ЖАННА УШАКОВА - http://www.proza.ru/avtor/zanna13 - ВТОРОЕ МЕСТО В 78-М КОНКУРСЕ ДЛЯ НОВЫХ АВТОРОВ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
-Дети, зайдём в лес, смотрите, далеко от меня не отходите. А если отошли, то время от времени кричите "Ау!" И я буду знать, где вы есть. Хорошо?
Брат и сестра согласно кивали головами, почти не слыша, о чём говорит мать. Ведь вот он - лес! Неизведанное ими пространство. Дома-то всё привычно и известно. А тут! Глаза разбегаются, не зная, на чём остановиться. Но голос мамы зовёт вперёд. Они же пришли не на прогулку. Их цель - набрать грибов, обязательно - белых! Бабушка Савишна сказала, что если смертельно больному дать поесть то, чего он хочет больше всего, смерть может ослабить свои страшные объятия. А у них папка совсем больной. Пошёл по весне на рыбалку, да провалился под лёд. Насилу выкарабкался. Но это купание не прошло даром: слёг он, начал худеть. Иногда горлом кровь шла. Но папка крепился. Лишь недавно, едва разомкнув спёкшиеся губы, еле слышно сказал:
-Вот бы грибков свеженьких, да беленьких! Да на сковородку: поджарить на сливочном масле, с лучком!..
Блаженно почмокав губами, отец уснул, будто устав от своих мечтаний.
* * *
На дворе стояла ранняя осень. Ещё ничто не предвещало бурных листопадов и холодных ветров. Лес насквозь пропитан грибной духовитостью. Той, которую невозможно спутать ни с чем. Запах её настолько силён, хоть бери горстями, да ешь. И немудрено: осень выдалась грибная. Люди уже и не помнят, когда такое было, чтоб через час после захода в лес корзины были полны грибов. Казалось, им не будет конца. Волнушки, лисички, сыроежки, маслята…. Но вот белых, добродушных крепышей, уверенно стоящих на высокой ножке, пока никто не видел.
Макар и Анюта уже не раз подбегали к матери, неся в охапке, как поленья, здоровые, румяные красноголовики; тоже большие, но со шляпками более скромного, коричневого цвета, обабки. Но мать, оценивающе взглянув на добычу детей, отрицательно покачивала головой. Это было всё не то, что нужно…. Уже давно были наполнены корзинки, уже и дети устали, набегавшись на свежем воздухе. Запах лесного изобилия дурманил голову. Солнышко повернуло на закат. На лес, мягко покачиваясь на ветках, стали надвигаться сумерки.
-Мам, а когда домой? - забеспокоились дети.
-А разве я вам не сказала? - удивилась мать, - сегодня нас ждёт ночёвка в лесу. Брат и сестра, замерев, уставились на неё округлившимися глазами.
-Глупенькие, испугались? - она засмеялась, - в избушке ночевать будем.
Те, с опаской оглядевшись по враз ставшему неуютным лесу, спросили:
-Мам, а где избушка-то?
-А вот кто первым её увидит, тот и молодец!
Но сколько Макар с Анюткой ни всматривались, так и не увидели ничего даже близко напоминающего избушку.
-Что, сдаётесь? - насмешливо глянула на них мать и на цыпочках подошла к казалось бы, совсем непроходимому, сплошь усыпанному переспелыми ягодами, малиннику. Аккуратно просунула руку между колючими веточками, потом туда же другую и тихонько стала раздвигать их в разные стороны. Но даже от такого лёгкого движения ягоды водопадом посыпались на землю. А потом...вот чудо! На небольшом вдавленном в землю пятачке, как на блюдце, со всех сторон окружённом густым малинником, появилась избушка. Она была махонькая, но такая ладная! Анютка даже ахнула в изумлении.
-Мамулечка, что ли ты - волшебница?
-Да нет, зайчонок, это ваш папка - волшебник! Это его рук дело. Ну что, идём?
И, пропустив вперёд детей, шагнула за ними следом. Кусты малинника сомкнулись за её спиной, словно отгородив от остального мира. А здесь была сказка: украшенные резьбой наличники, ставеньки, крылечко; над крылечком, на самом коньке, петушок-флюгер. Неподалёку - малюхонький колодезный сруб. Единственная ступенька избушки даже не скрипнула под ногами. И дверь распахнулась, будто живая, тихонько брякнув тяжёлым кованым кольцом. Внутри было тихо и сухо. Из маленького окошечка струился медленно гаснущий вечерний свет. Всё убранство её было словно уменьшено в размерах: столик, лавка, печка с лежанкой. Да и не мудрено - избушка сама как игрушечная. Дети потянули носами: внутри избушки стоял слабый запах трав.
- Ну что, удивлены?
Мать закрыла дверь, повозилась у печки. Чиркнув спичкой, зажгла огонь.
Немного подумав, пламя разом охватило приготовленную для него пищу. И сразу
стало уютно. Потом мать ещё раз удивила: пошарив над дверью, достала оттуда маленькую плошечку. Немного поколдовав над ней со спичками, удовлетворённо хмыкнула: в плошечке занялся небольшой огонёк, осветив избушку. Дети ахнули: что же это?
-Это, мои хорошие, жировик. Горит неярко, но света хватает. На Руси издревле пользовались для освещения помещений либо жировиком, либо лучиной. Это потом уж напридумывали всякого.
Так приговаривая, мать то готовила на стол, то рассаживала детей поесть, то смотрела за печкой... Печка протопилась, и ребятишки полезли на лежанку, подостлав под себя обнаруженный здесь же старенький полушубок.
-Это тоже отцов, - поясняла мать, - как идёт на охоту или с охоты, или просто устал, собирая грибы - ягоды, так обязательно отлёживается здесь. Для того и полушубок оставил.
Себе она постелила на лавке. И вот в лесной избушке наступила тишина. Находившись за целый день, ребятишки устали и уснули, едва донесли голову до подушки. Только матери их, Александре Ивановне, или попросту Шурочке, не спалось. В голове нескончаемой чередой шли мысли о больном муже, о детях... Что, если случится самое худшее? Поворочавшись с боку на бок на жёсткой лавке, Шура села. Что-то не давало ей покоя, гнало сон прочь. Может, дрова не догорели, и в избушке скапливается угар? Да нет, темно в печке. Жировик горит ровным тихим пламенем. А вот за окошком... Там творилось что-то несусветное. Поднялся ветер, склоняя кроны деревьев чуть не до земли. По тёмному небу с огромной скоростью неслись лохматые тучи, то оголяя, то захлёстывая собой грязно-жёлтую луну. Но странное дело: вокруг избушки на малиннике не шелохнулся ни один листик. Ни один звук не прорвался сквозь невидимый заслон. Что-то здесь был не так, такого просто быть не могло...
Шура с детства была дотошной. Обо всём ей надо было узнать до конца. А с возрастом это её качество характера лишь усилилось. Вот и сейчас, хоть и было страшно, она быстренько поднялась с лавки, набросила на себя кофтёнку, проверила: спят ли дети? и тихонько вышла наружу.
Снаружи всё выглядело ещё страшнее. И в тот же миг она услышала далёкий тихий зов: "Помогите!" Очертя голову, не раздумывая, женщина стала прорываться сквозь малинник, расцарапывая руки. И тогда, когда малинник оказался позади, её словно подхватил вихрь. Он старался сорвать с неё одежды, сбить с ног и катить, как перекати-поле. Большого труда Шуре стоило устоять на ногах. А темнота стояла, хоть глаз выколи. Лишь изредка её прорезали взблески молний. Шура отметила краем сознания, что почему-то нет громовых ударов... И снова она услышала призыв о помощи: "Помогите!" Женщина рванулась на зов, да не тут-то было. Ветер встал плотной стеной, в которую невозможно было даже палец просунуть. Длинные косы Шуры растрепались и, словно змеи, обвивали руки, лицо, тело, совершенно лишая возможности двигаться, дышать... Она уже стала задыхаться, но, собравшись с духом, рванулась в сторону, откуда шёл зов о помощи...Ветер тут же утих и, будто ласковый котёнок, поиграв ещё немного прядями волос, спрятался в верхушках деревьев.
На небе, как на переводных картинках, проявилась луна, в лесу стало заметно светлее.
-Помогите..., - уже совсем рядом раздался хрип. Шура кинулась туда и в ужасе вскрикнула: на земле лежал старик. Его длинные седые волосы перемешались с травой, а руки из последних сил удерживали над собой за шею огромного орла. Тот хлестал крыльями, раздирал когтями всё, что под них попадало. Основным, на что была направлена злость птицы, был этот старик. Страшный, изогнутый клюв птицы уже почти дотянулся до его головы... Видно было, что ещё чуть-чуть, и победа будет за птицей... Схватив с земли подвернувшуюся под руку ветку, Шура закричала как на курицу: "Кыш!" и двинула палкой орла. Тот начал ещё сильнее бить крыльями. Тогда Шура размахнулась и ударила птицу изо всех сил, попав по голове. Орёл, бездыханный, обмяк на своей жертве. Но и старик лежал недвижим. Его руки, словно капкан, сжимали шею орла.
Шура осторожно подошла ближе и попыталась разжать руки старика, но ничего не вышло. Тогда она сдвинула птицу, изумившись её величине и весу, с тела её жертвы. Вся одежда, куда могли достать смертоносные когти, была разодрана в клочья. Из многочисленных ран струилась кровь, пропитывая лохмотья. Осторожно склонившись над незнакомцем, Шура прислушалась к его дыханию. Оно было слабое и хриплое, но главное - было.
-Эй, - она тихонько тронула старика за плечо, ещё раз попыталась разжать его руки.
-Не трожь, - прошелестело в ответ.
И хоть звук был не громче шелеста осенней листвы, Шура от неожиданности отпрянула, оступилась и чуть не упала. Хорошо, что палка всё ещё была в руках. Об неё-то она и опёрлась. Переведя дыхание, спросила:
-Ты чего, отец? Что случилось?
-Ох, - тяжело вздохнул старик, - а я думал - Мавка ты, нечисть лесная...
-Какая же я нечисть? Человек я!
-А чего ночью в лесу одна?
-А ты меня тут не пытай, сам-то, кажется, не средь бела дня на помощь звал!
Старик опять вздохнул.
-Храбрая.
-А чего тебя бояться? Не леший, поди, коль с птицей не справился. Давай-ка вот
тебя вызволять.
-Ты сначала глянь, жив ли этот аспид?
Шура осторожно повернула голову птицы, всё же опасаясь. У той из клюва стекла и застыла ниточка крови. Осмелев, женщина приложила голову к груди и прислушалась. Тихо.
-Прибила, кажется.
И лишь тогда общими усилиями расцепили они помертвевшие руки старика. Голова орла стукнулась о землю.
-За что же он тебя так? - спросила Шура, помогая старику сесть.
-Мне - б глоточек воды, а тогда и рассказать можно.
-Да я б тебе дала, только вот вода в избушке. А вести тебя туда..., - она при-
задумалась. Жаль старика, только вот детишки бы не напугались. А так вроде на
лиходея не похож...
-Раз боишься, вот тебе, - и старик перекрестился, - не супостат я, об том
после узнаешь.
-Ну что ж, - решила Шура, - держись, отец, за меня, да пошли потихоньку. А то мои ребятишки проснутся, испугаются, что меня нет.
-Так вот ты чего боялась! - проскрипел дед, с усилием переставляя ноги,- ой, а
где ж палка-то моя?
-Да тут, отец, тут! - Шура подобрала валявшуюся неподалёку суковатую палку, отполированную до блеска, по всей видимости, не одним десятком рук.
-Ну и слава Богу!
До самой избушки они шли молча, да и до разговоров ли было, когда старик еле шёл, задыхаясь и бесперечь повисая на руках у Шуры.
-Ты уж потерпи, дочка, - только и сказал он.
* * *
Вот, наконец, и малинник. И тут со стариком случилось неладное: Шура не успела и охнуть, как тот упал на колени. "Ну, тут уж рядом, - решила она, раздвигая густые кусты, - потихоньку дотащу". Но старик, завидев избушку, и вовсе, по разумению Шуры, потерял разум. Он громко, в голос, зарыдал и начал истово креститься, время от времени ударяясь лбом о землю. Шуре показалось, что от земли даже гул пошёл. "Хоть бы дети не проснулись," - мелькнула снова думка. И как раз в это время дверь тихонько отворилась, и на порог вышел Макар. Со сна он не сразу заметил старика. Спросил у Шуры:
-Мам, а куда по маленькому?
Старик поднял глаза, увидел Макара и потерял сознание, свалившись кулём на землю.
-Мам, чё это он? - не сходя со ступенек, недоумённо спросил Макар.
-Не "чё", а "что", - поправила его Шура, пребывающая в шоке.
-А кто это, мам? - за спиной у Макара тихо, как призрак, выросла Анютка.
-Господи, все в сборе! Вы чего не спите?
-Тебя нет, а нам одним страшно, - ребятишки запоздало шмыгнули носами.
-Ну, раз вышли - помогайте!
-А он не бандит? - спрятав руки за спину, полюбопытствовала Анютка, - а то я бандитов боюсь!
-Дура! - тут же схамил Макар, - бандиты такие старые не бывают.
-Ага, а главари ихние? - не унималась сестра.
-А главари одни по лесу не шастают!
Загадочный старик чем-то заинтересовал Макара. Наверное, своим таинственным появлением. Надо будет мамку спросить, откуда он взялся. Макар-то известный любитель всего таинственного. Ну кто ещё из пацанов может в полночь по кладбищу пройтись из конца в конец, заглянув по дороге на одну из могилок, где ещё днём пацаны положила заячью лапку? Смельчак должен был принести эту лапку в доказательство своего пребывания на кладбище. А кто заглянул в логово рыси, когда та ушла за добычей? Но ведь страшно интересно было узнать, сколько же у неё котят? И сколько ещё таких случаев. Хорошо, мамка не знает, а то досталось бы на орехи.
- Макар, да помоги же мне! - голос матери прервал поток быстро пролетающих в его голове воспоминаний. Он кинулся к ней на помощь; вдвоём они заволокли старика в избушку и уложили на лавку. Ну, а там уж и Анютка подключилась, собравшись с духом: помогла поднять ноги, руки, намочила платок и положила пострадавшему на лоб. А Шура, оторвав полоску от подола, макнула её в воду и стала осторожно стирать кровь с ран.
-Мам, - шепнула Анютка, - чего это он весь в кровище?
-Орёл на него напал, - так же шёпотом ответила Шура.
-Ты что, мам, у нас орлы-то сроду не водятся, мы по природе проходили, - Макар недоверчиво уставился на мать.
-Ну, не водятся, так завелись! А ну, марш на печку! Помогли - молодцы, а теперь пора спать. Утром будем разбираться.
* * *
Наконец, дети уснули. Шура ещё посидела около старика. Дыхание его выров-
нялось. Вздохнув, она полезла к детям на печь. Осторожно подвинула спавшего с краю Макара. Кажется, только улеглась, а уж утро наступило. Надобно вставать. Поёжившись с недосыпу, Шура сползла с лежанки. Старик уже не спал. Он сидел на скамье, задумчиво глядя в окно. Заслышав Шурину возню, он обернулся.
-Ну, доброе утро, сношенька!
Шура потеряла дар речи. Так и застыла, открыв рот.
-Что же ты молчишь? Ночью такая храбрая была.
-Какая же я вам сноха? Или то, что отцом назвала, так..
-Не спеши. Садись.
Старик подвинулся на лавке. Шура, немного помедлив, села тихонько рядом. Теперь свет из окна падал на лицо старика. Волосы он собрал сзади в хвост, бороду расчесал. На умытом лице (и когда успел умыться?) выделялись глаза: ярко-синие, в сеточках морщин, но до боли узнаваемые. Глаза мужа. И Макара. И Анютки. Господи, да это же...
-Признала, вижу, - негромко пробасил старик, - боялся: не признаешь.
-Как же так? - прижала Шура ладошку ко рту, сдерживая рвавшийся наружу крик, - ведь Ваня ничего не говорил и не велел спрашивать.
-Оттого и не велел, что обида у него застарелая.
И старик начал свой рассказ.
* * *
В их семье из поколения в поколение передаётся знание ведовства. С детства ребёнок, которому определялись эти знания, шёл к тому, чего было не миновать. А это: отречение от семьи, невозможность завести свою семью. Дети были подготовлены, как и родители, и в свой срок просто исчезали. Как, куда - никто не
мог сказать. А в этом поколении таким вот посвящённым оказался отец Ивана, Шуриного мужа. Детей в семье было семеро, но лишь ему было дадено Знание. И он честно готовился к своему уходу. Но... Старик прокашлялся и продолжил свою грустную историю. Появилась на селе девушка. Ничем, вроде бы, не примечательна, но душа у неё... добрая, нежная, чистая. Откуда она взялась такая - никто не знал. И запала эта девушка в душу семнадцатилетнему Акиму. Хоть реви. Ему время уходить, а он не может. Крепка любовь оказалась, не смог побороть себя. Хотя знал, что добром это не кончится. Так и вышло. Поженились Аким с Любашей, не послушались ничьих советов. Да недолго прожили. Только успели сынка родить, как занедужил Аким, захирел. День ото дня ему становилось всё хуже. Родные уже готовились к худшему. А тут Любаше пришлось на какое-то время уйти из дому. Тут же, откуда ни возьмись - дедок с клюкой. "Здорово, - говорит, -племянничек!" Аким ему отвечает: "Какой я тебе племянник? Отродясь тебя не видел." А тут опять дверь - скрип: отец пожаловал. "Собирайся, - говорит, - сынок, а то твои знания в могилу тебя сведут. О жене не беспокойся - присмотрим. И сына сбережём. Задумался Аким. Всё одно помирать, так пусть лучше так. С горем пополам поднялся, ухватился за протянутую палку. А та, как будто кошка, прильнула к его руке. Не оторвать. Обнял отец сына. Пришлый старик тоже приложился к груди Акима. "То брат мой, Акимушка, - пояснил отец, - дядя твой. Срок его вышел, твой настал". На том вывели его из дома. Чуть отошли, отвернулись, как положено, а когда повернулись, его и след простыл.
-Много чего узнал я в своих скитаниях, многим помог. Но всё как во сне. А однажды очнулся в пещере. Смотрю - яйцо лежит. Непонятно - чьё. Поднял его. Тут обдало меня горячим туманом. А в том тумане - старец в белых одеждах. Молвил: "Судьба то твоя, твой страж и охранник". И исчез. Пропал вместе с туманом и пещерой. А над головой моей стал кружить огромный орёл. Тогда я не понял, что сие значило. Но после, как потянуло меня домой, всё стало на свои места. Не пускал меня орёл. То другом был, вместе хлеб-соль ели. А то - хуже фурии. Взмолился я тогда: "Отпусти ты меня, Христа ради". Только зря я это сказал. Сими словами лишь разозлил его. А к дому тянуло с каждым днём всё сильнее. И тогда решился я на хитрость. Днём стал отсыпаться, а ночами торопился в свою сторонку. Но мой страж тоже оказался не дурак. И вот... видишь, как вышло?
-А как же бабуля согласилась тебя отпустить? - раздался с печки голос Макара. Он уже давно слушал дедов рассказ.
-А кто ж её спрашивал? Да и знала она о моём предназначении. Может, потому в тот день и ушла. Кто его поймёт - женское сердце.
-А папка наш болеет, - свесилась с печки Анютка, горестно вздохнув.
-Как - болеет? - дед подхватился с лавки, - на мне ведь должно кончиться наше Знание. Не должен он болеть! - пристукнул старик невесть откуда взявшейся давешней палкой.
Шура, к этому времени пришедшая в себя, ответила:
-Да дело не в знаниях, отец. Холодная вода у него здоровье забрала. Кровью харкает Ванечка. Теперь вот грибов белых захотел, а мы никак их не отыщем. Всякого гриба хватает, а вот белого...
И она впервые за много времени заплакала. Дед Аким ласково приобнял Шуру.
-Это не беда. Не плачь, всё исправим. А ну, внучата мои дорогие! Берите корзинки, да идите белые собирать.
-Что ты, отец, куда детей отправляешь? Мы вчера вон сколько обошли, но ни единого гриба не нашли.
Дед хитро глянул на неё, подмигнул одним глазом, да и говорит:
-А вы, ребятушки, и ты сношенька, ступайте за порог, да поживее.
Да хвать об пол своей палкой! Шуру с детьми как вымело из избушки. А там... Вся земля вокруг избушки была будто усеяна белыми грибами всех размеров. От самых махоньких до настоящих грибных великанов. А вслед несётся:
-Да выбирайте, думаючи!..
Совсем короткого времени хватило, чтоб заполнить все корзины. Конечно, деток грибных, ростом с копеечку, брать не стали: пускай подрастут. На переростков тоже не позарились. А вот средненьких, крепеньких брали, сколько могли.
И вдруг в один миг исчезли все оставшиеся грибы, будто их и не было. Лишь в корзинках лежали грибочки - один к одному, будто кто с линейкой мерил.
А старик уж тут как тут. И не лохмотья на нём, а добротная одежда, как вроде он только из дома. И ран, нанесённых орлом, не видно. В руке - посох, в глазах - улыбка.
- Ну, что, идём домой?
Старик взглянул на полные корзины, улыбнулся и громко свистнул. И, словно из-под земли, перед ними появилась огромная чёрная собака. Анютка взвизгнула от неожиданности и спряталась за материной юбкой, у Макара лишь расширились глаза.
-Мой друг, - представил старик собаку, - вчера далеко был, по своим делам. Не поспел бы на помощь, да я и не звал. Самому надо было всё сделать...
Собака в это время внимательно и спокойно смотрела на опешивших людей. Старик склонился к её морде, что-то прошептал. Та фыркнула, вроде как в насмешку. Старик взял корзины, закрепил их на спине собаки непонятно откуда взявшимися верёвочками и показал в сторону леса. Пёс тут же исчез, перемахнув через малинник. А онемевшие на всё это время дети с матерью, обрели дар речи.
-Кто это? Почему?
-Откуда грибы?
-Куда убежала собака?
* * *
Оказалось, избушка стояла не на простом месте. А там, где скрещивались дорожки горя и радости, надежды и безысходности. И знающие это могли раз в сто лет осуществить исполнение своих желаний.
-Вот я и исполнил ваше самое заветное желание. Достаточно ли было грибов?
Тут уже Шура рухнула на колени и зарыдала по-бабьи, в полный голос , раскачиваясь из стороны в сторону.
-Что же ты наделал, отец! - приговаривала она, - ты же мог сделать так, чтоб Ванюша выздоровел, а теперь...
-Ну, ну, ну, всё совсем не так! - успокаивающе положив ей руку на голову, сказал старик, - нет, голубушка, своего сына я вылечу безо всякого ведовства. У меня своих знаний достанет. А рассчитывать на помощь потусторонних сил не стоит. Они могут потребовать оплаты. Вставай - ка, не пугай детей, а то вон у них уже слёзки на колёсках.
Он глянул из-под руки на ярко сияющее над лесом солнце и повернулся к детям.
-А папке вашему подходит срок выздоравливать.
-А как же грибочки, - захлопала Анютка длиннющими ресницами.
-Да дома они уже. Вон и дружок мой здесь.
И правда: собака, вывалив красный язык, тяжело дышала, раскрыв пасть и роняя в траву прозрачные капли слюны. Взлохматив шерсть у неё на загривке, старик благодарно кивнул, махнул рукой, и та снова исчезла...
* * *
Корзинки с грибами, как и сказал старик, стояли на крыльце. А рядом сидела бабушка Люба. Завидев всю компанию, она встала и, как подбитая птица, заспешила, прихрамывая, к ней. И каково же было удивление детей, когда бабушка, не глянув на них, своих любимых внучат, упала на грудь старику, приговаривая:
-Акимушка, родненький мой, уж и не чаяла увидеть.
-Любушка моя ясноокая, - вторил ей старик, отбросив палку и обнимая свою, прожившую без него целую жизнь, жену.
Шура утирала потихоньку набегавшие на глаза слёзы. Дети тоже завсхлипывали, словно неродные стоя у порога своего дома.
Вдруг открылась дверь, и на пороге появился Иван. Шура ужаснулась: настолько он был худ. Бабушка, словно почувствовав за спиной движение, обернулась.
- Ванечка, вот он, отец твой!
* * *
С этого дня началось медленное, но уверенное выздоровление Ивана Акимыча.
А Макар, как все отвлеклись, подобрал брошенную дедом палку и отнёс к себе в комнату. И потом каждый день, ложась спать, прислонялся к ней щекой. Палка, как живая, ластилась к своему новому хозяину. Или Макару так только казалось?