— Вы не могли бы не мести в мою сторону?
Сим пару раз моргнул и так и замер с метелкой в руках, не до конца понимая, к нему это обращались или нет. Рыжая девушка, держащая ноутбук на коленях, сидела на скамейке рядом с музеем и в данный конкретный момент весьма гневно смотрела в сторону парня. Опустив взгляд, он заметил, что небольшая кучка пыли, листьев и мусора лежит слишком близко к чужим ногам, и, крайне медленно сложив в уме два и два, понял, что наделал. Тихо извинившись, он попытался все убрать (девушка раздраженно фыркнула и отсела) и в итоге, как ему показалось, сделал только хуже. Отвратный (кошмарный, ужасный, хреновый) день.
Сим понял, что опешил прежде всего из-за обращения. Да, он выглядел старше своих лет, но рыжая сипуха явно была младше его на лет пять максимум. С чего вдруг говорить с ним, как со взрослым дядькой? Самая умная тут, что ли?
При мысли о дядьках парень вспомнил о том, что сегодня пришло время идти на кражу. Он надеялся, что в силу способностей сможет быстро смотаться до алмаза и обратно, но понятия не имел, сможет ли эту блестяшку забрать. В кармане лежало наточенное шило, которое он ранее скоммуниздил у… Да, не важно, он все равно не вспомнил бы. Сим собирался пронести его в зубах — лапы ему были нужны для другого. Должно было сработать.
В голове засело напоминание о том, что на кражу надо идти вечером, но когда именно, он не знал. Музей закрывался в шесть, а темнело в последние дни около восьми, так что он предполагал провернуть все примерно в седьмом часу. Сипуха что-то фырчала над своим железом, а парень, собрав мусор в коробку, злобно зыркал на нее исподлобья, посылая мысль о том, чтобы рыжая поскорее ушла. Ему надо было обратиться, а она расселась тут и может все увидеть!
Раздраженно фырча, Сим отнес метлу в кладовку (он знал, что это место должно называться как-то иначе, но чхать на это хотел — «кладовка» не забывалась, и это его более чем устраивало) и выкинул мусор. По сути, людей вокруг не было, значит, ничего не мешало… Однако рыжая растрепанная шевелюра прочно засела в башке, не давая сосредоточиться. Парень выругался. Надо было ей попасться на глаза именно сегодня! Бесит. Он помотал головой и потер ладонями колючие от щетины щеки. Очухивайся, дурак, пора на дело.
Поведя носом и убедившись, что поблизости человеческие существа не караулят его, приготовив сети, Сим скинул оранжевый рабочий жилет и опустился на колени, положив ладони на землю. Вздрогнув всем телом, он протяжно выдохнул и прикрыл глаза. Парень не любил обращаться, крайне не любил — противно, мерзко, гадко. Зверь внутри него жалобно повизгивал, предчувствуя беду, но Сим безжалостно распахнул клетку в своей груди, выпуская его наружу. Медлить было поздно.
Невидимая рука с силой потянула его за нос, удлиняя и увеличивая в размерах; привычно черный нос намок, похолодел, и множество новых запахов ударили его по ноздрям. Болезненной щекоткой по рукам побежала шерсть, пушистой волной окутывая их полностью, вплоть до пальцев. Сим чувствовал, как смещаются кости таза, как выгибаются назад колени и зудит пониже спины. С обжигающей агонией заострялись и мельчали зубы, но парень знал, что лучше уж отвлечься на это, чем слышать хруст растущего из копчика хвоста. Мир вознесся над ним, и трещины в земле внезапно стали шире, давая понять, что обращение переходит в последние стадии. Симу перестало быть холодно или жарко; он почесал задней лапой острое ухо и отряхнулся.
Говорили, что с возрастом к этому привыкаешь, но за двадцать три года он лишь научился глушить зверя внутри себя легальной и не очень наркотой.
Вытащив зубами шило из кармана лежащего на земле жилета, Сим прикусил его поудобнее и потрусил к вентиляционной решетке. Хотя он стал в разы компактнее, чем раньше, лаз все равно был чуть ли не впритык, и оборотню пришлось знатно попыхтеть, чтобы вытерпеть всю дорогу до внутреннего помещения. Где-то на середине пути его осенила мысль, что, дубина ты стоеросовая, можно было так не страдать и обратиться в самом музее, и зверь зло чихнул. Мог ведь додуматься до этого сразу! Там же не везде камеры (вроде бы; точно ручаться он не мог), стало быть, нашел бы себе уголок потемнее и пошло бы все куда быстрее.
Итак, он на месте. Сим вновь прикусил шило, чтобы не выпадало (на привкус железа во рту его звериная сущность не обращала внимания), и помотал головой. Куда топать? А, точно, есть же вывески. Понюхав изображение алмаза на одной из них, оборотень глянул за угол. Никого. Никого-никого-никого. Уж сколько раз он за жизнь стоял на стреме, а такая пустота продолжала напрягать. Она всегда сулила лишь плохие начинания.
Собственно говоря, это пророчили и сонники, которые в силу традиций приходилось читать каждый день, но что-то он не припомнит, чтобы их предсказания когда-либо сбывались.
Маленькие лапы бесшумно передвигались по выложенному широкой матовой плиткой полу, но белая с серым налетом шерсть все равно выдавала оборотня в темном помещении, не абсолютно черном, а с какой-то примесью синевы, идущей из больших окон. Сим однозначно больше любил улицу: здесь, в относительных четырех стенах, было куда меньше путей к отступлению, да и в местных тенях ему было трудновато прятаться. Он уже не мог притвориться ветром, шуршащим сухой листвой на кустах, или воспользоваться проезжающей машиной, чтобы раствориться во тьме под лестницей в подъезд или юркнуть в подвал через дыру в стене. И все это было ужасно (кошмарно, невыносимо, отвратительно) обидно, хотя совсем не помешало ему приблизиться к стойке с драгоценностью.
Оборотень повилял задом, прицеливаясь на блестящий под стеклом камень, и подпрыгнул. Не долетел. Он попробовал еще раз и даже успел зацепиться лапами за стойку, но все было таким скользким и гладким, что Сим заскользил вниз, царапая когтями опору. По-лисьему фыркнув, он обошел стойку крутом, помахивая хвостом и пригнувшись низко к земле. Не подкопаешься, поставили на славу. Твари. Он уже собирался запустить шилом в стекло, защищающее алмаз, как вдруг его острое черное ухо поймало звук приближающихся шагов.
В коридоре. Трое. Не спешат. Разговаривают. Поправка: говорит в основном один, остальные просто со всем соглашаются.
Сим не знал, куда они идут, но его трясущиеся поджилки уже решили, что за ним.
С истерически бьющимся сердцем (Баклофен, Баклофен, почему ты не выпил Баклофен, дурак), оборотень добежал до одной из декоративной колонн, украшавших стены, и сжался всем телом, чтобы притаиться в ее тени. Шаги стали совсем уж очевидными, и в проходе, подсвечивая себе путь фонариками, появились трое мужчин. Сим не различал цвета, но смог заметить, что двое молчунов были одеты в форму охранников музея. Третий, болтун… О, нет, нет, его охватывал ужас только при виде этого человека.
Тот самый, что приходил к нему в кошмарах весь последний месяц.
Тот самый, чьих слов он боялся ослушаться сильнее всего в жизни.
Самое страшное существо на свете, у которого даже нет имени.
Оборотень прижал уши к голове и еще сильнее вжался в стену. Уж кому-кому, а этому мужчине он точно на глаза попадаться не собирается.
Охранники тем временем подошли к стеклянной крышке, и Симу показалось, что под ней что-то ярко вспыхнуло, но тут же погасло. Вроде что-то красное, похожее на… Он поднял морду и повел носом. Да, верно, он оказался прав. Огоньки камер наблюдения под потолком померкли, как будто и не собирались работать этой ночью. Стекло над алмазом начали приподнимать, и ужасный мужчина хлопнул себя ладонью по лбу, резво оглядываясь по сторонам. Сим сощурил глаза. Неужели… Он не знал?
Уши его фиксировали новый звук — кого-то бегущего, совершенно неосторожно шлепающего подошвами по полу и рвано дышащего. Отставший от группы охранник? Это он выключил охранную систему?
До чего же громко топает, словно не две у него ноги, а все четыре.
Невдалеке заскрипела плитка, как будто по ней что-то скользило, и оборотень приподнял голову, вглядываясь в темный проем. Щуплая запыхавшаяся фигура, прижимающая к груди ноутбук, висящий на плече раскрытый рюкзак…
— Вы что это делаете с алмазом?!
Ужасный человек, уже успевший взять драгоценную цепочку с камнем с бархатной стойки, удивленно развернулся, глядя на незваную гостью, и Симу не нужно было цветное зрение, чтобы узнать в ней рыжую сипуху.