Часа через полтора после того, как я влюбилась в очередной раз, меня осенила гениальная догадка. Я подумала, что ему нужен юрист! Своей оригинальной мыслью я решила поделиться с Наташкой, с которой мы время от времени делим горечь взаимных любовных утрат. К счастью, Наташкины любовные утраты иссякли и с недавнего времени она обитает в Австралии, где кормит с руки австралийских кенгуру остатками завтрака. Забыв про чудовищную разницу во времени, я отправила сообщение, которое прилетело к ней посреди глубокой австралийской ночи. Наташка вскинулась на кровати, спросонья нащупала телефон и, продрав глаза, ответила мне, как всегда, лаконично и по делу: «Не начинай!!! Ты, Юлька, в первую очередь, баба классная, а юрист это так… для выживания!» Посчитав количество восклицательных знаков, я немного успокоилась относительно своей бабской привлекательности, и стала думать про вторую часть предложения.
Выходило, что выживаю я уже лет двадцать изо дня в день, и другого способа пока не придумала. На юридический факультет я поступила на спор, и это был уже второе поступление, по поводу которого я спорила. Первый спор состоялся с мамой-программистом, которая почему-то решила, что я не сдам математику в Гидрометеорологический институт, куда я собралась, неожиданно посчитав, что романтическая профессия метеоролога подойдёт мне, как нельзя лучше. Разумеется мой математический гений не смог пробить себе дорогу в мир метеорологов, споткнувшись на первой же задаче. С юридическим было то же самое: кто-то сказал мне, что я не смогу… Я бы, наверное, и не смогла, но на вступительном по английскому меня спас Санька, который сидел рядом и даже со своей сильной близорукостью разглядел, что я погибаю. Он сделал жест, и мой экзаменационный листок ползком переместился в его сторону и вернулся обратно через пять минут с исчерпывающим переводом. На экзамене по теории права мы с Юлькой, которая теперь Юлия Сергеевна - практикующий адвокат так переволновались, что даже совместно с трудом, но всё-таки вспомнили цветовую последовательность полос российского флага. С историей как-то обошлось, а сочинение, понятно, я написала сама и помогла товарищам. Таким образом, этот спор я выиграла, но, оказавшись на первой же лекции, я поняла, что просто заняла чье-то место. Тем не менее, факт поступления на бюджетное отделение одного из лучших вузов страны пересилил муки совести. Я закончила университет, перелопатив кучу специальной литературы и даже ребенок, родившийся в середине второго курса, не смог этому помешать. Помню, как посреди зимы, я уходила с коляской подальше от людских глаз, вынимала учебник по уголовному праву и начинала изучать, одной рукой перелистывая страницы, другой - качая коляску. Через шесть лет ребенок пошел в школу, а я получила долгожданный диплом и обрела престижную профессию, Правда, что с ней делать, решительно не понимала. В поисках работы я тыкалась во все двери, но без опыта никуда не брали. Можно подумать, опыт берется с потолка. Спасла подруга - Светка. Она привела меня в офис строительной компании, где работал сама, и втолкнула в кабинет к главному бухгалтеру, который искал, естественно не меня, а юриста по налогам. Светка сказала, что по фиг, подмигнула и закрыла за мной дверь.
Романыч, как все звали главного бухгалтера, не сразу оторвался от большого листа с какой-то схемой. Как потом выяснилось, схемы он рисовал всегда и по любому поводу и благодаря именно этим схемам контора выживала во времена кризисов и природных катаклизмов. Оторвавшись, наконец, от листа-простыни, склееного из нескольких других небольшого размера, он взглядом, показал мне на стул напротив и попросил паспорт. Я присела на краешек стула и начала вдохновенно врать про налоговое право, в котором разбиралась ровно столько, сколько кое-кто в апельсинах. В этом время Романыч с интересом разглядывал мою фотографию в паспорте, а когда перевел взгляд на следующую страницу, то лицо его просияло. Оказалось, что я родилась всего в нескольких десятков километров от места рождения его еврейской бабушки Ревекки Хаимовны. Это обстоятельство и решило мою судьбу. "Ладно, - коротко оборвал Романыч мою песнь о налогах. Вижу, что дура, но возьму". Я выдохнула, мысленно поблагодарив ныне покойную Реввеку Хаимовну. А со следующего дня Романыч начал лепить из меня не то, что налогового, а хотя бы какого-нибудь юриста. Он заставлял по нескольку раз переписывать письма, ворча, что я принесла ему не официальную бумагу, а какое-то литературное эссе. Отправлял ходить по инстанциям, а когда я морщилась, терпеливо втолковывал, что когда приходишь лично, это совсем не то, чем когда говоришь по телефону. И перед очередной командировкой неизменно придавал мне ускорение одной и той же фразой: «Ну что ты стоишь, как трагическая актриса? Иди!» И я шла. Чертыхалась, переделывала, опять чертыхалась, и опять шла. Единственное место, в которое он не пустил меня, это суд. И я до сих пор жалею, что не настояла тогда. Потому что дело было как раз по налогам и выиграла бы я его блестяще, как теперь понимаю. Но он не поверил в меня в тот раз, и моя полноценная судебная карьера не сложилась до сих пор. В суды я хожу редко и без азарта. По поводу всего остального большого чуда тоже не произошло.
Тем не менее, я стала вполне сносным юристом, научилась писать официальные письма и ковырять предложения до того самого нужного смысла, когда ничего другого заподозрить уже нельзя. Дело в том, что любое законодательство составлено таким образом, что найти в нём можно что угодно, кроме самого главного и нужного. И это главное и нужное юристы почти всегда высасывают из пальца, переставляя слова, обращая внимание на пропущенные предлоги и недостающие знаки препинания. А ещё к ним кипами стекаются документы, в которых не смог разобраться никто другой. Такие документы отправляют в юридический отдел, неизменно сопровождая одной и той же фразой: «юристы разберутся». И в какой только мути не приходится разбираться: в разнообразии исполнительной документации, в особенностях бухгалтерского учета, в актах приемки работ, в нюансах забивки пробных свай, а позавчера меня спросили, как я считаю, почему вот-вот рухнет недавно построенная школа…. Разумеется, кому как не мне, это знать.
Быть юристом - большое искусство. Поэтому ничего удивительного, что каждый юрист в душе еврей ровно настолько, насколько каждый еврей в душе юрист. У меня была коллега, которая в конце каждого рабочего дня грозилась принять иудейство. А иудей Мишка, после рождения дочери очень серьёзно засобирался в декрет вместо жены - так его достала эта работа. Мы тогда отговаривали Мишку всем отделом, потому что все понимали, что если уйдет Мишка, отдел рухнет немедленно и неминуемо, а вместе с ним исчезнет искрометный юмор, благодаря которому эмоционально разряжается добрая половина офиса. Мишкин юмор вне всякой конкуренции и, хотя его шуточки поняли не сразу, но когда поняли, то приняли и оценили уже навсегда. Мишка неотрывно и, почти без перерыва на обед, корпит над великим множеством претензий, исков, апелляций, кассационных постановлений и судебных решений, часто написанных с курьёзными ошибками. И только терпение, присущее его маленькому, трудолюбивому народу, помогает ему не свихнуться окончательно. Это неправда, что юристам много платят. Нормально, но не более того, чтобы выживать. И все мы периодически ищем работу дополнительно. Находим редко, но ищем всегда. Недавно к нам в отдел пришла Маша. Она молода, энергична, полна профессиональных сил и верит в светлое будущее юриспруденции и в своё собственное на этом поприще тоже. Машка с энтузиазмом напоминает нам, что судьба земельного участка неукоснительно следует за судьбой дома и никак не наоборот, а гениальный оборот «в зависимости от того, какое событие наступит раньше» из её уст звучит более, чем обнадёживающе. Машка-умница: она имеет диплом с отличием и очень толковая, но мы часто подтруниваем над ней, а потом не без удовольствия наблюдаем, как пробиваются в её юной душе ростки сомнения и профессионального сарказма относительно всеобщей справедливости, посеянные нами с Мишкой. Тем не менее, я верю в её профессиональную звезду и светлое будущее, потому что поступала она не на спор, а по зову сердца.
…Пока излагала про юриспруденцию, я успела наделать кучу глупостей на любовном фронте и теперь сидела тихо, как мышь, демонстрируя самой себе свою интересную и разнообразную жизнь. Примерно через неделю такой демонстрации в моей душе опять закрались смутные сомнения, и в далёкую Австралию опять полетело сообщение. Про разницу во времени я, разумеется, опять забыла. Наташка вскинулась на своей большой двухспальной кровати и, спросонья нащупав телефон, ответила мне, как всегда, лаконично и по делу: «Юля, не начинай!!!»