- Наконец-то мы свободны как птицы, - сообщил утром Анатолий весть, о которой знали все еще со вчерашнего дня. - Шеф уехал, давайте обсудим планы.
- Какие планы, все как всегда, обычный рабочий день, - строго заявил Семен. Хотя он был не намного старше Анатолия, но всегда замещал уехавшего в город начальника лаборатории - он уже оканчивал институт, и порою важничал.
- Нет, у меня грандиозный план. Едем в Ясную Поляну к Толстому! Помнишь, Геннадий Израилевич нам обещал поездку и уже разрешил ее в рабочее время, как награду за ударный труд, - возразил Анатолий, - будем голосовать. Кто за?
- Я согласна, - подняла руку Ирина, скромная и старательная лаборантка, - когда едем?
- Двое против одного. Едем сейчас, - обрадовался Анатолий
- Куда торопиться, надо все обдумать, подготовиться – возразил неуверенно Семен.
- Нет, хватит готовиться. Это позор, живем в Тульской области, а в Ясной Поляне не были. Я специально зимой «Войну и мир» прочитал, в школе как-то неохота было. Беру инициативу в свои руки, иду к Михалычу, пусть выводит машину из гаража. Идите, переодевайтесь. Наряд - парадный!
- Вот обрадуешь Михалыча. Он чемпионат мира каждый вечер смотрит, на Пеле любуется.
- Сегодня наши не играют. Собирайтесь, через час выезжаем, - и Анатолий исчез за широкими и высокими дверями лаборатории.
- Семен немного расстроился, любил он свою лабораторию, любил все здание сельскохозяйственного техникума, расположенного в уютной бывшей усадьбе богатого помещика, любил с утра обходить делянки с пшеницей. Делянки были необычные, под каждой скрывалось крошечное подземелье с аппаратурой. Шеф был специалистом по удобрениям, каждую капельку с растворами, просочившимися с делянки, собирал и исследовал досконально.
Но Толстого Семен тоже любил.
Через час все собрались во дворе. Ирина переоделась в нарядную блузку с длинной юбкой и вязанный собственноручно жакет. Была она большой любительницей таких поездок. Недавно вернулась из-под Киева, из Лавры, с наборами открыток и фотографиями святых мест. Все мужчины оделись просто – брюки и разноцветные клетчатые рубашки с короткими рукавами, как в униформу.
- Какой план, - спросил Семен
- Я же сказал, план грандиозный. Будем ехать по тульской земле, как будто читая «Войну и мир», и в дороге, и в Туле, и в усадьбе. Вспоминайте содержание, надеюсь, книгу все прочли? Остановки я уже наметил.
- Ну, как Пеле, Михалыч, - отвернувшись от Анатолия, обратился Семен к водителю институтского газика.
- Бесподобен. Вчера оторваться от телевизора не мог. Бегает по полю как лось, таких игроков больше нет. Повезло нам увидеть такое чудо.
- Ирина, полезай в кабину, а мы с Семеном в кузове, - распорядился Анатолий и путешествие началось.
Брезентовый занавес у заднего борта был полуоткрыт и в ярких лучах солнца мелькали как на экране пока хорошо знакомые бугры и балки. Проехали Беспуту, речушку, полную раков, плотвы и окуней, где так часто рыбачили они и с бреднем, и с удочкой, проехали зеленеющие поля пшеницы, где в балках иногда мелькали, как крошечные замки, красные кирпичные водосливы. Сколько раз в сутки этой весной они по очереди дежурили парами у самописцев и дождливыми днями, и звездными ночами, сверяясь с желтыми лентами миллиметровой бумаги, заправленными в них, добавляя чернила в перья, измеряя линейкой потоки, стекающие с полей, и регулярно забирая пробы воды в пластиковые флаконы! А Геннадий Израилевич с упоением потом, наверное, обрабатывал, собранные ими данные, строил графики и таблицы - материал для своей докторской диссертации, анализируя, сколько удобрений внесли на поля, и сколько их ушло с землей в реки. Слово «земля» было для него любимым, и готов он часами обсуждать, как лучше пахать поля, чтобы земля не уходила весной в мутные потоки. Наверняка Николай, тоже любивший землю, как вся семья Ростовых, ведущий хозяйство по-старинке, не одобрил бы такие разговоры.
Проехали деревушку на дальнем склоне. Там они часто отдыхали от дежурства, снимая комнату у древней, но еще бодренькой старушки, родившейся, наверное, еще до революции, когда был жив Толстой. И домик с толстовских времен, наверное, не изменился, разве только крыт был шифером, а не соломой, а внутри была все такая же русская печь, беленые и снаружи и внутри стены и удобства во дворе.
Семен все допытывался у старушки, как называют смирный, заросший ивняком ручеек, что впадал в Беспуту, и откуда бабка таскала воду ведрами, поливая капусту в огороде – так ближе было, хотя стоял у нее во дворе и колодец с журавлем.
- Речка и речка, - удивленно отвечала бабка
Кошка у нее тоже была безымянная, просто кошка, правда, упитанного поросенка в стайке звала она Борькой. В этой деревушке время, казалось, остановилось. Но вряд ли Толстой часто посещал такие домики, разве в голодные годы, в романе герои жили во дворцах и помещичьих усадьбах.
Километров через десять Анатолий постучал кулаком в кабину и крикнул Михалычу сворачивать на проселочную дорогу, к большой розовой церкви, что вдалеке возвышалась одиноко на высоком холме. От дороги церковь смотрелась красиво, но вблизи впечатление было удручающим. Куполов и крестов, конечно, не было, но барабаны сохранились и зеленели от чахлых, кривых березок, что проросли из закомар. Окна были забиты досками, а входной портал грубо расширен так, что машина могла проезжать. На косых воротах висел огромный замок, даже по виду амбарный. Возле церкви дорога была обозначена глубокими черными колеями с россыпями рыжих зерен пшеницы. Ясно, что в церкви традиционно оборудовали зерносклад.
- Здравствуйте, - выйдя из машины, обратился Анатолий к старичку с палочкой, что дремал одиноко на самом солнцепеке на грубо сколоченной скамеечке – дедушка, а правда, говорят, в вашем селе «Войну и мир» снимали?
Правда, - оживился старичок.
-"НУ вот, еще один чудик, - с раздражением подумал Семен, - наверное, как у Шукшина рассказывать начнет о подвигах в немецком тылу, как его забрасывали для покушения на Гитлера»
- Я все видел своими глазами, даже с Сергеем Федоровичем за руку здоровался!
- С каким Сергеем Федоровичем? – переспросил старичка Михалыч
- С Сергеем Федоровичем Бондарчуком! В нашей деревне охоту на волков снимали. Народу понаехало видимо-невидимо, у нас местных в десять раз меньше. Всю осень стояли. А собак сколько! А лошадей!
- А волки тоже местные были? - с улыбкой спросил Семен
- Зачем местные. Привозили дрессированных. Только первые волки все сбежали. Собаки негодные оказались к охоте. По всей России борзых и гончих собирали. Приехали вместе с хозяевами. А волков никто из собак никогда не видел, они все квартирные были, на подушках спали, в парках гуляли. И гончие охотничьи в стае не охотились, все одиночки.
- Да, исчезла на Руси псовая охота. Красивое зрелище было. А лошади какие были?
- Лошади особые. Да собаки и лошадей никогда не видели! На первого волка, когда выпустили его из клетки, собаки внимания не обратили, спокойно волчара в поля ушел. Потом начали приучать борзых в своре бегать. Это целая наука! Тут специалисты нужны егеря! Крику было! Шума! Лошади на дыбы встают, ржут, собаки под ноги им бросаются, хозяева матерятся, боятся за собак!
- И затравили все-таки волка?
- Затравили, измучились, но затравили.
- А почему село ваше для съемок выбрали?
- Так у нас красота какая! На холм поднимешься – слеза прошибает! На сто верст видно вокруг. А поля разноцветные, то озимые, то гречишные, то зяби. Умели раньше и для церкви место выбирать!
- А что за церковь была, в честь кого построена?
- Это я не могу сказать, давно закрыли, бабы, те знают. Вот про помещика, что до революции здесь жил – слышал. Богатый был и к мужикам добрый, но все равно дом его сожгли. Сначала растащили все, а потом сожгли. Много добра было, подводами по домам возили. А дом барский большой был, но деревянный, на каменном фундаменте, но и фундамент растащили. Сейчас там крапива одна растет, можете глянуть, с горы хорошо видно. А ко мне скоро машина за зерном приедет, должен замок открыть.
Читатели Толстого обогнули церковь и, правда, увидели на другом, северном склоне балки на самом верху серые шиферные крыши поселка, а ниже остатки усадьбы, заросшие деревьями и кустами и обширное зеленое пятно крапивы.
- Смотрите, здесь и могилы есть!
В траве почти возле стен действительно лежало несколько каменных плит
- На них и надписи сохранились, но плохо, буква «ять» видна, значит, дореволюционные.
- Может, это могилы помещиков?
- Вряд ли. Скорее всего, помещики за границу уехали.
- Давайте спустимся к усадьбе, может, что интересное увидим.
- Смотрите, мостик! – удивилась Ирина.
На дне балки зеленела вода старого пруда, больше похожего на болото, мостик когда- то был перекинут через протоку ручья, что вытекал из пруда, а черный чугунный мостик сейчас просто стоял на земле.
- Как же он сохранился!? Столько лет прошло!
- Представляете, как было красиво здесь сто лет назад!
- И гуляли по берегу пруда, задумчиво стояли на мостике девушки в белых платьях, под белыми зонтиками
- Кто бы это мог быть?
- Точно не княжна Марья. Она скорее молилась бы в храме, свечки ставила.
- И не Наташа, она бы с дворовыми и деревенскими хороводы водила, песни певала
- Скорее это была бы мамзель Бурьен. Стояла бы на мостике и ждала принца на белом коне.
- Смотрите, а за прудом липы, может, и аллея сохранилась!
Липы были самые настоящие, столетние и аллея сохранилась, только не полностью, часть деревьев срубили, наверное, на дрова во время войны, а между деревьями разрослись кустарники, так, что дорожку и не видать
- А вот по такой аллее наверняка старый князь Болконский мог гулять. Гулял в определенные часы, в напудренном парике и в мундире.
- Только не после обеда, после обеда он всегда спал золотым сном
- Наверное, утром, перед тем, как на станке токарном работать
- А жаль, что у нас в техникуме не сохранился ни парк, ни аллея, ведь тоже усадьба была.
Возвращались к церкви они через луг, по густой траве, среди колокольчиков и ромашек.
- Скажи, Анатолий, ты знал этого старика, что у церкви сидит
- Мужика не знал, но про съемки охоты давно слышал, специально решил сюда заехать, правда, в само село планировал
- В село не поедем, едем дальше, а то в Ясную Поляну не успеем
У церкви они снова сели в машину и выехали на трассу, что вела в Тулу
Фото Беспуты М.Е. Смирновой