Кухня, ноутбук, водка, дымящаяся сигарета, соцсеть…
Пьяно тычу пальцами в интернетную бездну. Веду глубокомысленную беседу с теми, кого никогда не видела. И никогда не увижу.
А еще с теми, которых видела вчера на работе. И послезавтра снова увижу. Не наобщались, блин.
Ахаха! Круто!
Типо чё – сабж слился?
… а я такая стою, очечки одела и думаю – ну ваще!
Киношка отстойная, не ходи.
Я зачет провафлила, теперь на сессию не допускают. В понедельник здаду…
«Здадишь», куда ты денешься. «Здадишь» и здесь похвалишься. Получишь свои респекты и лайки. Жизнь удалась.
Наливаю в стакан на четверть. И без закуся – фигак!
А что еще остается? Обсуждать сабжа? Вникать в проблемы «здадушницы»? Возразить насчет фильма. Или опять срач устроить.
В лом, накатывает пьяная лень. Общий курс проложен и отваливать в сторону не рекомендуется.
Значит, бухаю и киваю.
Вау, круто, ахаха…
Киваю и жду твоего появления. Ты ведь непременно зайдешь в чат, не удержишься. Это со мной встретиться – мама себя плохо чувствует. Та самая «мамашка», «старушка»… Ты заботливый сын.
А-а-а! Чума! Это где? На Бали. Круто! Лайк!
И еще на четверть в стакан. В граненый. С ценой в четырнадцать копеек на донышке.
И кусочек сала следом. Сала осталось мало, закусываю через раз.
От водки комменты не становятся привлекательнее. Добить водку и завалиться спать?
Или добить и сбегать за второй?
Да, блин, что это за скребучие звуки за окном? Такие мерзкие, что можно и без «скр».
Морозный воздух бьет по глазам и легким, заползает в кухню и приводит в движение трехчасовую прокуренность.
Ах, вот оно че, Михалыч! Здоровенная, серая с черными крыльями старательно дерет нитки из оплетки какого-то кондиционерного шланга.
- Эй, зараза! – пьяно стучу зубами. – Ты чего творишь?
Ворона, так и не выдрав ничего, соскакивает со шланга и взлетает на соседний кондиционер.
- Кыш! – неубедительно пытаюсь прогнать ее.
Еще пару минут и я околею. На торсе из одежды топ-бюстик, а от него тепла не дождешься.
- Кар! – подтверждает ворона, глядя на меня черными бусинами.
- Кар-кар! Вали отсюда! – захлопываю окошко и плетусь за свитером.
И еще чуток водки. В довесок к свитеру.
- Кар, кар, кар, кар… - так громко, будто источник звука сидит напротив меня.
- .. восемь, девять, десять, - даже пальцы загибаю.
Я еще не настолько согрелась, чтоб снова глотать холодный воздух. Но на двадцать восьмом «кар» не выдерживаю.
- Ну, чего ты разоралась? – вопрошаю у горлопанки. – Мне и так хреново.
- Кар! – отвечает.
Во блин! Вроде как сочувствует. И смотрит без злобы, изучает.
- Летела бы ты… - и не смогла направление сформулировать.
- Кар-кар, - не соглашается она.
- Улетай, - уже прошу, чувствуя как мороз забирается под ангору. – Ты мне мешаешь.
Молчит, не возражает.
А чему, собственно, она мешает? Бухать и всякую хрень постить?
- Я его жду, понимаешь, - зубы начинают выбивать чечетку. – Хочешь сала?
- Давай! – выдает она.
Во как! Разглядываю бутылку – вроде не паленка. С чего тогда ворона заговорила?
Ах, да! Отрезаю сала. Совсем мало осталось, на пару закусей.
- Эй, угощайся, - кладу кусочек на куб. – А ты кто, ваще?
- Ваще, я – ворона серая, городская, - съехидничала птица со своего куба. – Ты окошко прикрой. Фиг знает, что у тебя на уме.
- Да, пожалуйста, - от души прикладываю пластиковой рамой.
Звук получается дохлый, совсем неубедительный.
Ворона подхватывает сало и ухлопывает крыльями в сторону соседнего дома. Свалила наконец-то.
Ага, вот и он – мой больной зуб. Нарисовался с новой байкой. Которой меня на прошлой неделе развлекал.
- Привет, как мама?
- Маме уже лучше, - это через шесть минут. – Я сейчас у нее. Чем занимаешься?
- С вороной разговариваю.
- Что, больше не с кем?
- Представь себе. Хотела тут с одним потусить, да у него мама заболела. Которую я утром в магазине встретила. Са-а-а-всем плохая…
- Ты че, опять набухалась? Я же говорил тебе…
- Я не пью.
И еще пятьдесят.
Да, кто ты такой, чтоб мне говорить, ихтиандр нивроткосмический.
Тук-тук в стекло. Вернулась серая, разитить твою… Как же ты не вовремя!
- Чего тебе, подруга?
Сидит на внешнем блоке кондея, не улетает.
- Дай еще сала, - а сама нахохлилась от холода.
- Ты не оборзела часом? – возмущаюсь я. – Может тебе еще водки налить?
- Не мне, - она виновато моргает. – Свояченица крыло повредила. Отсиживается в гнезде. Оголодает, замерзнет.
- Так ты в гнездо нитки драла?
- Ну да, утепляю, - резкий порыв ветра едва не скинул ее с блока.
- Погоди, я сейчас.
Режу остатки сала пополам. Получается криво. Так больше полбутылки уже выдула. Да, фиг с ним, с салом.
- Прилетай еще, - выкладываю перед серой птицей оба кусочка, - я каких-нибудь тряпок наберу.
- Лучше ниток шерстяных, - она улетает без реверансов.
А в чате шабаш. Клондайк плоских шуток по поводу женского алкоголизма. Точнее, моего алкоголизма.
Наливаю еще. Ну, держитесь, уроды. Я сейчас… И вдруг запал пропадает.
А зачем? Кому и что я сейчас докажу? Скорее дам повод для нового стебалова.
Вон ворона… Самой холодно, а поди ж ты – мечется, подруге еду добывает. А я чего добываю? Возможность для придурков лишний раз обсудить мою плоскую задницу и отсутствие груди?
Да, пошли они…
Роюсь в маминых ящиках, выуживаю остатки от ее увлечения вязанием. Хоть что-то полезное сегодня сделаю.
Прежде чем закрыть аккаунт, не выдерживаю. Пьяными пальцами набиваю крайнюю отповедь.
- … и не попадайся мне на глаза - бейцы отобью, козлина. Всей сборной тупорезов пламенный привет. Не скучайте!
Да, Лю-Бо4ка! Даже если в фильме не играют Бред Питт и Галустян, он может быть хорошим!
За окошком стемнело. Нитки ждут на подоконнике, а ворона все не появляется. Видно более важные дела задержали.
Бутылка опустела.
Схожу-ка я за второй. И сала возьму. Побольше.
Вдруг подружка вернется.