Я даю тебе новое имя - часть четвертая

IV. Notte - mattina

Ма­рия до­вела его до их са­рая. Ве­лоси­пед пос­та­вили тут же, прис­ло­нив его к сте­не сна­ружи. В дверь ле­ниво про­сочи­лась лю­бопыт­ная кош­ка. Ма­рия не да­вала кош­кам имен — они при­ходи­ли и ухо­дили. Лас­ти­лись у ее ног, по­рой за­леза­ли в теп­лые за­кут­ки в са­рае или в хле­ву— да­вать жизнь но­вому по­коле­нию ко­тов до­лины, про­сили еды. Не­кото­рые из них за­дер­жи­вались по­дол­гу, об­лю­бовы­вая се­бе в до­ме у­ют­ные мес­та, по ве­черам да­вая се­бя гла­дить осо­ловев­шим от теп­ла де­тям и мур­лы­ча свои собс­твен­ные длин­ные ко­лыбель­ные.

      Од­на из та­ких — лю­бим­ца Бе­недет­ты — ка­жет­ся, та зва­ла ее Мар­ки­зой(за что, Ма­рия не зна­ла: кош­ка се­бе и кош­ка, се­рень­кая, с бе­лой грудью и обод­ранным ухом) сей­час вер­те­лась у ног гос­тя, не да­вая ему про­хода. Ма­рия уже наг­ну­лась, что­бы прог­нать на­до­ед­ли­вую жи­воти­ну, но стран­ник ос­та­новил ее ру­ку, гла­дя пу­шис­тую на­хал­ку по дым­ча­той шер­сти.

 — Пусть ос­та­ет­ся, не тро­гай ее, ду­ша моя. Мне нра­вят­ся кош­ки. Есть в них что-то за­гадоч­ное. Ка­кая-то связь со все­ми ми­рами сра­зу.

Ма­рия по­жала пле­чами. Что ей, жал­ко, что ли?

 — Я пой­ду. Ты от­ды­хай. А мне зав­тра вста­вать ра­но.

 — За­чем?

 — Ну, раз­ное. Ко­рова, стир­ка… Еще ого­род на­до про­полоть, — а то по­мидо­ры за­гиба­ют­ся. Не хо­чу, что­бы ба­буш­ка этим за­нима­лась…

 — Хо­рошо. Я как-ни­будь. Пе­рено­чую, а по­том и в до­рогу.

 — Ты толь­ко не ухо­ди, не поп­ро­щав­шись? Хо­рошо?

      Он мол­чал, толь­ко смот­рел на Ма­рию не мор­гая. По­том опус­тил гла­за, опять пог­ла­дил кош­ку. Ка­кие длин­ные у не­го рес­ни­цы — цве­та спе­лой пше­ницы. А от от­блес­ка ог­ня, что Ма­рия заж­гла, они от­ли­вали брон­зой… Она сглот­ну­ла и зас­тенчи­во про­тяну­ла ему пот­рески­ва­ющую от сквоз­ня­ка све­чу.

 — Ну, доб­рой но­чи! До зав­тра! Бла­гос­ло­ви те­бя бог!

 — Пусть ночь хра­нит твои свет­лые сны, Ма­ринел­ла! До зав­тра!

      Она выш­ла на сон­ную ули­цу, ти­хонь­ко прит­во­рила дверь. Ес­ли не знать, как об­ра­щать­ся со строп­ти­вым де­ревом — оно обя­затель­но нач­нёт про­тес­то­вать: скри­петь, хло­пать, от­во­рять­ся в са­мый не­нуж­ный мо­мент — ког­да, нап­ри­мер, она до­ит ко­рову, и лю­бой сквоз­няк мо­жет на­пугать нер­вную жи­воти­ну. Но Ма­рия зна­ла: сто­ит чуть-чуть при­под­нять уже ста­рую, по­косив­шу­юся дверь — и та, слов­но по вол­шебс­тву зак­ро­ет­ся как вли­тая, пос­лушная и вер­ная.

      На­до ска­зать от­цу, что­бы по­чинил ее. С Пь­еро тол­ко­вать бес­по­лез­но: он не лю­бит гру­бых ра­бот по де­реву, во­ротит нос и да­же — не при от­це, ко­неч­но — го­ворит, что он не кресть­янин, а ар­тист. Меч­та­ет уй­ти в го­род — под­мастерь­ем к рез­чи­ку по де­реву. Да кто же его от­пустит? Так что при­ходит­ся по­ка ра­ботать на ви­ног­радни­ке, а в сво­бод­ное вре­мя мас­те­рить за­тей­ли­вые фи­гур­ки зве­рей на про­дажу. По­луча­лось у не­го хо­рошо — но иг­рушки все рав­но шли за ко­пей­ки — на рын­ке же, не в лав­ке — и по­том кто ку­пит за­доро­го у не­из­вес­тно­го пар­нишки — без име­ни, без вы­вес­ки? Толь­ко ре­бятиш­ки в ба­зар­ный день, вып­ро­сив­ши па­ру мо­нет у удач­но рас­торго­вав­шихся от­цов, что за­кан­чи­ва­ют свой дол­гий день ко­ротая пос­ледние свет­лые ча­сы за ста­каном ви­на, слу­шая го­род­ские сплет­ни и де­лясь с при­яте­лями ис­то­ри­ями, что при же­не не рас­ска­жешь.
      Так или ина­че по­ка Пь­еро ну­жен здесь — вот под­растет Но­эле, тог­да и раз­го­вор та­кой мож­но бу­дет за­водить…

      Ма­рия без­звуч­но прош­ла в дом. Там уже все спа­ли — де­ти на ши­роких ска­мей­ках вдоль стен, ба­буля на сво­ей уз­кой жёс­ткой ле­жан­ке воз­ле оча­га. От­ца не бы­ло: он ушел в ноч­ное с ло­шадь­ми - сво­ими и со­сед­ски­ми. Рань­ше он иног­да брал с со­бой Ма­рию — но уже дав­но пе­рес­тал. Те­перь ее мес­то за­няли Пь­еро, а ча­ще Но­эле. Но, как вид­но, не се­год­ня. Ма­рии не дос­та­вало этих вол­шебных но­чей воз­ле не­боль­шо­го кос­тра, раз­ве­дён­но­го пря­мо в по­ле. Не дос­та­вало от­цов­ских рас­ска­зов о днях мо­лодос­ти и по­ез­дках в го­рода на за­работ­ки. Не дос­та­вало ще­мяще­го чувс­тва: вот оно, счастье — те­бе толь­ко две­над­цать — а мир уже улы­ба­ет­ся те­бе, гла­дит лас­ко­вой ла­донью но­чи по ус­та­лой го­лове, си­зым ту­маном не­сет ра­дос­тные по­кой­ные сны, где ник­то не бо­ле­ет, не каш­ля­ет кровью, не бро­са­ет де­тей на пол­до­роги… Но, ви­дать, прош­ло то вре­мя: она вы­рос­ла, и у нее те­перь дру­гие за­боты.

      Ма­рия выс­коль­зну­ла из до­ма — уже в ноч­ной со­роч­ке, разде­тая — умыть­ся хо­лод­ной во­дой из дож­де­вой боч­ки — она де­лала так каж­дый ве­чер. Ба­буля еще в детс­тве на­учи­ла ее это­му не­хит­ро­му кол­довс­тву: на ночь не по­жале­ешь щек, с ут­ра ли­цо бу­дет све­жим и ру­мяным.

      За­дер­жа­лась у две­ри, за­мер­ла гля­дя на звез­ды. Ко­жа го­рела от ле­дяно­го умы­вания. Го­лова бы­ла пол­на смут­ных мыс­лей и не­яс­ных же­ланий. Спать не хо­телось со­вер­шенно. Сей­час бы в по­ле: про­бежать­ся по влаж­ной тра­ве, вдох­нуть ноч­ной ве­тер, оку­нуть ли­цо в звез­дную ча­шу, ле­жа на спи­не, рас­ки­нув ру­ки, то­нущие в бар­ха­те ве­сен­них цве­тов. Ма­рию всю ох­ва­тило ка­кое-то нез­на­комое ей до­ныне чувс­тво -ее слов­но тя­нуло ку­да-то. Ми­мо сколь­зну­ла се­рень­кая кош­ка Бе­недет­ты, за­дев го­лые ее но­ги, без­звуч­но прок­ра­лась к ка­лите и вылезла на­ружу.

      Кош­ке хо­рошо — иди ку­да хо­чешь. Хоть в по­ля, хоть… Как он там ус­тро­ил­ся? Спит ли? Ма­рия гля­нула на дверь -вро­де зат­во­рена. Она ти­хонь­ко, на цы­поч­ках, под­жи­мая бо­сые но­ги от при­липа­ющих к сто­пам стру­жек, ко­торы­ми щед­ро бы­ла усы­пана утоп­танная зем­ля воз­ле до­ма, прош­ла к са­раю и при­ложи­ла ухо к сте­не.

      Ни­чего. Ти­хо. Ее ру­ка уже тя­нулась к две­ри — но по­том вер­ну­лась об­ратно, скомкав склад­ки тон­кой ис­подней ру­баш­ки. Нет. Нель­зя. Срам­но это. Ма­рия вздох­ну­ла — и в от­вет слов­но ус­лы­шала от­ку­да-то та­кой же ед­ва слыш­ный вздох. Это на­пуга­ло ее — и де­вуш­ка тенью мет­ну­лась об­ратно к до­му, вле­тела в пред­банник, от­ды­шав­шись, вы­тер­ла мок­рые но­ги о пёс­трый по­ловик воз­ле вхо­да и кра­дучись доб­ра­лась до сво­ей кро­вати. Рань­ше на ней спа­ла мать — за лёг­кой за­навес­кой, от­де­ля­ющей часть ком­на­ты.
      Ма­рия не ста­ла за­жигать све­чи — ей хва­тало до­гора­юще­го пла­мени оча­га. Она сколь­зну­ла под прох­ладную прос­ты­ню, на­тяну­ла на се­бя ле­жав­шее в из­ножье тон­кое вя­заное пок­ры­вало. Свер­ну­лась клу­боч­ком — как обыч­но, по при­выч­ке — что­бы по­быс­трее сог­реть­ся. В го­лове мель­ка­ли от­ры­воч­ные об­ра­зы: лес, кис­ли­ца у пня, он, смот­ря­щий на нее на опуш­ке… По­целуй у клю­ча… Стек­ло, от­ра­жа­ющее за­кат… Его ру­ки на ее бед­рах — лас­ка­ющие, жаж­ду­щие боль­ше­го, об­жи­га­ющие че­рез тон­кую ткань вы­ход­но­го платья… Ма­рия пе­ревер­ну­лась на жи­вот — улыб­ну­лась и под­ло­жила смуг­лую ла­донь под пла­мене­ющую ще­ку — ос­таль­ное она дос­матри­вала уже во сне, и толь­ко свер­чок на­рушал ее по­кой, уны­ло пов­то­ряя по кру­гу свою бес­ко­неч­ную пе­сен­ку.

       Ког­да Ма­рия прос­ну­лась, сол­нце уже заг­ля­дыва­ло в не­зана­вешен­ное уз­кое ок­но. В до­ме ни­кого не бы­ло. Толь­ко вче­раш­няя кош­ка си­дела у по­тух­ше­го оча­га и ста­ратель­но мы­ла лап­кой мор­дочку. Ма­рия ска­тилась с кро­вати, одер­ну­ла зад­равшу­юся, влаж­ную от по­та со­роч­ку, на­кинув шаль, вы­лете­ла на двор. Ба­буш­ка уже по­до­ила ко­рову и те­перь нес­ла в пог­реб тя­желое вед­ро с пе­нящим­ся мо­локом. Ма­рия мол­ча по­дош­ла к ней, взя­ла из рук тя­жесть, и са­ма по­нес­ла его в зат­хлую мглу пог­ре­ба. Ба­буш­ка ос­та­нови­лась, под­жала гу­бы гля­дя на Ма­рию.

 — По­чему ты ме­ня не раз­бу­дила, ба­буля?

 — И, бы­ла охо­та! И без те­бя, мож­но по­думать, не справ­люсь. Спи, по­ка да­ют. Вот как отец твой най­дет те­бе ка­кого-ни­будь бу­гая в же­ниш­ки, то уж не нас­пишь­ся. А тут ты по­ка ба­ловень. Да не пле­щи мо­локом-то — чай не во­да, лес­тни­цы мыть в под­ва­ле! Иди ти­хонь­ко, не­путе­вая!

      Ма­рия от­несла мо­локо вниз, на­цеди­ла не­мого в крын­ку — на зав­трак им с ба­буш­кой и на обед брать­ям. Отец уже ушел на ви­ног­радник, по пу­ти от­ве­дя Бе­недет­ту в сель­скую шко­лу за хол­мом. Мо­лока он не жа­ловал, по-го­род­ско­му пил ко­фе у со­седа че­рез два до­ма. Вер­ну­лась в дом, нак­ры­ла на стол. Зав­тра­кали толь­ко они с ба­булей вдво­ём. Брать­ям на­до бы­ло нес­ти еду — Но­эле на пас­тби­ще, а Пь­еро на ви­ног­радник.

      Ста­рая Ма­рия щед­ро плес­ну­ла се­бе в же­лез­ную круж­ку мо­лока, взя­ла со сто­ла ле­пеш­ку, по­соли­ла. Пыт­ли­во взгля­нула на внуч­ку — так щи­пала хлеб, слов­но не бы­ло ап­пе­тита.

 — Да ты что, за­боле­ла, что ли? На вид вро­де здо­рова… Вот он, твой дран­ду­лет! Го­вори­ла, не но­сись по по­лям и ле­сам в та­кую сы­рость! Луч­ше бы по­мог­ла вче­ра мне с оду­ван­чи­ками. По­лови­на по­ля те­перь пой­дет на пух! Ть­фу!

 — Ба­буш­ка, а тот че­ловек в са­рае — он ушел?

 — Гос­подь с то­бой, кто там еще в са­рае? Ни­кого нет.

Ма­рия дер­ну­лась, но зас­та­вила се­бя уси­деть на мес­те.

 — Ну как, ба­буль, я вче­ра пус­ти­ла ту­да пут­ни­ка. Он уже ушел?

 — Да не знаю я, де­воч­ка. Во­об­ще ни­кого не ви­дела. Ес­ли и был, то ушел до рас­све­та. Я вста­ла ра­нехонь­ко — все спи­на му­чила. В са­рай хо­дила за вед­ром. Ни­кого там не бы­ло, толь­ко вот эта се­рая тварь, — ба­буш­ка кив­ну­ла на кош­ку, — мыш­ко­вала там. Да и лад­но! Пус­ти­ла — и хо­рошо. Отец бы те­бе ска­зал — бо­го­угод­ное де­ло со­вер­ши­ла — а мне до его хан­жес­тва де­ла нет. Ес­ли нег­де бы­ло но­чевать — ну по­чему бы не пус­тить, ко­ли не раз­бой­ник ка­кой. А за­ноче­вал — и все, ска­тертью до­рога!

      Ма­рия си­дела ни жи­ва, ни мер­тва. И ведь обе­щал же! А как же она его те­перь най­дет? Как ска­жет ему то, за­вет­ное, что всю ночь ее до­гоня­ло во сне? Нет, так не го­дит­ся. Она глот­ну­ла из круж­ки, сор­ва­лась с мес­та.

 — Пой­ду сне­су Но­эле мо­лока, ба­буль!

 — Да ра­но же еще. По­дож­ди до по­луд­ня! Да и сы­ро на лу­гах-то.

 — Да ты же са­ма го­вори­ла — ему на­до есть — рас­тет. И я хо­тела на яг­нят взгля­нуть. Пой­ду. Не при­бирай­ся — са­ма по­том все сде­лаю.

 — Ре­шила — так сту­пай. Без те­бя раз­бе­русь. Я дом ве­ду с че­тыр­надца­ти лет — нуж­ны мне очень та­кие по­мощ­ни­ки! Иди-иди — толь­ко одень­ся спер­ва, огол­те­лая!

      Ма­рия нас­ко­ро влез­ла во вче­раш­нее платье — по­ка ба­буш­ка не смот­рит. Схва­тила с пол­ки гре­бень — при­чешет­ся по до­роге. Ак­ку­рат­но взя­ла со сто­ла крын­ку с мо­локом, уку­тала ее в чис­тую тряп­ку и выш­ла из до­ма. Там она прис­тро­ила мо­локо в кор­зинку на ве­лоси­педе — и мед­ленно по­вела его по до­роге, ве­дущей в го­ры.