Худ. М. Кагаров
… И вот я жил в кишлаке Зимчуруд, в стареньком рассыпающемся домике, среди простых, потных от трудов родниковых кишлачных людей, вдали от больших городов…
И писал свои простые, как камни и трава, стихи и притчи…
Иногда я блаженно засыпал над своим маленьким письменным столиком под огромной тысячелетней чинарой, и ветер перелистывал, перечитывал мои свежеисписанные листы и уносил их…
Ветер – мой единственный читатель – и тот разбрасывает мои письмена, как осенние листья…
Но вот в нашем тихом кишлаке случилось несчастье…
В далеких горах жил одинокий гималайский медведь Хирс-Шахрияр…
Он был не хищник, а вегетарианец… медведь-аристократ-гурман…
Он любил и ел только дикий мед… ягоды… орехи…
Он никогда не нападал на зверей и людей…
Старики говорили, что Хирс – Шахрияр пришел из Гималаев – страны древних мудрецов, которые незримо правят миром… хотя наш сумасшедший XXI век плохо слушается мудрецов… как бешеная машина – тормозов…
Старики говорили, что один из Великих гималайских Мудрецов Хо-Бамбо-До-Шо устал быть человеком в бешеном ХХI веке машин, компьютеров, и душа усталая его переселилась в Медведя… в Колесе Сансары…
И вот двуногий этот Мудрец, Хо-Бамбо-До-Шо, кочует по миру в облике Медведя – так Ему, уже Четвероногому, легче переживать страданья любимых людей и боли земного мира…
А он любит всех людей, не только своих близких…
А такой человек приближается к Богу…
А эти страданья и боли человеков увеличиваются…
И трудно их пережить двуногому…
…Но вот пьяный охотник, а пьяных слепцов – человеков на земле становится все больше, ранил Хирса-Шахрияра, когда тот тихо, нежно лакомился дикой малиной в недоступном ущелье…
Медведи любят малину и забывают об опасности, когда малина созревает…
И мудрец Хо-Бамбо-До-Шо, сидящий в медведе, тоже любил малину…
А пуля пьяного, но – увы! – меткого охотника шла в сердце, но чуткий медведь, вернее мудрец, сидящий в нем, закрылся лапой, и пуля уязвила, пробила лапу…
Малиновая живая кровь пошла, забурлила из медведя и оросила богато кусты дикой малины… малина стала еще более гранатовой… живокровавой…
Медведь стал зализывать кровообильную рану и ушел… убежал… хромая… с пулей в лапе…
О Боже!..
Шайтан лишь стреляет в медведя в малиннике…
Это всё равно, что стрелять в джигита, когда он жарко обнимает гурию…
Но теперь Хирс-Шахрияр стал хищником…
От пуль и кровавых войн даже люди становятся хищниками… зверьми…
И Хирс-Шахрияр стал мстить, убивать коров, коз, овец и нападать на людей…
Древний Гималайский Мудрец Хо-Бамбо-До-Шо, живущий в медведе, затих… замер… пуля сидела в нем… жгла его…
Боль убивает мудрость…
Так Хирс-Шахрияр стал опасным бродягой-шатуном-убийцей…
Слух о медведе – убийце пошел по кишлакам, как дрожь по тяжело больному человеку…
И дошел до моей одинокой рассыпающейся кибитки…
Я стал по бессонным тревожным ночам подпирать мою дверь посохом – палкой, но как я, старик, мог защититься от могучего зверя, жаждущего мстить убийцам – человекам?..
О, Творец! Хозяин бесконечных Миров и моей убогой кибитки!..
Я почуял!..
Я знал, что медведь придет ко мне…
Я ждал его… Приготовил нож…
И он пришел…
В эту ночь, через огромную трещину в глиняной крыше, я любовался падучими звездами и необъятным лучистым Млечным Путем…
Кишлачные старики рассказали мне о том, как явился в небесах Млечный Путь…
Давно это было… давно…
Ах!.. седая! звездная! дочеловечья старина…
Но ты жива в бессмертной душе человеческой!..
Но старики Её помнят… для этого и живут на свете, чтобы мы не забывали свою Великую Историю…
А без Истории – человек, как павлин без хвоста, как без воды – река… как дерево без корня, как баран без курдюка…
Да!.. да!.. да…
Вот эта история…
…Бедняк Нусратулло-Тилло имел десять детей и жил в нищете… в вечном голоде…
Он устал от голодных глаз своих детишек…
И однажды забрался на самую высокую Козью Гору и взмолился ко Всевышнему:
- О, Творец Вселенной и Хозяин Миров!..
Помоги мне накормить моих детей!..
И тут случилось чудо!..
Если долго молиться – чудо всегда совершится!..
И молитва его дошла до Хозяина Вселенной!..
И Творец прямо с Козьей Горы взял перепуганного бедняка в небеса, и тут подарил ему огромную ферганскую Арбу, полную мешков муки и риса…
А что' еще нужно бедняку?..
Но!..
Потрясенный щедростью Творца Миров, ликующий Нусратулло-Тилло вытащил из дряхлых сапог-чарогов тайный кувшин шайтанской воды-водки и от небесной радости, среди близких звезд, лихо опустошил его…
И, пьяный, разгульный, среди пылающих Лампад – Плеяд, бедняк стал плясать и петь на Арбе, и яростно погонять трех черных, власатых, угрюмых памирских яков – кутасов, впряженных в исполинскую Арбу!..
И!.. Потрясенные яки понесли!.. Потащили!.. Заплясали!..
Яростно, туго, криво помчали! повлекли Арбу и пьяного пляшущего и поющего арбакеша – извозчика по девственным Небесным Дорогам!..
Оййййх!.. Аййййх!..
О, Творец!..
Кто на земле не мечтает вот так промчаться-прокатиться по Небу?!..
И петь-плясать средь звезд?..
Вселенская нетронутая девственная пыль поднялась… закрыла звёзды…
От пыли зачихали Звездные Медведи и Гончие Псы!..
«Будьте здоровы!» – кричал им необузданный, пьяный Нусратулло-Тилло!
И тут случилось страшное: бешеная! пьяная! слепая Арба набегу!.. налету!.. врезалась! задела Молодой острый Месяц, и Он разрезал все мешки с мукой и рисом!..
И посыпались обнаженные мука и рис по Звездным Путям вслед за бешено несущейся Арбой!..
О, Всевышний!.. Ты знаешь!..
Так явился затрепетал заструился в небесах Великий Млечный Путь!..
Из рассыпанного риса и муки…
А бедняк Нусратулло-Тилло виновато вернулся на землю, на Козью Гору, с пустыми мешками…
И опять его встретили глаза голодных детишек…
Пьянство и нищета – брат и сестра!..
Но!..
Нусратулло-Тилло всю жизнь радостно вспоминал свою бешеную гонку-пляску- скачку – по Дорогам Небесной Вселенной!..
И никогда не жалел об этом!..
И говорил радостно:
- А кто еще из земных человеков скакал в Небесах на Арбе, запряженной памирскими черными яками, которые от бешеной пены стали белыми?..
Скоро будет в небесах «Созвездие Белых Яков и Погонщика Нусратулло-Тилло»!..
Так я стану вечным!.. Да!.. да!.. да!..
А кто скакал по Небу на Арбе, полной риса и муки?.. Кто?..
И кто врезался заживо!.. в Молодой Месяц?..
Никто!.. Никогда!..
Только я!..
А меня Творец избрал!..
И если бы мои детишки съели рис и муку – не было бы Великого Млечного Пути!.. да!.. да!.. да!..
Большинство людей умирает, уходит с земли – бесследно.
А после меня – останется «Великий Млечный Путь»… И «Созвездие Белых Яков»!..
О, Творец!.. О, Хозяин всех миров!.. Всех Млечных Путей!..
Ты меня избрал!..
Но!..
Но вот я лежу и гляжу через огромную трещину в моей глиняной крыше на Млечный Путь и вспоминаю счастливого Нусратулло-Тилло…
Ему повезло…
Он остался в веках…
А я не останусь…
…И тут тихо открывается дверь, бесшумно падает мой посох, и вкрадчиво, мягко, неслышно шурша могучими лапами, входит медведь…
Тот самый… Хирс–Шахрияр…
С хромой лапой, в которой живет пуля…
Хотя я ждал медведя, а онемел, замер от страха… вспомнил о медвежьей болезни… она зароилась во мне… страшно…
Я взял нож, но он дрожал в моей старой руке…
Известно, что волки, собаки, тигры и даже змеи перед тем, как напасть на жертву – скалятся… рычат… готовятся к последнему, гибкому, молниеносному прыжку…
А медведи недвижно стоят… глядят… словно улыбаются… завораживают…
И мой Хирс-Шахрияр встал на две задние лапы и задумчиво глядел на меня…
Но глаза у него были странные… почти человечьи… почти монгольские… узкие…
И я вспомнил, что в медведе сидит, таится великий гималайский мудрец–Хутухта Хо-Бамбо-До-Шо, уставший в ХХI веке быть человеком…
И перешедший в Колесе Сансары – в медведя…
Тут у меня появилась надежда…
Но медведь задумчиво глядел на меня…
Готовился к прыжку?..
А нож беспомощно дрожал в моей руке…
За всю мою долгую жизнь я убил всего несколько комаров и мух – и даже об этом жалел… каялся…
А тут огромный медведь!..
А в нём – великий мудрец!.. Их – двое…
Но тут страшный порыв ветра, словно землетрясенье, качнул мою согбенную кибитку, и трещина в крыше ещё более раздвинулась, расширилась и, словно с Млечного Пути, свесились, сошли, упали, две желтые босые маленькие ступни с крошечными пальцами, похожими на морщинистые головы черепах…
И вдруг!..
О Боже!.. Вот чудо!..
Тот самый диковинный босой Старичок в огромной бухарской чалме, в гранатовом парчовом халате – сквозь трещину в крыше – опустился в мою кибитку… и встал между медведем и мной…
И опять в руках у него был дряхлый хурджин-мешок, к которому была привязана большая медная игла…
Игла завораживала меня своим тусклым древним сияньем…
А старичок, как огромный паук по незримой паутине, медленно опустился по воздуху и сел на стол между мной и медведем…
И неожиданно заговорил густым баритоном…
Я ожидал услышать мышиный писк иль кошачий визг, а услышал мягкий голос отца…
Из такого маленького горла – шел такой глубокий звук!..
Как из крошечного соловья – звонкая оглушительная трель!..
Голос говорил бархатно:
- О, одинокий певец опадающих листьев!..
О, блаженный муравей мировой мудрости!..
Разве поэт-мудрец должен держать в руке не калам-перо, а нож?..
Разве ты не знаешь, что медведь любит мёд, орехи, ягоды, а не пулю?..
А ты, гостеприимный, как все таджики, мудрец, приготовил для гостя – нож?!..
… Я замер…
А Хоркаш-Бободжон улыбался…
Он глядел на меня, как в детстве только отец и мать глядели на меня…
Ойхххх!..
Любовь… любовь… только Ты есть на земле…
Только Твои глаза глядят на человека!..
И это – Бог!..
Тут я вспомнил, что у меня есть орехи и мёд…
Я бросил на пол все ещё дрожащий нож… и положил орехи и мёд в банке – перед медведем…
Медведь опустился на все четыре лапы, обнюхал банку и лизнул мёд…
Потом он осторожно, нежно разгрыз несколько орехов и один орех придвинул ко мне…
«Ешь!.. Двуногий мой брат!..» - словно шепнул он…
Или почудилось мне…
Я чуть не заплакал от этой медвежьей заботы… и взял разъятый орех и стал есть… сладко…
Хоркаш-Бободжон тоже отведал мёд и съел орех…
Наступила тишина в моей кибитке…
Только Плеяды и Млечный Путь, некогда рассыпанный пьяным бедняком Нусратулло-Тилло, тепло, мучнисто блаженно сияли в трещине крыши…
И тут Хоркаш-Бободжон взял мой нож, склонился как опытный хирург, над раненой лапой медведя и вмиг выдернул, вынул, вычерпнул ножом из лапы пулю…
Я удивился: пуля была помятой, кривой, расплющенной от жестокого удара… Медведь был жесткомясым… трудноубиваемым…
И вот он освободился от пули…
И мне даже показалось, что он облегченно, радостно вздохнул и улыбнулся своей медвежьей широкой улыбкой…
О Боже!..
Как я люблю, когда люди и звери улыбаются!..
Потом Хоркаш-Бободжон взял свой мешок-хурджин с завораживающей меня медной иглой и осторожно, ласково сел на благодарного, освободившегося от пули медведя, и они бесшумно, как во сне, поплыли, покинули мою одинокую кибитку…
Мне даже почудилось, что они взлетели… в ночное бархатное небо, где разгорался звездопад…
… В какой-то миг мне показалось, что это седобородый гималайский Хутухта – мудрец Хо-Бамбо-До-Шо уносит на плечах маленького Хоркаша-Бободжона и шепчет:
- В ХХI веке на земле накопилось слишком много зла…
И я устал быть человеком и любить всех людей – и добрых, и злых…
И вот я решил перейти, перебраться, перевоплотиться в Колесе Сансары в могучего медведя…
Чтобы на четырех лапах бежать от мирового зла…
Чтобы четырьмя лапами защищать добро…
Да пуля поразила мою лапу…
И я решил вернуться назад… в человека…
… Так исчез последний гималайский медведь в таджикских древних горах…
А я?..
Я выскочил за моими диковинными гостями из кибитки…
Оторопело глядел на уходящих, и мне чудилось: то медведь на спине… то седой мудрец на плечах уносят Хоркаша-Бободжона по звездной ночи… плывут средь Плеяд… нежно…
И я едва не зарыдал от этого исчезающего чуда…
И опять я бросился в кибитку… искал… нашел, схватил телефон, выбежал в ночь, чтобы запечатлеть необычную картину… медведь-мудрец уносит Старичка…
Но листья с тысячелетних чинар обильно сыпались и ночью.
Но ночной листопад кажется гуще, темней дневного…
И мои странные гости бесследно затерялись в листопадной бездонной ночи…
Только огромный золотой ковровый лист шахского тутовника нежно пал, обволок мою седую голову…
Как мать обнимала меня, в дальнем детстве…
О Боже!..
Неужели Медведь Шахрияр-Хирс и мудрец Хо-Бамбо-До-Шо навсегда ушли из моей одинокой жизни… ушли чудеса… и опять я одинок…
Но!..
… Хоркаш-Бободжон!.. Летучий! Диковинный! Босой! Кукольный!..
Чудо – старичок в чалме и парчовом халате!..
Ты только не уходи!..
Мой мудрый спаситель!..
Мой древний, как пыль, мой единственный в старости собеседник!..
…Я вернулся в кибитку… опечаленный… ещё более одинокий, чем всегда… после ухода необычных гостей…
А были ли они?..
Но на столе лежала помятая, окровавленная пуля…
Зимчуруд, сентябрь, 2016