Несуны
В начале восьмидесятых прошлого века я работал инженером – электроником на флагмане автомобилестроения СССР – заводе имени Лихачева (ЗИЛ). Встал главный сборочный конвейер, загудела сирена! Причина банальна: закончились выхлопные трубы. Станок – автомат, зажевав очередную трубу, вдруг подавился ей, зарычали гидроцилиндры, затряслась станина, выбило автомат, и зловещая тишина подтвердила: на конвейер отправлять нечего!
До недавнего времени эти шестиметровые "загагули" гнули вручную на трубогибочных станках. Но в лаборатории электроники, где я и трудился, разработали «мозги» к новому станку-автомату. Он по программе изготавливал выхлопные трубы и в одиночку обеспечивал потребности сборки. Рабочих перевели на другие места, но самый опытный из них остался при старом станке, где он иногда делал экспериментальные изделия. Никто на заводе не мог с ним сравниться в мастерстве по точности и скорости изготовления выхлопных труб. Он был и в почете, и на доске Почета. Бригадир, передовик, ударник коммунистического труда, постоянные премии и бац – всё закончилось! И мужик стал злоупотреблять вначале алкоголем, потом терпением начальства. Но его не выгнали с работы, а перевели на свободный график: есть работа – пришел, нет – пей водку дома, чтоб коллектив не разлагать.
И вот пробил звездный час ручного труда, чудо - станок зиловских инженеров осрамил идею автоматизации и остановил главный конвейер страны. Об этом ЧП сразу стало известно "на самом верху". Территория автозавода была настолько огромной, что по ней от семи проходных ходили автобусы. На одном из них я с шефом и приборами добрался до сборочного корпуса уже после того, как туда на «ЗИЛ- 115» примчался генеральный директор Бородин, член ЦК КПСС, Герой Соцтруда, член Верховного Совета СССР, лауреат Госпремии СССР. Начальники корпуса, цеха, мастер, парторг – никто не мог ответить руководителю стотысячного коллектива, когда будет запущен конвейер. Все с надеждой смотрели на нас, но у моего учителя тряслись руки, он не мог попасть щупами осциллографа в точки замеров и тоже не знал, когда станок начнёт давать продукцию. Это был единственный случай, когда и от меня что-то зависело в этой стране, но, что там я – молодой инженер, даже мой начальник - автор электроники этого станка, не смог "слёту" определить неисправность. Когда терпение Генерального с матами лопнуло, он послал свою правительственную машину эту огромную черную красавицу с "мигалкой" за простым работягой, а начальство молилось, чтобы тот не был пьян.
Представляете состояние рабочего, когда к его подъезду подкатило шикарное авто, когда он мчался на белых кожаных сиденьях с сиреной по столице. Во главе угла экономики СССР был План, и не выполнить его, всё равно, что родину предать! Наш передовик, спасая план автомобильной отрасли СССР, виртуозно манипулировал в воздухе трубами, казалось, всё делает на глаз, но трубы четко ложились в проверочные шаблоны. Когда он их сделал несколько штук, запустили главный конвейер, доложили Бородину, начальство сразу растворилось. Напряжение спало, мы очередной раз соединили все разъёмы, и наш станок заработал. Причину неисправности так и не нашли, но устранили её. Так бывает при плохом контакте в платах или разъёмах. Мы собирали приборы и следили за работой своего детища.
Мастер показал руками рабочему "стоп", тот нажал красную кнопку и стал протирать своего кормильца ветошью. Время за полночь. Мне было обидно, что про нас вдруг все забыли. Метро закрылось, спешить некуда. Рабочий переоделся, подошел к нам. Ему, наверняка, тоже было обидно такое забвение после триумфального "пролёта" по Москве со спец-сигналами.
- Мужики, сейчас бы "жахнуть" за нашу победу.
- А есть?- с подозрением спросил мой начальник.
- Я знаю, у вас в лаборатории спирт бывает.
Спирт в лаборатории действительно был, начальник его регулярно получал для протирки тех самых контактов, которые остановили конвейер, но до инженеров не доходил, а оседал в его сейфе до особых случаев, и, этот случай наступил. До лаборатории было километра три, в одном месте переходили через подъездные железнодорожные пути, и нас оглушил резкий гудок маневрового тепловоза, который тащил товарный вагон с холодильниками "ЗИЛ".
- А вы знаете, как холодильники с завода воруют? - глядя на состав, спросил рабочий.
- Неужели вагонами? - удивился мой начальник.
- Нет, по Москва-реке!
- На лодках?
- На санках зимой по льду!
- А охрана?
- Набережная три километра не уследишь. Ну, народ и приспособился. Сваривают специальные саночки, везут ночью на набережную и спускают холодильник с берега на верёвках, а на льду его уже ждут. Верёвки тоже бросают, на той стороне ими же вытаскивают наверх. Работают только, когда снег идёт, чтоб следов не оставалось.
- А что холодильники никто не считает?
- Считают на складе, а в цеху кто их считает?
- Вот и пришли, - сказал начальник, открывая свой кабинет.
Перед первой рюмкой мы все же познакомились. Рабочего звали Иван Максимович, и на вид ему был полтинник, как и моему шефу. Начальник выпил только рюмку, так как полагал, что завтра утром будет планёрка у директора, и его обязательно вызовут "на ковер". Мы же с Максимовичем снимали стресс по полной программе, он до утра рассказывал занятные случаи про то, как с завода выносили различные материальные ценности. В СССР таких людей называли "несунами". Проходные были оборудованы турникетами с металлоискателями, так что любая железяка за пазухой вызывала звуковую и световую реакцию. Но народ всё равно тащил. Заполнился мне случай про кабель.
Проходная, середина первой смены, безлюдно. Со стороны завода заходят двое в спецовках, у одного в руках на палке большая бухта телефонного кабеля, у другого метровая линейка.
- Приказано срочно установить прямой телефон с директором. Будем тянуть по улице, подмогни, товарищ, подержи конец над головой у стены, чтоб натянутый был, - попросили они.
Один кабель разматывает, другой его метром меряет. Вахтёр держит. Они на улицу вышли, за угол завернули, дюбель в стену забили, кабель закрепили, отрезали бухту, передали её покупателю. Потом спокойно пошли на другую проходную и вернулись на рабочее место. Когда у вахтёра затекли конечности, он стал звать телефонистов, потом дёргать кабель, а когда понял, что у него в руках был огрызок от бухты с несколькими сотнями метров дорого кабеля, то быстро сорвал улики с дюбеля и решил никому про это не рассказывать.
Было еще много других реальных историй с обматыванием вокруг тела, перебрасыванием через забор, выбрасыванием из окон, но мне запомнилась только эта дерзкая операция с участием охранника. Когда закончилась ночная смена и люди потянулись к проходным, начальник прекратил наши посиделки. Иван Максимович нехотя собрался, пожал руку моему шефу и со словами: "Спасибо, парень, душевно посидели" - крепко обнял меня и медленно пошел на выход. Мне начальник приказал спать на его диване в кабинете до обеда. На этом битва с простоем главного конвейера страны закончилась.
Спустя десяток лет кооперативное движение далеко унесло меня, как от электроники, так и от завода имени Лихачева. Как-то в метро меня сзади кто - то хлопнул по плечу. Я обернулся и увидел седовласого солидного человека в дорогом костюме.
- Что? Не узнаешь?
- Голос знакомый...
- Иван Максимович. Конвейер вместе запускали!
- Вспомнил!
Он обнял меня, как при нашей последней встрече, и я услышал свежий запах алкоголя. Бывают такие радушные люди, которые не жалеют ни водки, ни своих эмоций для друзей. Я понял, что Максимович считал меня своим в доску.
- Ну, ты чем занимаешься?
- Изготавливаю пластмассовые изделия, у меня свое ТОО (Товарищество с Ограниченной Ответственностью - прим. автора).
- И у меня свой кооператив, пойдём "жахнем" за встречу!
Я никуда не спешил, лишние связи не помешают, в общем, согласился.
Мы вышли из метро и зарулили в первую же "стекляшку" с вывеской "Шашлычная". Как и прошлый раз, мой собеседник не умолкал.
- Меня же тогда на проходной повязали с запахом спиртяги, но, учитывая прошлые заслуги, не уволили, а перевели в транспортный цех водителем на самосвал. Я каждый день вывозил с завода опилки с тарного цеха, несколько рейсов в день. Помнишь, я тебе рассказывал про холодильники? Это моя идея!
- И про кабель, вы придумали?
- Тоже я! Иначе, откуда про то знаю?
Пока жарился наш шашлык, мы выпили по три рюмки, и я заметил, что моего собеседника "развезло" на старые дрожжи, он сказал, что угощает и заказал еще графинчик водки.
- Иван Максимович, сейчас чем занимаетесь?
- У меня свой кооператив в гаражах по ремонту "Москвичей", а сутки через трое я работаю ночным директором на АЗЛК (Автомобильный Завод им. Ленинского Комсомола - прим. автора).
- Как это ночным?
- Дежурю по ночам в лакокрасочном цехе, где "Москвичи" красят.
- Чего, денег не хватает?
- Не ради денег, для души! Ночь переспал и - три дня дома. Главное, не зарплата, а горизонты для творчества, слыхал: " Тащи с работы каждый гвоздь - ты здесь хозяин, а не гость!" Ну, ты понимаешь, о чём я, давай еще накатим.
Мы заказали третий графинчик, Иван Максимович, озираясь по сторонам, почти шепотом, поведал мне еще одну тайну:
- Когда я работал на самосвале, только ты - ни кому, ни одной душе! Вывозил я с завода опилки, когда два рейса, когда три. Приходил в свой цех, брал машину, выезжал с завода через ближайшую проходную, ехал по Москве в Южный порт, въезжал на завод через проходную рядом с тарным цехом. А с последнего рейса возвращался в проходную, где мой цех. Никто за мной не следил, главное, чтоб циклоны для опилок были пустые. А голова гудит: как бы что-нибудь ценное вместе с опилками вывести. А тут родственник приехал из подмосковного колхоза. Он - главный механик там. Выпили, разговорились. Жалуется, что запчастей для самосвалов нет, деньги есть, разнарядки нет. Спрашиваю, какие запчасти нужны? Всё нужно: двигатель, кабина, резина...
Беру утром свой самосвал, а он у меня еще совсем новенький, ни царапинки. Выезжаю с завода, заезжаю в проходную где тарный цех, а там недалеко огромная площадка готовых к отправке машин, их там сотни. Снимаю номера со своей машины, прикручиваю к такому же точно самосвалу и еду под загрузку. Конечно, мандраж меня колотит, охранники почуяли неладное и давай своими пиками дотошно чуть не через каждые десять сантиметров тыкать. Смотрят на меня, а у меня морда горит,понимают, что я что-то вывожу, а найти не могут. Им и в голову не пришло, что я новую машину с завода выкатываю.С проходной сразу на ближайшую АЗС поехал, а сам молю бога, чтоб бензина хватило. Выгрузил я опилки, отогнал самосвал в укромное место, снял номера и за пазуху их спрятал. На метро вернулся, прошел через третью проходную, прикрутил номера на свою машину, загрузился опилками, отвез их и поставил машину в свой цех. Всё!
- Иван Максимович, да, Вы - Гений! А как же потом?
- А потом - не спеша! Подождали - на заводе тихо, и родственник по моей же схеме приехал на колхозном самосвале, переставил номера, отогнал новый авто, а потом вернулся за старым. В своем гараже они его раскидали на узлы и агрегаты, номера все уничтожили. Председатель отстегнул хорошие деньги из своего личного фонда, мы их поровну поделили. Родственнику понравилось, и стал он подбивать меня повторить операцию.
- Согласились?
- Поначалу согласился. После того случая купил себе подержанного "Москвича"- 2140. Молва разошлась, мол, вывозит он что-то вместе с опилками, стали меня всякий раз досматривать с пристрастием, не выдержал и уволился. Понял, что удел рабочих - гвозди тырить, а по - крупной - привилегия начальства!
Мы допили третий графинчик, Иван Максимович рассчитался, наградив официанта щедрыми чаевыми. Я посадил его в такси и уже больше никогда не встречал.
И вот сейчас спустя двадцать лет, я думаю, как же был прав этот гениальный несун советского периода, рассуждая, о квотах воровства для разных групп нашего общества. Тогда все предприятия были государственные, весь народ по мелочи тащил у государства, а оно только крепчало. Теперь всё частное - не стащишь даже гвоздь, а до государственного народу и вовсе не дотянутся, оно теперь по зубам только крупным начальникам и чиновникам, и тащат они по крупному за всех, всех нас...
© Copyright:
Валерий Пронкин, 2016
Свидетельство о публикации №216120801221