Дикий мёд домашней осы
1.
Огромный город…
В нежно–голубом рассвете с розовым облаками,
посередине пустынной, сонно–молчащей улицы,
по двойной сплошной полосе,
шла обнажённая девушка,
держа в руке одну золотистую туфельку
и прикрывая грудь и низ живота.
Над ней беззвучно кружила стая белых–белых голубей
с розовыми клювами
и в белых разлохмаченных снизу клешёных штанишках
на розовых же лапках
Даже сквозь потёкшую и размазанную тушь девушка была очень красива
и плакала,
и улыбалась одновременно,
словно была бесконечно счастлива…
*
Дикий мёд домашней осы
( провинциалка )
2.*
… она шла и играла с голубями.
За её спиной,
в глубине пустой и длинной улицы,
на расстоянии трёх–четырёх автобусных остановок,
на тонком белом коне с длинной гривой, неслышно скачет всадник
в золотых доспехах, с пушистым белым пером на шлеме –
кажется, к ней на помощь –
издалека беззвучный
и совершенно не из этого мира серого асфальта и блочных домов с мёртвыми чёрными окнами…
*
3.*
За несколько недель до этого…
*
4.*
Провинциальный город.
Улица с палисадниками и домами новых русских.
По дому с каминами, картинами и хорошего вкуса дизайном
ходит и собирается девушка в военного покроя куртке и штанах –
вся в чёрном
и вся в карманах –
кажется, вот-вот наступит на длинные шнурки армейских расхлябанных ботинок
и упадёт.
Собирает сумку - кинула, лёгкий бронежилет,
хромированный, как зеркало, слишком большой для женской руки пистолет и ремень с подсумками для обойм.
Кинула несколько пачек денег.
Взяла цепочку с двумя обручальными кольцами, поцеловала их и одела цепочку на шею.
Взяла со стола, долго смотрела, потом тоже поцеловала два раза и прижала к груди фотографию молодого мужчины с маленькой девочкой.
Долго сидела с закрытыми глазами.
Умело и туго зашнуровала свои армейские ботинки.
Потом она закрыла дом, села в машину и уехала.
Имени у неё не будет.
Пока…
*
5. *
На пустой, почти сельской улице, стояла старенькая иномарка –
старенькая настолько, что не отгадать –
не то фольксваген,
не то форд.
А может, даже, и опель
Она остановилась, вылезла и села в иномарку.
*
6. *
- И сколько мне теперь лет? – вместо приветствия, спросила она водителя.
- Сколько было. Один в один, - ответил ей парень с хитрыми и бегающими глазками, передавая паспорт, права и какие-то справки.
- Могли бы и скинуть годик, другой, - хмуро пошутила она, а он шутки не понял.
- Только будете вы теперь Анна Кашина. По белкам проскочите, а по докторам – не стопудово. Копать начнут – посыпетесь.
- Донна Анна… - разглядывая паспорт, почему-то сказала девушка, - А кто такие доктора?
- Фэ-эс-бэ-э-э, - проблеял парень.
- А белки?
- Так - менты! – удивился он.
- А по белкам, значит, проскочу? – задумчиво спросила она и снова повторила, - Донна Анна…
- Стопудово… А ствол не надо?
- Нет.
Она передала ему конверт с деньгами
Он достал пистолет:
- Редкий ствол. Не царапаный.
Пистолет был большой и необычный.
- Сколько? – зачем-то взяла и спросила она.
Он смотрел на неё и приценивался:
- Штука… И две обоймы. По четырнадцать душ.
- Пятьсот.
- Семь сотен с полтиной, и придётся тебе донна … поболтать… задними ногами, - как само собой разумеющееся, сказал парень.
Она понимающе кивнула, подумала и спросила:
- Знаешь, как я кончаю?
Вопрос ему понравился, он что-то соображал, потом сообразил:
- Стопудово!
Она резко передёрнула затвор и приставила руку с пистолетом к его голове
- Ну, всё, всё! – попросил он.
- Когда мозги у плохих мальчиков разлетаются по салонам автомобилей..
- Ты б не светила… – глянув на улицу, попросил он примирительным тоном.
Она задрала куртку, обнажив живот и пупок, сунула пистолет за пояс отсчитала пятьсот долларов, кинула ему на колени и вылезла из машины, оставив дверцу раскрытой.
Так она стала Анной.
*
7.*
Глубинка.
Утро было золотистое, словно над землей была разлита любовь.
Вдали, через поле - деревня - с узкого шоссе в заплатках.
Разбитая, вся в лужах грунтовая колея,
домики,
забытый храм c облупленной штукатуркой, покосившимся ржавым крестом и тоненькой берёзкой-подростком под барабаном сквозного купола.
Как обычно.
Запах дыма, грязь, дрова и нищета.
И косые туалеты во дворах.
Но отчего-то хорошо на душе и хочется здесь остаться.
И едет вдали, накручивая педали, странный пёстрый человек на велосипеде…
*
8.*
Дорога была такой разухабистой, что Анна оставила машину в поле и пошла пешком к деревне, скользя и увязая в жидкой грязи.
Велосипедист был, как космонавт – в майке, трусах и аэродинамической каске, яркий, как попугай, на горном велосипеде стоимостью с не новый автомобиль.
- Харе Хришнн-на, харе рамм-мма-а-а, - совершенно не по-кришнаитски, на какой-то эстрадный, манер горланил велосипедист - с точки зрения профессионального почитателя Кришны и Рамы это была абсолютная любительщина.
- Рама-рамма, харе Кришннна, здравствуйте! – и спешился около Анны.
- Доброе утро, - ответила Анна.
Постояли. Пригляделись.
- Вот, землю русскую просвещаю. И народ, от Бога отпавший и Богом потому забытый. Благословляю махамантрой всё живое… Хотите со мной?
- Нет, благодарю.
- А потом Бог спросит?.. – со сдержано-умной улыбкой кивнул в сторону Страшного Суда велосипедист.
- Я отвечу… не беспокойтесь.
- Ну, как знаете, - и велосипедист покатил дальше, тяжело по грязи накручивая педали - Харе Рамм-ма, харе Кришннна-а-а…
*
9. *
Из покосившейся избы в три окошка вышел немолодой похмельный мужик. Зевнул-откашлялся-сплюнул, прикурил и пошёл, не то отлить с утра, не то оглядеть свои владения.
Из-за низкого дощатого забора к нему, радостно похрюкивая, потянулся здоровенный, грязный боров, с ушами, как лопухи и стал передними копытами на забор.
- О, бля! - ещё раз откашлявшись-сплюнув, сказал мужик борову.
Потом расставил ноги, чуть присел в стойку армейского боя и вдруг засадил борову кулаком в пятак.
После такого удара люди не встают.
Боров, всхрюкнув, припал на задние лапы, и отчаянно замотал головой.
Но устоял и вновь полез на забор, ещё более радостный.
- А-а-а, бля-а… - умиротворённо сказал мужик и почесал борова за ухом.
И вдруг увидел Анну.
И немного смутился.
- Усама… Бен Лазар, - представил Анне борова: - Сын Усамы Бен Ладена и Берл Лазара… Но вкусный зараза! У них все в роду вкусные. Учу удар держать. Раньше падал. А сейчас знаешь, как денатурат сосёт?
- Здесь где-то отшельник? – спросила Анна.
- А-а, Зяма-то.
- Почему Зяма?
- Не, ты прикинь, тут заявил – Христос Бог наш был еврей! Это ж надо такое пёрнуть. На всю деревню.
- Так где? – попыталась сократить, ею же навязанный диалог Анна.
- Это там. У той лужи.
- У какой? Здесь везде лужи. С потопа, наверное, ещё.
- Сразу видать, не местная. Тебя как звать-то?
- Донна Анна, – ответила Анна, наверное, в шутку.
- Так Донна? Или Анна?.. Что-то как-то не по нашему… ну, ладно… а я Колян… Вот моя лужа называется Озёрки. Дальше – Малые Озёрки. Это ещё деды наши назвали. Потом… ссаньё, а не лужи… а там - Большие Озёрки. Вот наcупротив этот крендель и живёт. А дальше идёт Утинка.
- Не надо дальше. Спасибо, - остановила Анна, видя, что мужик готов ознакомить её со всеми лужами в деревне.
- Хочешь?
- Что? - спросила Анна.
- Ёбнуть? – предложил мужик, показав кулак и на борова, - Усаму… Бен Лазара
- Это… не… политкорректно, - деликатно отказалась она.
- Зато от души.
- У меня свой есть, - непонятно о чём вдруг тяжело задумалась Анна.
- Давай. Оттягивает. Как камень с сердца.
- Моё - не оттянет, - горько усмехнулась Анна.
- А ты шире-хари, случайно не видала? – начал тревожно озираться мужик.
- Что это? - не поняла Анна.
- Ну, такой… шире-харя, харя-шире! – противно пропел мужик.
- Нет, - ответила Анна, вспомнив чуть не упавшего борова.
- Жалко… Ну, тогда дай двадцатку. В долг. Душа горит.
Анна дала ему двадцать рублей и пошла, чавкая сапогами по скользким берегам больших и малых озёрков.
- А может в баньку? – эротично опёрся о хилый забор мужик, - Кашерно попаримся! - и маслянисто-нежно и низко, и хрипло, как Крис Ри, пообещал, - Ты у меня полочку-то погрызё-ёшь!
Анна обернулась, улыбнулась и задрала на животе куртку, показав пупок и рукоятку пистолета.
- Дружок-то у тебя, прям, орёо-ол! – удивлённо согласился мужик, помолчал и добавил,- И у нас стволы – не хворать.
Анна отвернулась и пошла.
- До десятого - бля буду! - прокричал вслед мужик, потрясая деньгами.
Постоял, глядя на неё, и сказал:
- И каждый думает, что ему хуже всех, - потом вдруг глянул куда-то в сторону, в тревожную даль и аж взвыл, - У-у-у, пидарюга болотная!.. - и убежал…
*
10.*
Анна подошла к дому с голубыми резными наличниками.
Отчаянно звеня толстой цепью и хрипло, и удушливо лая, буйствовала собака, какой-то кошачьей раскраски, мелкая, но видимо очень храбрая.
На лай вышла толстая женщина в ватнике и платке.
- Тигра! Мать твою! Заткнись, шалава! – безнадёжно прикрикнула женщина и наклонилась, будто за камнем,
Бесстрашный Тигра пулей, словно на резинке, улетел в будку.
- К юроду, что ли? – спросила женщина.
- Да. Здравствуйте.
- Сначала деньги давай.
Анна достала стодолларовую купюру и протянула женщине.
- Здра-асьте-посраньше! И куда мне эти иномарки? У нас в деревне на них и навоза не купишь. Ты мне наши давай.
Анна достала рубли.
- Это дело. На рубли хоть навоз привезут. Хоть картошка будет. А на те и гавна не купишь, - взяла деньги, открыла калитку и повела Анну за дом,
- Уж года с три назад тут пришёл себе и говорит: мне Бог велел двадцать семь лет жить тут у вас. Здрасьте, говорю, пораньше, ты кто такой? Первый раз вижу и уже жить собрался! И погнала его. Тут мне как палка по башке какая-то ка-ак шарахнет! Аж пыль из глаз. Понимаешь? Кара Божья. Очень может быть. А откуда палка посреди бела дня? А жить-то, говорю, где собираешься? Уж не в доме ли? Пристроил себе конуру, за гаражом, заложил вход кирпичами с цементом, оставил одну дырку – замуровался. В неделю ест три картошки. Сырые. Три морковки и капустного листа маленько. Что не скажет - всё сбывается. Говорит - скоро доход мне будет приносить. Паломник к нему косяком попрёт – деньга рекой потечёт.
- А что мы вдоль избы туда-сюда ходим? – удивилась Анна.
- Надо так. Экскурсия, - резковато оборвала тётка и вдохновенно, как ни в чём не бывало, продолжила - И – пошёл народ. Ну, немного, пока. Но попы важные приезжали – ну такие расфуфыренные - и цепи-то у них золотые, и кресты-то золотые, и юбки-то у них чёрные. А вонь оттуда! Из дырки. Он же там под себя ходит. Ты мне, говорю, вонять прекращай, всех паломников распугаешь. А он – это только сначала пахнет как у вас. Грехи мол, пахнут. Потом дух будет чистый. Это значит, гавно у него скоро будет белое и с начёсом. И пахнуть будет, как анютины глазки. Но… что не скажет – всё сбывается. А попы-то каа-ак попадали! На коленки-то!
Дошли задворком до кривого гаража-сарая из бетонных блоков.
Сзади к сараю было пристроено странное сооружение из камней и обломков кирпичей высотой выше собачьей конуры, но меньше человеческого роста. Вход был заделан намертво, с цементом.
Из чёрной бойницы слышалось тихое, монотонное и бесконечное, как небо:
- ГосподипомилуйГосподипомилуйГосподипомилуй.
В скороговорке были боль и плач.
- Эй, ящик почтовый! Высовывайся давай, вонючка святая! Клиентка к тебе! – крикнула в щель женщина и пояснила Анне, - Тигра у меня – никого не ссыт - царь в деревне, зверюга такая – её даже трактора боятся – а сюда подползает на брюхе. И скулит… Давай, спрашивай. Что не поймёшь, я растолкую. Ближе не подходи, а то задохнешься - вонючий он шибко.
И ушла.
Анна растерянно осталась одна.
Над чёрным окошком был вделан медный крест, оттуда пахло ладаном и мерцала красная точка, наверное, лампадки.
- Она добрая, - вдруг послышалось из чёрной бойницы, - Только на языке хула, а сердце доброе. Как беда где - первая помогать бежит.
Голоса было два. Одинаковых.
Один твердил: - Господи, помилуй, - второй говорил с Анной,
- А ты, что - в ад опаздываешь?
Она вздрогнула и растерянно ответила, - Наверно… не знаю… - и какая-то сила опустила её на колени.
- Благословите, - неожиданно для себя, едва слышно прошептала Анна.
- Боже, упаси…. Кто ж на грех-то смертный благословит… дай-ка мне…
Сначала Анна не поняла, потом достала из-за пояса и положила на нижний кирпич бойницы пистолет.
Из мрака появилась сухая грязная рука, как у мумии, с длинными ногтями и мелко перекрестила пистолет.
Потом рука исчезла, появилась палочка и медленно столкнула пистолет вниз, наружу.
Пистолет упал со странным звуком и разлетелся на осколки, как фарфоровая чашка.
Потом донеслось:
- Горе у тебя большое… а душа маленькая… а умишко ещё меньше… ты не мсти… ты наоборот сделай… кровь человечью нельзя видеть… пошла вон.
- Да как наоборот-то? – прошептала она.
- А вот так!.. Мстить-то все умеют - на это ума много не надо... Вон пошла.
- А можно я ещё приду?
- «Господи, помилуй», - раздалось во весь голос-плачь и пауза была долгой. Потом второй голос сказал:
- Донна Анна, тоже мне…
Анна вздрогнула.
- Молись преподобной Анне Кашинской… тело своё по земле напрасно не таскай… захочешь придти - представь, что ты опять здесь… а надо будет - сам приду… если узнаешь… присматривайся к людям… может нет, а может это и я буду… вон, сказал.
Анна встала и поклонилась.
Как-то, само собой, низко.
Словно её кто-то пригнул за шею.
- И гавно своё убери.
Анна стала собирать осколки пистолета...
*
11.*
По узкому, кривому шоссе в заплатках летит посередине, по истёртой прерывистой разметке Анина машина.
Анна гнала машину и почти плакала.
На обочине стоял мужик в классическом ватнике и требовательно голосовал.
Анна почему-то остановилась.
Мужик подошёл с чувством собственного достоинства, распахнул дверцу, склонился, посмотрел на Анну и, не то сказал, не спросил:
- А! Ещё одна демократка.
Анна отвернулась и неожиданно для себя сказала:
- Если не хочешь, чтобы тебе стало больно, садись и закрой рот до своей деревни.
- О!.. Мечта фермера! - обрадовался и похвалил её мужик, залез в машину и торжественно объявил, - Денег - нету!
Пах он далеко не одеколоном.
- Что предлагаешь? – спросила Анна.
- Подкинуть меня до малой родины моей ненаглядной тёщи, - деловито потребовал мужик, - Там я тебе твой законный стакан поставлю. Стакан принять сможешь?
Анна тронулась.
- Знаешь, почему ватник без воротника? – почему-то спросил мужик.
Анна не ответила.
- Не задумывалась?... А ведь это вопрос философский. Можно даже сказать - сакральный… Ну, не удобно ж, в шею дует.
Анна молчала.
- А знаешь, что такое – ватник?
Анна молчала, глядя на дорогу.
- Мне недалеко тут. По прямой… Ватник, это подкладка к американской армейской куртке. Ну, такой с карманами, как сейчас у них - усаживаясь поудобнее, вполоборота к ней, начал свой монолог мужик, - В войну Америка жирела на нашей крови и за наше золото нам же по Лендлизу поставляла куртки для солдат. У тебя деды воевали?..
Анна не сочла нужным ответить.
- А Сталин, отец наш - верхушки повыбрасывал, чтоб мы на американцев не были похожи. Они, вон - весь мир какой-колой своей отравили. Зомбируют. Америкашки-какашки. Ты, часом, не потребляешь?
Анна молча обогнала космического велосипедиста.
- А подкладку - он нам давал. Вот эта подкладка и есть ватник. А подкладка всегда без воротника… Мы, по сей день, в ватниках ходим. Весь народ. И президент, по молодости, в ватничке ходил, и олигархи. Все. Вот ты думаешь, Сталин тиран был, народ гнобил? А ведь это как у картошки – ботву косить надо – иначе корнеплод сгибнет. Корень гниёт. Понимаешь?.. Он мудрый был. Ботва-то она спреет, а картошка всю зиму кормит. Вот почему у ватника нет воротника… А в шею-то дует!
- Я тебе бобровый куплю, только заткнись.
- А, пожалуй, я выйду, - после обиженной паузы ответил мужик.
Анна резко затормозила.
Мужик, тыкнулся, почти в стекло.
Кряхтя, вылез, взялся за дверцу и, вдруг, наклонившись, тихо сказал:
- Я ж тебе сказал, дура - сам приду.
Захлопнул и пошёл назад по обочине.
Анна застыла, потом выскочила из машины.
Мужика не было.
Шоссе было пусто.
Только велосипедист, приближаясь, горланил: - Харе Кришна-а-а-а, харе рама-аа, здравствуйте!
Он был уже кем-то изрядно побит и вывалян в грязи и космическим уже не казался.
А сзади на космонавтской каске было написано грязью почему-то «Жуй».
*
12.*
Анна стояла перед ржавой дверью в подвал.
Прошептала:
- Господи, дай мне сил… - и надавила на тяжёлую дверь.
Дверь гулко и протяжно заныла...
*
13.*
Грязный подвальный спортзал.
Спиной сидел плотный, коротко стриженый человек в стиралом камуфляже и бело-грязных кроссовках.
Анна подошла сзади.
Человек слышал, но не шелохнулся, только спросил:
- Тебе как проще?
- Что проще? – не поняла Анна.
- Спиной?.. или лицом?
- Мне всё равно, - недоумённо ответила Анна.
- Тогда давай…
Анна совсем ничего не поняла.
- Я была матерью и женой…
Человек обернулся и удивлённо посмотрел на неё.
Ему было под пятьдесят и у него было спитое лицо:
- Ты что?.. глумишься?
Он спокойно, но недоверчиво её разглядывал.
- Я была матерью и женой… - снова начала Анна.
Он криво усмехнулся:
- А сейчас отцом захотела стать?
Он явно не понимал её, а она его.
- Сейчас я хочу стать воином.
И тут Анна увидела ведро с розовой водой и окровавленным полотенцем.
И ей сделалось дурно.
- Я прапорщик русской армии… - после некоторого раздумья, с тоскливой усмешкой, сказал он, - Незыблемо, бля… Шао-линь, суй-хуньвчай – это вот туда, - и показал на дверь.
- Помогите мне стать бойцом, - попросила Анна, заворожённо глядя на ведро.
- Давай! - ещё раз помахал рукой на выход, - Кун фу отсюда!
Анна достала и положила деньги.
Прапорщик равнодушно посмотрел на пачку.
- Кровью харкать будешь… незыблемо…
- Я готова.
Прапорщик встал, поднял с пола боксёрскую перчатку, сунул в неё руку, понюхал и вдруг неожиданно и очень резко ударил Анну в живот.
Удар был такой силы, что Анна упала, не успев даже скрючиться и выронить сумку.
Прапорщик присел над ней на корточки.
- И хуля, ты вафельницей щёлкала!.. Те што тут луна-парк со сладкой ватой? Воин, драна в рот… Больно?
Анна замычала.
Прапорщик:
- Вот так жить – больно… а за родину и умирать не больно… а за Христа даже сладко… незыблемо… а тебе - больно… вот и соображай… подъём, бля! Хва валяться! Как алкаш.
- А то ты за родину пал? – хрипя и кашляя, сказала ему Анна.
- Я умирал… да не умер… но, это не твоё сучье дело… ещё один такой вопрос – и я отправлю тебя в космос… без скафандра… я два раза не говорю… незыблемо… стакан водки принять можешь?
- Нет.
Он грустно заржал, покачав головой:
- Воин, бля!
Анна с трудам встала.
- Сердцем не болела? – спросил прапорщик.
- Нет.
- Крест сними.
- Нет.
- В бане крест снимают, чтоб не жёг.
Анна через голову сняла нательный крестик.
- А это что за побрякушки? – увидел кольца на цепочке.
И понял.
И стиснув зубы, сказал:
- Сними.
Анна сняла.
Он рванул на ней футболку и бюстгальтер.
- И что дальше? - закрывая грудь, не поняла Анна.
- Дальше?.. тебе будет очень плохо…
- Хуже чем есть, уже не будет.
- Ага, - согласился, криво усмехаясь, прапорщик, - И трусы сними… незыблемо… а то натрёшь … где у нормальных людей яйца, - и швырнул ей в лицо грязные камуфляжные штаны…
*
14.
Дальше…
В течение нескольких недель, которые Анне показались мгновением гибельно-сладкого сна, когда леденеет душа…
*
15.
… прапорщик безучастно сидел, широко расставив ноги,
одной рукой наливал стакан дешёвой водки,
а второй рассеянно перебирал в паху.
Анна стояла в майке, в камуфляжных штанах с полстаканом водки в руке
и никак не могла решиться выпить.
Начала пить и её сразу вырвало.
*
16.
- Пи-ить, бля-я! – заорал прапорщик, - Незыблемо, бля!
Анна, давясь, выпила и только собралась вернуть всё на пол,
как прапорщик заорал:
- На пол, бля!
Не понимая, что делает, Анна рухнула на пол.
- Пошла, бля! - заорал прапорщик.
Анна, задыхаясь стала отжиматься, а прапорщик стоял и орал:
- Быстрее, бля!.. Быстрее, тварина!
Анна отжималась, едва сдерживая рвоту, а прапорщик орал.
*
17.
Потом Анна снова пила водку, и снова её рвало, и снова отжималась, и била до изнеможения драный и весь заклеенный боксёрский мешок, и пот с неё лился ручьями, а ей казалось, что это не пот, а водка.
Когда она падала в измождении на бетонный пол, такой холодный и приятный, прапорщик поднимал её за волосы, и снова заставлял пить треть стакана водки, и снова её рвало, и снова она отжималась, лупила руками и ногами этот мешок, приседала с блином от штанги, и опять пила водку, пока не рухнула, задыхаясь:
- Всё!.. Не могу!.. не могу.
- Знаешь, бля, чем мужик от бабы отличается? – спросил прапорщик и сам ответил: - Мужик всегда хочет, но не всегда может. А баба - она, не всегда хочет, но всегда может… давай, бля!... в кал давай!...незыблемо, бля!
И снова Анна, вся мокрая и сомнамбулическая от водки и перегрузок лупила, приседала и отжималась, и зал плыл перед глазами, пока прапорщик за шею не швыранул её на драные маты в углу:
- Спать, бля! Два часа. Незыблемо, бля!
- Не адо уш… - еле выговорила Анна.
- Забудь, бля!.. про душик свой… солдату умываться – боевой опыт смывать, - плыл голос прапорщика, но слова отслаивались от смысла
И Анна вырубилась.
*
18.
За окном мелькали дни.
Всё было одно и то же.
Водка, пот и перегрузки.
Один раз в день, из грязной алюминиевой миски, скрюченной ложкой - гречневая каша, вкуса которой Анна не чувствовала.
Она уже ничего не чувствовала, отключалась на два-три часа на матах и слюна текла во сне из уголка рта.
Проваливаясь в сон, она пыталась представить себе жилище отшельника
и окошко с запахом ладана и тёплым огоньком лампадки, но всё было как в тумане, только грубый и далёкий голос прапорщика орал:
- Спать, бля! Как труп, бля!.. И во сне работать, бля! Как поршень, бля!
*
19.
А прапорщик сидел один,
никаких «бля» не орал
и молча пил водку с табуретки.
На бетонный пол вылезали крысы.
- А-а, шерстяные… - приветствовал их прапорщик, - Приступить к приёму пищи! - и сыпал им гречку на пол.
Потом брал одну и кормил с ладони и гладил, приговаривая почему-то одно и то же:
- И гад морских подводный ход… незыблемо, бля…
Крысы ели гречку, мыли мордочки и днём не мешали.
*
20.
А дальше - прапорщик двумя пальцами за шкирку протянул Анне крысу:
- На…
Анна взяла, как робот.
Но держала на вытянутой руке.
Вглядываясь Анне в глаза, прапорщик усмехнулся, - Берёшь второй рукой за жопу… и рвёшь… зубками, бля!... как морского котика… с наслаждением, бля! Как тортик, бля!.. Впер-рёд, бля!
*
21.
Крыса висела и пищала.
Анна взяла её двумя пальцами другой руки ближе к мерзкому линяло-розовому хвосту и, держа на вытянутых руках, не могла поднести к себе
- Бля, работать будем, или глазки, бля, будем строить!
Анна не могла решиться…
- Я могу тебе сказать так - или рвёшь, бля. Или я тебя порву, бля!.. Но я скажу иначе – или идёшь к … уям собачьим! В душик свой! – орал прапорщик.
*
22.
Анна рванула крысу к лицу.
Крыса омерзительно заверещала.
И Анна рванула крысу зубами, перекусив позвоночник, разорвала пополам,
отшвырнула от себя и заорала.
*
23.
Прапорщик, криво усмехаясь, налил, до краёв, полный стакан водки.
Анна стояла, открыв окровавленный рот и орала, орала, орала…
Он протянул ей стакан.
Анна схватила, жадно залпом выпила, как воду и опять стала орать.
*
24.
Половинка крысы на полу ещё пищала.
- А-а-а! - передразнил Анну прапорщик и сунул ей в рот солёной огурец, заляпанный гречневой кашей.
Анна быстро и жадно стала жевать, давясь слюной и огурцом, не забывая, при этом и орать.
- Вы рожаете, бля, орёте, зачинаете, бля, орёте и от мышек, бля орёте - и всё, бля, одинаково, - с удивлённой усмешкой сказал прапорщик
и вдруг с неуклюжей нежностью обнял Анну и прижал к себе:
- Всё, сеструха, всё… незыблемо… всё прошло… ты уже не та… я же сказал, дура, – помогу.
*
25.
Голос был знакомый, но не прапорщика
И вдруг Анна, словно проснулась.
И перестала орать.
И вдруг ощущение покоя, силы и цели.
Она улыбнулась и вытерла рот от крысы, водки и огурца:
- Что ты сказал?
- Я сказал - иди в свой душ.
- Нет, что ты до этого сказал?
- Я сказал, что я ещё не видел бабы, чтоб так орала до и после приёма водяры внутрь организма.
- Всё!.. водка отменяется… я больше не хочу никакой водки... всё!.. я всё поняла… незыблемо, бля!
И она, смеясь, стала методично и резко, и сильно бить мешок.
Это снова была Анна.
Но, уже какая-то другая.
*
26.
- Ты - как на президента, собралась? - усмехнулся прапорщик.
- А что – видно? – весело спросила Анна, лупя мешок.
- Видно…. Как без трусов.
Анна села на пол.
- У меня убили доченьку мою и мужа… всё, что у меня было в жизни… помнишь?
Прапорщик молчал.
- Я знаю… это был ты…
Прапорщик сидел, стиснув зубы, гонял желваки по скулам и смотрел в грязное подвальное окно под потолком.
- Но зачем?.. – простонала Анна.
*
27.
Прапорщик достал пистолет.
- Я только исполнитель… с армии уволили, звания лишили… я всё равно тварей валить собрался - чубайсов, *уяйсов, гайдаров, этих… а тут… ещё и деньги платят… нормальных людей не заказывают.
- Заказ на одного был, или на двоих? – спросила Анна.
- Заказ был на машину… но не на девять грамм, а нафаршировать свинцом…имитировать бандитскую разборку… миллион гильз, сто стволов, машина в дуршлаг… его выпасли... передали нам… мы догнали тачку на трассе, стёкла чёрные, ничего не видно… я с двух стволов начал работать… а когда увидел, что ребёнок, было уже поздно…
- За что? – стоном повторила Анна.
- Это - не ко мне вопрос. У заказчиков руки чистые, у исполнителей – совесть чиста… как стакан…
*
28.
Он вынул обойму.
И стал выдавливать патроны на пол.
Они падали и прыгали на бетоне весёлыми звонкими чертенятками.
Выдавил все и достал маленькую коробочку.
Для колец и перстней.
Открыл.
На алом бархате лежала золотая пуля.
- Моя… уже давно летела,… чего бегать... и вот прилетела…. позолоченная… ребята подарили.... не возражаешь?
Вдавил патрон в обойму, вставил обойму в рукоятку, снял с предохранителя, передёрнул затвор, подошёл к ней и протянул.
Рукояткой к Анне.
*
29.
Она не взяла.
Он немного растерялся:
- Тут недалеко… отшельник один… замуровал себя… незыблемо… мне сказал: скоро за тобой придут – ты не бегай… твоё время вышло… я сразу понял - это ты.
- Теперь - это не я… я думала - это я… ты мне больше не нужен… ты отучил меня любить боль… теперь - мне нужен Заказчик.
- Что Заказчик?... он только мечтатель… как озабоченная дамочка… сделал-то - я.
Анна погладила его по голове:
- Я теперь… я люблю тебя… как брата.
- Всё кончается… и любовь тоже… знаешь, сколько я…
- Эта любовь не кончится никогда… а тебе идёт когда ты это идиотское бля не говоришь.
- Ну-ну… - ответил прапорщик и посмотрел ей в глаза, - ... мы заказчиков не знаем - между нами длинная цепь посредников…
Достал из нагрудного кармана газетную вырезку.
Развернул.
- В газете прочёл. И почему-то сразу понял - он… московский.
*
30.
Анна взяла и подумала, что у неё сейчас будут дрожать руки.
Маленькая статья с фотографией человека.
Руки, странно - не дрожали.
- Но за что? - сквозь зубы спросила Анна у фотографии.
- Ты не выйдешь на него? Он высоко.
- Если правильно идёшь, судьба сама выведет.
- Хочешь, я сделаю? – спросил прапорщик.
- Нет. Я сама.
Он устало усмехнулся.
- Тогда я тебе вот что скажу…
*
31.
Он достал грязное лезвие бритвы, грубыми как у слесаря пальцами сломал пополам, потом от половины отломил острый угол и показал осколком на своё горло, но толстую вену на шее:
- Кровь из сонной артерии, выходит из человека за сорок секунд. Фонтаном… незыблемо… к нему со стволом не подберёшься - он высоко… охрана отсеет… -смешно оттопырив мизинец, он двумя пальцами продемонстрировал бритву, - ... а с этим - можно… Спрячь. За ухом. На пластыре.
И он показал.
И развёл руки.
Бритвы в пальцах не было.
- И ты чистая…
Он снова взялся за ухо.
И появилась бритва:
- И чиркнуть… - он показал на горло, - Но, там тоже вычислят, - он показал за ухо, - И это полезно... тогда надо ещё одну… можно во рту… - сунул большой палец с осколком бритвы себе в рот и приклеил осколок бритвы к нёбу, - … но лучше - сама знаешь…
*
32.
В таком душе можно было только испачкаться.
Пока Анна мылась огромным куском воняющего псиной мыла в грязнейшем до отвращения стоячем душе с отвалившимися кафелинами, липким и омерзительным, на ощупь ногами, жирно-скользким поддоном, тяжёлая дверь в подвал медленно и, чуть застонав, открылась...
*
33.
Прапорщик сидел спиной. Чуял. Но не шелохнулся...
*
34.
Ствол был с длинным толстым глушителем...
*
35.
В грязном подвальном окне, стоял вдали белый конь с золотым всадником.
Прапорщик глянул на коня, воровато сунул под маты свой пистолет с золотой пулей и тихо попросил:
- Дай помолиться.
И сполз на колени…
*
36.
Анна мылась за заляпанной плёнкой, спокойная и счастливая.
Вода ласкала тело.
Оно было лёгкое и пружинистое, как подкидная доска в бассейне.
И в тоже время - словно, тела не было вовсе.
В движениях не было ни одного лишнего мгновения, снова вернулась женственность, но за ней стала чувствоваться какая-то сила -
таинственная и завораживающая сила.
*
37.
Прапорщик встал с колен.
- Я готов…
У него было спитое лицо и тихие глаза:
- Тебе как лучше?.. лицом?... или затылком?...
И, кротко улыбаясь, так и не повернулся к стволу лицом…
*
38.
Анна смывала вонючую пену.
И вдруг физически ощутила, что вода её омывает и любит и говорит с ней.
И она поняла, что никогда не понимала, что такое вода и вдруг полюбила воду.
Подставила под струи ладони и шёпотом призналась воде в любви:
- Вода… водичка… я тебя тоже люблю, слышишь?
*
39.
Тупая медная пуля медленно пошла из раскалённого ствола…
Приближалась, раздирая носом макрокосм воздуха, как корабль волны…
И вдруг замерла, застыв, у самого прапорщикова коротко стриженого затылка.
На пуле были выбиты мелкие буквы:
- Заломов Иван майор.
И цифры
Дата рождения.
И дата смерти.
Через чёрточку.
*
40.
Анна вдруг что-то вспомнила и, сквозь струи душа, крикнула прапорщику:
- А я всё равно мышей до ужаса боюсь!
Откинула грязную занавеску, вышла босиком, вытираясь несвежим серым вафельным полотенцем, мокрая и голая, ничуть не стесняясь прапорщика, как брата.
Он лежал лицом вниз, как подстреленная птица.
*
41.
Плывущий внизу город.
Беззвучный.
Как сон.
И без названия.
*
42.
Анна голая стояла над прапорщиком.
Потом достала из сумки жевательную резинку,
набила чуть не полный рот, села на корточки над телом
и стала жевать.
Долго сидела, смотрела ему в затылок и жевала.
Вынула изо рта разжеванную резинку
и аккуратно заклеила прапорщику дырку в затылке…
*
43.
Чахлая зелень. Горы в дымке вдали.
Белый конь и седок золотой…
Прапорщик стоял перед ним навытяжку в своём линялом камуфляже и бело-грязных кроссовках и с мольбой и трудом выдавливал:
- … не получилось … за Россию…
И виновато потрогал дырку на затылке.
Всадник беззвучно тронул коня.
И прапорщик увидел –
над растресканным чурбаном, на котором когда-то кололи дрова, стояли двое – голый, в трусах, коротко стриженный и насмерть перепуганный, мальчишка-солдат с серым нательным крестиком на шнурочке на шее, с завязанными за спиной руками и цепями на ногах,
и человек с ножом, в камуфляже, с чёрной маской на лице.
- Ну что? – терпеливо спросил камуфляжный, - Паследни раз гаварю – снимаешь крэст? Или идошь к сваей бабушьке?
- Иду, - почти икнул солдатик.
- Давай я - за него встану, а?.. Ему хватит… ему б пожить ещё… - попросил прапорщик человека в маске, - Тебе-то не всё равно?
Свёл руки за спиной, опустился на колени и положил голову на чурбан.
- Аслан! Аслан!.. Там дом виден, давай сюда! – закричал человек с видеокамерой у лица, показывая рукой, куда переставить чурбан.
- Ну, так ты суда зайди!
- Так - не красыво.
- А!.. - недовольно всплеснул руками человек в маске, - Тоже мне тарантино! - но наклонился и вынул из-под головы майора Ивана Заломова чурбан, словно майора Ивана Заломова на белом свете не было вовсе.
- Иды суда, баран! - приказал мальчишке и понёс чурбан в сторону.
Тихо звякая цепью, мальчишка обречённо и послушно побрёл за ним.
Майор стоял на коленях, заложив руки за спину и, стиснув зубы, смотрел…
И заплакал…
Может, от боли… что это не ему…
*
44.
Анна всё сидела на корточках, закрыв глаза.
Прапорщик уже лежал на спине, с бумажной иконкой-календарём на груди.
И, казалось, улыбался.
Наконец, Анна очнулась, встала и оделась -
чёрные брюки с кучей карманов, чёрную майку.
Заправив штанины внутрь, зашнуровала чёрные армейские ботинки.
*
45.
Вдруг вспомнила про пистолет с золотой пулей.
Оглянулась.
Его нигде не было.
Вдруг - словно кто-то подсказал - сунула руку под маты и нашла.
Взяла в левую руку, правой передёрнула затвор
и поймала патрон на лету.
Спрятала в карман.
Пистолет бросила на пол.
Достала из сумки, одела и поправила на себе чёрный парик.
Потом взяла помаду и, не глядя в зеркало, накрасила губы.
Губы стали красно-чёрные.
Почти чёрные.
Как чёрная кровь.
Анна вывела помадой прапорщику латинскую букву V на лбу,
поцеловала в голову, взяла свою сумку и вышла.
Железная дверь протяжно застонала…
*
46.
Немая Москва с высоты...
*
47.
Рёв аэропорта.
Самолёты взлетают один за другим, чаще троллейбусов.
*
48.
На трап Анна вышла из самолёта первой.
Вся чёрная и армейская, среди пёстрых пассажиров - как белая ворона.
На плече - одна чёрная спортивная сумка.
И на лётном поле, среди самолётов, вдали, как видение, Анна вдруг увидела тонкого белого коня с золотым всадником с пушистым белым пером на шлеме.
Миг - и всадника перекрыл выруливающий на взлёт самолёт.
*
49.
Быстро проходя зал прилёта опять же первой из пассажиров, Анна нашла вверху глазами камеру и подмигнула.
И показала в камеру два растопыренных буквой V пальца – виктория. И быстро убрала.
*
50.
В огромном чужом и неприветливом городе Анна немного растерялась.
Как всякая провинциалка.
Села в машину и попросила покатать по Москве.
*
51.
Когда ехали вдоль Кремля, разглядывая золотые купола, не то спросила,
не то просто сказала:
- А святитель Пётр, митрополит Московский, всея России, чудотворец посвятил Москву Пресвятой Богородице.
- Не знаю, я не местный, - угрюмо ответил водитель.
- Так он всю Россию Ей посвятил.
- Я не в курсе, - ушёл он от разговора, но не выдержал, - Тут взрывают, девушка, а вы вся в чёрном… это специально?
- Чтоб стирать реже, - ответила Анна.
- А-а!… - почему-то расстроился водитель, - Баба нынче… ничего не хочат делать, только жить хорошо хочат.
И Анна поняла, что шутка не прошла, а у водителя очень серьёзные проблемы с его женщинами.
- Остановитесь, я газету куплю.
*
52.
Купила газету с объявлениями.
Пока шла к машине, какой-то мордастый на симпатяг мужик с бутылкой пива, глядя на неё, заорал, с сигаретой во рту:
- Ой-й!.. Царевна-лягушка! С кармана-а-ами!.. Сверху сядешь?... Попрыгае-еем!
Анну почему-то это задело.
Остановилась и вернулась:
- Слышь, ты, царь-хомяк. Сейчас ляжешь. Как лист осенний.
И выбила ногой мужику сигарету изо рта…
Не задев лица…
И пошла к машине.
*
53.
А мужик сильно расстроился.
Он-то думал - комплимент сказал.
Девушке на радость.
*
54.
А Анна шла и ей, вдруг, вспомнился знакомым этот голос.
Она обернулась.
Пристально посмотрела на мужика…
- Да чё с тобой говорить! - махнул пивом мужик, - Провинция.
И Анна так и ничего и не поняла.
*
55.
Села в машину, выбрала объявление, набрала номер и сказала:
- Я по объявлению. Мне нужна квартира.
- Да?.. А муж тебе не нужен? С большим алигархом! – ответил вредный старушачий голос.
От этого стало так тошно, что Анна решила - это именно то, что нужно:
- Нет. Мне нужна квартира. Без мужа.
- Квартирка-то будет. А деньги у тебя есть?
- Есть.
- Много?
- Не меньше, чем у вас хамства.
- Едь давай, - и вредный старушачий голос так противно назвал адрес, что ехать туда сразу расхотелось.
- А это где? – снова растерялась Анна.
- В Москве, деревня!
*
56.
На звонок раздался суровый лай.
Дверь открылась, и на Анну обрушился огромный ротвейлер.
В двери стоял маленький старый человечек.
Он хитренько разглядывал Анну и старушачьим голосом грозно кричал собаке, - Фу, Варвара! – и, - Варвара, место!
Варвара, однако, его не слушалась, а скулила и прыгала, норовя лизнуть Анну в лицо, словно они давно не виделись и совершенно отчаянно намахивала обрубком хвоста, так, что зад забрасывало.
Анна потрепала Варвару за шею, погладила, завела в квартиру и тихо сказала,
- Варя, сидеть.
Варвара послушно уселась и вертя башкой, стала смотреть на Анну, как на лучшую подругу.
*
57.
Квартира была большой, современной и дорогой.
- Сколько жить собралась? – подозрительно и неприветливо спросил человечек.
- Пока не знаю, - неопределённо ответила Анна.
- Деньги давай! За неделю вперёд.
Анна дала денег.
- Что это ты - чёрная вся? Как на поминки.
- Любовь хороню, - заглядывая в пустые шкафы, ответила Анна,
- Какую ещё любовь? - насторожился старый человечек.
Анна поняла, что переборщила. Показала на куртку и штаны, и объяснила:
- Грязи не видно.
- А ты мойся почаще.
- Святые вообще не мылись.
- Святые-то, святые - а ты-то кто?... паспорт дай, - потребовал человечек, - У меня всё по-белому. Как у белых людей.
*
58.
Анна достала паспорт.
- Я тебя, гражданочка Виктория Белородова, зарегистрирую в милиции, - разглядывая паспорт, сказал старичок
и пригрозил, - Порядок у нас в Москве такой. Чтоб не сбежала,
*
Так она стала Анной-Викторией…
*
59.
- К хахелю, что ли прискакала?
- Хахеля у меня нет.
- Значит - в проститутки, - почему-то радостно догадался старичок, - Только б сиськами махать, да не работать.
- Я не знаю, что вам и ответить, – ответила Анна, - А убирать будет приходить кто-нибудь?
- Сама уберёшь – не Хакамада. Чтоб всё работало. Сантехника, телевизор. Не то заплатишь. С пеней. Я работаю под фе-эс-бэ.
- А я думала вы по белкам, - попыталась сказать комплимент Анна.
- По каким ещё белкам? – гневно изумился старичок.
- Ну… с милицией.
- Да менты у меня по стойке смирно гальюн на даче сторожат! – аж задохнулся старичок, - Найдут. Как ты жопой не верти. Усекла?
- Усекла. Ещё в самолёте.
Шутка не прошла.
- Ну, смотри! Иду регистрировать. У меня всё схвачено.
Он грозно потряс Аниным паспортом и ушёл с ним, уводя коренастую, тоскливо озирающуюся Варвару.
*
60.
Анна-Виктория ходила по квартире с распущенными шнурками своих армейских ботинок.
И пёрвое, что сделала, достала золотую пулю прапорщика и поставила её на маленьком блюдечке на самое видное место.
И рядом положила другой паспорт.
На Анну Кашину.
Сняла парик и надела его на какую-то вазу.
Набрала в телефоне номер и сказала:
- Мне сказали, вы решаете проблемы…
*
61.
- Да, мы стараемся помочь людям, - вежливо ответил за рулём молодой воспитанный человек с хорошим лицом клерка и в дорогом костюме...
*
62.
Анна что-то записала, бросила телефон и открыла дверь в ванную и… запрыгала, как девчонка, срывая с себя одежду.
После подвального мыла, обычное туалетное мыло казалось таким ароматным и его хотелось лизать как мороженное.
Дверь в ванну за ней закрылась сама собой.
*
63.
Дверь красного дерева была массивной и резной и с золотой инкрустацией, как в великокняжеском дворце.
Когда дверь распахнулась, в неё вошла Анна.
Её было не узнать.
Она выглядела, как истинная леди и была одета, как любовница олигарха.
*
64.
В шикарной дали огромного кабинета за столом, положив ноги на столешницу, сидела и курила чёрную сигару с золотисто-коричневым на просвет, наверное, коньяком и сплёвывала слюну в специальную урну-плевательницу чёрная красотка в чёрных очках.
Рядом за столиком сидела, сжав коленочки в коротенькой юбочке, маленькая блондиночка-секретарь, чуть пухленькая дюймовочка, как все дюймовочки на высоченных каблуках.
*
65.
Анна остановилась.
Чёрная красотка завораживающе медленно встала и медленно вышла из-за стола.
Она была вся в обтягивающем и у неё была идеальная фигура и длиннющие, стройные ноги.
- И откуда ты такая взялась? - низким голосом спросила красотка.
- Почти из деревни, - улыбнулась Анна, - Я из провинции.
- Странно… Ты буржуазна, как сама буржуазность. Рожала?
- Один раз.
- Это хуже… подойди.
*
66.
Анна подошла и ужаснулась.
Красотка оказалась старухой за семьдесят.
- Ты здорова?
- Да.
- Раздевайся… звать как?
- Виктория, - ответила Анна и разделась до трусиков, аккуратно складывая одежду.
*
67.
Старуха-красотка с бокалом коньяка, воняя сигарой, обошла её кругом и оглядела со всех сторон.
Блондиночка сидела, одеревенев от ревности.
- Хорошая кожа… значит хорошая печень… всё-таки женщина это венец существ на Земле… где твой ребёнок?
- Дочь умерла… а мужа я бросила.
- Ты легко говоришь о смерти. И мужчинах... Это хорошо.
*
68.
Старуха отдала бокал и сигару секретарю. Та унесла и поставила на стол,
и принесла тонкие синие резиновые перчатки.
Старуха, как хирург, протянула руки и секретарь одела ей на руки перчатки. Она оглядела и ощупала Анну с ног да головы.
Блондиночка сходила с ума от ревности.
*
69.
Равнодушно стоя под этим ощупыванием, Анна глянула в окно и чуть вздрогнула...
*
70.
Далеко в дали, на крыше сталинской высотки, стоял тонкий белый конь с золотым всадником...
*
71.
Старуха заметила взгляд.
Посмотрела в окно.
Никакого всадника там не было.
*
72.
- Одевайся, - приказала старуха и блондиночка содрала с её рук перчатки.
Анна оделась.
Старуха уселась в своё модное кресло, положила ноги на стол:
- Садись.
Анна села.
- Сигару?
- Я курю только когда надо, - отказалась Анна.
- Ты читала письма Елены Рерих?
- Да. А секретаря вашего Юлечкой зовут.
- Это наш человек, я сразу поняла, - тыкнув пальцем в Анну, удовлетворённо сказала старуха секретарше.
- О-о-о!- ответила та, закатила глазки и высунула кончик языка.
*
73.
А Анна почему-то подумала: « Долбоююбочка… А старуха, если снимет очки, у неё будут стариковски-вылинявшие и не умные глаза».
*
74.
Старуха-красотка вдруг засмеялась. Потом спросила:
- О чём мечтают люди?
- Кто о чём, - неопределённо ответила Анна.
- Все об одном. Как себя в этом мире подороже продать. Все… Учёные писатели, политики, солдаты, женщины и мужчины. И даже дети. Все люди страдают, от того что считают - жизнь недоплатила им их цену. Вся жизнь человека – вечная и изнуряющая торговля с Богом. Или чёртом… Вот ты - сколько стоишь?
- Для начала - много.
- О, детка, ты мне нравишься. Что-то я в тебе вижу такое… продать душу дьяволу – удел избранных. Избранных из избранных. Он - мелочёвкой не интересуется... Чую - ты ему подойдёшь… а ты, часом, не в рай ли собралась? - вдруг пристально вглядевшись, спросила старуха.
- Нет, - рассмеялась Анна, - Мне надо в ад. Рай мне не по карману.
Старуха медленно и мудро кивнула чёрными очками, а блондиночка закатила глаза и снова высунула кончик язычка.
*
75.
«Придурочка» - подумала Анна и ей стало её жаль.
*
76.
- Сколько человек спасётся? - спросила старуха и сама же и ответила, - Сто сорок четыре тысячи – в Откровении Иоанна Богослова... Из всего человечества… а эти толпы лезут в храмы… места своего люди не знают в жизни. Хозяина не знают… а ты?
- Я надеюсь, вы мне подскажете.
- Ну что ж?.. сейчас врачи-анализы и… поздравляю с первым клиентом. Я поверила в тебя в первого взгляда… Я не торгую женскими телами. Я торгую Злом… Потому то всё Добро уже давно распродано.
Старуха достала перетянутую резинкой пачку долларов толщиной в палец:
- Ему сорок шесть, - явно, лет на десять наврала старуха, - Он конечно не бодибилдинг. Он - купец, политик и эстет. И мой постоянный клиент. Девочки зовут его Чистюля, - и передразнила, - Сисьтюля! Он всё что-то моет руки. Как гинеколог.
*
77.
Дюймовочка прыснула со смеху, как чихнула.
*
78.
- Твоя предшественница разбилась на вертолёте. В Альпах… Печально… но, красивая смерть… когда она умерла, она была как живая. Перед смертью сказала только два слова - я счастлива. Одна из лучших моих учениц… схема простая: он позвонит, знакомство, театр-ресторан-ночь. Полная тайны, страсти и… терпения… нашего бесконечного женского терпения мужиков - всё!.. и деньги… и независимость. До следующего звонка.
Старуха ногтём пролистала пачку с торца и отделила на глаз половину, ловко вынула из резинки и положила на стол.
- Одна проблема! Ты… соси-каблук умеешь?
- Если надо… - неопределённо ответила Анна.
- Видишь ли… он не очень в форме… он… любит с больцой… сада-маза, фак ё маза!
*
79.
Блондиночка коварненько и глупенько улыбнулась.
*
80.
- Но - с ними - проще всех, - продолжила старуха, - Задом покрутишь, кнутом похлещешь, только красиво. Твоя власть над мужчиной должна быть красивой… иначе они обижаются, как дети… мужик – это большой ребёнок с вонючими ногами – это ключ!.. один разок подёргается и уснёт, как суслик. Вот тебе кассета с этими прибамбасами. Думаю, у тебя хватит ума самой разобраться.
Она положила кассету рядом с деньгами.
- Поверь, это не самый худший вариант… у нас один постоянный клиент есть, так девки его больше беременности боятся. Сухостой - на вся ночь. И по две посылала, и по три - к утру у всех челюсти отваливаются.
*
81.
Блондиночка нервно хихикнула,
а Анна почему-то подумала, что всё-таки она не безнадёжна.
*
82.
- Но это не признак мужского здоровья… и эти орангутанги думают, что они управляют миром. Миром правят женщины. Мировая наша бабья закулиса... -старуха откинулась в кресле, - Я когда в Москву приехала, как ты - денег даже на трусы не было. А сейчас - перед назначением самых-самых высоких чиновников - спрашивают моего мнения. Надеюсь, ты догадываешься почему? Чую - ты принесёшь огонёк в моё агентство. Ты кобылка-то, я вижу, прыткая. Держи свои страсти, как вожжи, и я дам тебе шанс начать учиться править миром, - прощаясь, сказала старуха-красотка и кинула секретарю, - Отведи.
- В следующий раз – вам тридцать процентов, - забирая деньги и кассету, мило улыбнулась Анна и пошла на выход.
*
83.
Старуха пригубила коньяку, потом немного сигарного дыма не до легких, протяжно сплюнула в специальную и очень красивую урну-плевательницу
и, глядя вслед Анне-Виктории на дверь, сказала:
- И все они думают, что будет следующий раз...
*
84.
Потом Анну-Викторию осмотрел врач, снаружи и изнутри.
Потом анализы...
*
85.
Проводив Анну до вестибюля, с гулким мраморным полом в клеточку, как шахматная доска, блондиночка протянула ей мобильный телефон:
- С клиентом говорить только по этому… Вам позвонят.
И, от неполноценности, надменно улыбаясь, сунула бумажку:
- Ваша машина внизу… всего вам хорошего, - развернулась, встряхнув волосами, и ушла, гулко цокая по мраморному полу тонкими каблучками, высокими, как у всех дюймовочек, полагая, что на этой шахматной доске она фигура особая.
*
86.
Анна-Виктория шла вдоль фасада и сверяла по бумажке номера припаркованных автомобилей.
Нашла.
Это была новенькая, сверкающая и очень дорогая машина.
За рулём, закинув голову и разинув рот, спал водитель - молодой парень.
*
87.
Анна села в машину.
- Андрюха! - жизнерадостно проснулся и навязчиво представился водитель, и добавил, - Мазерати.
Крепко сложенный, коротко стриженный, в чёрном костюме и белой рубашке с чёрным галстуком – он был бы классический водитель-охранник, если бы не был так неприлично молод, немного вихраст и не по должности жизнерадостен, чтоб не сказать дураковат.
*
88.
- Анна… Феррари, – в ответ представилась ему Анна.
- Не... гонишь? – восхищённо не поверил Андрюха, - Кто это тебя так приложил?
- А тебя кто?
- Сам! - гордо ответил Андрюха, - А чего - баранку кручу – тоска. Башку-то надо чем-то занять, - вспомнил и удивился, - А старушка сказала ты Вика, -и намекнул, - К тебе особый подход нужен.
- Стучать, что ли собрался? - усмехнулась Анна.
- Ну да, - как-то запросто признался Андрюха.
- Ну и стучи себе на здоровье.
- А тебе-то?
- Да мне по барабану, - и Анна положила кассету и деньги на торпеду.
*
89.
- Пи… дастые деньги! – весело глядя на пачку, порадовался за неё Андрюха.
- … уёвые, - так же весело ответила Анна.
И оба засмеялись.
Но как-то фальшиво.
- Подкинешь? - добродушно попросил он, кивнув на деньги, - Как брат буду.
- На, брат, - Анна бросила ему всю пачку на колени, - Коль не побрезгуешь.
- Ты ж не побрезговала, - отвернувшись, как-то невнятно ответил он.
Анна промолчала.
- Ну, я беру? – недоверчиво спросил он.
- Сказала ж. Бери.
- Во, ты чумовая! – он взял пачку и сунул в карман пиджака и восхищённо и почтительно обвёл руками щиток приборов, - Русь-тройка! Немецкое качество! Двести восемьдесят пять лошадок! Я посчитал – ровно девяносто пять Русь-троек! - и весело предложил, - Втопим?
- Топи, - равнодушно ответила Анна.
*
90.
Он с визгом сорвался с места и они полетели по Москве, как в дурном американском боевике, как будто за ними кто-то гнался, только на тротуар не выезжали и машин встречных не били.
- Знаешь, кто старушку нашу крышует?... она полправительства держит… за яйца… там такие дела делаются!... У ментов мои номера первые в списках … костюм мне старушка построила. Ботинки. Десять рубашек, десять галстуков и десять носков. Котлы – чистая горная Швейцария, где я никогда не был, - показал он часы, - Мобила… Весь набор - как в шоколаде - поди, хило?.. А на такой тачке мне б в жизнь не топить…
*
91.
В шикарный кабинет старухи-красотки вошли и встали парень и маленькая девочка за ним за руку, лет семи.
Старуха восхищённо опустилась перед ней на колени:
- Очаровательный ребёнок… ты можешь сыграть гамму?
Девочка сначала кивнула, потом отрицательно замотала головкой.
Старуха поднялась и незаметно сунула парню деньги, - Пожалуйста, выйди отсюда.
- Я… - начал, было, говорит парень.
Страху приблизила лицо к его уху:
- Нет – я, – тихо и вежливо попросила, что-то тыча дюймовочке указательным пальцем с чёрным перстнем и чёрным когтём.
- Я... - снова начал парень
- Пошёл в анальное отверстие, - зло зашептала ему старуха, - Засуну тебе туда тротиловую шашку и сам же её подожжёшь. Считаю до двух…
Парень поспешил выйти.
Дюймовочка подала телефон:
- Соединяю…
Старуха взяла и томно пропела кому-то:
- У меня тебе, такой сюрпризик! Такая сладенькая куколка… земляничинка, просто, в шоколадочке… Афродита выткала ей чудесные покровы…
*
92.
Андрюха гнал, как сумасшедший:
- Я с десяти лет в автоспорте. Сначала картинг, потом формула, потом в кольцевые ушёл. Потом в армию забрили.
- Небось, в повара? - усмехнулась Анна.
- Обижаешь!
- Ну, генерала возил. Ты такой мальчик - где потеплее.
- Ага, - согласился, обидевшись Андрюха, - Псковский. Сто четвёртый. Парашютно-десантный. Разведрота. По Чехии грелся. Тепло-о, бля-я, как в Сочи!
- Сейчас много разведчиков, - глядя в окно, сказала Анна.
- В смысле? - не понял Андрюха.
- Ну... сейчас модно быть спецназами, там, ОМОНами, - намекнув на вранье, не поверила ему Анна.
- ОМОН – это менты, - сделал вид, что не понял, но обиделся Андрюха, - А мода причем? Родина приказала – пошёл. Я и сам хотел. Кто-то ж должен защищать родину.
- От кого?
- От оккупантов.
Анна пристально глянула на него:
- Страшно было?
- Страшно, когда бабы наши на панели стоят, - хмуро ответил Андрюха и тут же как-то осёкся, и не то оправдался, не то выкрутился, - Мужику не страшно воевать, когда родина детишек и бабу его потом поднимет. И стариков приютит… а так… - неопределённо махнул он рукой и вдруг что-то увидел:
- Я тормозну? На секунду?
Резко затормозил, выскочил из машины и побежал куда-то назад.
*
93.
На тротуаре стоял, расставив ноги, лицом к стене и спиной к прохожим человек.
Из-под ног по асфальту выползла и побежала тонкая тёмная струйка.
Его приятель пил пиво из бутылки и был очень доволен.
Мимо шли люди.
Андрюха Мазерати нетерпеливо, но деликатно ждал, пока человек закончит своё дело.
- Чё надо! – грубо спросил Андрюху приятель отливающего.
- Сейчас узнаешь, - весело улыбнулся ему Андрюха.
Человек с ручейком закончил и повернулся.
- Ну, с облегченьицем! - добродушно поздравил его Андрюха и спросил: - Не позорно, бля? - и глянул, не видит ли его Анна из машины.
*
94.
Анна смотрела назад, сквозь прохожих и проносившиеся автомобили...
*
95.
- Паа-шёл, ты!.. - начал было советовать человек, но не успел сообщить куда.
Андрюха ударил человека в пах, тот упал, и отчего-то сразу сообразил, что лучше не рыпаться.
Приятель с пивом тоже. Только попросил:
- Не надо! Он больной, ему терпеть нельзя.
Андрюха незлобно, но грубо, как щенка, потыкал его за волосы лицом в лужу и сказал, - Папмерсы купи, раз больной! Ещё увижу, будет тебе, бля, конец света! - потом вытер человеком асфальт.
И весело побежал в машину.
*
96.
Анна ничего не поняла.
*
97.
Андрюха залез в машину, достал из-под сиденья банку с детскими влажными салфетками,
- Ладно, потом… народу полно… - вытер руки и сорвался с места.
И снова полетел по Москве.
*
98.
И стал болтать:
- А в Чехии, конечно, страшно… В любой момент завалить могли… Первый раз в засаду попали – чехи как начали лупить! Осколки летят, пули, как струи в душе. И такой страх – всё, бля! конец, бля! сейчас завалят. И, знаешь, вдруг чего испугался?...
Анна, искоса разглядывала его.
- Мамка, думаю, заругает… Привезут в гробу, она и заругает. Ну - что убили… Потом привык… Гавняное место… Правды там нету.
- А где она есть-то?..
- Да она в нас… - начал, было, он что-то пространное, но Анна оборвала:
- А куда мы, собственно, так едем?
- Не знаю, - простодушно удивился Андрюха Мазерати, - Ты села - я поехал.
*
99.
Машина остановилась.
- Сиди, - велела Анна Андрюхе и вылезла.
В воздухе из открытых окон дорогой машины невдалеке висели кисти рук и очень громко, и печально ныла восточная музыка с попсинкой.
Но Анна ушла в другую сторону.
*
100.
По улице шёл парень.
Анна подошла к нему:
- Молодой человек, можно у вас попросить телефон?
Парень был воспитанный, не отказал, - Да, пожалуйста, - достал и протянул телефон.
Анна набрала номер…
*
101.
В офисе под небесами, со стёклами во все стены, над раскинувшейся внизу Москвой, стоял человек, в футболке с брюшком, в трусах, босой, на красивом, цвета неба ковре и смотрел, как звонит в руке его мобильный телефон.
У него было холёное лицо и глаза человека, который много пережил.
Словно с другого лица.
Это и был Заказчик.
*
102.
- Ну, давай,.. возьми трубку… ну бери же… - тихо говорила Анна, глядя в даль, словно приказывала…
*
103.
Заказчик словно услышал, поднял руку к уху и, словно догадавшись, кто звонит, печально сказал:
- Я… слушаю…
Он всегда начинал с я.
*
104.
Изменив голос, Анна нараспев, но чётко, прошептала, как заклинание:
- Донн-на Анн-на… Донн-на Анн-на - бьют часы в последний раз…
*
105.
Заказчик стоял и слушал…
*
106.
- Донна Анна в смертный час твой встанет… Анна встанет в смертный час…
*
107.
- Я не люблю поэзию… - подумав, сказал Заказчик, - … я привык к финансам. Нельзя поконкретнее...
*
108.
- Ветер с востока. Знак победы, - сказала Анна, отключила телефон и протянула парню, - Спасибо.
- Кому это вы так? Как в страшилке, - улыбаясь, спросил парень.
- Любовник… бросил, скотина… пугаю,… что не скучал. Спасибо ещё раз.
- А может быть… мы вечером… куда-нибудь сходим? – не очень уверенно предложил он, без надежды глянув на дорогую Анину машину.
- Спасибо, но нет, - улыбнулась ему Анна, - Сегодня вечером у меня клиент. Соси-каблук, понимаете?.. вас ещё не тошнит от меня? Я ж пропащая… а вас, сегодня вечером, найдут люди и будут задавать глупые вопросы обо мне.
- Какие люди? – удивился парень.
- Увы, не очень приветливые. Но вы уж потерпите. Скажите, что ничего не знаете. Попросила телефон и всё. Ну, как было. И они отстанут.
- Вы меня просто разыгрываете, - он улыбнулся, и улыбка была хорошая, открытая и немного застенчивая, - У вас такие глаза.
- Спасибо за телефон. Я вам что-нибудь должна?
- Только улыбку. Спасибо – вам.
Анна невольно улыбнулась ему и приложила руки к груди:
- Я принесла вам несчастье. Простите меня. Простите.
*
109.
Заказчик посмотрел на Москву, на небо и печально вздохнул:
- Ну, вот… ты и пришла ко мне… я тебя так долго ждал…
У него были такие глаза, словно ему было очень больно.
*
110.
Андрюха Мазерати времени тоже даром не терял.
Подошёл к машине с музыкой и сказал:
- Шалом, Кавказ. Вырубил балалайку.
В машине сидели четыре южанина,
Водитель сделал музыку тише:
- Баляляйк – эту у ас, - достал и небрежно, как бумажку, протянул Андрюхе крупную купюру:
- На.
И снова врубил музыку.
Ещё громче.
Андрюха зорко огляделся вокруг и сказал водителю:
- Это моя земля. Я здесь хозяин.
- На, хазяин. Шаверма себе купи.
*
111.
Удар кулаком в голову в окошко был короткий, но такой, что водитель, мотнув головой, завалился на колени переднему пассажиру и больше уже не шевелился.
Выскочивший из задней двери парень, тоже сразу согнулся и сел на асфальт.
Бегать за третьим, с заднего сиденья, Андрюха нужным не счёл – видимо, у него были дела поважнее – сбил, как срезал, ногой боковое зеркало и стал руками и ногами крушить новенький дорогой автомобиль.
*
112.
Два милиционера из патрульной машины вдали вяло посмотрели, лениво отвернулись и неспешно тронулись в другую сторону.
*
113.
- Бля, когда наши научатся такие тачки делать? – бубнил себе под нос Андрюха, запрыгнув на капот и круша ногами сверкающую, как зеркало, чёрную жесть.
Передний пассажир достал чёрный пистолет и испуганно водил им за Андреем.
- Ща! - пообещал ему Андрюха, - И до тебя доберусь, - словно ему угрожали водяным пистолетиком.
*
114.
Заказчик всё стоял у окна, глядя на раскинувшуюся внизу Москву, потом что-то нажал на столе и приказал:
- Вызовите мне Азию.
*
115.
Андрюха с кайфом прыгал и мял ногами теперь крышу машины.
Анна подошла, посмотрела на него:
- Да! Есть ещё мужчины в русских селениях!...Эй, народный мститель! Не пора сваливать?.. Давай, кончай цыганочку свою.
- Ща! - радостно спрыгнул Андрюха, но в пылу и по жадности норовя ёщё раз пнуть машину.
Анна схватила его за руку и потащила к своей:
- И не устраивай мне больше своих дурацких спектаклей. Мне это не нужно.
- Да он первый начал! – по-детски пытался оправдываться Андрюха.
Анна затолкала его в машину, потом вдруг вернулась к мятой машине наклонилась, постучала пальцем в стекло и попросила перепуганного человека с пистолетом:
- Можно вас?
*
116.
Человек зачем-то послушно вылез и растерянно стоял с пистолетом, словно это был игрушечный.
Анна приложила руку к груди:
- Я прошу меня извинить за этого дурака.
И, как прапорщик учил, с правой так врезала ему в челюсть, что тот упал лицом вниз, а пистолет забрякал по асфальту.
*
117.
- Не позорно, бля! – восхитился Андрюха, вытирая влажными детскими салфетками руки.
*
118.
Анна плюхнулась на сиденье:
- А сейчас – топи!
Машина сорвалась с места.
А музыка всё ныла.
*
продолжение -