солнце мой венец!
Ногой раздавлен в бурой глине
КРЕСТ.
В томленье нервном ночь прошла
И близится, и близится рассвет.
***
II
О нежный мрамор розовой колонны,
Чесала, струпьями усеянную спину,
В тряпьё одетая и схожая с вороной
Цыганка. Перемазанная глиной.
Язычники, уроды, христиане,
Больные, дети, нищенки,дебилы,
Толпой и порознь в массовом дурмане
Орут: «Уже! - Уже благословили!».
Воняет тяжким, душным... липким смрадом
В нём: застарелый пот, гниение и ладан.
И гражданин с рабом, буквально рядом,
В людское стену будто бы впечатан
Калека хрОмый тянет заунывно:
«Исусе милый... Сын наш Божий!
Помилуй, родный, толпы окаянных,
Спаси, Христосе, прокажённых!»
И вдруг... Внезапно,
Будто ветра вздохи,
Что сон сухих олив нарушил -
В толпе струятся шёпот, охи:
«Август...август... август приехал.
Блаженный Юлиане - ЦЕЗАРЬ !!!!»
А император нервно правит стопы,
Вдоль белоснежных портиков, до храма.
Оплота - новой... СТРАННОЙ веры,
Где под пощёчину, другую щёку ставят,
Где не считают наказанием галеры!
И плоть свою, всё время, изнуряют.
Венцы терновые, вериги, цепи,
Костры и колья, плети, плаха –
Для них ступени по дороге к Богу.
И мученик у них окутан славой.
Он хочет чаяния понять народа:
Истоки, мысли, чувства, что им движут,
Причины их отказа от Минервы,
Венеры, Аквилона и Ювенты,
Да что там! (Гром и молния!) От Зевса!
Чем их пленил Христос распятый?
Что людям нужно, собственно, от Бога?
Картины яркие,
Как лаком сбрызнутые фрески.
Сияние Луны.
Несущиеся тучи в чёрных тогах.
Облитый солнцем,
Абрис нагой нимфы.
Манипула.
Начищенной сверкающая бронзой
Мысль мечется, как чайка перед штормом,
Он слышит отдалённый рокот моря,
Он зрит развалины на берегу Босфора
И ленту очень старого забора.
Лачуга. Ракушкой прилипла к скалам,
Два чёрных пса сидят у входа,
Фальшивая ограда аванзалом
Пристанище непризнанного Бога…
В тунике текта и к нему спиною
Стоит изящная, как амфора монашка.
Чей силуэт знаком ему до боли
«Вирсавия, скажи мне... это правда?»,
Глас императора усиливает эхо
«Мою любовь меняешь ты на Бога?
А наши чувства пройденная веха
Твои поступки... Ты... со мной жестока!
Что хочешь ты от этой рабской веры?»…
Та, что любила больше жизни, обернулась.
И молвила негромко и без страсти
«Я, Юлиан, желаю только... Власти!»
Опешил император: «Я же...
Её к твоим ногам бросал не дважды!
Десятки раз я предлагал тебе не ложе…
Женою стать просил! И не однажды».
Ему монашка отвечала,-
« Мне власти над людьми совсем не надо
Хочу я власти только над собою
И душу грешную спасти от Ада
А ты... А ты живешь одной борьбою
Твои же боги, император, тленны
Мертвечиной питаются... гиены!
Вы - римляне, в гордыне лезете из кожи,
Колеблетесь во всём. И в вере, тоже»
«Ты неправа, Вирсавия, - Я знаю,
Душа моя - не ведает сомнений!
А ваши сказки о небесном Рае
Я ничего не слыхивал смешнее.
Прощай монахиня.
- Я ухожу без гнева
Ты, что была моей любимой,
Теперь мертва.
Теперь невестой будь -
Для призрачного бога.
Я император Юлиан ... Я...
... умываю руки!»
О нежный мрамор розовой колонны
Чесала струпьями усеянную спину
В тряпьё одетая и схожая с вороной
Цыганка... перемазанная глиной.
А цезарь замер, около ступеней храма,
Ушел он с головою в мысли
И взгляд его скользил по мерзким нищим
Больным, уродам, христианам
Не знал он:
Мудрость,
Сила Рима –
Ступени есть,
Ведущие к Христосу.
***