Сам принцип построения предложений основан на полноценном воображении, а не обдумывании цепочки мёртворожденных слов, когда разум фиксируется на утрамбовывании в банку произведения несчастных, пойманных силками памяти идеограмм, попадающих в эту консервацию не полётом свободного представления, а математикой философии плюшкина, выверяющей их соотношение хмурым, жадным разумом, но никак не любящим сердцем.
Они, эти заключённые в концлагерь слова, всегда имеют возможность отомстить своему мучителю, есть у них такое средство воздействия. Поэтому не стоит думать свысока о накарябаных лениво и невзначай модулях мысли, предназначенных для иного употребления, но не в качестве чтива на туалетной бумаге.
Однако именно такое корявое происхождение и трансформируется в материал произведения в достаточно частом числе случаев, выдавая тайну этого происхождения, устремления, вожделения и предназначения.
Следует понимать, что любые словесные конструкции, генерируемые не генератором случайных чисел, а процессором программирования идеологии идиотизма, то есть массового сумасшествия графической религии самоутверждения ценой злокачественного употребления символического ряда, будут в любом случае фиксировать в сознании автора психическую доминанту шизофренической направленности, основанную на недостатке коммуникации в поле, а не за компьютерным столом.
Подразумевается предпочтение отношениям в кровати, а не в окне интерфейса.
Однако достаточно часто полевые эксперименты совершенно не соответствуют намерению качества ощущений, то есть физиология имеет много побочных нежелательных эффектов, которые в браузере совершенно отсутствуют.
Этот неожиданный полевой эффект заставляет разум, подчинённый чувству искать некий компромиссный вариант эмоционального питания вне загрязнения эмоционального продукта естественными нежелательными примесями, от которых проблемы не соответствуют вложенной энергии, не приносят необходимых чувственных дивидендов, не корректируют психическое состояние, не тонизируют химию тела, а приводят к неврастении двойственности, когда желаемое при воплощении оказывается своей противоположностью.
Тем не менее, эта противоположность имеет свойство затягивать в свою специфическую трясину энергию желания и модифицировать её в новое состояние, подобно плазме, рождающейся из искры электрического контакта микрочипа.
Что известно некоторым как привычка к образу жизни, к бессмысленной роскоши, к обожествляющему вниманию, к опьяняющей элитарности, к осмысленному презрению всеобщего стадного инстинкта, к постоянно растущему желанию пробовать что-то невозможное и ранее не испытанное, к постоянному стремлению уничтожать постоянность и создавать впечатляющую хаотичность, вылавливая оттуда песчинки удовольствия и не рассматривая их себестоимость в поле так называемой морали, потому что сама идея морали это идея распределения предельного в среде беспредельного, а поэтому действует лишь условно в поле стада, вынужденного принимать эту мораль таковой, каковой её преподносят неудачливые факиры, не оказавшиеся волей судьбы в обволакивающе защищённой капсуле синекуры, условно обозначаемой разными терминами королевских сословий, где жизнь лениво неторопливо выглядывает из окошка этой капсулы разве что иногда и от нечего делать, поскольку делать действительно нечего.