Одним словом, Париж Василию Мазуру не понравился. Все сложилось не так, как он себе представлял: «куда ни глянь грациозные француженки а-ля Бардо, Марсо или , на худой конец, пигалица Пиаф; невидимые пальцы ветра гладят листья каштанов, в воздухе разлит густой аромат кофеен, а по бульварам рассеянно бродят художники и поэты, в беретах, с обмотанными вокруг шей шарфиками…»
Вместо всего этого …Тьфу, (от визуального напряжения глаза Василия слезятся и в горле возникает ком) – сплошные арабы и негры, чирикающие, словно воробьи, азиаты –желтое разбавлено черным и залакировано радужной эмалью. Мазур лихорадочно ищет в толпе классических французов ( в голове возникают образы из старых фильмов с участием Бельмондо и Делона) и находит таковых в сквере.
Сначала Василий не понял, что так сблизило двух мужчин, но секунду спустя щеки опалил жар возмущения. Мужчин соединял бесстыдно горячий французский поцелуй, они лобзались на виду у всех, при свете дня и , казалось, никого вокруг не замечали. Вася брезгливо отвел взгляд и зашагал быстрее , лихорадочно думая , как все это развидеть.
«У нас бы на Кичкасе пососались, педрилки картонные»-злорадно пробубнил он под нос, мысленно науськивая на однополых любовников, гопников – натуралов с городской окраины. Впрочем, детально воображать , что бы те сделали с выродившимися дартаньяшками Мазур не стал. Его внимание привлекла худая, некрасивая женщина средних лет. Очки, крупный нос, блеклые глаза, мышиного цвета волосы над выпуклым лбом. «Сто пудов лесбиянка»- подумал Вася. За полдня он так и не увидел ни одной красивой девушки. Толстожопых, кривоногих, угловато сутулых и крючконосых, с глазами –щелками или бульками – сколько угодно, но такой, чтоб зацепился взгляд и молотом забилось сердце – ни одной. «Бля, какие они тут уматовые» - провожая глазами очередную каракатицу думал Вася, с теплотой вспоминая родное Запорожье. Там пройдешься по проспекту и глаза разбегаются – одна красивше другой, такие няшные куколки, что дух захватывает, забываешь обо всем на свете, в том числе и о заводской перди, от которой чувствуешь себя то ли евреем в газовой камере Холокоста, то ли брошенным в мешок с углем пленником.
«Париж , Запарижжя, міста-побратими, йопт»-закинув в рот жвачку подумал Василий.
Впрочем, одну роскошную парижанку он все же увидел. Длинноногая девица выпорхнула из припаркованного возле дорогого бутика «порше». Прическа каре, лабутены , короткое, облегающее фигуру платье. Вообщем , все как полагается. «Наверное модель»- решил Василий, провожая красоту взглядом, мечтательно вздыхая: такой бы присунуть.
От плотоядной мысли разыгрался аппетит и Вася стал искать глазами где бы перекусить. К сожалению, киосков с шаурмой в центре Парижа не было. С горем пополам, через пару кварталов, Василий набрел на закусочную. По украинским меркам цены кусались , как крокодилы, и учитывая скудность васиного кошелька –варианты кроме хот-дога , не рассматривались.
«Сука, какой-то разводняк»- дожевывая теплую сосиску думал Мазур.
Хот-дог стоил семь евро и жрать его пришлось всухомятку. Вместе с кофе эта унылая трапеза обошлась бы Василию примерно в 400 гривен. Как у любого туриста , впервые выехавшего в Европу, в мозгу у него круглосуточно работал пункт обмена валют. Хватит и того , что вчера Вася заплатил за экскурсию в Лувр, а потом давил в музее зевки и сгонял с души засевшую там жабу, квакавшую по поводу потраченных купюр.
Сегодня он отстал от группы таких же простофиль-туристов, саботировав культурный поход в Версаль. Вслух Василий вежливо объяснил, что хочет проникнуться урбанистическим духом столицы, изучить готику и постмодерн в архитектуре, сходить на Монмартр, по новой обойти Эйфелеву башню и собор Нотр-Дам. Попутная этой фразе мысль была менее корректной: «е.ал я ваши парижские музеи».
Блуждая по городскому муравейнику Вася, как неприкаянный украинский Гаврош представлял на что потратил бы, скажем, десять тысяч евро. «Ну, во-первых, снял бы красивую проститутку, а может и сразу двух – мулатку и беленькую, пообедал бы фуагрой в хорошем ресторане, сходил бы в Мулен-Руж на французский канкан, посмотреть на ножки в чулочках» - на этом фантазия Мазура упиралась в одинокую купюру сто евро, бережно сплюснутую в кошельке.
К обеду ноги от прогулки гудели, все чаще напоминая Василию о кровати в скромном двухзвездочном отеле.. Погуляв по Елисейским полям , понаблюдав как у самой Эйфеловой башни группа негров разводит туристов и зевак подобием игры в наперстки(вместо наперстков металлические стаканы и крупный шарик) , Василий собрался было нырнуть в метро, но передумал и пошел случайно выбранным маршрутом, не переставая удивляться засилью африканцев и арабов на парижских улицах, чувствуя себя белой вороной и неполиткорректно поминая старину Адольфа. Вася , конечно, никаким расистом не был , тем не менее, пришел к выводу, что на старушку Европу обрушилась самая настоящая мультикультурная чума. Как следствие нарушения этнической гигиены. Кто его знает, сколько грузовиков еще въедет в толпу, и сколько безумцев исполнят джихад в людных местах. В унисон этим мыслям раздался резкий звук полицейского свистка, и Вася увидел, как вдоль дома, будто рекордсмен Болт, несется негр в серой ветровке. Отставая с каждой секундой метров на пять, за ним пытался угнаться тучный французский коп. Пробежав метров двадцать бедняга понял, что погоня бессмысленна и остановился тяжело дыша, уперев в бока руки. Со стороны все выглядело так, будто бегемот хотел перегнать гепарда.
Тут то и подкрался тот самый казус, от которого Васю до сих пор бросает в холодный пот . Сначала это были отдаленные, утробные позывы, не вызвавшие у него особого беспокойства. Но с каждым шагом сигналы-укольчики становились настойчивей, так что пришлось кое где сжимать мускулы и ускорять шаг. Бурление в животе обволакивало Васю смутной тревогой, мыслями где и как, и поскорее, избавиться от нагрянувшей проблемы. Как вы уже догадались – это был тот самый зов природы, точнее ее большой зов, коварно и подло заставший человека в неурочный час, в неудобном месте. Наверняка, каждый из людей, хотя бы раз в жизни испытывал подобное. Примерно минут через пять время ускорилось и Мазур ощутил всю тяжесть земной гравитации, понимая, что уже совсем скоро, еще чуть-чуть и счет пойдет на секунды. Как назло , кругом было дьявольски многолюдно, сплошная цепь каменных домов нависавших злыми великанами над Васей. Ни одной подворотни и лазейки, чтобы нырнуть, спрятаться, блаженно присесть. Уличный гомон, черные африканские маски, растягивающие рты в белозубых усмешках, восковые, щуплые китайцы, враждебные арабы. Все проносилось мимо, кружась, как на безумной карусели. Париж, новый и чужой Париж, будто мстил каждой васиной мысли о себе. Город бил его в живот, штурмовал голову паническими атаками, как бы заставляя Мазура расслабиться перед неминуемым позором. Вчерашняя улыбка Джоконды представилась ему злобной усмешкой средневековой ведьмы. Василий хотел направить мысли на что-то другое, но какой-там! «Сука, сука, так спокойно , спокойно, без паники, ****ский ты гребаный Париж, пидарасня ебучая, ****а ты в рот»- отчаянно скрипел зубами Вася. Глядя на него, со стороны могло показаться, что случайный прохожий ни с того ни с сего, решил совершить рекорд по спортивной ходьбе. Как волшебная пещера Сезам Василию представился бело-голубой биотуалет возле ДК «Днепроспецсталь», такая удобная и милая кабинка…Он вспомнил широкую приазовскую степь, где каждый кустик –надежный дружок, сиди себе и сри сколько душе угодно, вспомнил про заброшенный подземный паркинг у руин бывшего ресторана «Россия». Пару раз Вася заходил туда отлить. В этот миг щедрая на подобные места Родина, виделась ему далекой и сказочной страной, простодушной и доброй, и поэтому такой несчастной, не то что вся эта хитровыебанная Европа. «Вася, бля, только не в штаны, это будет как «увидел Париж и обосрался»-оттирая обильно стекавший со лба пот, говорил себе Мазур- это будет позор, позор всей белой расы, позор славянина, усравшегося на глазах у оккупироваших Париж чужеземцев. "Этот , как его, Павленский яйца к брусчатке прибил , а я сниму штаны и насру на парижский тротуар, дескать нате вам, пидарасы! Вот вам подарок от маленького украинца! Засуньте в жопу свой безвиз, ничего нам от вас не надо»! – с каждым шагом в Васе рождался и выползал наружу художник- акционист.
Когда Вася был практически готов бросать вызов Парижу, его глаза заметили плотного, лысоватого мужчину в сером костюме, с кожаным портфелем в руках. Он напоминал полковника Валери из фильма «Профессионал». Мужчина взбегал по ступенькам здания над входом в которое, Мазур , щурясь от солнца,разобрал слово Municipalit;. « Это типа нашего горисполкома, вот где я посру!»-он радостно схватился за эту мысль, как за спасительную соломинку и сорвавшись на бег, в два счета обскакал француза с портфелем. Василий вбежал в фойе, увидел за столом опрятную тетушку (вахтер ? или как там у них ? Консьержка?) и собрав в голове все лингвистические крохи чуждых ему слов, перемешивая французский с английским, приложил руку к сердцу:
-Мадам, мадам!Плиз!Хэлп ми! Тувалет-с, ну это ...сортыр, сортье....
О, великая сила жестов, гуманизм и общность зова природы! Добрая тетушка сразу же его поняла и, вежливо улыбаясь, указала рукой на нужную дверь. До двери было не больше двадцати метров. Сохраняя национальное достоинство и горделивую осанку Мазур пошел неторопливо, стараясь незаметно ослабить ремень . При сокращении расстояния к белому «трону» Васе все же пришлось ускориться, а захлопнув за собой дверь он принялся на ходу стаскивать с себя брюки…Все что последовало за этим , гениально описано в одном из рассказов Сорокина, так что повторяться не будем.
Очнувшись после пяти минут «нирваны»(он едва не заснул на унитазе), напевая вслух «Выще нэба, выще нэба», Вася мылил руки и критически оглядывал помещение. Один писсуар был в трещинах и в желтых разводах, внутри него плавало два размокших окурка. « У нас в горисполкоме почище будет»-подытожил он и потянулся за салфеткой.