из леса стабильно привозишь больное горло (че тут говорить, если я даже летом в шерстяных носках сплю), кучу грязного, промокшего и промерзшего барахла и массу непереваренных ощущений.
прямо из зимнего комбеза ныряешь в ванну, не менее получаса смываешь с себя могучий дух бомжа-зачеркнуто-леса и выгоняешь из костей холод. разбираешь рюкзак, развешиваешь спальники на дверях сушиться (кошки в восторге от новых запахов, с удовольствием валяются на грязной одежде, спешно сброшенной в прихожей, а в квартире на пару дней поселяется все тот же дух леса). часа три уютно гудит стиралка, а ты, слегка очумевший, садишься (вымыв на всякий случай в квартире пол) с кружкой чая и вспоминаешь что ты девочка и надо прекращать общаться с миром языком одесского биндюжника.
затем думаешь, че ты там психовала как истеричка из за какой то фигни и орала на невинных друзей по поводу и без, обещаешь себе впредь быть лучше и купить в конце концов нормальные ботики, а не это говно, которое промокло через швы еще на остановке в пятницу с утра и было торжественно выброшено по возвращению в город в воскресенье вечером. делаешь вывод, что надо и в лесу находить минутки одиночества, ибо 54 часа в коллективе даются морально тяжеловато. прикидываешь, что ни за что никогда и никому не объяснить, что тебя так тянет и в замерзший лес, и к этим людям.
потом у тебя в голове еще долго идет снег и как будто надета шапки из лесной тишины.